Андрей своими глазами видел, как немецкий пулеметчик расстрелял артиллерийский расчет. Они с Сафроновым залегли в канаве, у самой дороги. Не надо было им «сорокапятку» выкатывать на середину улицы.

— Уходите!… С улицы уходите!… — кричал им Аникин. Но огонь такой плотный — не высунешься. Командир у них был уж очень горячий. Чернявые волосы выбивались из-под фуражки, и лицо смуглое — видать, кавказских кровей. Андрей даже лейтенантский ромбики у него успел разглядеть. Артиллеристы выкатились вслед за танком, неожиданно. И в самую гущу боя угодили. Из огня — в полымя. Тоже наверняка действовали в соответствии с приказом «Провести разведку боем».

Позицию «сорокапятка» поначалу выбрала очень неплохую. В кювете, за кустами зелеными. Этот гад-пулеметчик фашистский даже не сразу понял, откуда они по нему саданули. А влупили они здоровски. Почти в «десяточку». Да только это почти артиллеристам и аукнулось. Видимо, подумали, что пулеметчика уничтожили. А он живучим оказался.

Решили артиллеристы поближе свое орудие подтащить, чтобы по саду ударить. А по канаве никак «сорокапятку» не выволочешь.

— Сафронов! За мной!… — ткнув солдата прикладом в плечо, Аникин вскочил на ноги и побежал к орудию.

— Да куда вы, товарищ Аникин?!

— Молчать! За мной!… — на ходу бросил через плечо Андрей. Он молча подскочил к орудийщикам и, вцепившись в щит пушки, налег на нее изо всех сил. Никто из артиллеристов не вымолвил ни звука. Краснота перенапряжения проступала на их лицах сквозь грязь, пыль и копоть, покрывавшую всех четверых. Тоже, видать, порядочно отмахали по степи, прежде чем начать разведку боем в этих Кривцах.