Глава 4
Нить
Утро, как водится у лисиц, началось задолго до того, как над горизонтом поднялось солнце.
— Деда, деда! — Кицунэ вбежала в комнату и, поставив что-то на пол, принялась прыгать, пытаясь дотянуться до выключателя и зажечь свет. — Деда, смотри, что я сделала!
Такео, не спеша открывать глаза, начал вспоминать проделки последних дней. Первая — попытка построить башню из глиняных плошек, собранных со всех кухонь общежития. Весьма неудачная попытка, после которой осколки выносили мешками, а Такео стал лучшим клиентом гончаров в этом месяце.
Вторая — попытка понять устройство электрической лампы. Пробки в электрощите поменяли быстро, а вот утихомирить ревущую от боли и обиды девчонку с обожженными при замыкании пальцами было гораздо сложнее.
Третья — катание на собаке. Одурманив злющего цепного пса с помощью гендзюцу, Кицунэ запрыгнула ему на спину, сняла ошейник со зверя и показала собаке иллюзию удирающей кошки. Легко представить, какой поднялся переполох, когда жуткая псина, роняя хлопья пены из пасти, помчалась по улице с визжащей от восторга хулиганкой на спине. За эту проделку Кицунэ пришлось безжалостно выпороть, но наказание не помешало балбеске учинить новую шутку уже следующим утром. Стащив у одной из живущих неподалеку актрис зеленую краску для волос, Кицунэ выкрасила в яркий изумрудный цвет соседскую кошку. «Так веселее». Получилось действительно весело, каждый, кто видел, как зеленое пушистое чудо проходит мимо, валился с ног в неудержимом приступе хохота. Не до смеха было только несчастному зверю, которого несколько раз подряд купали, пытаясь отмыть, и хозяйке кошки, в ярости искавшей того, кто свершил злодейство над ее любимицей.
Что же теперь учинила Кицунэ-чан? Будем надеяться, что-нибудь не слишком разорительное.
Применив импульс энергии Ци, девчонка допрыгнула все же до выключателя, и свет в комнате зажегся.
— Смотри, смотри, деда! — Кицунэ подняла поднос, на котором стояло глиняное нечто, по форме напоминающее плошку. — Это я сама сделала! Красиво получилось?
— Красиво, — похвалил Такео работу девчонки, отмечая взглядом ее руки, заляпанные глиной по самые плечи, разводы грязи на одежде, лице и в волосах. — Ты у нас теперь гончар?
— Да! А как глину делают крепкой, деда?
— Странная у тебя глина. Черная какая-то. Ты где ее брала-то?
— Там, возле пруда, где ивы. Ее там много!
— Понятно. Такая глина, Кицунэ-чан, для посуды не годится.
— Почему? — девочка обиженно надула губы, словно дед намеренно и не слишком правдоподобно обманывал ее.
— В гончарных делах я, конечно, не силен, но в обычной глине состав не тот. Посуда из нее будет растворяться в воде, рассыпаться и крошиться.
— Вот зараза!
— Что? А кто тебя ругаться научил? Никогда таких слов не повторяй!
— Ага, а сам, когда порол меня за собаку, говорил! Нечестно! Тебе можно, а мне нельзя?
— Думаешь, подловила?! Одно дело — старик страшный, а другое дело — девочка глупая, шестилетняя. Когда станешь старой, злой каргой, как ведьма Мегуми, тогда и ругаться будешь! Ясно?
— Я такой не стану! Никогда!
— Шестилетней навсегда останешься?
— Да!
Такео улыбнулся. Не получится. Глаза все равно выдадут. С возрастом, хоть немного, глупости в них поубавится.
— Ладно, вечное дите, — старик, кряхтя поднялся с постели. — Пойдем мыться. Где так угваздалась-то, хрюшка мелкая?
— Я в пруд упала, когда за глиной ходила. Ну и ладно, я ведь платье дома оставила и свою рубашку старую взяла. Знала, что измажусь!
— Это ты правильно поступила. Платье было бы очень жалко.
Дом спал мирным сном. Стараясь не создавать лишнего шума, Такео открыл воду и, поставив чумазую девчонку в чан с водой, принялся поливать Кицунэ шампунем.
— Дедушка Такео, а что мы сегодня будем делать? Куда пойдем показывать представление?
— Сегодня? Никуда не пойдем.
— Почему?
— У нас сегодня выходной. И завтра, наверное, тоже. В общем, сегодня я должен узнать, как нам жить дальше. Эх, жаль, сбережений не набрали…
— Деда, а я знаю, как нам заработать много денег!
