Выходило, что дом и вся его противоположная сторона уже были заняты русскими. Наверное, кто-то из них, увидев, как во двор вбежали немцы, бросил связку гранат. Не надо было соваться в этот проклятый дом. Наверное, Гейдрих был прав. Следовало, смешавшись с толпой попытаться обойти квартал слева. Но теперь уже ничего не вернешь. Они все погибли, все погибли.

Вряд ли тут обошлось одной гранатой. Слишком мощным был взрыв. Похоже, что гранаты взорвались под ногами несчастных. Отто только сейчас осознал, что в один миг потерял всех своих товарищей, и теперь ему одному придется прорываться к мосту. Он не имел возможности рассуждать на эту тему. Потом, потом… Сейчас главное – добраться до моста. Главное, выжить… Об этом твердило его тело, часто-часто отсчитывая стук его кованых каблуков.

Слева, в витрине магазина, из которого они выбрались несколько минут назад, мелькнули силуэты. Хаген, не останавливаясь, развернувшись, выпустил по мелькавшим внутри теням длинную очередь. Пули полоснули по стене, а потом вошли в большой стеклянный квадрат. Грохот и звон рухнувшей стеклянной массы на миг заглушили грохот стрельбы пулемета, дергавшегося в руках Хагена. Немудрено, что эти стекла не выбило от взрывов танковых снарядов. Они были очень толстые.

Впереди раздавалась беспорядочная стрельба. Огонь вели одиночными и очередями. Хаген бежал вдоль нескончаемой стены домов. Вот промелькнули двое гражданских: пожилые мужчина и женщина в аккуратных пальто прижались друг к другу и спинами к цоколю здания. Присев на корточки, они не могут сдвинуться с места. Их придавил страх, и на их лицах застыл ужас предвкушения неминуемой смерти. Но руки… Их старческие, покрытые морщинами руки бережно и крепко держат друг друга…