Пулемет штурмового орудия продолжал выпускать очереди, по-прежнему прижимая штрафников к земле. Двигатель бронированного носорожьего чудища взревел, выбросив вверх клубы темного дыма.

– Бутылка… – хрипло, сквозь заунывный стон, выдохнул Ложкин.

Лицо его покрылось крупными, на зерна похожими каплями испарины.

– Бутылка… – часто дыша, прохрипел он. – Не вышло… Докинуть… Хорошо кидал… Не вышло…

– Ты это… ты тише… – успокаивал его Гвоздев. – Силенки побереги…

Вдруг шальная мысль осенила Демьяна. Он вскинулся и прижал щеку к березовому прикладу своей «мосинки». Подвинул на прицельной планке целик с пятисот метров в начало, на первый шаг. Движения бойца стали вдруг сосредоточенными, как будто он находился не посреди боя, а на учебном стрельбище. Так учили их преподаватели: правильная, без суеты, изготовка к стрельбе – залог меткого попадания в цель. А цель просматривалась достаточно хорошо. Земля тут была с еле заметным, но оказавшимся крайне важным, наклоном. «Самоходка» стояла как бы на возвышении по отношению к тому месту, где залегли Ложкин и Гвоздев. Бутылка стояла под углом, прислонившись к гусеничному траку «штуки». Как будто специально ее поставили, будто подзуживали: а ну-ка покажи меткость, попади в меня.

Нетерпеливым движением кисти Демьян передернул затвор, дослав патрон в патронник. Он четко видел стеклянное пятнышко бутылки в окружности мушки, но ему никак не удавалось совместить тусклый бутылочный отблеск в кружке с выемкой прицельной планки. Палец нажал на курок, выстрел бабахнул, вскинув ствол со штыком вверх и одновременно с силой толкнув Гвоздева всем ложем в плечо.