– Как тебя зовут? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно доверительнее.

– Павло… Павло… – с трудом проговорил разбитыми губами эсэсовец. – Можно мне… попить? – добавил он.

Андрей снял флягу с ремня, отвинтил крышку и понес к его губам горлышко. Фашист жадно ловил губами струю воды, которая выплескивалась из наклоненного горлышка.

– Хорош с тебя… – сказал Андрей, спрятав флягу. – Оттуда ты родом?

– Из Жлобино… Недалеко от Гомеля… – произнес Павло и вдруг заплакал.

– Не убивайте меня… пожалуйста… – зашептал он.

– Хочешь жить, Павло? – спокойным тоном спросил его Андрей.

– Да… не убивайте… Я никого не убивал…

– И в лагере?…

– В лагере… Я был там недолго… – всхлипывая, сказал Павло.

Вдруг он замотал головой:

– Там было страшно… То, что я видел там… Страшно… Это снится мне каждую ночь…

– То, как ты расстреливал узников? Перестань нюнить…

– Нет… я – нет…

Павло попытался выполнить приказ Андрея и унять свои бесконечные всхлипывания. Из разбитого носа у него потекли кровавые сопли с пузырями.

– Я попал в сопровождение к обершарфюреру Веберу. В Штуттхофе все стояло вверх дном. Никто толком не знал, что делать. Накануне русские танки прорвали немецкую оборону под Кенигсбергом. Тогда большие начальники решили передать все в руки СС. Было решено срочно перегнать пленников в Шиппенбайле. Что-то вроде филиала. Главным назначили Фритца Вебера.

Что я могу сказать про обершарфюрера… Он был неплохим человеком. Он любил свою семью, любил играть со своей собакой. Его даже можно было назвать мягким человеком. Не знаю, кому взбрело в голову назначить его главным колонны.