— Это как?
— Я вчера вечером ходила в кино…
— В кино? На какие деньги?
— Ты мне на мороженое давал, помнишь? Четыре раза. Как раз на билет хватило. Правда, тетка, что билеты продавала, сказала, что детям нельзя. Но я же оборотень! Я домой пришла и во взрослую девушку превратилась.
— А одежду где добыла?
— Ты спал, я у тебя штаны, рубашку и куртку взяла. Концертные, красивые.
— Так, и что дальше было? — Такео почувствовал, как в висках его пульсирует кровь от злости на себя. Вымотавшись за последние дни, он вчера с обеда уснул, как сознание потерял, оставив ребенка без присмотра.
— В кино пустили, правда, фильм мне не понравился. Скучный. — Кицунэ картинно махнула рукой, намекая, что детали это не важные. — Так вот. Там ко мне двое дядек подсели, в дорогих костюмах, и дали какую-то гадость выпить. Я понюхала, пахнет мерзко, и пить не стала. А потом они начали меня с собой звать, на праздник…
— Праздник? Какой такой?
— Не знаю, но они сказали, что дадут мне много денег и конфет.
Такео густо покраснел, представив, что должен быть за диалог, в котором двое озабоченных «дядек» стали бы предлагать девице конфеты в качестве награды за визит «на праздник».
— Понятно, понятно. А дальше?
— Мне их лица не понравились и то, как они ко мне руки тянули. Я сказала, что мне нужно у дедушки разрешения спросить, а они начали смеяться. Я рассердилась и их обоих побила. Правда, из кино потом пришлось уйти. Потому, что билетерша самураев вызвала. Ну и ладно, все равно кино было глупое. Вот теперь думаю, может, неправильно поступила? И деньги, и конфеты…
— Кицунэ, слушай приказ. На фильмы для взрослых — не ходить! С незнакомыми людьми, а особенно дядями, не разговаривать! Если начнут куда-то звать, предлагать деньги и конфеты, сразу убегай! Это враги. Понятно?
— Какие-то слабые враги. Я одного спинкой от кресла ударила, так он сразу сознание потерял.
— Ты что там, мебель ломала?
— Рассердилась сильно. А чего они смеются?!
— Ох-хо-хо, беда ты ходячая! На один вечер без присмотра оставил, так вон уже что наворотила!
Кицунэ склонила голову, понимая, что опять налепила каких-то глупостей и виновата.
— Ну, и что потом было?
— Я приняла этот облик, пришла домой, твою одежду оставила, взяла свою рубаху и пошла за глиной. Дома скучно сидеть!
— И все? Больше ничего не вытворяла?
— Ничего.
— Правда?
— Деда, я никогда не вру!
— Ладно, ладно. Верю. Про что хоть кино-то было?
— Не знаю. Про то, как люди в кровати обнимались…
— Понятно, не продолжай. Кицунэ, ты четко запомнила, что я запретил тебе ходить на такие фильмы? — Такео вынул отмытую до розового цвета девочку из чана и, закутав ее в полотенце, принялся вытирать.
— Да. Конечно, запомнила, деда. Я и сама не хочу. Глупости какие-то показывают. Скучные.
— Вот и правильно. Приличные девочки на такое кино не ходят. Ясно?
Кицунэ кивнула.
Завтрак был по обыкновению плотным.
— Хорошо быть оборотнем, — сказал Такео, поглядывая на воспитанницу, которая уплетала кашу за обе щеки. — Можно совершенно не заботиться о фигуре. Все забываю спросить тебя, Кицунэ-чан, как тебе моя стряпня?
— Вкусно!
— Правда?
— Да. Гораздо вкуснее, чем у хозяина на базе. Меня кормила тетя Анзу, рабыня хозяина. В каше часто попадалась земля или опилки, а зелень была гнилой. Я думала, так и должно быть. Наверное, Анзу воровала мою еду и скармливала мне какую-то гадость, которую больше никто не ел. Она меня ненавидела.
— За что?
— За то, что боялась.
— Понимаю, — Такео глубоко вздохнул. — Очень многие генетически измененные испытывают на себе ненависть простых людей. Есть страны, в которых нас вообще считают за демонов и преследуют. Страшна участь генетически измененного ребенка, оставшегося в одиночестве. Но ты не бойся. Я буду заботиться о тебе.
