В схроне было темно, и им вдвоем пришлось выбраться наружу. Солнце уже поднялось над деревьями, с листвы исчезли последние капли росы.

Подойдя к находящейся неподалеку от входа в схрон поваленной ветром сосне, Черняк достал карту, разостлал ее на стволе дерева, махнул рукой в сторону Седакова, приглашая того подойти ближе.

— Ты знаешь, Иван, здешний лес как свои пять пальцев. Как думаешь, где нам лучше устроить засаду?

Не прошло и получаса, как вернувшиеся с задания разведчики принесли Черняку обнаруженную в папиросной пачке записку. Информация, которая в ней содержалась, не давала шанса на тщательную подготовку операции.

Седаков какое-то время молча всматривался в обозначения карты, затем ответил:

— Шоссе от Белостока до деревни Сивичи идет больше перелесками и только в одном месте, практически возле самого села, примыкает вплотную к пуще. Получается, что только в этом месте можно подстеречь фашистов, командир. Больше негде… — Помолчав немного, Иван добавил: — Правда, гарнизон села рядом, помощь фашистам может подойти очень быстро.

— Согласен, но такой шанс нам упускать нельзя. Другого такого может больше не представиться. Меня смущает одно — как-то быстро все складывается… Ну да ладно…

Седаков внимательно наблюдал за своим командиром, который задумчиво водил пальцем по карте.

— Будем исходить из того, что фашисты не ждут засады, — продолжил Черняк, убеждая больше самого себя. — Судя по карте, от нашего схрона до деревни около семнадцати километров. Ну что ж, созывай ребят, будем выдвигаться.

Через минуту из подземного бункера выбрались все десять бойцов группы, которой командовал капитан. Одетые в маскхалаты, хорошо вооруженные, они представляли собой грозную силу. Все кадровые военные, прошедшие специальную подготовку, бойцы были заброшены в тыл противника для диверсий и лесной войны.

Построенные в ряд, они внимательно слушали своего командира, который ставил перед ними боевую задачу:

— Сегодня нам предстоит устроить засаду на немецкий кортеж. Наша задача — уничтожить в нем всех фашистов, вне зависимости от чинов. Все документы, что будут обнаружены, забрать с собой, ничего не оставляя. До точки — семнадцать километров. Выдвигаемся немедля…

К деревне Сивичи они подошли через полтора часа. Действительно, как и говорил Седаков, подлесок сменялся густым лесом практически возле самого села, так что выбор места засады был невелик. Тем не менее, оценив обстановку, капитан определил своих бойцов по конкретным точкам, разделив группу на две части. Одна скрылась на границе леса и подлеска, а основная часть бойцов сосредоточилась на обочине шоссе возле самой деревни. Расчет капитана здесь был прост: первая группа, затаившаяся в ста метрах от второй, пропускает кортеж, и в том случае, если немцы, нарвавшись на огонь, попытаются повернуть обратно, они перекроют им дорогу назад, не дав вырваться. К тому же было неизвестно — откуда поедет Золенберг? А если он уже находился в Сивичах? Тогда его кортеж пропустит основная группа, а первыми огонь откроют те бойцы, что затаились в подлеске. Их было шесть человек — вполне достаточно, чтобы в течение минуты удерживать под огнем кортеж, пока остальные бойцы из основной группы не подойдут к ним на помощь, одновременно перекрывая немцам дорогу обратно в Сивичи.

Старшина Журбин, посланный в деревню разведать обстановку, вернулся довольно быстро.

— Докладываю ситуацию, командир. В селе только маленький гарнизон, состоящий из нескольких полицаев, да еще два человека из службы безопасности.

— Как определил? — спросил Черняк, расположившийся под толстой сосной.

— По черным мундирам… Гестаповцы… Видно, что суетятся. Двор перед сельской комендатурой подметают. Значит, не приехал еще группенфюрер.

— Тебе не кажется, что для встречи такого чина, как Золенберг, двух сотрудников службы безопасности маловато?

