Это были немцы. Почти у всех за спинами торчали огромные рюкзаки с солдатской поклажей. Они отбрасывали на стену гигантские растянутые тени. Казалось, что это пляшут на своем жутком шабаше какие-то гиганты-горбуны.

Вот из-за дровни, аккуратно выложенной в несколько высоченных рядов и накрытой какой-то дерюгой, выскочили один за другим два черных силуэта. В этот момент «тридцатьчетверка» немного сбавила ход. Танковые пулеметы выкашивали сновавших вдоль стены каменного дома, а башня начала стремительно разворачиваться вправо, в сторону методично озарявшейся вспышками вражеских пулеметов темноты. Получалось, что к дровам и выскочившим из-за них, как из табакерки, двум чертикам танк был повернут правым бортом.

У этих не было никаких рюкзаков. Они сжимали в руках что-то наподобие коротких, толстых копий. «Фаустники»! Они синхронно припали на колени и почти одновременно вскинули на плечи свои гранатометы. В этот момент сразу несколько ППШ в руках бежавших выпустили по ним свои очереди. Отсветы пламени от горевшего как свеча сарая оказались на руку. Без зарева пожара «фаустников» вряд ли удалось бы засечь.

Одного из фашистов пули хлестко завалили на бок. Второй как стоял на колене, так и уткнулся лицом вперед, с «фаустпатроном» в руках.

В этот момент бойцы Аникина уже были возле сарая. Жар обдавал уже на подступах, за несколько метров.

– Не жмитесь к сараю! – криком хлестанул Андрей по маячившим впереди спинам. – Вы там как на ладони… Шева!

– Я, товарищ командир!..

– Бери своих и – за левый угол каменного дома. Проверите, что там, на фланге… Обойдете дом и смещайтесь вправо…

– Понял, товарищ командир… – прокричал Шевердяев и, окликая бойцов своего отделения, под пулями побежал влево от догоравшего сарая.

– Мамедов! Мамедов!.. – пытался докричаться Андрей до своего командира второго отделения. Но в этот момент оглушительно громыхнуло башенное орудие «тридцатьчетверки». Гул выстрела, отразившись от каменной стены, ударил в уши и невольно заставил всех припасть к земле. Андрею показалось, что барабанные перепонки не выдержали. Сильнейшая боль резанула в левой части затылка. Аникин зажмурился. На секунду земля под ним покачнулась. Сарай, и танк, и кричавшие, и стрелявшие вдруг сдвинулись с места и закружились, как на карусели.