Глава 44
Здоровенный солдат поддал ей сапогом. Она попыталась убраться с его дороги прежде, чем пинок достигнет цели, но оказалась недостаточно проворной. От боли она крепко сжала губы.
Если бы только магия действовала, она бы ему показала, где раки зимуют. Она прикинула, не воспользоваться ли клюкой, но, памятуя о деле, решила пока что правосудие отложить.
Позвякивая тремя медяками в кружке, Аннелина Алдуррен, бывшая аббатиса сестер Света, самая могущественная женщина Древнего мира на протяжении трех четвертей тысячелетия, двинулась просить милостыню к следующему солдатскому костру.
Как и большинство солдат, следующая группа, к которой она приблизилась, продвигаясь по лагерю, сначала оживилась, решив, что идет шлюха, но их жажда женского общества быстренько увяла, когда она вышла в круг света и улыбнулась широченной беззубой улыбкой. Или видимостью таковой, созданной с помощью жирной сажи, втертой в кое-какие определенные зубы.
Впрочем, щербатый рот выглядел вполне соответствующим лохмотьям, которые она напялила поверх платья, чудовищно грязному платку на голове – на случай если кто-то решит проигнорировать беззубую пасть – и клюке. Клюка была хуже всего – от того, что Энн прикидывалась скрюченной, спина прямо-таки разламывалась.
Дважды солдатня решала было ввиду недостатка женщин наплевать на ее внешность. Хотя они были довольно симпатичны для грубых громил, Энн была вынуждена вежливо отклонить их предложение. Отказываться от столь настойчивых поклонников было трудновато. К счастью, в неразберихе лагерной жизни никто не замечал смерти солдата, наступившей вследствие перерезанной глотки. Такого рода смерть у солдатни Имперского Ордена не вызывала вопросов.
Энн отнимала у людей жизнь неохотно. Но, учитывая цели этих солдат и то, чему они подвергли бы ее, прежде чем убить, она все же преодолевала это чувство.
Как и остальные солдаты, сидевшие вокруг других костров, ужиная и травя байки, здесь тоже никто не обратил особого внимания на ее перемещения. Большинство поднимали на нее глаза, но тут же возвращались к похлебке и грубому хлебу, запивавшимся большим количеством эля и сдобренными скабрезными историями. Нищенка заслуживала лишь недовольного хмыканья.
За армией такого размера следовало огромное количество людей. Маркитанты со своими фургонами, предлагавшие всякие разности, не предоставляемые Имперским Орденом. Энн видела художника, который писал портреты гордых офицеров, ведущих историческую кампанию. Как любой художник, желающий иметь постоянную работу и сохранить пальцы в целости, он обращал свой талант во благо заказчикам, изображая их в позах победителей с мудрым взором и приятными улыбками. Или суровым взглядом завоевателя – по желанию.
Лоточники продавали все – от мяса с овощами до редких фруктов из дома. Энн и сама не отказалась бы от этих сочных напоминаний о Древнем мире. Процветала торговля амулетами удачи. Если солдату не нравилась еда, которой его обеспечивал Имперский Орден, и у него водились деньжата, то тут ему могли приготовить практически все, что он пожелает. Возле такой огромной армии, как тучи мошкары, роились игроки, шулеры, жулики и нищие.
В облачении нищенки Энн легко передвигалась по имперскому лагерю в поисках того, что ей нужно. Это стоило ей лишь редких пинков под зад. Однако найти искомое в такой огромной армии было нелегко. Она торчала здесь уже почти неделю. Надоело ей это до смерти, и терпение почти истощилось.
Всю эту неделю она могла бы прожить довольно сносно на то подаяние, что удавалось насобирать, – конечно, если бы не имела ничего против кишащего червями тухлого мяса и гнилых овощей. Такого рода подачки она принимала с должной благодарностью, а потом выкидывала, пока никто не видит. Это было одной из жестоких солдатских шуточек – отдавать ей помои, которые иначе просто выбросили бы. Однако среди нищих имелись и такие, кто эту пакость посолил бы и поперчил, а потом слопал.
Каждый день, когда для поисков становилось слишком поздно, она возвращалась в лагерь маркитантов и тратила собственные деньги на какую-нибудь скромную, но вполне приемлемую пищу. Окружающие считали, что она живет на подаяния. По правде-то говоря, она довольно паршиво справлялась с этой работенкой, потому что нищенство – это самая настоящая работа. Кое-кто из нищих, видя ее за делом, сочувствовал ей и пытался помочь советами.