— Креститься не буду, но — кажется. — Журбин присел возле дерева, поправил заткнутые за пояс гранаты. — Может, «языка» из деревни взять? Вмиг расколем…

— Не пори горячки, старшина. Вряд ли эти местные вояки что-то знают. Думаю, никто их в планы не посвящал… слишком мелкие сошки. Да к тому же, захватив «языка», мы спугнем немцев… У них есть связь с Белостоком — сообщат о пропаже, и что тогда — поминай как звали этого Золенберга!.. Где его потом искать?.. Нет, будем действовать по ситуации. Будь что будет — а выводы потом делать станем.

Старшина промолчал, зная, что решение капитаном уже принято и предлагать что-то иное уже бессмысленно.

— Давай, — продолжил Черняк, — бери пятерых бойцов и двигай на ту сторону шоссе — будешь напротив меня. Одного человека отправь присматривать за деревней. Его задача проста: если полицаи попытаются прийти на помощь — сдержать их до того момента, пока мы до конца не разделаемся с кортежем… Колодина я отправил командовать группой, что затаилась в перелеске. Как только я брошу гранату под переднюю машину — это сигнал для всех открыть огонь. Ни одна гадина не должна уйти, старшина, ни одна!..

— Сделаем, командир!.. — улыбнулся Журбин. — Не впервой…

Пригнувшись, старшина с пятью бойцами быстро перебежали дорогу и затаились в кустах на обочине — прямо напротив группы, которой остался командовать Черняк.

Тот в это время отдавал команды своим бойцам:

— Никому не курить и не разговаривать — деревня близко. А ты, — повернулся он к молодому парню, примкнувшему к группе месяц назад после побега из лагеря для военнопленных, — возьми мой бинокль и полезай на дерево. Будешь наблюдать за шоссе. Если со стороны Белостока появятся машины, покачай веткой, потом слезай и пулей сюда, понял?

— Так точно!..

— Вот и ладно. — Черняк отдал парню бинокль, и тот через секунду юркнул в заросли орешника.

Выбранное для наблюдения дерево находилось метрах в пятидесяти от затаившейся в засаде группы капитана — на той же стороне шоссе. Черняк видел, как качались ветки дерева, когда парень забирался наверх, потом все стихло — наблюдатель был на месте. Капитан мысленно его похвалил: в ветвях дерева он был невидим — замаскировался парень отлично. Теперь лишь бы вовремя просигнализировал — нужно ведь еще было предупредить и группу Колодина, засевшую в перелеске.

Черняк поочередно окинул взглядом те места, где затаились все бойцы его группы — их присутствие там ничто не выдавало. Вокруг, в ветвях огромных деревьев, лишь лениво шумел поднявшийся недавно легкий ветерок.

Убедившись, что все приготовления к нападению на кортеж окончены, капитан тщательно проверил автомат, вытащил из-за пояса гранаты, положил их на землю возле сосны. Потом вынул из ножен трофейный кинжал, сделал им несколько выпадов вперед, имитируя удары, — на тот случай, если придется схватиться с немцами в рукопашной. Заметил, как лежащие неподалеку от него бойцы наблюдают за ним — улыбнулся, а потом ловким движением засунул кинжал обратно в ножны. Как офицер, он прекрасно понимал очевидную истину — настроение командира передается и его подчиненным. Сейчас он давал понять своим бойцам, что у него все в порядке, он все продумал и все контролирует. Об этом говорили его спокойствие и четкость тех приказов, что были отданы им по приходе на это место. Его уверенность передастся и его бойцам — он стопроцентно знал это.

Прислонившись спиной к стволу сосны, капитан повернулся в сторону дерева, на котором расположился их наблюдатель. Сигнал о приближении эсэсовского кортежа в первую очередь пойдет оттуда.

Ждать ему пришлось недолго — около получаса. Вначале он увидел, как закачались ветви дерева, где сидел парень с биноклем — сигнал о том, что по дороге из Белостока в их сторону движутся машины, а затем до его слуха донеслись и звуки самих приближающихся по шоссе автомобилей. Махнув рукой в сторону группы Колодина, что означало для них полную готовность, капитан проделал то же самое в сторону бойцов Журбина, засевших на противоположной стороне шоссе.

