Глава 57

Далтон, глядя в окно своего кабинета, слушал доклад Стейна о количестве и дислокации солдат Имперского Ордена, находившихся на территории Андерита под видом «особых андерских частей». Теперь можно считать, что Домини Диртх в руках Джегана. Вызови сюда Магистр Рал свою армию – ежели таковая у него где-нибудь поблизости имеется, – он быстро окажется полководцем без войска.

– Император также прислал сообщение, где высказывает пожелание, чтобы я лично выразил от его имени восхищение столь эффективным сотрудничеством. Судя по рапортам моих людей, министр проделал отменную работу, чтобы вырвать зубы у армии Андерита. Она окажется еще меньшим препятствием, чем мы ожидали.

Далтон оглянулся, но не заметил и тени издевки на лице имперца. Водрузив ноги на стол, тот удобно откинулся на стуле и чистил кинжалом ногти. Выглядел Стейн вполне довольным.

Далтон взял бесполезную, но ценную книжонку, что принесла та женщина из библиотеки, – книжонку, принадлежавшую когда-то Йозефу Андеру. И переложил на другой край стола, чтобы сапоги Стейна ее не замарали.

Исходя из того, о чем рассказала Тереза, у Стейна есть все основания быть довольным, учитывая количество женщин, рассказывающих всем желающим о том, какой восторг испытали в постели чужеземного варвара. Чем чудовищней он с ними обращался, тем радостней они об этом сплетничали.

Далтон находил удивительным, что, имея такое количество желающих, этот солдафон так часто удовлетворяет свою похоть с теми, кто совсем этого не жаждет. Надо полагать, Стейн находит большее удовольствие в насилии.

– Да, армия Андерита выглядит просто чудесно, стоя за Домини Диртх, – осклабился Стейн. – Но от их ложной гордыни им будет мало пользы при столкновении с настоящей войной.

– Мы выполнили нашу часть соглашения.

– Поверь мне, Кэмпбелл, я знаю цену тебе и министру. Может, земледелие и более прозаичное занятие, чем завоевания, но без еды любая армия остановится. Никто из нас не хочет тратить время на возделывание земли, однако все мы хотим и дальше есть. Мы понимаем и ценим ваше умение поддерживать систему в рабочем состоянии. Вы станете неоценимыми помощниками в нашем деле. И император Джеган желает, чтобы я вас заверил: он немедленно по прибытии сюда вознаградит вас за столь прекрасно проделанную работу.

Далтон свои мысли держал при себе.

– И когда можно ждать его прибытия?

– Скоро, – ответил Стейн, отметая подробности пожатием плеч. – Но его беспокоит ситуация с Магистром Ралом. Его весьма интересует, почему вы вдруг положились на что-то столь ничтожное, как голос быдла.

– Должен признаться, меня это тоже беспокоит, – вздохнул Далтон. Он по-прежнему жалел, что Бертран не избрал менее рискованный путь, но, как уже давно выяснил Далтон Кэмпбелл, министр Шанбор обожает рискованные предприятия не меньше, чем Стейн – сопротивляющихся партнерш. – Как я уже объяснял, такая тактика поможет нам поймать в ловушку Магистра Рала с Матерью-Исповедницей, – продолжил Далтон. – Без них война быстро закончится, и Срединные Земли упадут в руку Джегана, как созревшая слива.

– И императора это вполне устраивает, так что он не возражает против ваших поигрулек.

– Да, но тут есть определенный риск.

– Риск? Могу я чем-нибудь помочь?

Далтон сел, придвинувшись к столу.

– Я считаю, что мы должны приложить еще усилия, чтобы опорочить дело Магистра Рала. Вот тут-то и кроется опасность. В конце концов, Матери-Исповедницы правили Срединными Землями на протяжении тысячелетий, и избирали их на это пост вовсе не за красивые глазки. Это женщины кусаются, да еще как. О Магистре Рале тоже говорят, что он волшебник. Мы должны действовать крайне осторожно, чтобы они не проигнорировали это самое голосование и не предприняли активные военные действия. Потому что, ежели таковое произойдет, все наши столь заботливо взлелеянные планы пойдут псу под хвост.

– Я же говорю, что у нас тут войска. Даже если у них где-то поблизости болтается армия, она не пройдет в Андерит. Не сможет миновать Домини Диртх. – Стейн мрачно расхохотался. – Но я был бы счастлив, если бы они попытались!