Энн терпеливо сносила их доброту, чтобы не выдать себя. Некоторые нищие жили очень даже неплохо. То, что они ухитрялись выпросить деньги у таких людей, как солдаты армии Ордена, свидетельствовало о высочайшем таланте.
Энн знала, что по воле рока люди иногда вопреки желанию вынуждены были просить подаяние. Но ей было отлично известно из собственного многовекового опыта попыток помочь нищим, что большинство этих людей обеими руками цеплялись за свой образ жизни.
В лагере Энн не доверяла никому и нищим – меньше всего. Они были куда как опаснее солдатни. Солдаты – люди простые. Если их раздражает твое присутствие, они либо велят убираться, либо дадут пинка. Иногда в виде предупреждения могут пригрозить ножом. А если собираются поколотить или убить, то не скрывают своих намерений.
Нищие же строят всю свою жизнь на лжи. Они начинают лгать с утра, едва протрут глаза, и заканчивают вечером, когда лгут в своей вечерней молитве Создателю.
Из всех ничтожных творений Создателя Энн больше всего ненавидела лжецов. И тех, кто постоянно облекает этих лжецов доверием и отдает им в руки свою безопасность. Лжецы – шакалы Создателя. Прибегать к хитрости в благородных целях хоть и нехорошо, но все же иногда необходимо ради благого дела. Ложь же из сугубо меркантильных и эгоистических соображений – гнуснейшее проявление безнравственности, из которой произрастают щупальца зла.
Доверие к человеку, выставившему себя лжецом, – не что иное, как доказательство собственной глупости, а для лжецов такие дураки лишь грязь под ногами. По ним можно смело идти.
Энн понимала, что лжецы – такие же чада Создателя, как и она, что она обязана относиться к ним с терпением и милосердием, но никак не могла себя пересилить. Она просто не выносила лжецов, и все тут. И примирилась с тем, что в загробной жизни ей за это придется нести положенную кару.
Как выяснилось при ближайшем рассмотрении, попрошайничество отнимало уйму времени, поэтому, чтобы обойти как можно больше мест, Энн старалась заниматься попрошайничеством поменьше. Каждый вечер лагерь разбивали заново, поэтому все предыдущие поиски шли псу под хвост, и она каждый раз старалась охватить как можно больше. К счастью, из-за величины войска лагерь разбивали хотя бы в том же порядке, в каком армия шла, – примерно как останавливается вдоль дороги караван на ночлег.
Утром с момента начала движения головных частей проходило больше часа до того, как начинал двигаться арьергард. А вечером авангард уже готовил ужин задолго до того, как арьергард остановится на ночлег. За день армия проходила не очень большое расстояние, но двигалась неотвратимо.
Помимо целей имперцев, Энн тревожило и направление их продвижения. Орден уже довольно давно начал сосредоточение войск у залива Графан в Древнем мире. Когда войско наконец тронулось в путь, то пошло от того берега в Новый мир, но потом свернуло вдоль берега на запад, где Энн совершенно неожиданно и встретилась с ним.
Аббатиса плохо разбиралась в военной тактике, но даже она мгновенно оценила всю странность их поведения. Она предполагала, что Орден нападет на Новый мир с севера. То, что они движутся в столь, на первый взгляд, бесперспективном направлении, подсказывало, что тому есть какая-то весьма веская причина. Джеган понапрасну ничего не делает. Пусть он жестокий самоуверенный наглец, но вовсе не дурак и не принимает поспешных решений.
Джеган отлично овладел искусством выдержки.
Население Древнего мира никогда не было однородным. В конце концов, Энн наблюдала за ним на протяжении девяти веков. Она считала довольно мягкой оценкой, если назвать их разобщенными, вздорными и упрямыми. В Древнем мире не нашлось бы двух областей, которые договорились бы, где верх, где низ.
За те двадцать лет, что она наблюдала за Джеганом, он методично объединил то, что казалось совершенно неуправляемой сворой, в единое сообщество. То, что это сообщество жестоко, коррумпировано и неравноправно, – другое дело. Он сплотил народы в единое целое и таким образом создал силу невиданной мощи.
В отличие от родителей, которые были независимыми и преданными только своим крошечным пенатам, дети выросли совсем другими. Большая часть солдат и офицеров Имперского Ордена были еще младенцами или детьми, когда Орден захватил власть. Они выросли в правление Джегана и, как всякие дети, верили тому, чему их учили те, кто ими руководил, перенимая моральные ценности и взгляды своих учителей.
