Отто прицелился, но не успел произвести выстрел. Чья-то рука затрясла его за плечо. Обернувшись, Хаген увидел парнишку – своего напарника по ящику с фаустпатронами. В руках он держал один из своих «фаустов», с явным намерением его использовать.

– Можно пальнуть сейчас? – горя от нетерпения, спросил он.

– Не сейчас!.. – урезонил его Хаген. – Поставь гранатометы в угол. Пусть они тебе не мешают. Забудь о них. Нам предстоит тяжелый бой, и каждый фаустпатрон должен быть использован наверняка. Сейчас твое оружие – винтовка!

Парнишка послушно кивнул и, повторяя за Хагеном, принялся расчищать в соседнем оконном проеме место для стрельбы.

– Эй! – окликнул его Отто. – Не здесь!..

Он показал рукой на следующий, третий по счету, крайний справа проем в комнате. Потолок и часть крыши над ним отсутствовали, вернее, они лежали тут же, на паркетном полу, в виде потрескавшихся кусков потолочной глины, кучи щебенки, фанерных планок и досок.

Винтовочные выстрелы раздались совсем рядом, в угловой комнате здания. К ней вплотную примыкала комната, в которой расположились Хаген и его напарник из гитлерюгенда.

– Герр обершютце! – раздалось за спиной Хагена.

Из-за шума стрельбы он совершенно не услышал, как лейтенант вошел в разбитое помещение. Свой карабин он держал наперевес и подобрался на корточках, гусиным шагом вплотную к Хагену, чтобы тот мог расслышать его слова в грохоте боя.

– Ящик у вас? – первым делом спросил он.

– Да, герр лейтенант! – криком ответил Отто, показывая рукой в пространство между балками и углом комнаты, где были сложены ящик и фаустпатроны парнишки.

Лейтенант уже не вспоминал про свое решение оставить Хагена в отделении Вайдена. Сейчас он был нужнее здесь, на переднем крае набережной.