– Я тоже. Штука в том, что Магистр Рал с Матерью-Исповедницей уже здесь, а они сами по себе – задачка не из легких.

– Я же уже говорил тебе, Кэмпбелл, не стоит беспокоиться по поводу магии. Император обрубил магии когти.

Далтон медленно переплел пальцы.

– Ты довольно часто это повторяешь, Стейн, но, как бы мне ни хотелось обратного, твои слова меня мало успокаивают. Я тоже могу наобещать все, но ты ведь наверняка захочешь найти подтверждение моим словам.

– Я же уже говорил, – помахал кинжалом Стейн, – что император намерен навсегда покончить с магией, чтобы простые люди могли вести человечество к новой эре. И ты будешь из их числа. Время магии миновало. Она умирает.

– Как и Суверен, но он еще не умер.

Стейн с преувеличенным вниманием снова занялся ногтями. Похоже, возражения Далтона его утомили, и он решил внести дополнительные пояснения.

– Тебе будет приятно узнать, что в отличие от вашего возлюбленного Суверена магия лишилась клыков – она теперь беззубая. И незачем ее больше опасаться. – Стейн приподнял уголок своего сделанного из скальпов плаща. – И те, кто обладал магическим даром, пополнят мою коллекцию. Знаешь, я ведь снимаю скальпы еще с живых. Мне доставляет удовольствие слушать их вопли, когда я сдираю с них скальп.

На Далтона эти откровения не произвели ни малейшего впечатления, но ему очень хотелось быть уверенным, что Стейн знает, о чем говорит, утверждая, что магии конец. Исходя из того, что Франка по какой-то причине больше не может пользоваться своим умением, Далтон понимал: что-то происходит, но представления не имел, что именно или – что гораздо важней – насколько сильно подорваны силы волшебства. И не знал, говорит ли Стейн правду, или всего лишь по своему невежеству выдает желаемое за действительное, исходя из каких-то суеверий Древнего мира.

Впрочем, так или иначе пришло время действовать. Никак нельзя допускать, чтобы все и дальше шло как идет. Вопрос в том, насколько далеко осмелятся они зайти в противодействии Магистру Ралу. Необходимо занять определенную позицию, чтобы подвигнуть народ на отказ Магистру Ралу, но слабая позиция – все равно что никакой.

Далтон прикинул, удастся ли ему подтолкнуть Стейна на дальнейшие откровения.

– В таком случае, похоже, у нас серьезные трудности.

– С чего бы это? – поднял взгляд Стейн.

Далтон растерянно развел руками.

– Если магия больше не является оружием, то тогда и Домини Диртх, на который мы все возлагали большие надежды, попросту бесполезен, и все наши планы горят синим пламенем. Я бы назвал это серьезной трудностью.

Стейн убрал ноги со стола и сунул кинжал в ножны. Опершись локтем на стол, он наклонился к собеседнику.

– Не боись. Видишь ли, штука в том, что император по-прежнему управляет сестрами Тьмы. Их магия работает на него. Исходя из того, что эти самые сестры нам рассказали, что-то произошло. Как я понял, что-то с магией пошло наперекосяк и из-за этого магия сторонников Магистра Рала исчезает. Джеган узнал, что магической поддержки Магистр Рал лишен. Его магия исчезнет. Так что этот мужик безоружен – или скоро будет безоружен – перед нашими клинками.

Далтон стал весь внимание. Если все действительно так, это в корне меняет дело. Тогда он может немедленно запускать весь свой план целиком. Может предпринимать все необходимые действия, не опасаясь противодействия или ответного удара Магистра Рала.

Более того, Магистр Рал с Матерью-Исповедницей тогда возложат еще большие надежды на результат голосования, а Далтон тем временем, не опасаясь ответных действий с их стороны, обеспечит их поражение.

Но все это только в том случае, если магия действительно исчезает.

Далтон знал лишь один способ это проверить.

Но в первую очередь надо нанести визит хворому Суверену. Пора действовать. Он сделает это нынче же ночью до намеченного на завтра пира.

Энн, как бы голодна она ни была, вовсе не скучала по ужину.

Она уже давно сидела прикованной к столбу в своей жалкой палатке и знала, что пришло время кормежки. И ждала, что в любой момент к ней ворвется здоровенный солдат Имперского Ордена с водой и хлебом. Она не знала, что стряслось с сестрой Алессандрой – Энн не видела ее уже больше недели.