Впрочем, сестры Света служили более высоким целям, чем какие-то там мирские дела, касающиеся правления. Энн видела-перевидела, как приходили и уходили выборные правительства, короли и прочие власть предержащие. А Дворец Пророков и сестры Света, живущие под защитой древней магии, намного замедляющей их старение, пребывали всегда. Энн с сестрами трудились ради выявления лучших свойств человеческой натуры, и их труд лежал в области волшебного дара, а дела государственного правления их не касались.
Но Энн постоянно приглядывала за властителями на случай, если они вдруг полезут в дела, связанные с волшебным даром. Джеган, недавно возложивший на себя миссию уничтожить магию, преступил границы своей власти как правителя. И его дела как правителя отныне стали касаться Энн. И вот теперь он в своем стремлении уничтожить магию двинулся в Новый мир.
Энн на протяжении многих лет наблюдала за действиями Джегана. Видела, что каждый раз, как только Джеган поглощал очередную страну или королевство, он там обосновывался и немедленно начинал просачиваться в следующее, потом в следующее и так все дальше и дальше. Он находил добровольных помощников и соблазнительными обещаниями подталкивал правителей этих стран к ослаблению обороны под благовидным предлогом сохранения мира.
Внутренний порядок и обороноспособность некоторых стран оказывались настолько подорванными изнутри, что они сами расстилали ковер перед Джеганом, вместо того чтобы осмелиться дать ему отпор. Сами устои некогда могучих государств оказывались столь ослабленными различными усовершенствованиями экономики и культуры, что, даже когда правители видели приближение врага и оказывали сопротивление, Имперский Орден их с легкостью сметал.
Исходя из совершенно неожиданного направления, в котором двигались войска Имперского Ордена, Энн начала подозревать, что Джеган сумел проделать невообразимое: он уже давно направлял посланцев с тайными миссиями морем вокруг великого раздела. Задолго до того, как Ричард разрушил Башни Погибели. Такие миссии были чрезвычайно опасны. Энн это знала отлично по собственному опыту. Как-то раз она сама предприняла такое путешествие.
Не исключено также, что у Джегана имелись книги пророчеств или же обладающие даром прорицания волшебники, которые дали ему повод считать, что граница падет. В конце концов, Натан ведь предсказал Энн это событие.
А ежели так, то Джеган не просто двинулся на запад с целью изучения, одурачивания и захвата. Исходя из долгих наблюдений за его манипуляциями в Древнем мире, Энн точно знала, что Джеган ни за что не двинется вперед, если предварительно не расширил и не утрамбовал хорошенько путь.
Энн остановилась в темноте между двумя группами солдат. Прищурившись, огляделась по сторонам. Как ни трудно в это поверить, но шатров Джегана она так за всю неделю ни разу и не видела. Она хотела их найти в надежде отыскать ключ к местонахождению сестер Света – скорее всего император предпочитал держать их поближе к себе.
Аббатиса раздраженно вздохнула, не обнаружив ничего, кроме солдатских костров. Она понимала, что в темноте и неразберихе лагеря может пройти рядом с шатрами Джегана, попросту не заметив их.
Но хуже всего было то, что она лишилась волшебного дара. С его помощью она запросто услышала бы все разговоры на дальнем расстоянии, да и вообще могла бы творить мелкие заклинания себе в помощь. Лишившись дара, Энн обнаружила, что поиски – занятие бесполезное и утомительное.
Она поверить не могла, что, находясь так близко от сестер Света, никак не может их обнаружить. Будь у нее дар, она просто почувствовала бы, где они находятся.
Но отсутствие волшебного дара лишало и еще кое-чего. Оказаться неспособной пользоваться волшебным даром – все равно что лишиться любви Создателя. Дело всей ее жизни во благо Создателя вместе с радостью соприкосновения с магией – со своим Хань, жизненной силой – всегда доставляло ей удовольствие. Не то чтобы она никогда не испытывала разочарований, страха или не терпела неудач – просто всегда было достаточно коснуться своего Хань, чтобы преодолеть любые невзгоды.
Более девяти столетий Хань был ее постоянным спутником. И нынешняя неспособность коснуться дара частенько вызывала слезы на глазах.
Большую часть времени она не ощущала никакой разницы – пока не думала об этом. Но как только, забывшись, пыталась коснуться Хань и не могла, ей начинало казаться, будто у нее медленно угасает рассудок.
