Вечером Костик позвонил Левину.

– Лёвушка, мне как всегда нужна твоя помощь. У тебя же светлая голова…

– Только, пожалуйста, не надо так тонко и часто намекать, что я стал основательно лысеть.

– Я не об этом. Просто мой разговор с Еленой Соловьёвой практически ничего не дал.

Костик коротко передал беседу с Еленой за просмотром старых фотографий и закончил:

– Как видишь, судя по заключению Соловьёвой, в списке Анны нам больше ловить нечего…

– Вот здесь ты неправ: ловить всегда есть что, но это зависит от того, кто ловит и как ловит. Завтра я подъеду к тебе домой после обеда. Тогда мы сможем спокойно всё подробно обсудить и составить план….

– Когда ты перестанешь меня медленно убивать? – спросил Левин, сидя на кухне у Костика за чашкой кофе. Он указал рукой на дымящуюся сигарету и продолжил: – Слишком много развелось курящих. Меня настолько часто травят табачным дымом, что кажется, я сам стал курильщиком, но пассивным…

– Извини, но без сигареты я хуже соображаю.

– Могу тебя успокоить: не намного. Не приписывай никотину чудодейственные свойства. Ты хотя бы выпивать перестал в последние дни?

– Полностью завязал. Даже на работе пью всё только безалкогольное.

– И ещё жив?

– Представь себе, да.

– Это хорошо, – кивнул Лёва. – Как и обещал, дойду с тобой до конца расследования. Я считаю, что убийца должен понять, что нельзя таким образом поступать с женщинами. Да и ты активно взялся за дело…

– Но мы упёрлись в тупик.

– Тупик – понятие весьма относительное. Запомни, Костик, из любого положения, кроме одного, есть два выхода. А до этого положения нам ещё далеко, – Левин сделал паузу и продолжил: – Мы не можем дать в газеты и на телевидение объявление с просьбой откликнуться хорошо знакомых мужчин убитой Сычёвой Ольги Ивановны. Возможно, откликнуться только те, о ком мы уже знаем. Даже те, кто действительно близко был знаком с ней, будут сейчас утверждать, что это было как максимум шапочное знакомство. С этим нужно смириться. Такова уж природа людей, – развел руки Левин, – с этим ничего не поделаешь…

– Что ты предлагаешь?

– Пока работать с тем материалом, который у нас есть. Согласись, что любой, даже самый положительный во всех отношениях человек, может совершить убийство при определенных обстоятельствах.

Костик молча кивнул, а Левин продолжил:

– Мы говорили с тобой о природе человека, поэтому в беседе с тобой каждый будет стремиться перевести стрелки на другого. Это значит, что могут появиться другие данные, другие подозреваемые, о которых пока ничего не знаем.

– С кем и как ты представляешь эти беседы?

– Давай список Анны. Взглянем на него под другим углом…

Перебирая листы бумаги Левин говорил: – Начнём с работников банка… Анну Чебанову и Григория Зимина можно сразу оставить в покое. К убийству они не имеют непосредственного отношения. Всё, что знали, они уже выложили старшему лейтенанту Яковенко. Больше от них ничего взять нельзя, кроме анализов… – Лев сделал паузу и продолжил: – Теперь эта алкашка, Любовь Мосина… Она могла появиться «под мухой» и устроить шум только на работе. Уверен, она даже домашнего адреса Ольги не знала. Её тоже вычеркиваем из списка… Теперь переходим к Соловьёвой Елене Валерьевне, – продолжал перечислять Левин. – Как возможный убийца она даже не рассматривается. В беседе с тобой она выложила всё, что ей было известно. Она сама заинтересована в раскрытии убийства, в повторной встрече необходимости нет. Как видишь, в разработке осталось ПЯТЬ мужчин. Причем, все они были на похоронах Ольги Ивановны. Что дало тебе право обратиться к ним…

– Но, честно говоря, смутно помню похороны, не говоря уже о всех присутствовавших.

– Это знаешь ты, а не они, в сравнении со мной и Екатериной ты выглядел гвоздиком со стороны. Правда, задумчивым гвоздиком, – усмехнулся Левин. – Разговор с этими мужчинами весьма логичен. Мы будем действовать в два этапа. Сначала беседуешь ты с каждым, как убитый горем родственник. Потом мы анализируем все, и в дело вступаю я. Меня уже будут интересовать не общие вопросы, как тебя, а конкретные моменты…

– Ты думаешь, это может что-то дать?