Солдаты терпеть не могли кормить старуху. Энн подозревала, что приятели подтрунивают над ними. Солдаты хватали ее за волосы и запихивали своими грязными пальцами хлеб ей в рот, будто гуся откармливали. И пока Энн будет, давясь, заглатывать сухую массу, стараясь не подавиться, они примутся заливать воду прямо ей в глотку.

Очень неприятная процедура. Энн уже начала опасаться, что такая кормежка ее прикончит.

Как-то раз солдат попросту швырнул хлеб на землю и плюхнул рядом с ним миску с водой, как собаке. И при этом очень гордился тем, что и унизил ее, и не нажил крупных неприятностей.

Глупец, он не понимал, что Энн скорее предпочитала именно такой метод. Когда солдат, отсмеявшись, ушел, она легла на бок и спокойно съела хлеб, пусть даже и не могла позволить себе роскошь стряхнуть с него грязь.

Полог палатки распахнулся. Темная фигура заслонила огни лагерных костров. Энн прикинула, какой сегодня будет вариант: кормление гуся или «собачья радость». Но, к ее вящему изумлению, это оказалась сестра Алессандра, которая принесла миску ароматного колбасного супа. Она даже прихватила с собой свечку.

Сестра Алессандра поставила свечу на землю. Она не улыбнулась. И не произнесла ни слова. Даже старалась не встречаться с Энн глазами.

В тусклом свете Энн разглядела, что лицо сестры Алессандры покрыто царапинами и ссадинами. Скула под левым глазом сильно рассечена, но уже заживает. Множество более мелких ссадин – самых разнообразных, от почти заживших, до совсем свежих.

Энн не нужно было спрашивать, что произошло. Щеки и подбородок Алессандры были красными от раздражения, вызванного бесчисленными небритыми рожами.

– Алессандра, как я рада тебя видеть… живой. Я очень за тебя боялась.

Алессандра с деланным безразличием пожала плечами. И, не тратя времени, тут же поднесла ложку горячего колбасного супа ко рту Энн.

Энн проглотила, не успев даже распробовать, так она проголодалась. Но растекшееся тепло в желудке вернуло ее к жизни.

– И за себя я тоже очень боялась, – сказала Энн. – Сильно опасалась, что эти мужики прикончат меня, запихивая в меня пищу.

– Знакомое чувство, – пробормотала Алессандра.

– Алессандра, ты… С тобой все в порядке?

– Нормально. – Похоже, она укрылась за бесстрастной маской.

– Значит, ты не сильно пострадала?

– Я отделалась куда легче, чем другие. Если мы… Если нам ломают кости, Джеган разрешает прибегать к магии для лечения.

– Но лечит Магия Приращения.

Сестра Алессандра поднесла ложку.

– Поэтому-то мне и повезло. Мне кости не переломали в отличие от других. Мы попытались им помочь, но не смогли, поэтому они вынуждены страдать. – Она посмотрела Энн в глаза. – Мир без магии – опасное место.

Энн собралась было напомнить Алессандре, что она ей об этом говорила, предупреждала, что шимы на свободе и Магия Приращения не сработает.

– Но, по-моему, вы мне пытались об этом сказать, аббатиса, – промолвила Алессандра, скармливая Энн очередную ложку супа.

Энн в свою очередь пожала плечами.

– Когда меня пытались убедить, что шимы на свободе, я тоже сначала не поверила. Так что мы с тобой обе хороши. Я бы сказала, что с таким воистину ослиным упрямством, сестра Алессандра, есть надежда, что в один прекрасный день ты станешь аббатисой.

Алессандра невольно улыбнулась.

Энн смотрела, как ложка с куском колбасы ныряет в миску.

– Аббатиса, вы действительно нисколько не сомневались, что сестры Света поверят вам, что магия исчезает, и захотят добровольно попытаться бежать вместе с вами?

Энн посмотрела Алессандре прямо в глаза.

– Сомневалась. Хотя и надеялась, что они поверят моим словам, зная, как я ценю правду. Я знала, что существует вероятность того, что от страха они откажутся бежать, независимо от того, поверят мне или нет. Рабы, рабы чего-то или кого-то, невзирая на то, насколько сильно ненавидят свое рабское существование, зачастую цепляются за него, боясь, что альтернатива окажется невыносимой. Посмотри на пьяниц, рабов алкоголя, которые считают нас жестокими, если мы пытаемся заставить их расстаться с рабской зависимостью.

– И что вы собирались предпринять, если сестры Света откажутся избавиться от рабства?

