У нас не было еды для пленных. Мы же не планировали их кормить. План был в том, чтобы утопить их в штольне. А Вебер продолжал глупить. Он объявил, что ждет приказа из Кенигсберга. Пленных загнали в слесарные мастерские. Там было янтарное производство, что-то вроде мануфактуры. Производили камешки для украшений и всяких женских побрякушек. Узников загнали в эти помещения, как скот. Женщин отдельно, мужчин – отдельно. Среди женщин были молодые и красивые. Они были еврейки, но конвойные не боялись нарушить расовые законы. Им было все равно, потому что это был сброд. Они заходили в мастерские и, построив узниц, забирали двух или трех. Тех, что симпатичнее и не так истощены. Уводили их на берег и там насиловали.

Подростки из фольксштурма рассказали об этом своему командиру. Ханс с винтовкой в руках прибежал к обершарфюреру и потребовал прекратить. Тогда лишь Вебер набрался смелости и попытался урезонить конвойных. Как ни странно, они послушались.

Наверное, где-то в глубине своих мерзопакостных душонок они чувствовали, что совершают изуверства. Может, они ждали, что их кто-то остановит.

Но никто их не останавливал. Более того, им было приказано…

В общем, Вебер дождался приказа. Из Кенигсберга приехали два высоких чина. Оба из СС, начальники Вебера. Они посчитали необходимым передать этот приказ Веберу лично. Наверное, они боялись, что если он узнает его через вторые руки, то попросту не поверит, что его могли отдать, и откажется его выполнять. Они прибыли около четырех вечера. Начинало рано смеркаться, но полная темнота не наступала. Всю ночь над побережьем висели сумерки… Вебер приказал собрать конвойных и службу охранения. Он объявил нам приказ, поступивший из Кенигсберга. Ввиду того, что русские не прекращают попыток прорыва на указанном направлении и чтобы избежать попадания пленных в руки врага, всех узников, находившихся в распоряжении обершарфюрера, необходимо уничтожить…