Пока Энн не пыталась обратиться к магии, казалось, что она тут, на месте, где-то внутри, ждет, как добрый друг, которого видишь краем глаза. Но когда аббатиса пыталась дотянуться до нее, направляла в ту сторону мысли, возникало такое ощущение, будто под ней разверзлась земля и она летит в бездонную черную пропасть.
Лишенная дара и защиты магии Дворца Пророков, Энн ничем не отличалась от остальных людей. Она и на самом деле почти что нищенка. Обыкновенная старуха, дряхлеющая, как все, и обладающая не большей силой, чем любая другая. Знания и – во всяком случае, она надеялась, – приобретенная с годами мудрость были ее единственным преимуществом.
Пока Зедд не изгонит шимов, она будет практически беспомощной. Пока Зедд не изгонит шимов. Если Зедд изгонит шимов…
Энн ошиблась направлением – пошла между близко стоящими фургонами – и оказалась в тупике, из которого кто-то шел ей навстречу. Рассыпавшись в извинениях, она повернулась в обратную сторону. Нищие всегда очень благолепны, пусть и неискренне.
– Аббатиса?
Энн застыла.
– Аббатиса, это вы?
Энн оглянулась и увидела ошарашенное лицо сестры Георгии Цифаро. Они были знакомы более пятисот лет. Женщина беззвучно открывала рот, пытаясь произнести хоть слово.
Энн потрепала ее по руке, в которой та сжимала котелок с дымящейся кашей. Сестра Георгия вздрогнула.
– Хвала Создателю! Наконец-то я вас отыскала, сестра Георгия!
Сестра Георгия опасливо протянула руку и коснулась щеки Энн, словно проверяя, не видение ли перед ней.
– Ты ведь мертва, – пролепетала сестра Георгия. – Я была на твоих похоронах. Я видела… ты и Натан… Ваши тела ушли к Свету на погребальном костре. Я своими глазами видела. Мы молились всю ночь, глядя, как горит ваш с Натаном погребальный костер.
– Правда? Очень мило с твоей стороны. Ты всегда была так заботлива, сестра Георгия. Очень похоже на тебя – стоять в темноте и молиться всю ночь напролет за меня. Душевно признательна. Только вот меня там не было.
Сестра Георгия снова вздрогнула.
– Но… Но… Ведь аббатисой избрали Верну!
– Да, знаю. Я собственноручно написала приказ, не забыла? – Женщина кивнула, и Энн продолжила: – У меня были на то причины. Но, как бы то ни было, я вполне жива-здорова, как ты и сама отлично видишь.
Тут наконец сестра Георгия поставила котелок и обняла Энн.
– Ой, аббатиса! Аббатиса! – только и смогла выдавить сестра Георгия, после чего расплакалась, как ребенок. Энн ухитрилась довольно быстро ее успокоить несколькими словами. Нельзя было допустить, чтобы их застали в таком виде. На кону стояли их жизни, и Энн не могла рисковать, выслушивая истерически рыдающую бабу.
– Аббатиса, что с вами случилось? От вас разит дерьмом, и выглядите вы ужасно!
Энн хихикнула.
– Я не осмелилась демонстрировать мою красоту всем этим мужчинам, иначе не успевала бы отказываться от предложений руки и сердца!
Сестра Георгия рассмеялась, но тут же снова заплакала.
– Они сущие скоты! Все они!
– Знаю, сестра Георгия. Знаю, – успокоила ее Энн. Она приподняла собеседнице подбородок. – Ты сестра Света. Ну-ка выпрямись. То, что сделали с твоим телом, не имеет значения. Важны только наши бессмертные души. Скоты в этой жизни могут творить что угодно с твоим бренным телом, но они не могут коснуться твоей чистой души. Так что веди себя как подобает той, кто ты есть, – сестре Света.
Сестра Георгия улыбнулась сквозь слезы.
– Спасибо, аббатиса. Мне необходима была ваша выволочка, чтобы вспомнить мое предназначение. Иногда так просто обо всем забыть.
– Где остальные? – Энн шла напролом к своей цели.
Сестра Георгия указала вправо за спиной Энн.
– Вон там.
– Вы все вместе?
– Нет. Аббатиса, некоторые из сестер предались Безымянному. – Закусив губу, она ломала руки. – В нашем ордене есть сестры Тьмы.
– Да, знаю.
– Знаете? Ну, так их Джеган держит в другом месте. Сестры Света живут все вместе, но где находятся сестры Тьмы, не знаю. Да и знать не хочу.
