Артиллеристы, Милютин и Тютин дружно обхватили бревно. Место впереди занял младший лейтенант Воронов. Кто-то уже успел перевязать лоб офицера-артиллериста, а точнее перехватить голову продолговатым куском ткани, которая набрякла темно-красным пятном в том месте, где его ранило.

Воронов направлял передок бревна, стараясь подсунуть его в оставленное взрывом гранаты углубление и поддеть правый край орудия. Широкий круглый конец никак не желал подсовываться под погнутую колесную ось. Тогда Фарзи, не мешкая, протиснувшись между товарищами и каменной стеной, ловко перемахнул через станину и подлез к бревну. Ухватившись снизу за правый угол бронированного щита, он потянул вверх. Орудие едва шелохнулось, но вес его был слишком велик даже для такого силача, как Бабаев. Но боец все равно из последних сил настырно продолжал тянуть вверх. Темное лицо его побагровело, и на шее, выступавшей из расстегнутого воротника телогрейки, словно натянутые веревки, вздулись жилы.

Аникин оттолкнулся от плеча Воронова, заскочил правым сапогом на казенную часть и, с ходу запрыгнув в узкое пространство между стволом и левой стороной защитного щита, навалился на левый угол. Пули выщелкивали возле побелевших от напряжения пальцев Андрея, но он не слышал их звона о бронированную сталь, в голос хрипя от неимоверного усилия.

– Носенко!.. Направляй!.. – крикнул Воронов и, не дожидаясь реакции солдата, прыгнул на сторону Аникина.

Он с ходу, всем телом навалился на задранное кверху левое колесо. Орудие качнулось. В ту же секунду бревно зашло под правую оконечность колесной оси.

– Навались! – крикнул кто-то в запале охватившего всех остервенелого азарта.

Все с криками повисли на поднятом конце бревна, одновременно подталкивая его вперед.

«Полковушка» стала медленно выравниваться, пока левое колесо не утвердилось на тротуарной плитке.

– Готовьсь! – не сбавляя куража, закричал Воронов.

Он подгонял бойцов расчета с нетерпеливым энтузиазмом, напоминавшим поведение капитана парусного судна, паруса которого после долгого штиля уловили неодолимо усиливающийся порыв попутного ветра. Это приподнятое состояние держало всех. Артиллеристы, напрочь забыв о контузиях и ранениях, засуетились возле орудия. В это время по команде Аникина Тютин с Милютиным уже подтаскивали к «полковушке» ящик с выстрелами.

– Огонь!..

Орудие прямой наводкой ухнуло в сторону углового дома. У Аникина потемнело в глазах от грохота, лавиной звуков обрушившегося на сознание.

– …О-о-овьсь! – долетело откуда-то от посветлевшего края в обеззвученный, наполненный гулом немоты мозг.