И танк, и самоходка с бешеной для этих машин скоростью снаряд за снарядом всаживали в крыльцо и фасад здания, отведенного под позиции фузилеров Даммера. В мозгу Отто лихорадочно мелькнула мысль о том, что русские сумели переправить бронетехнику и пехоту через канал и вышли в тыл береговым позициям обороны.

С крыши дома, уже занявшегося огнем, раздавалась винтовочная стрельба. Кто-то произвел выстрел из фаустпатрона, который взорвался на мостовой, в промежутке между накатывавшими машинами русских. «Панцершрек» Даммера молчал. Значит, убит? Или ранен. Теперь это уже не имело значения. Не помня себя от злости, Хаген выхватил из-за пазухи трубу гранатомета.

– Что вы делаете?! – закричал Карл-Хайнц. – Какого черта? Вы погубите нас обоих!

– Молчать! – перебил его Хаген, ударом кулака сбив гитлерюгенда с ног.

Он расправил ручной гранатомет и навел его на русский танк. До него оставалось метров двести. «Давай, давай!..» – вслух твердил Отто, подпуская машину поближе. Лязг гусениц этой тяжеленной махины был слышен даже сквозь ухающий грохот орудийной стрельбы. Хаген был настолько охвачен злобой по отношению к врагу, что не расслышал рычащий голос Карл-Хайнца, который, выкрикнув: «Идиот!», как волчонок бросился сбоку на господина обершютце и со всей силы нанес ему удар в висок тяжеленным прикладом пулемета. В тот же миг черная копоть хлынула в сознание Отто, погрузив его в беспросветную тьму.

Успешно форсировав канал Тельтов, сводные подразделения танкистов, пехотинцев и саперов Советской армии устремились в плотно застроенные жилые кварталы на юге столицы Третьего Рейха. Здесь их встретило ожесточенное сопротивление гитлеровцев. Кровопролитные бои завязывались за каждый квартал, каждую улицу, каждый дом, которые фашисты стремились превратить в неприступные крепости.

При поддержке авиации, танков и артиллерии преодолевая отчаянное сопротивление отборных эсэсовских частей, подразделений фольксштурма и верфольфа, штурмуя водные преграды, железобетонные баррикады, поля минных заграждений, противотанковые рвы, устроенные прямо на берлинских улицах и площадях, советские воины неуклонно прорывались к самому логову зверя – к центральному сектору обороны № 9 и к его сердцу – Рейхстагу.