Глава девятая
Уже стемнело, когда капитан Солодовников собрал у себя на КП командиров рот, замполитов и командиров взводов. Комбат развернул новую карту, и те, кто уже получал боевое распоряжение на действия роты или взвода в наступлении, поняли, что спокойная жизнь в обжитых окопах закончилась.
– Ну что, мои верные окопники! Настал час решительных действий!
Офицеры замерли в ожидании.
– Завтра на рассвете атакуем направлением на Дебрики с последующим выходом на Яровщину и Омельяновичи. Правее будет наступать второй батальон. Левее – третий батальон соседнего полка. Первый батальон – в резерве. Карты получите сегодня же. Капитан Подосинников вот-вот прибудет. Он подробно изложит задачу. А я пока обращаю ваше внимание вот на что. Утром будет небольшая артподготовка. Наша минометная рота в ней не участвует.
Ротам выдвигаться следующим порядком: два взвода впереди, один – позади, как резервный. Это и будет нашим вторым эшелоном. Без моего приказа этот резерв в бой не вводить. Связь держать посыльными делегатами. От каждого выделить по одному человеку для связи между собой. И двоих от каждой роты для связи со штабом батальона. Во время наступления рации будут отключены.
Пришел капитан Подосинников, сразу же раздал оперативные карты района, куда предстояло наступать. Уточнил по карте направление движение для каждой роты.
– Наступаем на довольно узком участке, – сказал Подосинников. – В прорыв войдут конно-механизированные части второго эшелона. Операция проводится силами армии. Прорыв намечен на нашем участке. Так что, как понимаете, ответственность на нас возлагается огромная. Какие будут вопросы?
– Нельзя ли обойти опорный пункт немцев стороной? – первым подал голос Воронцов. Он знал, что Седьмой предстоит наступать на Дебрики в лоб. Но Нелюбин не такой дурак, выведет роту в поле и заляжет под огнем. Будет ждать в снежных окопчиках, молча, без стрельбы, когда деревню обойдут соседи и немцы побегут на отсечные позиции. А ему, Восьмой, наступать с открытым левым флангом. При таком движении немцы выкосят из пулеметов и минометов половину роты за считаные минуты. И с кем он окажется, когда подойдут ко второй линии обороны? А она у немцев наверняка есть, и подготовлена по всем правилам.
– Гарнизон опорного пункта Дебрики предполагается уничтожить во время артподготовки. – Начштаба посмотрел на комбата.
Капитан Солодовников встал, окинул взглядом своих ротных и сказал:
– В том-то и дело, что командир Восьмой роты прав. Основная оборона у них находится вот здесь. И сюда же, в случае опасности прорыва, они подведут свои мобильные группы, чтобы заткнуть брешь. Так что главная встреча будет тут. – Комбат закрыл ладонью зеленое пятно на карте. – И к ней надо быть готовым.
– Это что ж, получается, что впереди нас ждет встречный бой?
– Выходит, что да. Если они успеют подвести мобильную группу резерва.
– А почему молчит разведка? – подал голос кто-то из замполитов, видать исполняющий обязанности взводного, иначе бы промолчал. – Какая у противника в глубине оборона? Какие там силы? Ничего не известно! Война в Крыму!..
Землянка наполнилась гулом голосов.
– Свои соображения я уже изложил в штабе полка. И все, о чем вы сейчас говорите, тоже сказал. Но приказ есть приказ. Его надо выполнить. Возражения есть? Возражений нет. Идем дальше. Артиллерия должна основательно обработать эту линию. Иначе мы застрянем именно здесь, возле Яровщины. Но разведка сообщает, что немцы построили перед нашим фронтом еще и третью линию. Траншеи третьей линии проходят примерно вот здесь. – И капитан Солодовников ткнул пальцем в Омельяновичи, находившиеся немного глубже. – Здесь, как видите, с обеих сторон обширные болота. А как раз напротив нас – сухая горловина. Через нее на запад проходит большак. Большак выходит на шоссе Могилев – Орша. Так что общую задачу дивизии вы, я надеюсь, понимаете – перехватить шоссе, нарушить коммуникации и так далее. Наша задача звучит намного конкретнее – очистить горловину между болотами в районе Яровщины и Омельяновичей. Болота там местами переходят в озера. Горловина небольшая. Шириной примерно километра три-четыре, где могут пройти тяжелая техника и танки. Именно сюда должна входить конно-механизированная группа. Вот его-то, этот сухой промежуток, они и будут оборонять всеми силами. Что касается Дебриков… Поскольку вторых эшелонов у нас по сути дела нет, а у конно-механизированной группы своя задача, то в тылу у себя приказано никого и ничего не оставлять. Так что Дебрики придется брать. Чтобы не оставлять за спиной никого. – Снова посмотрел на Воронцова. – Воронцов, помните атаку на Зайцеву гору?
