Вдруг взрыв потряс внешнюю стену дома. Осколки щебня и вывороченных камней в облаке пыли посыпалась вниз перед глазами Отто и Вейсенбергера. Они не заметили, как русские подкатили к углу сорокапятимиллиметровую пушку. Снаряд угодил куда-то вверх. Наверное, враг старался уничтожить пулеметную точку Харрингера.

Второй выстрел из вражеской «сорокапятки» стрелки, засевшие на первом этаже, уже хорошо видели. Потолок над их головами заходил ходуном от взрыва, и на головы просыпалась штукатурка.

Русские поддерживали действия своих артиллеристов плотным огнем из оконных проемов здания напротив. Пули щелкали по стенам, скалывая и вырывая куски обоев вместе с деревянными перекрытиями из стен, в щепки кромсая мебель.

Вейсенбергер отполз подальше от окна. Прижавшись к стене спиной, он испуганно озирался по сторонам, держа в руках свой «маузер». Приступ страха после гибели Штрехмеля у него стал еще сильнее.

Внутри здания, за дверным проемом, послышался неясный шум и топот. Вейсенбергер вскинул винтовку с застывшим на лице выражением немого ужаса. На пороге возник Крумм, подающий пулеметную ленту в расчете Харрингера. Он был весь, с головы до ног, покрыт слоем пыли.

Отто успел ударить по стволу винтовки Вейсенбергера. Выстрел ушел в потолок.

– Ты что делаешь?!.. Ты чуть не убил товарища!.. – закричал Хаген и в сердцах ударил Вейсенбергера по скуле. Тот безропотно принял удар. Было видно, что любая попытка достучаться до него в этот миг была обречена. Казалось, что он потерял связь с реальностью.

– Не кричи на меня! – вдруг завопил Вейсенбергер. – Ты сам только что убил Штрехмеля!..

Хаген не дал ему договорить.

– Ах ты, гад… – Отто нанес ему второй удар. Этот получился со всей силы. Вейсенбергер кубарем покатился по щебенке вдоль стены, пока не уперся в покрытый пылью, исцарапанный осколками шкаф.

– Трусливая крыса… – пытаясь умерить ярость, прорычал Отто. – Трусливая крыса…