– Вода!.. – кричал в ответ Безбородько. – Вода нужна…

– Чего? – не понял Аникин.

– Вода, товарищ командир… У первого номера пересохло в горле… И мою воду товарищ первый номер всю выпил…

– Кокошилов, что ли? Вот едрена корень… – выругался Аникин. – Я этому первому номеру печенки высушу, а не только горло. Как он додумался в этом пекле за водой тебя гонять!..

– Да не он… товарищ командир… – горячо заступился за старшего Безбородько. – Это я сам вызвался… И еще это… патроны тоже…

– Вот черт… – Аникин, сплюнув, отстегнул флягу с ремня, опоясывающего телогрейку. – Держи, малеха вроде еще осталось… А патронов, скажи Кокошнику, у нас нет. Там все патроны…

Аникин стукнул ребром ладони по каменной кладке высокого цоколя высокой громадины дома, как бы показывая, где искать боеприпасы.

– Так точно, товарищ старший лейтенант… – обрадованно, схватив командирскую флягу с водой, крикнул боец.

Мельком оглянувшись через плечо и оценив обстановку, Безбородько припустил по диагонали в сторону высоких кустов, на зеленых ветвях которых как-то непривычно выделялись цветные кляксы. Аникин не сразу сообразил, что это самая обыкновенная сирень, распустившая белую и сиреневую пену своих кистей.

Вид цветущей сирени каким-то озарением осветил самую потаенную глубину мыслей Аникина. Сирень… Словно из другой, не его, а чьей-то чужой, жизни всплыло вдруг воспоминание – яркое, душистое, пахнущее волнующими ароматами.