Он глянул вслед уползшим, потом обернулся к оставшимся:

– Остальные – за мной. Идем не кучей. Интервал – пять-шесть метров. Капустин и Костюченко – забирайте правее. Обходим «сучку» немецкую. Мой выстрел – первый. Вы сразу, как мой «фауст» сработает, из своих стреляйте. Цельтесь в ходовую, по гусеницам. Ясно?..

Не дожидаясь реакции подчиненных, закинув ППШ за спину, Андрей стремительно бросился вперед.

Отсвет пламени горящей «самоходки» высветил округлую кромку воронки. Андрей сиганул туда. И будто в прорубь, угодил в стылую чашу воды, которой почти до краев была наполнена земляная чаша. Брызги, студеная влага и матерная ругань ошарашили Аникина. Чьи-то руки попытались схватить его за шею, но, не дотянувшись до горла, ухватились за грудки телогрейки и с силой швырнули на скат воронки.

– Ах ты гад!.. – наваливаясь кулаками на грудь, рычала ему в лицо темная фигура.

– Шева? – еле выдавил из себя Андрей. Он сразу узнал голос Шевердяева, командира своего первого отделения.

– Андреич?! Товарищ старший лейтенант!..

Хватка тут же ослабла. Черт, хорошо, что не двинул прикладом или, еще лучше, на нож не насадил.

– Да как же… как вы тут оказались? – Шевердяев и еще один боец, которого Аникин не мог разглядеть в темноте, тут же помогли командиру привстать «с лопаток» и принялись его заботливо отряхивать. Аникин движением руки прекратил их помощь.

– После расскажу… Что у вас? – спросил он.

– Потрепало нас сильно… – сообщил Шевердяев. – Ух… как это я вас чуть не того… Из фольварка немца мы выдавили. Повозиться пришлось малость. Двоих там положили… Трое ранены. Потом на Мамедова вышли и вместе уже… Они подкрепление бросили. Два танка – «пантеры» и три «самоходки». Черт их знает, «голожопые», по-моему…

– «Фердинанды», что ли? – переспросил Андрей. Бойцы прозвали так немецкие самоходные артиллерийские установки из-за тонкой брони в кормовой части.

– Вроде того… – неуверенно ответил Шевердяев. – Пушки мощные. Как стрельнет – обухом по башке… С минуту легкая контузия. Да только в ближнем толку мало… Неповоротливые, прямой наводкой тут не могут стрелять… Наша «тридцатьчетверка» их обколошматила… Броня толстая, не пробить. Но мы этих «сучек» зато приноровились – по ходовой… Гранатой или трофейным их «фаустпатроном». Две того, подбили… И нашего зацепили фашисты. Ну, и пришлось им повозиться… Танкисты – молодцы, верткие хлопцы, все тут перепахали. Эти все на нашу «тридцатьчетверку» ополчились. «Пантера» в ходовую попала. А наши сидят, машину покидать не хотят. И мы ничем уже помочь не можем. Что ж, голыми руками им стволы скрутить? Тут пехота вражеская прет. Мы их из фольварка выдавили. Так они подмогу пригнали… По всем щелям сидят. Вы это, осторожно, товарищ командир. Они каждый бугорок простреливают… Эх, танкистов жалко… К черту сожгут их фрицы…

– Не хорони раньше времени… – приструнил его Аникин.