– Вот ее-то мы с Нелюбиным и вспомнили сейчас.
– Товарищи офицеры, у кого есть какие соображения и предложения, прошу высказываться. Времени в обрез. Через несколько часов – атака.
Воронцов в эту ночь так и не прилег. Вместе со старшиной обходил взводы, проверял наличие боекомплекта и снаряжение. Гиршман раздавал сухой паек.
– Товарищ старший лейтенант, а как же быть с водкой? Сейчас раздать – это все равно что артподготовка по пустому полю. А на рассвете не успеем.
– Найди пустые канистры и раздели водку на каждый взвод. Под ответственность командиров взводов.
– Ой-ей-ей! Так это ж три канистры надо где-то искать! – захлопал Гиршман руками по полам полушубка.
– Найдешь. Гранаты всем раздал?
– Всем.
– Никто не отказывался?
– Так я раздавал в присутствии взводных. У Петрова попробуй откажись. Численко за эти дни всех обучил, даже Дикуленка. В третьем, у Одинцова, тоже полный порядок. У него сержанты гранаты перераспределяют.
Ладно хоть так, подумал Воронцов. Боязнь гранат – явление на фронте обычное. Даже среди ветеранов есть такие, кто берет гранаты с неохотой. Солдаты же из недавнего пополнения, как правило, до прибытия на передовую гранатный бой вообще не знают. И наступательную РГ-42, и оборонительную Ф-1 видели только на картинках. И Воронцов приказал сержантам: в тех отделениях, где состав смешенный, карманную артиллерию перераспределить опытным бойцам, но так, чтобы в бою они находились везде, по всей траншее в обороне и по всей цепи, кто в наступлении.
– Веретеницына! – окликнул Воронцов санинструктора, – а вы почему не спите? Отдохните. До рассвета еще пара часов есть. У вас завтра много работы будет.
– Нет уж, потом посплю, – ответила Веретеницына. Она хотела протиснуться мимо, но остановилась и, прижав Воронцова к стенке траншеи, сказала: – Мне еще одна подвода нужна. Боюсь, что тремя не управимся.
Спорить с Веретеницыной, во-первых, бесполезно, а во-вторых, он и сам давно хотел выделить для санитарного обоза еще одну лошадь.
– Вот что, Веретеницына, иди к Гиршману и скажи, что я распорядился для ваших нужд Кубанку запрячь.
– Ой, так это ж ваша лошадь! Она ж под седлом.
– Запрягайте Кубанку, – повторил он. – В телегу или в сани. Что найдете. Гиршман найдет. Ездовым пусть назначит кого-нибудь из обоза.
– Ну, спасибо! – И Веретеницына толкнула его в грудь и побежала по траншее. Пробежав несколько шагов, оглянулась и засмеялась.
А он подумал: баба есть баба, ей и война не война… После боя надо будет поговорить с комбатом, чтобы все-таки перевести в штат Екименкова.
Немцы, похоже, ничего не почувствовали. Всю ночь пускали осветительные ракеты. Постукивал дежурный пулемет. Но после полуночи ракеты начали взлетать реже, а потом, на какое-то время, и вовсе прекратили обозначать глубину пространства, отделявшего одну линию окопов от другой. И все сразу потонуло в морозной мгле. Одно только небо сияло над этой кромешной мглой прозрачным высоким куполом, подсвеченным холодным сиянием Млечного Пути.
Через бруствер перелезли саперы и исчезли в ночи. Воронцов какое-то время слушал, как похрустывал под их телами снег, как перешептывались они изредка, видимо, старший группы ставил задачу. К утру они должны сделать проходы для каждого взвода.
Немного погодя ракеты опять стали взлетать, оттеняя угловатое плечо леса и размазывая по полю перед деревней серое полотно не заметенной стерни. И тут в первом взводе рыкнул пулемет. «Дегтярь» сделал короткую, будто пробную очередь, торопливо, вдогон первой, повторил и повел длинную. Для острастки, только чтобы обозначить и ночь перед собой, и ничейную полосу, так не стреляют.
Из землянки высунулся старший сержант Численко:
– Что-то у Петрова стряслось.
– Ну да. Стреляют нервно. – Дежурный часовой тоже стоял, навалившись грудью на стенку траншеи и сдвинув на затылок каску, чтобы лучше слышать стрельбу, внезапно начавшуюся у соседей.
Ручному пулемету ответили сразу два немецких автомата.
Воронцов быстро поймал в поле ориентиры и понял, что стрельба началась возле сгоревшей «пантеры». Значит, туда все же перебралось боевое охранение первого взвода.
