– Родник… Отто… – вдруг сбивчиво произнес Ранг. – Родник…

Его правая рука стала настойчиво тыкать в сторону родника, туда, где на правом фланге заканчивались проволочные заграждения. Их стройные прежде ряды в нескольких местах были смяты вражескими танками. Русские гусеницами своих машин проделали в рядах колючей проволоки проходы для своих пехотинцев.

– От родника теперь наверняка и мокрого места не осталось… – выговорил Ранг. – Он погиб раньше нас, Отто. Хотя мы еще и пьем его воду… Всего и осталось роднику – пожить пару часов в твоей фляге… Хе-хе…

Смешок его прозвучал жутко, и он как-то странно повел глазами в сторону. Мутная, непроглядная тень прошла в глубине его зрачков.

– Ты в порядке, Готлиб? – с тревогой спросил Хаген, глянув на товарища.

В забегавших глазах Ранга засверкал лихорадочный блеск.

– Отто, послушай… – придвинувшись ближе к Хагену, зашептал Готлиб. – Мы умрем… сдохнем здесь… на позиции нельзя… там уже русские… Они выпустят нам кишки своими штыками… Надо к каналу… ползти к роднику, к ручью… который течет в лес.

– Ты спятил, Ранг… – ответил Отто. – Там русские.

– Русские – повсюду… – нетерпеливо перебил его Ранг. – Они уже на заградительном обводе. Помнишь, что говорил Тегель. В лесу Шпреевальд полно наших войск. Там целая армия. И они будут прорываться к реке. В лесу мы сможем укрыться и отыскать своих…

Ранг, морщась, обессиленно перевалился на живот. Казалось, произнесенная им речь отняла последние силы. На спине, ближе к левой лопатке его серой шинели, покрытой пылью и крошками глины, чернело мокрое пятно. В центре пятна сукно торчало клочьями вокруг маленькой дырочки. Как будто Ранг нацепился на гвоздь и впопыхах рванул, испортив добротную вещь, или по неосторожности задел «колючку», находясь в охранении.

Отто рванулся к товарищу.

– Черт, Готлиб… – растерянно запричитал он. – Да ты ранен!

Осколок… Достал Ранга после взрыва мины. А может, Готлиба ранило в спину еще раньше, в ячейке, одновременно с рукой.

– Ты шутник, Отто… Конечно, я ранен… Ты же сам сделал мне перевязку… – выговорил Ранг, попытавшись выдавить из себя страдальческую улыбку. Но вместо улыбки в правом углу рта появилась струйка крови. Она стремительно сбежала по подбородку вниз, оборвавшись в коричневый грунт бурой каплей.

– Как болит рука… Отто… черт… – вдруг запричитал Ранг и, подавившись, закашлялся.

Изо рта его густо пошла кровь.

– Готлиб, Готлиб… ты слышишь меня… – Хаген схватил его правую ладонь и сильно сжал.

Но Готлиб будто не слышал. Глаза его словно перестали видеть окружающее. Вернее, невидящий его взор увидел нечто такое – гипнотически жуткое, – по сравнению с чем все окружающее померкло. Зрачки его стали хаотично вращаться, так что белки страшно заполняли всю ширину век. Ладонь Ранга вдруг очнулась и сильно-сильно сжала в ответ пальцы Хагена.

– Жетон… Жетон… Элизабет… Пять-семь… Жетон…

Слова захлебнулись в темных сгустках крови, которые переваливались через губу, сползали по подбородку и шлепались на землю. В глотке у Готлиба что-то клокотало и булькало, а он все пытался что-то сказать Хагену.

А потом Ранг захрипел и затих, и в уши Хагена, оглушенные гулкими ударами собственного сердца, снова хлынул ревущий и грохочущий прибой минометной канонады.