Глава 19 Боеспособность (продолжение)
От историков-правдолюбцев досталось и советской артиллерии. Впрочем, началось все с начальника Генерального штаба ОКХ генерал-полковника Гальдера. Именно его запись в дневнике от 2 февраля 1941 года чаще всего цитируют, когда хотят показать слабость артиллерии РККА.
«Матчасть устарела. По опыту боев в Финляндии, артиллерия непригодна к ведению эффективного огня на поражение».
На самом деле эта запись если о чем и свидетельствует, то о полнейшей неосведомленности и, соответственно, некомпетентности как начальника Генштаба, так и германской военной разведки. Ведь о том, какие орудия состояли на вооружении РККА в 1941 году, мы уже писали. Большая часть этих артсистем была создана в 1937—1940 гг. Это были настолько великолепные орудия, что кое-какие из них практически без усовершенствований состоят на вооружении современных армий – через 60 лет после войны.
А вот немец, у которого в армии большая часть пушек создана чуть ли не в годы Первой Мировой войны, вообразил, что в РККА артиллерия устаревшая. Впрочем, он ошибался недолго. Вскоре после начала операции «Барбаросса» записи в дневнике пошли совсем другие. «Эффективность снарядов хорошая. Моральное воздействие сильное. Много новейших, неизвестных нам до сих пор артсистем…
Огонь противника невыносим, так как наша артиллерия, из-за недостатка боеприпасов, не оказывает противодействия…
…Артиллерия противника действует хорошо…
…Русская артиллерия обладает подвижностью благодаря применению тракторов…»
Эти записи оставлены в служебном дневнике Гальдера в промежутке от 12 июля до 11 августа 1941 года. Но, как вы, наверное, заметили, Гальдер хвалит сами орудия, а не артиллеристов. Может, они и впрямь были плохо обучены, не умели стрелять точно по целям, а предпочитали палить по площадям. Вот, например, Мухин приводит мнение бывшего британского разведчика Лен Дейтона: «Артиллерия Красной Армии по своему уровню соответствовала той, что использовалась на Западном фронте в 1918 году. Это почти то же самое, что назвать ее очень плохой. В грядущих сражениях 50% потерь немецких войск, действовавших на Восточном фронте, приходилось на артиллерийский огонь, в то время как относительные потери от огня англо-американской артиллерии превышали 90%».
Действительно, убедительные цифры: 50% и более 90%. Они вроде бы наглядно доказывают, что русские артиллеристы не умели стрелять. Но наглядность эта обманчивая. Дело в том, что противнику наносят урон не только артиллеристы. Немцам наносили потери: стрелки пехоты, танкисты, летчики, партизаны и моряки. Если из всех родов войск на долю артиллерии пришлось 50% выведенных из строя германских солдат, то, значит, другую половину перебили советские воины остальных родов войск, вместе взятые. Это вполне нормально и подтверждает выдающуюся роль советской артиллерии на фронте.
А что мы видим на Западе? Англо-американские танкисты, летчики и пехотинцы – все вместе сумели вывести из строя менее 10% немецких солдат из общего числа убитых и раненых на Западном фронте. Да чем же они занимались, в конце концов? Для чего нужны были эти бравые отряды «командос» и «рейнджеров», воздушно-десантные дивизии и морские пехотинцы, сотни боевых кораблей, сотни тысяч самолетов и десятки тысяч танков, если основную работу выполняла полевая артиллерия? В кого стреляли миллионы солдат западных союзников и кого бомбили армады стратегической авиации?
Вот чему надо удивляться!
Кстати, воспоминания о том, как стреляли русские артиллеристы, оставил для нас не только бывший британский шпион, но и уже знакомый нам генерал Меллентин: «Русская артиллерия используется массированно. Как правило, атакам русской пехоты предшествовала артиллерийская подготовка, но коротким и внезапным огневым налетам русские не придавали большого значения. У них были пушки и снаряды, и они любили эти снаряды расходовать.
Артподготовка обычно длилась два часа, и русские артиллеристы за это время расходовали суточную или полуторасуточную норму боеприпасов. Такой сосредоточенный огонь быстро разрушал немецкие позиции. Как бы тщательно ни были укрыты пулеметы, минометы и особенно противотанковые орудия, они вскоре уничтожались противником.
Русская артиллерия уничтожала также штабы и командные пункты в глубине обороны. По интенсивности артогня было трудно определить направление главного удара русских, так как обстрел велся с одинаковой силой по всему фронту.