— Дедушка очень добрый. — Кицунэ поднялась, приблизилась к Такео и обняла его, ласкаясь. — Ты добрее хозяина, добрее всех! Люблю тебя!
— Я тоже люблю тебя, лисенок, — старик погладил Кицунэ по голове. — Ну, а теперь, давай собираться. У нас сегодня выходной, чем бы заняться? Хочешь, сходим в зоопарк?
— Это где разные звери в клетках?
— Да. Львы, тигры, слоны, моржи…
— А лисы есть?
— Наверное, есть. Ну что, пойдем?
— Ура! Мы идем в зоопарк! — Кицунэ принялась скакать по комнате.
— Тихо! Соседи спят.
Кицунэ пришипилась и, стараясь не шуметь, начала собираться.
— Сегодня я надену свое лучшее платье! — мечтательно сказала она.
— Да? И какое же из двух — лучшее? — иронично заметил Такео. — Дай угадаю! Наверное, то, что из шелка!
Кицунэ надулась, как рыба иглобрюх, и, обиженно посматривая на ехидно хихикающего деда, вынула из чемодана синее шелковое платье с короткими рукавами и кружевным воротничком. Второе, клетчатое, из хлопка, осталось лежать на дне маленькой сокровищницы лисенка вместе с единственным кимоно.
Начинался очередной, но не самый обычный день. Обычные дни, как с радостью понимал это старый иллюзионист, остались в далеком прошлом. В той серой унылости, что была до того, как он привел в свой дом несносную маленькую ками.
Минут через двадцать после завершения завтрака Кицунэ и Такео вышли из общежития и направились к выходу со двора. Прохладный ветерок раннего утра унес было все тревоги, но Такео вдруг насторожился. Ликвидаторы следов воздействия энергии Ци должны были прежде всего хорошо уметь замечать эти следы. Совсем недавно рядом с домом крутились шиноби.
— Дедушка, смотри! — Кицунэ показала пальцем на большую черную птицу, сидящую на крыше соседнего дома. — Какая большая! Это, наверное…
— Грач, — не дожидаясь, когда девочка сморозит очередную нелепицу, подсказал Такео.
— Я знаю! Помнишь, мы книжку смотрели про птиц? Сам мне все показывал!
— А, ну да. Я знаю, что ты знаешь.
Грач, почистив крыло клювом, неуклюже взлетел и вальяжно поплыл прочь. Кицунэ ничего не заподозрила, но Такео в отличие от нее знал, что несколько шиноби из погибшего клана Амакуса еще несли службу в скрытом селении Воды, главной базе ниндзя этой страны. Амакуса не были особо сильны, как и Отани, в свое время. Их задачей была тайная разведка и слежка за людьми с использованием специально выведенных птиц. Взглянуть бы на этого грача поближе и проверить, не завязан ли на нем узел силовой печати? Простейшей вспомогательной схемы, дающей хозяину возможность видеть то же, что видит птица.
Если же грач принадлежит шиноби Амакуса, то в городе, можно уверенно заявить, появились и более сильные воины. Такео не сомневался, что соглядатай Катсуро доложит командованию о Кицунэ. Неужели потерявшийся лисенок заинтересовал Рафу, лидера селения Воды? Причем настолько, что старик пригнал в Сандзе боевой отряд? Кицунэ решили доставить в селение? Ну уж нет! Община Воды слишком слаба, чтобы защитить маленького оборотня. За то, что селение существует, можно благодарить равнодушие бывших врагов, которые больше не видят в скрытом селении Воды соперника и угрозы. Но если пройдет слух, что поверженный воин пытается подняться, соседи отвесят ему такого пинка, что от кучкующихся в крепости ослабевших стариков и недоученных подростков не останется даже мокрого места. Гораздо безопаснее сделать вид, что чужого ребенка-шиноби просто не существует, дать требуемую информацию и забыть о нем.
Такео надеялся, что и Рафу это понимает. Переживший много войн и бедствий, лидер селения Воды едва ли захочет снова рисковать всем. Зачем же тогда шиноби в Сандзе? А может, их и нет вовсе?
Иллюзионист поглядывал по сторонам. Сонный утренний город был столь обыден и спокоен, что старик даже засомневался, не примерещились ли ему следы шпионов! Может быть, это Кицунэ ночью шалила и наставила повсюду фон энергии Ци? Нет, не может быть. Если бы это была работа Кицунэ, след был бы как от самурайского коня в подлеске — двухметровая борозда, которую не заметит только слепой. Маленькая Кицунэ еще не умеет силой своей пользоваться как надо. Еще этот грач… обычная птица? Или нет? Шиноби следили за домом? Чьи? Селения Воды? Ветвей? Или подручные хозяина Кицунэ, который ищет свое создание, затерявшееся на просторах мира людей?