– А что мы теряем? – ответил вопросом на вопрос Левин. – Мы можем сидеть и ждать результата официального расследования. Но пойми, это не единственное убийство в городе. Они происходят ежедневно и неоднократно, да и других преступлений хватает. Судя по всему, убийство Сычёвой будет «глухарем». Ты хочешь найти убийцу?

– Конечно.

– Тогда мы рискуем только зря потраченным временем. Соловьёва права в отношении оценки убийцы. Мы не профессионалы, да и тебе нельзя быть эгоистом…

– В каком плане?

– Если у нас появится реальный подозреваемый, то всё передадим Яковенко, предоставив ему возможность добросовестно отработать «шкоду».

– Я отдам мамину машину, если найдет убийцу, – подтвердил Костик.

– Верно, – кивнул Левин, – но мы отвлеклись от темы. Обходить с опросом соседние дома не имеет смысла. Погода была нелётная, – с усмешкой пояснил Лёва, – следовательно, на лавочках никто не сидел. А надеяться на чудо…

Он замолчал, давая остальное понять Костику.

– Что же мы будем делать? – спросил Костик.

– Ты в любом случае должен побеседовать с каждым из пяти мужчин, указанных в списке. Как убитый горем родственник, обратись к ним за советом. Вежливо спроси: «Кто бы мог совершить убийство?» – Левин сделал паузу и решительно закончил: – Ты не должен высказывать никаких подозрений, не предпринимать никаких активных действий…

Проводив Левина, Костик понял, что сегодня может встретиться только с Михаилом Комовым. У того была небольшая авторемонтная мастерская на довольно бойком месте, поэтому рабочее время определялось ни днями недели и часами суток, а наличием win отсутствием клиентов.

Конечно, с водителем Ольги Костик встречался не один раз. Поэтому он сразу узнал Комова, коренастого мужчину в сером комбинезоне с рыжеватыми волосами. Он направился навстречу Костику, а двое парней остались копаться в машине, стоящей на яме.

– Что тебя привело ко мне, Костик? – спросил он, протягивая руку. – Что-то случилось с машиной?

– Нет, – покачал головой Костик, обменявшись рукопожатием, – просто хотел задать тебе несколько вопросов.

– Спрашивай, – пожал плечами Комов, – от тебя мне скрывать нечего.

Они отошли в сторону и закурили.

– Ты не можешь предположить, кто и за что мог убить Ольгу? – спросил Костик, выпуская дым.

– Кто убил? – переспросил Комов. – Слишком сложный вопрос, на который у меня нет ответа. Ольга была уникальной женщиной. У меня даже была надежда, что со временем станем родственниками, – усмехнулся Комов. – Всё было и просто, и сложно… Слишком сложное было время… Я хватался за любую работу, но заработка не было видно. Моя жена не выдержала испытания и ушла к более обеспеченному. Честно говоря, я был на гране срыва. Пить – всё, что мы умеем, – усмехнувшись, пояснил он, – но мне случайно повезло: устроился водителем в банк… – он вздохнул: – Скорее всего, ты никогда не знал с этой стороны свою маму Ольгу. Она вела себя так, что мужчины просто боялись подходить к ней, как к женщине. Только потом я понял, что это умная, сильная, красивая, но бесконечно одинокая женщина. Я тоже чувствовал себя бесконечно одиноким. Казалось, мы нашли друг друга. В общем, мы стали близки, но не афишировали наши отношения.

Он говорил отрывисто, отдельными предложениями между затяжками сигаретой. Казалось, он в это время переживал вновь прожитое. Бросив окурок на пол, Михаил растоптал его и продолжил:

– Вскоре умер её отец. Ольга переживала тяжело, но не подавала вида. Я помогал, как мог. Не один раз я предлагал ей жить вместе, оформляя или не оформляя отношения, на её усмотрение… Как-то она сказала, что подходит к критическому возрасту и хотела бы завести собственного ребенка. Я был согласен и на это…

– Но почему у вас ничего не сложилось? – спросил Костик, желая услышать версию Михаила.

