Комбат захрипел и, опершись на стенку окопа, попытался встать. В голове гудело, он ничего не слышал, и, хуже всего, — ноги подгибались, отказываясь держать капитана. Бешеным усилием воли он заставил себя стоять, опираясь грудью на бруствер. Второй роты, на позициях которой его застал обстрел, больше не было, вокруг все было изрыто воронками, повсюду валялись срубленные снарядами, измочаленные деревья. Он не знал, остался ли в живых кто-то еще, где его бойцы — отошли или лежат в окопах, засыпанные землей. Теперь это было уже несущественно. На бывшую линию обороны второй роты шли четыре немецких танка, и капитан Асланишвили должен был что-то предпринять по этому поводу. С трудом переставляя ноги, он побрел по полузасыпанному ходу сообщения к соседнему окопу. Ход не прикрывал его даже до пояса, но немцы почему-то не стреляли — то ли не заметили одинокую фигуру, то ли не хотели тратить патроны, собираясь раздавить русского гусеницами. Пехоты с ними не было, видимо, ее отсекли, а может быть, танкисты получили приказ выдвинуться вперед, не дожидаясь пехотинцев.

Добравшись до окопа, капитан мягко отодвинул в сторону труп красноармейца, и в нише, выкопанной в стенке стрелковой ячейки, нашел то, что искал — две связанные вместе противотанковые гранаты. Два «ворошиловских килограмма», как их называли бойцы. Еще пять дней назад он легко бросил бы такую связку на двадцать метров, теперь же с трудом мог удерживать ее одной рукой. Впрочем, это было не важно. Ход сообщения тянулся вдоль позиции, и капитан побрел по нему, сжимая в здоровой руке связку гранат. Немцы ехали быстро, но он уже все рассчитал и теперь, спотыкаясь, шел вперед.

Он очень любил жить, но всегда понимал, что его профессия в любой момент может потребовать расстаться с жизнью. И Асланишвили надеялся, что если придется умирать, он, по крайней мере, умрет красиво, рухнув на скаку с коня, даже в смерти не выпустив шашки. Потом началось расформирование кавалерийских дивизий, и, став пехотинцем, капитан думал, что вражеская пуля срежет его на командном пункте или когда он будет поднимать батальон в решительную атаку. В любом случае, гибель его будет геройской, на глазах у всех. Действительность оказалась совсем иной — никто не увидит, как уйдет из жизни капитан Асланишвили. Танк был уже в пяти метрах, и комбат выдернул чеку.