Сердце в груди старика выдавало учащенный ритм.
Не замечающая ничего, беззаботная девочка, которую Такео держал за руку, потянула его к блестящей витрине магазина, мимо которого они проходили.
— Деда, смотри! — Кицунэ со вздохом восторга указала на модную белую шляпку с синей шелковой ленточкой, красовавшуюся на подставке среди других шляп в витрине. — Ленточка цветом совсем как пояс у моего платья!
— Точно, точно. Пойдем.
— Красивая… — взгляд просящих глаз ребенка начали наносить кровоточащие раны на душу старого иллюзиониста.
— Красивая. Но денег у нас с тобой только на билеты, мороженое и пиво.
— А я сегодня не буду пиво!
— Так сказала, будто я тебе вчера наливал!
— Так что же, и сегодня не нальешь?
— Пиво только для меня. До двадцати лет алкоголь детям нельзя, потому что это смертельно опасно. Да и не понравится тебе на вкус. Гадость редкая!
— А зачем же ты тогда его пьешь?
— Это очень сложный вопрос. Другой разговор, что даже если ты откажешься от мороженого, а я от пива и если мы оба не пойдем в зоопарк, денег на шляпку нам все равно не хватит. — Такео немного лукавил, не желая лишний раз баловать свою лисичку. Сейчас шляпку, завтра туфельки, послезавтра — двенадцатислойное кимоно! Знаем мы эти песни. — Увы, мир жесток и некоторые цены несопоставимы.
— Жалко…
— Да, жалко. Пойдем, пойдем.
Кицунэ насупилась и обиженно поникла, надеясь вызвать сочувствие своего сурового хозяина. Сердце Такео обливалось кровью, но старик твердо стоял на своем. Есть вещи, без которых можно и обойтись. Иногда не вредно и отказать. Особенно если, возможно, придется срочно сниматься с места и, бросая все лишнее, бежать из этого города. Тогда каждая рю будет на счету.
Девочка этого не понимала, но иллюзионист, изрядно потрепанный жизнью, готовился снова сняться с места по первому угрожающему знаку со стороны неведомых врагов или хорошо знакомых друзей.
Зоопарк был по обыкновению полон. Наряду со старинным императорским дворцом он был главной достопримечательностью Сандзе и излюбленным местом для сотен туристов, приезжающих в этот город.
Кицунэ, ловко шныряя в толпе, бегала от вольера к вольеру и громко звала деда, чтобы показать ему очередного диковинного зверя и выслушать рассказ о том, откуда этот зверь был привезен, как он называется, что ест. Такео старался уследить за ней, но несколько раз терял и начинал испуганно озираться, выкрикивая имя воспитанницы. Возвращалась Кицунэ, правда, при первом же оклике.
Несмотря на послушность девочки, беспокойство не оставляло старого иллюзиониста. Он нутром чуял приближение опасности. Так люди порой чувствуют враждебный взгляд, устремленный из толпы им в спину.
Вскоре он убедился, что волновался не без причины. Такео не был шиноби и не мог скрыть беспокойство так же умело, как тренированный, опытный воин-лазутчик. Те, что следили, заметили его нервозность.
Кицунэ, увидев что-то интересное, шмыгнула сквозь толпу в сторону, и в тот же момент за спиной Такео возникла женщина с крашеными черными волосами и некрасивым, бледным лицом. Настолько худощавым, что голова казалась голым черепом с нацепленным на макушку париком. Старик вздрогнул, когда это страшилище схватило его за плечо костлявой пятерней. Черный грач, сидящий на плече женщины, недовольно каркнул, отмечая неприязнь человека по отношению к его хозяйке.
— Не советую делать глупости, Такео-сан, — произнесла куноичи из клана Амакуса. Шипящие интонации выдавали плохо скрываемую злобу. Она тоже заметила неприязненную реакцию на себя. — Даже не пытайтесь бежать с этим ребенком. Мы следим за вами, и у нас есть приказ применить силу при попытке бегства.
— Что все это значит?
— Человек, известный вам под именем Катсуро, все объяснит. Вы сами не знаете, во что ввязались, Такео-сан. Четко выполняйте наши инструкции и не пытайтесь скрыться от наблюдения. Сейчас заканчивайте прогулку по зоопарку и направляйтесь к условленному месту встречи с соглядатаем.