– Вообще, у неё был острый язычок, – усмехнулся Комов. – В ответ на моё очередное предложение у Ольги вырвалось, что я просто рожей не вышел. Правда, она сразу поняла, что перегнула палку и попыталась перевести всё в шутку… Даже извинилась, что делала крайне редко…

Костик докурил сигарету, а Михаил прикурил новую и продолжил:

– Вроде вопрос был исчерпан, но трещина в отношениях осталась. Эту мастерскую я купил по совету и при помощи Ольги. Не хочу брать грех на душу, тем более сейчас, после её смерти, но мне показалось, что она хотела дать мне эту мастерскую в качестве отступного при разрыве наших отношений… Но я считал и считаю себя мужчиной, а поэтому вернул все деньги, оформив кредит… – он вздохнул и продолжил: – Я знаю свои недостатки. Да, я зеваю в опере… Да, я не люблю читать толстые заумные книги… Да, я при всём желании не могу понять, что люди находят и почему восхищаются, глядя на «Чёрный квадрат»… С таким же успехом можно восхищаться чистым листом бумаги, воображая, что хочешь… Но скажи честно: разве это главное в жизни?…

– Нет, не главное, – согласился Костик, – в этом я с тобой согласен. Этот «Чёрный квадрат», даже подлинник, я не повесил бы на стене своей квартиры…

– Ты прав, – кивнул Михаил, – ей мало было любви простого шофёра. Ольга стремилась к чему-то сверхъестественному. Вот и доискалась, – с тяжелым вздохом закончил он.

– Ты считаешь, что её убил близкий мужчина?

– А ты?

– Судя по той картине, которую я застал, это так. Но кто это мог сделать?

– Хочешь верь, хочешь нет, но я даже приблизительно не знаю, кто бы это мог быть. Мы расстались не врагами и не друзьями. Просто разошлись, как в море корабли, – усмехнулся Комов. – Да, я по-своему любил Ольгу, но решил рвать сразу и до конца. Я успел за это время хоть немного узнать Ольгу: если она принимала решение, то доводила его до конца. Наш разрыв был неизбежен. Я не хотел унижаться, зная финал, – он раздавил окурок и продолжил: – Сам понимаешь, мужику одному не слишком хорошо. В моей жизни появилась Татьяна. Хорошая женщина. Да, у неё растет пацан. Так и мой у первой жены считай без меня вырос. Сейчас, кажется, ждём пополнение. Ты меня понимаешь?

– Да.

– Согласись, что Ростов, в сущности, большая деревня. Слухи здесь распространяются с поразительной быстротой. Уже в воскресенье я услышал о загадочном убийстве Сычёвой… Я должен был проводить её в последний путь…

– Когда ты видел её живую в последний раз?

– Точно не скажу, но где-то в конце марта. Я принес последний взнос. Если бы сейчас здесь появился её убийца, я бы охотно придушил его своими руками, – неожиданно вырвалось у Михаила. – Поверь, Ольга не заслужила такой участи. Но вот тебе, к сожалению, ничем не могу помочь…

– Можешь.

– Чем, Костик?

– Понимаешь, Миша, я знал её, как маму Ольгу. До убийства, к моему стыду, я даже не задумывался о существовании у неё другой жизни. Расскажи мне об этом. Ты сказал, что к Ольге боялись подходить мужчины. Почему?

– Видимо, дома она была совсем другой, – усмехнулся Михаил. – Ольга была умной женщиной с довольно острым язычком. Временами мне казалось, что лучше бы она подошла и дала по морде, но только бы промолчала. Много позже я понял, что это была своего рода защитная реакция. В сущности, Ольга была добрейший, готовый в любой момент прийти на помощь человек.

– Так почему вы расстались? – повторил Костик вопрос.

– Я уже говорил тебе, это была инициатива Ольги. Могу только предположить, что в её жизни появился мужчина, оказывающий знаки внимания, более подходящий ей по статусу. Не в её характере было иметь несколько мужчин, но если она уже что-то решила, то обязательно доводила до конца.

– До конца, это как?

– Это просто, Костик, – усмехнулся Комов. – Ольга ставила перед собой цель и достигала её любыми путями…

– Она могла загнать человека в угол, не оставив выбора?

– Мы плавно перешли от личной жизни к работе. Ты знаешь, кем она работала?

– Да.

– Я мало разбираюсь в этом деле, но понял, что мягкотелые в бизнесе не выживают. У меня вот маленькое дело и то приходится крутиться…

– Кто стал, как теперь говорят, её бойфрендом после тебя?

– Какое это имеет значение для меня?! Меня этот вопрос не интересовал… Я не хотел унижаться…

– Понятно. Извини, если что не так, – сказал Костик, протягивая руку.

– Всё в порядке. Я понимаю твоё стремление найти убийцу и желаю успеха, – говорил Михаил, пожимая руку. – Только будь осторожен, Костик.

– В каком плане?

– В своём расследовании ты можешь случайно выйти на убийцу и показать, что тебе что-то известно. Пойми, у него руки уже в крови… Ему терять нечего…

– Ты уже второй, кто говорит мне об этом…

– Значит, не я один знаю жизнь…