Рассказывает старшина Нестеренко:
— Одного из тяжелораненых врагов нашим удалось захватить в плен, вот он сидит, привалившись спиной к дереву, Петров наскоро перевязал его раны и теперь готовится допросить его.
Пленный явно не немец: бритая голова, курчавая темная бородка. Игнорируя нас, антрацитовые глаза впиваются в Асланбека.
— Чермоев! — как змея шипит он. — Сколько лет я мечтал воткнуть кинжал в твое поганое сердце! Отомстить наконец за то, что после революции ты и твои дружки оскорбили и унизили наш древний род, отобрали у нас все богатства!
— Поверь, Рамзан, я не менее рад нашей встрече, — с леденящей душу любезностью отзывается наш чеченский друг. — А богатство принадлежит народу.
— Вместе с кяфирами оскверняешь наши горы, преследуешь честных мусульман?
— А кто здесь честный мусульманин? Не вижу таких, — картинно вертит головой капитан. — А кяфиры вроде с тобой вместе на парашютах с неба спустились?
— Ты и твои дружки продались Советам за чины и паек. Вы помогаете русским грабить вайнахов.
— Зато не грабим на большой дороге, как ваши бандиты.
— Ты предал свой народ! Опозорил своих предков!
О, прямо как беседа Пауля с Менцелем, только окрашенная в кавказский колорит и поэтому более живописная. А по сути, тот же диалог двух глухих. Наконец Петрову это надоедает, и он требует:
— Аслан, давай ближе к теме допроса. Нам желательно знать их планы и маршрут.
Но бандит не унимается, видно, ему хочется побольнее поддеть своего старого врага.
— И твоя сестра позорит честь женщины-горянки! — продолжает он.
— Что вы сделали с ней?! Отвечай, или я тебя зарежу как шакала! — рванулся к кинжалу Аслан.
— Твоя Лайсат была у меня в руках, в полной моей власти, — злобно расхохотался бандит. — Именно увидев ее с парнем, выдававшим себя за немецкого радиста, я заподозрил подмену. Я знал, что она комсомолка и твоя сестра. Она пыталась сопротивляться, но наши схватили их обоих.
— Клянусь могилой своего отца, я поганой твоей кровью смою позор со своего рода! — Аслан уже почти не в состоянии сдерживаться.
— Парни Гольдвица хотели позабавиться с ней, а потом убить. Но я не позволил. Все-таки она горянка. Я сказал, что она пригодится нам в качестве заложницы.
— Правда?! И на каких условиях?
— Вы отдаете нам рацию и не мешаете перебраться через линию фронта к своим.
— Ну, если первое теоретически возможно, то второе зависит не только от нас. Вас ловит несколько отрядов НКВД.
— От вас тоже! Вы сообщаете своим, что встретили нас совершенно в другом месте, скажем, километрах в сорока отсюда. Пока красные будут прочесывать лес там, мы успеем уйти далеко по направлению к линии фронта.
— Но теперь заложница сбежала от вас. Половина вашего отряда перебита. Значит, ваши тем более будут стараться вернуться обратно через линию фронта. Где по договоренности с абвером вы должны пересечь линию фронта?
— Не знаю.
— От него мало толку, — нахмурился майор. — Самое главное мы узнали — они не планируют больше никаких диверсий, а хотят просто унести отсюда ноги. Мы должны настичь их, а пленный будет нам только обузой. Аслан, кончай его!