Поднявшийся переполох в той стороне, куда убежала Кицунэ, заставил Такео отвлечься, а через мгновение, когда он снова обернулся к жуткой женщине, куноичи уже бесследно исчезла.
— Дедушка! — Кицунэ помахала прибежавшему Такео рукой. — Смотри, какая большая рыба! С зубами!
Морж, вальяжно разлегшийся на песчаном берегу возле искусственного пруда, был совершенно ручной и не возражал против того, чтобы маленький человечек чесал ему живот. Девочка была в неописуемом восторге.
— Кицунэ! — Такео едва не поседел. — Ну-ка выбирайся оттуда! Быстро! Нельзя в клетки лазить!
— Ваш ребенок? — позади иллюзиониста выросли две дюжие фигуры в униформе охраны. Один из стражей, не задерживаясь, перескочил через стальную ограду вольера и помчался спасать девчонку. Второй вцепился в старика мертвой хваткой. Кто-то должен отвечать за хулиганство.
— Да, мой, — Такео смиренно опустил голову.
Кицунэ всхлипывала всю дорогу. Ее снедала горячая обида. На собаке кататься — нельзя. Кошек красить — нельзя. К зверям в клетки заходить — тоже нельзя! Почему эти взрослые всегда запрещают то, что интересно? Да еще так сильно сердятся, если ты, не зная, сделаешь что-то против их правил!
— Ладно, ладно, — Такео не мог ворчать на свою названую внучку слишком долго. — Хватит дуться. Сама виновата. Иногда думай головой, а не тем местом, откуда лезет твой бесконечный интерес. Решетки вокруг вольеров не для красоты сделаны!
Кицунэ не ответила, только всхлипнула снова.
— Кицунэ-чан… — Такео присел на корточки и, подтянув девочку к себе, шепнул ей на ушко. — Я знаю, что тебе любопытно посмотреть на этот мир, но потерпи еще немного. Сейчас нам нужно стать чуть-чуть менее заметными. Враги близко.
— Враги?
— Да. — Такео вдохнул воздух, выискивая следы применения подслушивающих техник. Чисто. — И скоро нам, возможно, придется бежать из города. Не бойся ничего, я найду место, где мы сможем жить спокойно, но сейчас — затаись. Никаких шалостей.
— Поэтому мы не выступаем в эти дни?
— Да. Я виноват, позволил нам привлечь к себе внимание. Но еще не поздно. Мы просто убежим.
Кицунэ дрогнула от прокравшегося в ее душу страха, но дед Такео ее никогда не обманывал. Враги близко? Тогда почему бы не убежать прямо сейчас? Вместе. Тогда они будут в безопасности быстрее. Но дедушка лучше знает, что надо делать. Маленькая оборотница верила своему хозяину абсолютно, как только ребенок может верить взрослому человеку.
— Дедушка, а это место, где мы будем жить, где оно?
— Далеко отсюда. На юге, в теплой стране. Там есть селение, где живут подобные нам, генетически измененные люди. Там у тебя будет много друзей и враги никогда не смогут к тебе подойти. Хочешь пойти туда?
Кицунэ кивнула.
— Вот и хорошо, — Такео улыбнулся. — Значит, решено!
— А когда мы пойдем?
— Возможно, уже сегодня вечером. Но сначала мне нужно поговорить с другом. Сейчас я войду в пивную, он ждет меня там. А ты побудь снаружи и не привлекай к себе внимание. Это мой самый строгий тебе приказ. Никуда не уходи, если не хочешь снова потеряться. Не шали. Если увидишь опасность — беги ко мне. Все понятно?
— Да, дедушка, — Кицунэ улыбнулась. — Я больше не потеряюсь. Обещаю.
Пятеро шиноби, стоя в отдалении, наблюдали за этой сценой. Под дорожными плащами их были спрятаны богатые арсеналы смертоносного оружия.
— Как только старик войдет в пивную… — шепнул один из них.
— Нет, — другой качнул головой в отрицательном жесте. — Дождемся сигнала от лидера. Похоже, старик действительно полюбил этого найденыша. Пусть лидер и соглядатай поговорят с Такео, подготовят его. Клан Отани был верным союзником нам, и мне не хотелось бы быть слишком жестоким к их потомку.
— Позвольте мне сделать все самой, — произнесла куноичи из Амакуса. — Скажу прямо, я вам не доверяю.