— Ну что, ребята, готовы? — обратился Черняк к своим парням, лежащим невдалеке от него и уже успевшим передернуть затворы автоматов. Те в ответ молча кивнули, давая понять капитану, что тому можно начинать.

Шум машин непрерывно нарастал, и через минуту на дороге показались легковушка, шедшая впереди, и легкий бронетранспортер с отделением солдат, сидящих на скамейках по обе стороны борта.

Быстро подняв с земли гранату, капитан рванул кольцо и метнул ее в направлении легковушки, после чего упал на землю и прикрыл голову руками. Черняк не видел, как брошенная им граната взорвалась перед автомобилем, ударив всей мощью разлетающихся осколков в лобовое стекло, осколки которого взрывной волной полетели внутрь салона. И тут же с двух сторон дороги, из ближайших к шоссе кустов, на машины обрушился шквал огня. Бронетранспортер резко затормозил и съехал на обочину. Из его кузова на землю посыпались немецкие солдаты. Не успев ничего понять, оглушенные взрывом и не видящие противника, гитлеровцы один за другим падали на землю, сраженные меткими выстрелами. Несколько из них рванули было обратно по шоссе, но далеко им уйти не удалось — группа Колодина наглухо перекрыла им путь обратно. Скошенные автоматными очередями фашисты остались лежать на шоссе, не успев оказать должного сопротивления.

— К легковушке давай! — крикнул капитан, вскочивший с земли и бросившийся на дорогу. Теперь, когда он видел, что с солдатами из бронетранспортера было покончено, оставалось проверить тех, кто находился в первом автомобиле.

Черняк успел пробежать всего несколько метров, как задняя боковая дверь легковушки распахнулась, и оттуда выскочил немецкий офицер. Увидев бегущего к нему человека, немец выстрелил из пистолета, но промахнулся. Хромая на одну ногу, он бросился в лес — как оказалось, прямо навстречу своей смерти. До того прятавшийся в кустах на обочине дороги старшина Журбин приподнялся на одно колено и дал длинную очередь по бегущему на него офицеру. Пули, вспоровшие на груди черный эсэсовский мундир, отбросили фашиста назад, он упал на спину, потом, попытавшись, видимо, подняться, перевернулся на живот, да так и затих, уткнувшись лицом в землю, густо покрытую хвоинками.

— Ну что, готов? — подбежал запыхавшийся Черняк, успевший проверить, что в салоне легковушки шофер и солдат, сидевшие на передних сиденьях, были мертвы. По всей видимости, их смерть наступила от осколков той самой гранаты, которую он бросил первой, давая сигнал к атаке.

— Готов, куда ж ему деться!.. — подходя ближе, ответил Журбин. — Хотел уйти, да побежал не туда, ошибся!.. — съязвил он, забрасывая автомат за спину.

С дороги донеслось несколько выстрелов, в ответ прозвучало несколько очередей, а потом все стихло — это раненые немцы тщетно пытались сопротивляться, стремясь подороже продать свою жизнь, понимая, что помощи им ждать неоткуда. Бойцы капитана быстро прервали их стремления. Черняк положил свой автомат на землю.

— Давай перевернем… Взяли аккуратно!..

Капитан за руки, а старшина за ноги, с осторожностью перевернули убитого немца на спину. Журбин присел возле трупа и смахнул прилипшие к лицу хвоинки.

— Черт побери!.. — ругнулся капитан, когда внимательно рассмотрел фашиста.

— В чем дело, командир? — удивленно спросил старшина. — Что-то не так?

— Это не Золенберг!..

Журбин метнул быстрый взгляд на капитана, словно пытаясь увидеть, что тот шутит. Но Черняк не шутил — весь его растерянный вид говорил об этом.

— Как не Золенберг?!.. А кто же это?..

— Не знаю!.. Но это не он!..