В ходе войны русские совершенствовали и развивали тактику артиллерии в наступлении. Их артподготовка превратилась в подлинный шквал разрушительного огня. В частности, они применяли прекращение огня на очень узких участках, иногда не более сотни метров шириной, ведя огонь на всем остальном фронте с прежней интенсивностью. Благодаря этому создавалось впечатление, что артподготовка все еще повсюду продолжается, тогда как в действительности пехота противника уже вела свою атаку, продвигаясь по тому узкому коридору…
…русская артиллерия является очень грозным родом войск и целиком заслуживает той высокой оценки, какую ей дал Сталин».
Вновь напомним, что Сталин назвал советскую артиллерию «богом войны».
Меллентину вторит еще один бывший германский офицер, Эйне Миддельдорф: «…русская артиллерия, несмотря на некоторые недостатки, была родом войск, обладавшим огромной силой огня и высокими боевыми качествами» ( Эйне Миддельдорф. Русская кампания: тактика и вооружение).
Что это за «некоторые недостатки», подробно описал тот же Меллентин: «…негибкость планов огня была просто поразительной. Взаимодействие артиллерии с пехотой и танками было организовано недостаточно хорошо (куда уж лучше – достаточно вспомнить про узкие коридоры в шквале огня артиллерии, через которые наступала пехота. – Авт. ). Орудия перемещались вперед слишком медленно и часто даже оставались на своих первоначальных огневых позициях, в результате чего наступающая пехота, продвинувшаяся далеко в глубь обороны, долго не имела артиллерийской поддержки.
Поэтому стремление немецкого командования упорно удерживать фланги при крупных вклинениях и прорывах русских было серьезной ошибкой, которая часто оказывалась роковой для обороняющихся. Обычно наши войска получали приказ удерживать эти фланги любой ценой, с тем чтобы поспешно стянутые резервы могли контратаковать прямо во фланг прорвавшихся русских и отрезать их у основания клина. Понятно, что сосредотачивающиеся резервы на флангах прорыва противника попадали под удар всей русской артиллерии и через некоторое время уже не могли вести никаких боевых действий».
Давайте разберемся, в чем было дело. Немецкое командование разработало стандартный, можно даже сказать, шаблонный способ борьбы с советскими наступлениями. Если Красная Армия где-либо совершала прорыв или вклинение в оборону немцев, то они всеми силами, «любой ценой» старались удержать фланги на участке прорыва, подтягивали туда резервы и затем контрударом по сходящимся направлениям «срезали» советский клин, окружая наступающую группировку РККА. Яркий пример подобного контрудара – Харьковское сражение 1942 года.
Естественно, советское командование разработало ответный и тоже стандартный ход. Теперь основная масса советской артиллерии не устремлялась вперед вслед за наступающими танками и пехотой, а оставалась на месте и интенсивно обстреливала группировки немцев на флангах, уничтожала подтягиваемые резервы и срывала всякую возможность для контратаки. Такие действия советской артиллерии к концу войны тоже превратились в некий шаблон. Но ведь и немцы ничего нового не придумали и все так же тупо сосредотачивали свои резервы на флангах, где те и гибли без всякой пользы. Зато после войны у бывшего генерал-майора битого Вермахта есть возможность жаловаться в своих мемуарах, что, «видите ли, русские воевали неправильно, совершали ошибки: вместо того чтобы сломя голову продвигать артиллерию вперед, прямо под удар, они оставались на месте и били нам морду».
Впрочем, это вообще характерная черта немецких генералов. Еще во времена Семилетней войны, когда хваленые прусские войска с их «гениальным» полководцем Фридрихом Великим не смогли одержать над русскими ни одной победы, а русские войска били их при каждом удобном случае, захватили Восточную Пруссию и взяли Берлин, уже тогда немцы жаловались, что русские воюют неправильно. Когда этих надутых прусских индюков в хвост и в гриву колошматили войска Наполеона, они также жаловались, что французы воюют не по правилам.
Ну а в двадцатом веке, когда Германия начала и проиграла две мировые войны, жаловаться на воюющего неправильно противника им, как говорится, сам бог велел.
Теперь напомним, что это – единственный «недостаток» советской артиллерии, подмеченный острым глазом Меллентина. Других недостатков он не заметил. А вот что говорил другой генерал-майор танковых войск, но уже про действия артиллерии Вермахта.