На нейтральной полосе сейчас работали саперы. Делали проходы. Резали колючку, снимали мины. Свои и немецкие. После танковой атаки немцы в первую же ночь собрали своих убитых, а потом принялись восстанавливать линию заграждений. Ползали по нейтралке несколько ночей подряд. Наставили свежих кольев, где раньше их не было, натянули колючую проволоку. Ближе к деревне, опоясывая юго-восточную окраину подковой, растянули спираль Бруно. И вот либо наши саперы столкнулись с немецкими и в перестрелку вмешалось боевое охранение первого взвода, либо там происходило что-то более серьезное.
Вечером, лишь стемнело, пулеметный расчет первого взвода, усиленный двумя автоматчиками, перебрался в подбитую «пантеру». Танк, выгоревший изнутри и деформированный взрывами боекомплекта, зиял дырами, в которые, если залезть внутрь, звезды были видны лучше, чем если просто смотреть на них с открытого пространства.
Вместе с Темниковым на нейтральную полосу пополз и связной Дикуленок.
Еще в траншее Темников предупредил:
– Если кто кашлянет или перднет, а хужей того, звякнет чем-нибудь в танке, того положу головой на приклад вот этого пулемета и сверху прихлопну малой саперной лопаткой. Задача ясна? Лучников, – тут же напомнил он своему второму номеру, – запасные диски взял?
– Все тут, Егорыч, при мне, – отозвался из темноты Лучников.
– А ну-ка, попрыгай.
Лучников попрыгал. Ничего в его снаряжении не звякнуло, только снег хрупал под валенками.
– Молодец.
– Я их портянками переложил.
– Где ж ты столько портянок взял?
– У Гиршмана.
– Хорошо иметь в друзьях старшину. Который к тому же хитрый еврей.
– Да, Егорыч, неплохо. Старшина человек запасливый. И обоз у него большой. Говорят, там у него даже шерстяные портянки имеются.
– Шерстяные портянки?! Ты, парень, загнул!
– Да я своими глазами видел! Настоящая шерсть! Связисты их вместо шарфов носят. Теплые!
– Ладно, ребята, хватит трепаться. Пошли. Пора. А то нашу хату немцы займут.
Лучников первым забрался в выстуженное чрево танка и выглянул в рваную продольную трещину, проделанную в башне то ли подкалиберным снарядом, то ли взрывом боекомплекта во время пожара. Вот тогда-то, залюбовавшись стенными звездами неба, необычно приблизившегося к нему, второй номер услышал глухое похрупывание снега сразу в двух направлениях. Пригляделся, задержав дыхание и освободив из подшлемника правое ухо, которое после контузии слышало за километр мышиный писк. У всех, побывавших под бомбежкой, когда «лаптежники» прицельно бросают на линию окопов «пятисотки», слух притупляется, а порою и вовсе угасает – лопаются от перенапряжения барабанные перепонки. У Лучникова разорвало перепонку левого уха, а чуткость правого обострилось настолько, что, если он поднимал подшлемник, от обилия звуков тянуло почесать затылок.
Справа от траншеи ползли саперы. Ползли цепью, с интервалом в полтора-два шага. Лучников слышал, как они вывинчивали взрыватели из стаканов противопехотных мин, как вытаскивали из снега «детские гробики» противотанковых. Но снег поскрипывал и в стороне немцев, возле проволочных заграждений. Тихо, глухо, как будто под одеялом. Так саперы не двигаются. Так двигаются, утомившись ожиданием. Разведка! Приползли, затаились возле проволоки и ждут. То ли танк им приглянулся. То ли за «языком» пожаловали. Ждут удобной минуты, чтобы пробраться к линии наших окопов. Вот почему они ракеты не бросали.
Лучников повел ухом. Шевеление возле проволочных заграждений прекратилось. Возможно, услышали приближение группы саперов и решили брать их. Очень удачно: добыча сама лезла в курну, оставалось только не спугнуть ее, выждать и одним движением отсечь путь назад. Лучников опустил голову в нижний люк и позвал первого номера:
– Егорыч, впереди, под вторым рядом проволоки, немцы. Похоже, разведка. Наши из саперной роты ползут прямиком на них.
Через минуту Темников сидел рядом, обдавая его свежим табачным духом.
– Где они?
– Шуршат вон там, – зашептал Лучников.
– Ничего не вижу.
– Так и я не вижу. Что шуршат именно там, слышу.
Темников выглянул еще раз. Спросил:
– Ты ничего не перепутал? Может, у тебя слуховые галлюцинации?
– Я слышу, как ты пальцами в валенке шевелишь, – усмехнулся Лучников.
– В каком?
– В правом.
– Ладно. Придержи, чтобы не нашуметь. – И Темников начал осторожно просовывать в щель, заполненную низкими звездами, ствол ручного пулемета. – Тихо-тихо. Вот так. – И взвел затвор.
