Аникин, с трудом оттащив Ферзя за поясной ремень, припал к холодной каменной грани дома. Дымный столб взрыва ударил в трамвайный бок, рывком, силой взрывной волны и кинетической силой удара кинув вагон на правый борт «тигра». Второй снаряд лег значительно правее, обрушив взрывом край углового здания на перекрестке.

Вражеский танк тут же стал маневрировать: дал задний ход, сместившись по диагонали так, чтобы медведь на задних лапах, нарисованный на боку трамвая, заслонил «тигриный» корпус. Ствол танкового орудия оказывался как раз поверх трамвайного бока, что не мешало вести стрельбу.

– Елы-палы! Это что за стрельба? – вскричал Латаный, высовываясь из-за плеча Аникина и вертя головой в оба конца улицы. – Похоже, наши бьют со стороны станции! Получи, фашист!

– Да, похоже на ЗИСы! – радостно крикнул Воронов. – Значит, уже переправились и вступили в бой.

– Выходит, так! – согласился Аникин.

Его крик заглушил очередной выстрел, прогремевший со стороны перекрестка. Еще один снаряд «тигра» с оглушительным, режущим уши свистом ушел в сторону площади перед станцией. Со стороны площади тут же раздался почти одновременный залп двух артиллерийских орудий. Один из снарядов угодил в трамвайный вагон, разворотив его желто-красное брюхо, а второй, пройдя рядом с вражеским танком, разорвался в нескольких десятках метров позади, на противоположной стороне перекрестка.

Тут же с очень быстрой скорострельностью немецкие танкисты отправили в ответ один за другим три снаряда. Каменный коридор улицы наполнился высаживающим уши грохотом. На всем его протяжении, окаймленном с одной стороны станционной площадью, а с другой – пересечением с Инвалиден-штрассе, разворачивалась настоящая орудийная дуэль, и вклиниться в это пространство, заполненное ревущими снарядами и плотным пулеметным огнем, было практически невозможно.