XXX

Вот и сейчас Федор чувствовал, как его, измотанного прошедшим боем, опустошенного, легко и до краев заполняет знакомая гремучая смесь мутной ярости и злости.

– Товарищ старший лейтенант! – словно из забытья, вывел Коптюка удивленный окрик.

Он сразу узнал в карабкавшемся навстречу по грунтовым барханам командира артиллерийского расчета 76-миллиметрового ЗИСа лейтенанта Денисова.

– Чего такие грустные? Вы это бросьте! – с какой-то доброжелательной бодростью в голосе произнес пушкарь. – Вы, вижу, целы, и мы пока еще на ногах, так что нечего нос вешать. А то кто же немцу будет по сопатке бить, если вы руки опустите?..

Денисов, опрятный, подтянутый, без слоев пыли на гимнастерке, возглавлял колонну бойцов, которые, выстроившись в цепь, тащили ящики со снарядами.

– Давайте помогу, – с готовностью предложил Федор.

– Нет, нет!.. – отказался Денисов, категорически замотав головой и прибавив шагу. – Мы и так за вашими спинами хорошо устроились. У вас, товарищ Коптюк, поди, и так забот хватает… Немец-то захочет беседу продолжить. Чую, что захочет…

Да, по всему видать, что захочет. Да только и мы не лыком шиты, и поговорим с фашистом по самым что ни на есть душа́м.

Коптюк невольно улыбнулся в ответ на слова неунывающего артиллериста. Сделав шаг в сторону с гребня, он дал дорогу идущим гуськом. А сам сразу как-то повеселел, посветлел головой и сердцем, расправил плечи и потянулся руками, прибавив ход. Вот что значит слово доброе. В какую бы глубокую штольню самого бездонного уныния ты себя ни загнал, а прозвучит это слово и в два счета извлечет тебя обратно на свет божий.

Как ни старались вражеские минометы и пушки, как ни перепахивали тут землю, а уже наметилась между воронок и ухабов едва заметная тропинка. Врете, гады пятнистые, не возьмете!..