Штаб огорошил их новостью: около двух часов дня какое-то неизвестное партизанское соединение смяло три деревни, устремляясь к Украине, уничтожило все опорные пункты; повешены полицаи, старосты и лояльные к новой власти граждане; среди этих деревень были и Фурчаны. Дежурный по гарнизону сообщил также, что решено высокому гостю ничего пока о бандитской акции не докладывать и что через час на станции выгрузится переброшенный из-под Барановичей батальон, ударит вдогонку по бандитам… Нет, спохватился дежурный, ни вам, господин капитан Клемм, ни вам, господин майор Скарута, никто ничего не просил передать…

Клемм и Скарута вышли в коридор, стали у окна, обозревая чахлую клумбу во дворике комендатуры. Курили «Мемфис», время от времени поглядывая на часы. («…Да знаю я, знаю, что сейчас вы – после пива – больше думаете о победе над своим мочевым пузырем, чем над большевиками…»)

– Будет вам известно, Клемм, что большевиков я – не-на-ви-жу!

– Ваше место – на передовой, господин майор. Там, правда, египетских сигарет не дождетесь… – дал совет Клемм. Был он раздражающе спокойным, учтивым, никак не склонным ко вчерашней слезливой болтовне.

Вдруг оба отшвырнули сигареты и пошли к машине. Плечо к плечу, связанные раздававшимися в ушах скорбными словами Вислени: «…последним самолетом из Сталинграда прилетел обмороженный солдат…» До еще не свершенного убийства оставалось не более пяти минут, сейчас появятся в проходе ассистенты с сумкой, начиненной взрывчаткой, и сумка – влекла к себе, сумка – звала. До клуба – три минуты бешеной езды, подъехали и были остановлены. Охрана ни того, ни другого не нашла в списках. Однако изучила документы и в фойе допустила. Но не далее: в дверях зала – неприступной скалой высокорослые офицеры-распорядители. Вошли и тут же разделились. Каждый понимал, что у них в карманах – оружие. Каждый рассчитал уже время взрыва. И каждый знал, где ассистенты, что делают они и у кого сейчас сумка.

Минута, другая… Еще полминуты…

– Дорогой друг! – проникновенно сказал в зале Фридрих Вислени, и голос его был слышен в фойе. – Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых, потому что немцы в плен не сдаются, а я – немец… Треклятый ветер! Он задувает свечку. Карандаш выпадает из моих стынущих пальцев, близится час русской атаки. Я сказал командиру батальона – ты знаешь его, это Эбергардт Риттенберг, тот самый, ну, помнишь, он первым ворвался в Киев… Я сказал ему, что русские здесь не пройдут, и – клянусь тебе! – они не пройдут…

Читалось письмо, а это означало, что сумка – пустая. То есть ничего, кроме крестов и писем, в ней нет и никакого взрыва не будет. Скарута сцепил пальцы, чтоб не выхватить из кармана пистолет и не выстрелить в Клемма, который, конечно, срыв покушения объясняет тем, что он, Скарута, предупредил охрану. Капитан сидел в пятнадцати метрах от него – невозмутимый, как и прежде, и Скарута разжал пальцы. Подумалось: а не ошибся ли он в Клемме? Может быть, разъяренное желание ускорить гибель Вислени вовлекло его в ложную версию? В самом деле, никаких ведь доказательств того, что Клемм агент НКВД – нет. Все – домыслы. Связь с Бахольцем? Да у этого жулика не один офицер в подручных бегает. Присутствие в театре 2 сентября? Да пива хорошего захотелось. Просил партизан не подрывать эшелон? Да существуют десятки причин, по которым те уклоняются от диверсий, в том же поезде могли быть их люди на пути в Германию. Тайнописный текст в письме архивистки? А кто автор его?

Он пересек фойе и сел рядом с Клеммом. Дышал тяжело.

– Послушайте, капитан, меня весьма заинтересовала якобы обесчещенная вами девушка Марта… Адрес не помните? Я мог бы через нее найти вашу любимую Трудель…

Клемм глянул на него. Глаза – ледяные.

– Какая Марта? Впервые слышу… Трудель? Это кто?

– Да хватит вам валять дурака!.. Вчера слезы лили – обесчестил, надругался…

– Кто – лил? Кто – бесчестил? Может, еще скажете – изнасиловал?

Охрана уже прислушивалась… И Скарута поднялся, показал спину, развернулся, сел – и вновь пятнадцать метров разделяли их, соединенных ненавистью и влетавшим в фойе голосом скромного германского труженика… Все письма были прочитаны, Вислени приступил к награждению, и солдат, первым вызванный, уже строевым шагом направлялся к сцене, сапогами разбивая все надежды Скаруты.

Хлопок взрыва за дверьми. Истошный вопль: «Партизаны! Заминировано!» Объятая паникой солдатня вырвалась из зала, разбросав Скаруту и Клемма в разные стороны.

Еще несколько минут – и по приказу Ламлы пригород Берестяны начал оцеплять батальон, который только что выгрузился на станции.