Бойцы Латаного не сдавали позиций, держа под прицелом фасады близлежащих зданий и, главное, перспективу улицы. В периметре створа становилось жарко, так как направление к площади все усиленнее простреливалось со стороны баррикады, выросшей поперек улицы в нескольких сотнях метров. Когда немецкая пушка произвела первый выстрел, тут же, словно по команде, активизировалась вражеская винтовочная и автоматная стрельба.

Над асфальтом улицы и брусчаткой мостовой свистели пули крупнокалиберного пулемета, который тоже откуда-то взялся на баррикаде.

Когда Аникин опрометью перебежал от дома к бойцам Латаного, зенитное орудие немцев, установленное на прямую наводку, произвело второй выстрел. Снаряд угодил в стену углового здания справа. На угол тротуара и часть улицы обрушилась целая гора кирпича и щебня, балок перекрытий. Это обрушение оказалось на руку штрафникам, создав дополнительный заслон от вражеских пуль и снарядов.

– Опасно так бегать, товарищ старший лейтенант… – подбегая и с ходу уводя командира в более безопасное место, проговорил Латаный.

– Жить захочешь – и не так побежишь… – откликнулся Аникин.

– Очень они взялись… – торопливо информировал Латаный. – Пушку вот выкатили. Дубасят по нам. Пока без выбывших…

– Это хорошо… – одобрительно произнес Аникин, оглядывая позиции. – Вешкин с вами?

– С нами, товарищ командир… Там они… – Латаный махнул рукой куда-то за бронетранспортер.

Выглянув из-за корпуса, Андрей увидел, как артиллеристы вместе с пэтээровцами, облепив полковую пушку со всех сторон, подталкивая высокие, почти закрывавшие ствол и щит колеса, держась за станину, тянули ее вдоль стены углового дома. Позади в группе четверо бойцов, сцепившись гуськом, несли ящики с выстрелами.

По контуру и характерному диаметру колес Андрей сразу узнал тип орудия – это была так называемая «полковушка», или «бобик», как ласково именовали бойцы коротконосую 76-миллиметровую пушку довоенного образца. Не раз на фронтовых дорогах Аникину и его подчиненным приходилось помогать братушкам-артиллеристам в распутицу вызволять увязших в колее «бобиков», которых из-за их излишней тяжести не спасали от непролазной грязи даже непомерно большие диаметры колес. И сейчас по гладкой берлинской мостовой, сопровождаемая целой толпой армейского народу «полковушка» катилась как-то нехотя, с усилием. «Каково им на мосту пришлось, небось намучились, бедолаги, со своей Матреной Ивановной…» – невольно подумал Аникин.