Кто-то тяжело охнул в углу. Раздался лязгающий стук упавшего на деревянный пол оружия. Когда Андрей очутился на ногах, дым развеялся достаточно, чтобы Аникин мог оглядеть пространство достаточно тесной комнатенки. В самом углу полулежал фашист, широко раскинув прямые ноги.

Струя крови вытекала у него изо рта, капая на пятнистую куртку. И каска его тоже была обтянута пятнистой материей. Эсэсовец. В такие же камуфлированные куртки были одеты и два других немца. Они лежали возле оконных проемов, оба лицом вниз. Значит, Андрей в своем полете «щучкой» натолкнулся на спину убитого фрица. Спасибо, смягчил приземление.

Аникин стремительно подбежал к распахнутой, испещренной осколками двери. Обернувшись, он увидел, как в окно уже карабкается Тютин, а снаружи маячит Климович.

– Подвал!.. – крикнул им Аникин, заскакивая в соседнюю комнату.

Весь пол в ней был покрыт щебнем, а единственное окно основательно обложено мешками с песком, на которых лежал немецкий солдат. Он сжимал в мертвых руках винтовку, повернув белое как мел лицо чуть набок, отчего казалось, что он улегся поудобнее, щекой на мешок, и сладко спит. Вся мешковина под его щекой была бурой от крови, которая, наверное, натекла из навечно «усыпившей» его дырки в голове.

– Сдавайся! Гитлер капут! Сдавайся!.. – кричал в подвальное оконце Липатов, решивший сэкономить гранаты и провести переговоры с немцами, запершимися в подвале. Из проема вылетела автоматная очередь.

– Вот гады… бей их… – со злостью, рыча, прокомментировал взбешенный замкомвзвода. Такой невоспитанный ответ Липатыч почему-то воспринял как личную обиду.

Бойцы, следуя примеру старшины, не церемонясь, забросали подвал гранатами. Когда Липатов сорвал автоматной очередью замок на ведущей в подвал двери и они спустились вниз, вся работа была сделана. Почти все вражеские солдаты были мертвы. Липатов, уверенно перешагивая через трупы, шел впереди, с автоматом в правой руке.

– Собрать оружие… Стрелковое, гранаты, фаусты… У них тут, мать их, целый арсенал…

В самом конце разветвленного подвального помещения он наткнулся на двух раненых немцев, корчась на убитом глиняном полу, при виде Липатова они испуганно вздернули руки вверх и забормотали что-то по-немецки посеревшими губами.

Подняв автомат в вытянутой руке, Липатов в упор выпустил очередь в одного, потом – во второго. Потом он резко развернулся и, не оборачиваясь, зашагал назад.

– Гады… в начале надо было… я же предложил… гады… – вслух, с неостывшей злостью, бормотал он.