Они выглянули из своего укрытия. Воронки усеяли дно карьера. Там, где был песчаный обрыв, зияла огромная выбоина. Как будто оползень сошел. Вывороченная взрывом почва обрушилась вниз вместе с солдатами противника и погребла их под собой. Из земли торчали руки и ноги, некоторые из них беспомощно шевелились. Стоны доносились изнутри.

— Надо выбираться отсюда… — решительно произнес Отто. — Ты видишь, как их накрыло. Артиллерия сместила цели обстрела. Теперь они бьют по карьеру, по противнику. Опять нас могут накрыть свои же…

Словно бы в подтверждение его слов, один за другим, с разбросом метров десять, на дне карьера выросли три взрыва. Один из них угодил прямо в ту самую осыпавшуюся гору. Там, где только что был жутко шевелившийся холм, вмиг образовалась не менее жуткая воронка. Запахло жареным мясом.

Ни Хагену, ни Гансу уже не требовалось дополнительных команд. Они, словно сговорившись, схватили лейтенанта и бросились бежать вдоль обрыва вперед.

— Погоди… — приостановился Ульман. — Ты и так пулемет тащишь. Мне сподручнее одному командира нести…

Еще несколько минут назад он пытался задушить Паульберга, а теперь бережно взвалил его на плечи и рванул вслед за Отто.

— Должен же быть где-то подъем из этой чертовой ямы? — шептал он вдогонку спешащему Хагену. Тот, с пулеметом на изготовку, внимательно оглядывался по сторонам. Действительно, если этот карьер разрабатывали ради добычи песка или еще чего там, то где-то должен был быть спуск для машин или подвод.

— Говори тише, — обернувшись, предостерег Отто. — Тут наверху вполне могут быть русские. Да и с нашей стороны могут жахнуть. Разбираться не будут, свои мы или чужие. В этой чертовой темноте не различишь ничего. И подъема не видно… А вот… Смотри, что это?…

Они подошли к участку обрыва, где песчаник сменялся глинистой почвой. Здесь наверх вели аккуратно вытесанные ступеньки. Видимо, местные рабочие сделали для себя дополнительный — пеший — подъем.

Они на секунду остановились в замешательстве перед спасительной лесенкой.

— Как быть с лейтенантом? — тяжело дыша, вслух рассуждал Ульман. — Мы столько с ним возились, что оставить его жалко.

Отто кивнул.

— Он жив еще? — спросил он.

— Не знаю… — хмуро ответил Ульман.

— Все равно надо его доставить к герру майору. Хотя бы докажем, что мы тело не бросили…

Впереди внезапно раздалась стрельба. Огневые вспышки, озарявшие темноту, подсказывали, что бой разгорелся недалеко — метрах в ста впереди.

— Слушай, Отто… Ты полезешь наверх и приведешь подмогу, — произнес Ганс.

— Как я тебя оставлю одного? — возразил Хаген, несогласно замотав головой.

— За меня не беспокойся, — подтолкнул его к ступенькам Ганс. — Во-первых, я не один… Мы тут с герром лейтенантом…

Он попытался улыбнуться. Улыбка вышла не очень искренняя.

— Ничего, отсидимся…

— Я мигом, — приняв решение, Отто стал карабкаться наверх. Уже с лестницы он громким шепотом сказал Гансу:

— Главное, никуда от лестницы не уходите. И сидите тихо. Вытащу вас обязательно…

Лестница была почти отвесной. Удерживаться Отто удавалось с трудом. Рукам уцепиться было практически не за что. Холодная глина крошилась и осыпалась под пальцами. Пулемет оттягивал спину назад, в пустоту. Несколько раз Хаген чудом не кувырнулся обратно в карьер. Но в конце концов ему удалось перевалиться через край обрыва. Отто и секунды не дал себе отдышаться. Вскочив на ноги, он побрел вперед, на шум стрельбы и зарева вспышек, все время ускоряя шаг.