Генерал Потапов, находясь в немецком плену, на допросе коротко и четко сказал: «…немецкая артиллерия стреляет плохо». Как вы считаете, достаточно мнения военного профессионала? А как же пехота Красной Армии? Наверняка советские солдаты-пехотинцы уступали по своим качествам воякам Германии. Ведь даже Меллентин в своей работе, по сути, издевается именно над пехотинцами РККА. Однако, кроме фраз о «стадном инстинкте», столь полюбившихся российским демократическим историкам, этот германский генерал писал о советских солдатах и совсем другие слова: «Русский остается хорошим солдатом всюду и в любых условиях…
…Солдат русской армии – непревзойденный мастер маскировки и самоокапывания, а также полевой фортификации. Он зарывается в землю и с невероятной быстротой и так умело приспосабливается к местности, что его почти невозможно обнаружить. Русский солдат, умело окопавшийся и хорошо замаскированный, крепко держится за «матушку-землю» и поэтому вдвойне опасен как противник. Часто даже долгое и внимательное наблюдение оказывается безрезультатным – позиции русских не удается обнаружить… русский в целом, безусловно, отличный солдат… русская пехота в ходе Второй Мировой войны полностью сохранила великие традиции Суворова и Скобелева».
Меллентин описывает и тактические приемы русской пехоты:
«…каждому наступлению русских предшествовало широко распространенное просачивание через линию фронта небольших подразделений и отдельных групп… Как бы тщательно ни было организовано наблюдение на переднем крае, русские совершенно неожиданно оказывались в самом центре нашего расположения, причем никто никогда не знал, как им удалось туда проникнуть. В самых невероятных местах, где продвижение было особенно затруднено, они появлялись значительными группами и немедленно окапывались… Самым поразительным было то, что, хотя все находились в состоянии полной боевой готовности и не смыкали глаз всю ночь, наутро можно было обнаружить прочно окопавшиеся глубоко в нашем тылу целые подразделения русских со всем вооружением и боеприпасами. Такое просачивание проводилось с величайшим искусством. Почти бесшумно и без единого выстрела. Такой тактический прием применялся русскими сотни раз и обеспечивал им значительный успех.
Кроме того, успех русским обеспечивало то, что для русского солдата… просто не существует естественных препятствий: в непроходимых лесах, в болотах и топях, в бездорожной степи – всюду он чувствует себя как дома. Он переправляется через широкие реки на самых элементарных подручных средствах, он может всюду проложить дороги».
Самое забавное, что Меллентин не видит противоречий в своих словах. У него на одной и той же странице русские солдаты предстают то в виде стада баранов, абсолютно не способных к самостоятельному действию, то те же русские мелкими группами и поодиночке с величайшим искусством просачиваются через линию обороны немцев со всем вооружением. То есть с минометами, с орудиями и, возможно, даже танками, при этом, само собой, каждая группа действует самостоятельно и более чем умело.
И еще, германский генерал вскользь упоминает, что русская артиллерия при артподготовке уничтожила не только передовые позиции, но и штабы, и командные пункты в глубине обороны. А ведь чтобы их обстрелять и уничтожить, вначале советскому командованию необходимо было выяснить их местонахождение. И, судя по всему, советская войсковая разведка с этой задачей прекрасно справлялась. Вот и сравните это со словами того же Меллентина о неумении русских вести разведку.
И последнее. Маскируется каждый солдат самостоятельно. Никакой генерал никакими инструкциями этому не научит. И если способность советских солдат маскироваться немецкий генерал отмечает несколько раз, значит, в действительности красноармейцы имели отличную индивидуальную боевую подготовку.
А ведь эту особенность подметил не только Меллентин. Про отличную подготовку русских несколько раз упоминает Миддельдорф. Про нее же вспоминает Гудериан: «…противник, как всегда, оказывал упорное сопротивление. Его войска действовали умело, особенно следует отметить хорошую маскировку».
Заметим, что если Меллентин воевал на Восточном фронте только с конца 1942 года, то слова Гудериана относятся к 1 июля 1941 года. Так что можно утверждать, что солдаты Красной Армии умело сражались с первого дня войны до самого конца. Наиболее наглядное доказательство тому – Красное советское знамя над Рейхстагом.
Напоследок хотелось бы напомнить, что и советские генералы в своих мемуарах описали действия различных родов войск Вермахта.
«Немецкие танки не шли в атаку без пехоты и без поддержки авиации. На поле боя не заметно было доблести немецких танкистов, их смелости и быстроты действий, о которых писали зарубежные газеты» (Чуйков).
«Должен, между прочим, заметить, что фашистский солдат в качестве одиночного бойца слаб. Гитлеровцы были сильны в массе, в строю, а действуя на свой страх и риск, они делались нерешительными и пугливыми» (Батов).
Ну, чем вам не «стадный инстинкт» солдат Вермахта?