– Хвала Создателю, – вздохнула Энн. – На это я и рассчитывала – что их с вами не окажется.
Сестра Георгия оглянулась.
– Аббатиса, вам надо срочно уходить, не то вас убьют или схватят.
Она принялась отталкивать Энн, пытаясь обойти ее и уйти прочь.
Энн схватила ее за рукав, чтобы заставить дослушать.
– Я пришла спасти сестер. Произошло нечто такое, что предоставило нам исключительную возможность помочь вам бежать.
– Нет никакого…
– Цыц! – шепотом рыкнула Энн. – Слушай меня! Шимы вырвались на свободу.
– Это невозможно! – ахнула сестра Георгия.
– Да ну? А я тебе говорю, что так оно и есть. Если ты мне не веришь, то почему, как ты думаешь, твоя волшебная сила исчезла?
Сестра Георгия молчала. До Энн доносился грубый смех расположившихся неподалеку игроков. Сестра шарила глазами по территории за фургонами, опасаясь, что их заметят.
– Ну так как? – поинтересовалась Энн. – Какие у тебя соображения насчет причин, по которым исчезло твое могущество?
Сестра Георгия облизнула пересохшие губы.
– Нам запрещено касаться нашего Хань. Джеган разрешает нам это, только если ему что-то нужно. Он сидит в наших разумах, аббатиса. Он – сноходец. И может определить, что Хань касались без его разрешения. И потом тебе уже больше не захочется нарушать приказ. Он может управлять чужим Хань. Может заставить тебя сильно пожалеть, что ты сделала что-то, что ему не понравилось. – Она снова заплакала. – Ах, аббатиса…
Энн прижала голову Георгии к плечу.
– Тихо, тихо. Успокойся. Все теперь будет хорошо, Георгия. Успокойся. Я пришла, чтобы вырвать вас у этого чудовища.
– Вырвать? – подняла голову сестра Георгия. – Вы не сможете! Сноходец сидит в наших разумах. Не исключено, что он сейчас за нами наблюдает. Он это может, знаете ли.
– Нет, не может, – покачала головой Энн. – О шимах не забыла? Твоя магия исчезла, и его – тоже. Его больше нет в твоей голове. Ты свободна.
Сестра Георгия принялась возражать, но Энн схватила ее за руку и поволокла вперед.
– Отведи меня к остальным сестрам. И не смей со мной спорить, слышишь? Мы должны бежать, пока у нас есть шанс.
– Но, аббатиса, мы не можем…
Энн схватила продетое в губу сестры Георгии кольцо.
– Хочешь и дальше оставаться рабыней этой скотины? Хочешь, чтобы тебя и дальше пользовали его солдаты и он сам? – Она дернула кольцо. – Хочешь?!
На глазах Георгии навернулись слезы.
– Нет, аббатиса…
– Тогда отведи меня в палатку к остальным сестрам Света. Я намерена увести вас всех от Джегана нынче же ночью.
– Но, аббатиса…
– Давай быстро! Пока нас тут не поймали!
Сестра Георгия подхватила котелок с кашей и поспешила вперед. Энн шла за ней по пятам. Георгия оглядывалась через каждую пару шагов. Она торопливо шла, обходя костры и группы солдат как можно дальше. Но даже при этом солдаты иногда замечали ее и пытались схватить за подол, разражаясь хохотом, когда она с криком отскакивала.
Когда очередной солдат ухватил Георгию за руку, Энн немедленно вклинилась между ними и улыбнулась мужику. Тот так изумился, что выпустил сестру Георгию. Энн с Георгией поспешно ушли.
– Из-за вас нас убьют, – прошептала сестра Георгия, просачиваясь между фургонами.
– Ну, мне показалось, что у тебя нет настроения на то, что желал этот малый.
– Если солдат настаивает, мы обязаны подчиниться. Если отказываемся… Джеган преподает нам урок, если мы отказываемся…
Энн подтолкнула ее вперед.
– Знаю. Но я намерена забрать вас отсюда. К утру мы будем далеко, и Джеган не узнает, где нас искать.
Сестра открыла было рот, чтобы возразить, но Энн подтолкнула ее в спину.
– Создатель тому свидетель, за последние десять минут я наслушалась от тебя больше глупостей, чем за все предыдущие пятьсот лет. А теперь веди меня к сестрам Света, не то я заставлю тебя пожалеть, что ты в моих руках, а не в лапах Джегана.