– Джеган использует их, использует их магию. Когда шимов изгонят и магия восстановится, к сестрам вернется их могущество. И от их рук погибнет много людей, не важно, добровольно сестры будут убивать или по принуждению. В случае отказа сбросить рабские оковы и бежать со мной все они должны были умереть.

– Так-так, аббатиса, – выгнула бровь сестра Алессандра. – Как выяснилось, не больно-то мы с вами друг от друга отличаемся. Для сестры Тьмы это тоже было бы веским основанием.

– Обычный здравый смысл. Под угрозой жизнь огромного количества людей. – Энн жутко хотела есть и с тоской поглядывала на ложку с куском колбасы, торчавшую из почти полной миски.

– Ну так почему же вас тогда смогли поймать?

Энн вздохнула:

– Потому что я не думала, что они мне солгут. Солгут в таком важном деле. Хотя это и не повод убивать их, но из-за этого становится чуть легче выполнить еще неприятную обязанность.

Алессандра наконец скормила Энн следующую ложку. На сей раз Энн заставила себя жевать медленно, наслаждаясь вкусом.

– Ты по-прежнему можешь бежать со мной, Алессандра, – спокойно сказала Энн, прожевав.

Алессандра выудила что-то из миски и отложила в сторону. И снова принялась помешивать суп.

– Я уже говорила, что это невозможно.

– Почему? Потому что Джеган тебе так сказал? Сказал, что он по-прежнему в твоем разуме?

– Это одна из причин.

– Алессандра, Джеган пообещал тебе, что, если ты будешь заботиться обо мне, он не будет отправлять тебя в палатки солдат в качестве шлюхи. Ты сама мне об этом говорила.

Алессандра перестала помешивать, в глазах ее заблестели слезы.

– Мы принадлежим Его Превосходительству. – Она коснулась рукой золотого кольца в губе – отличительного знака рабов Джегана. – Он может делать с нами все, что пожелает.

– Алессандра, он обманул тебя! Сказал, что не станет этого делать, если ты будешь заботиться обо мне. Он соврал. Ты не должна верить лжецу. От этого зависит твое будущее, твоя жизнь! Я тоже допустила подобную ошибку, но ни за что не позволю лжецу еще раз обмануть меня. Если он обманул тебя в этом, то в чем еще он обманывает?

– О чем это вы?

– О том, что будто бы ты никогда не сможешь бежать, потому что он по-прежнему в твоей голове! Его там нет, Алессандра! Точно так же, как он не способен проникнуть в мой разум, он сейчас не способен проникнуть и в твой! Как только шимов изгонят – тогда да, но сейчас – нет! Если ты присягнешь Ричарду, то будешь защищена от сноходца и тогда, когда шимов изгонят. Ты можешь сбежать, Алессандра. Мы можем выполнить наш суровый долг в отношении сестер, которые солгали и предпочли остаться с другим лжецом, а потом сбежать.

Голос сестры Алессандры был так же бесстрастен, как и ее лицо.

– Вы забываете, аббатиса, что я – сестра Тьмы, которая принесла обет Владетелю.

– В обмен на что, Алессандра? Что Владетель Подземного мира предложил тебе? Что такого он предложил, что может быть лучше вечности в Свете?

– Бессмертие.

Энн сидела, глядя в немигающие глаза Алессандры. Снаружи смеялись и развлекались на свой манер солдаты, некоторые из которых надругались над этой беспомощной пятисотлетней сестрой Тьмы. В палатку доносились запахи, и приятные, и мерзкие: тушеного чеснока, жареного мяса, горящей шерсти, сладковатый дымок березовых дров от ближайшего костра.

Энн тоже не отвела взгляда.

– Алессандра, Владетель лжет тебе.

В глазах сестры что-то мелькнуло.

Поднявшись, она выплеснула почти полную миску на землю снаружи палатки.

У самого выхода сестра Алессандра обернулась.

– Можешь сдохнуть с голоду, старуха! Я скорее вернусь в солдатские палатки, чем буду выслушивать твои поносные слова!

В тишине одиночества, страдая душой и телом, Энн молилась Создателю, прося его даровать сестре Алессандре шанс вернуться к Свету. Молилась она и за сестер Света, тоже отныне потерянных, как и сестры Тьмы.

Отсюда, из темной и пустой палатки, где она одиноко сидела, прикованная к столбу, ей казалось, что мир сошел с ума.

– Благой Создатель, что же ты натворил? – плакала Энн. – Или это тоже все ложь?