Неподалеку от КНП их уже поджидали связисты, посланные ПНШ по связи капитаном Овсянниковым. Довганюк, только увидев деревянные ящики с телефонными аппаратами, бросился к ним, точно к старым знакомым, которых сто лет не видел. Три ящика были поставлены прямо на палую листву, возле дерева, рядом с внушительными катушками с телефонным проводом.

– Никак, УНАФы? – спросил Довганюк, приоткрывая створку одного из ящиков и заглядывая внутрь.

– Ага, – с готовностью ответил один из связистов – невысокий боец с темным, мужицким лицом.

При приближении старшего лейтенанта связисты выпрямились и отдали воинское приветствие. Коптюк пожал им руки.

– На каждый взвод – по одной штуке, товарищ старший лейтенант… – произнес другой связист, высокий парень с открытым, совсем еще мальчишеским лицом и русым чубом, который лихо торчал из заломленной назад шапки-ушанки.

– Вот вам в подмогу боец, – отрекомендовал взводный Довганюка. – Дорогу покажет и физической силой поможет…

– Эх, ну что, братушки? – с ходу взбодрился Довганюк.

Тут же, наклонившись, он поднял с земли тяжеленную катушку.

– Вперед и с песней?

– Без песен оно будет лучше… – хмыкнув, сказал невысокий. – Чтоб немца лишний раз не дразнить… А вот табачку бы нам… Не угостите махорочкой?

Запасливый замкомвзвода отсыпал связистам махорку из своего кисета.

– Моршанская? – втягивая ноздрями табачный дух из своих ладоней, куда в пригоршню Дерюжный ссыпал махорку, смакуя, проговорил невысокий. Темное лицо его вдруг посветлело от предвкушения скорой затяжки.