XXXVI
Всю местность перед траншеей теперь было не узнать: изрытый воронками, перепаханный гусеницами танков, ландшафт поля боя изменился до неузнаваемости. И еще этот дым, заволакивающий все вокруг… И все-таки это был овраг, тот самый, где спрятались штрафники.
– Это Подсевальников!.. – прокричал Дерюжный, махнув рукой в сторону оврага. – Дает жару, товарищ старший лейтенант! Видите немчуру? Которая пешая, все лежат, замерли, как мыши…
Немцы лежали метрах в ста от передовой траншеи. Укрывались за неровностями, бугорками, воронками, которых понаделали снаряды их самоходных установок и орудия артиллерийской батареи. Малейшие попытки перемещений пулемет Подсевальникова тут же гасил. Работал он не наобум, по делу, короткими очередями. Успел пристрелять территорию.
Главный удар немецкой атаки переместился вправо. Вражеский «тигр» и обе «пантеры» предпринимали попытки пройти через передний край штрафников в районе взвода Смижевского. Силы практически всей артиллерийской батареи обрушивались на них. Взрывы взметались возле машин, осыпали броню осколками. Когда передняя «пантера» приблизилась к траншее, сразу с двух сторон по танку произвели выстрелы расчеты ПТР.
– Семеныч, – окликнул старший лейтенанта своего замковзвода. – Пройди по своим, проверь, кто живой, сколько патронов. Пусть поддержат Подсевальникова… Чтоб немец голову не мог поднять… Я проверю второе отделение, Потаповское… Гончаренко, за мной!..
Вместе с переменником взводный по ходу сообщения преодолел расстояние до траншеи переднего края. В нескольких местах окоп был разрушен взрывами и засыпан землей. Здесь приходилось перебегать согнувшись, пряча голову за краем траншеи от непрерывно свистящих пуль.