Женщина говорила размеренно, сухим, бесцветным голосом, а Воронов переводил. Она рассказывала о том, каким добрым и веселым человеком был ее муж, когда она вышла за него замуж. Это произошло два года назад, и Гюнтер был тогда совсем другим человеком. Сама она из Потсдама и с Гюнтером познакомилась, когда он приехал в город по делам из Берлина. Она не знала, что он служит в гестапо. Жених женщины погиб на фронте, а родители – во время бомбежки. Она осталась совсем одна. Ей очень трудно жилось, и тут появился Гюнтер. Когда он ухаживал за ней, он был таким милым и предупредительным.

Он был тогда веселым, даже до ребячливости беззаботным. Но длилось это недолго, и беззаботность его стала как-то странно видоизменяться. Оказалось, что он служит в тайной полиции. Вскоре она поняла, что его служба значит для него все. Она важнее супружества и всего остального, что есть на свете.

И глаза Гюнтера… в них воцарялся какой-то отрешенный, пугающий блеск. Это блеск особенно долго держался после того, как Гюнтер возвращался из служебных поездок. Он служил в отделе оккупированных территорий и вынужден был по требованиям службы часто выезжать на места.

Сначала он бывал по делам на Западном фронте, во Франции, потом с конца 44-го – почти все время на востоке. Служебные поездки его случались все чаще и становились все дольше. Они стали для него смыслом жизни. Строгость и дисциплина руководили его поведением и словами в Берлине. И еще – предвкушающее нетерпение в ожидании следующей поездки. Оно постоянно чувствовалось в нем. Вдобавок он стал раздражителен и капризен, беспокойно спал по ночам…

А потом она нашла фотографии, целую пачку любительских снимков, аккуратно сложенных в конверт из-под фотобумаги. Это была жуткая галерея, фоторепортаж из самого пекла преисподней: казни людей, груды сваленных в кучу трупов, мужчины и женщины, стоящие на коленях, с приставленными к головам пистолетами, изможденные, со следами избиений на лицах, с накинутыми на худые шеи петлями, и те же лица, изуродованные гримасой смерти, висящие на веревках. Возле этих несчастных позирующие, с веселыми, беззаботными улыбками на лицах – их палачи.