— Нет проблем, Шизука-сан, — с изрядной долей отвращения в голосе ответил старший из шиноби. — Потому Рафу-сама и отправил тебя с нами. Он знал, на кого можно положиться в подобных делах. У тебя-то точно рука не дрогнет.
Шизука скривила губы в презрительной ухмылке.
У входа в пивную сидел, дергая струны на самодельном музыкальном инструменте, какой-то старичок.
— Послушай пока его, — сказал Такео. — И вот… — он отсчитал несколько монет от той небольшой суммы, что у него осталась после оплаты штрафа за хулиганство в зоопарке. — Купи себе мороженое. Видишь магазин? Там есть. Жди меня тут. Я недолго.
В пивной стоял привычный гул множества голосов. Народу собралось немало, но Такео сразу заметил своего друга, который призывно махнул ему рукой.
— Привет тебе, Катсуро, — сказал иллюзионист с изрядной долей укора и сарказма. — Ну, мне снова нужно угощать тебя пивом за хорошую работу?
Катсуро отвел взгляд, стыдясь смотреть другу в глаза.
— Сегодня угощает он, — соглядатай кивнул на сидящего рядом с ним мужчину.
Ничем не примечательный молодой человек, на вид обычный горожанин, крепкого телосложения, посмотрел на Такео и тоже отвел взгляд.
— Мы незнакомы, — Такео сел к столу. — Назовите какое-нибудь имя для простоты общения.
— Можете называть меня Гесшин.
— Хорошо, Гесшин-сан. Надеюсь, вы или Катсуро объясните мне, что значит появление в Сандзе боевой группы селения Воды?
— Наша цель — искусственный человек, Кицунэ. — ответил шиноби. — То существо, что вы подобрали недавно на улице. У меня приказ ликвидировать его.
— Да? — Такео с трудом сдержал эмоции. — И чем же успел этот ребенок вызвать неудовольствие наших грозных защитников? Он кого-то ограбил? Убил? Съел заживо?
— Такео-сан, держите себя в руках.
Нужно сдерживаться. Ярость сейчас плохой помощник.
— Кицунэ никому не причинила никакого вреда, — Гесшин стиснул зубы и крепче сжал кулаки. — Она… причина в ее природе и в том, кто ее хозяин. Вы хотели узнать о Хебимару? Хорошо, я расскажу вам. Хебимару оставил селение Ветвей больше двух лет назад и бесследно исчез. Это было не простое предательство и бегство. Один из величайших воинов своего селения, он, кроме того, был еще и одаренным ученым. Хебимару стремился усовершенствовать человека. Он собирал генетический материал и проводил исследования на тайно созданных базах, где ученые-рабы изучали строение тел похищенных им шиноби. В селении Ветвей пропало много людей, прежде чем следственная группа вышла на того, кто меньше всех попадал под подозрение, — на ученика главы селения Ветвей, на элитного дзенина, Хебимару. Службы внутренней безопасности захватили одну из лабораторий и нашли там мертвые тела своих пропавших воинов, однако, убив несколько из преследователей, Хебимару скрылся.
— Да, но…
— Есть несколько эпизодов. Бунт крылатых мутантов в стране Облаков. Нападение клана Акума на скрытое селение Прибоя в стране Морей. Участились пропажи тел генетически измененных по всему миру. Вы знаете, что кланы ревностно следят за сохранением своих секретов, тела воинов из великих домов берегут и таят даже после смерти, но люди кланов были похищены кем-то, обладающим огромной силой. Уровня воина-дракона. Есть основания подозревать, что это работа Хебимару.
— Значит, мы должны защитить Кицунэ от него! Именно это я и хотел узнать! Теперь, если вы позволите…
— Вы не понимаете! — Гесшин ударил кулаком по столу. — Такео-сан, вы не понимаете, о ком говорите! Все эти люди были убиты, чтобы один безумец создал существо совершенно нового порядка! Воина ужасающих сил! И он завершил эту работу. Кицунэ и есть это существо!
— Да? И чем же она так страшна? Тем, что выкрасила соседскую кошку в зеленый цвет? Или, может быть, тем, что залезла в клетку к моржу, желая его погладить?
— Мы наблюдали за Кицунэ, — вмешался Катсуро. — Это несмышленый ребенок… который владеет гендзюцу на уровне, превышающий умение любого из дзенинов! Ее память позволяет запоминать и копировать действия человека до мельчайших деталей. Танец, церемонии… боевые приемы. Она уже сейчас пользуется тремя элементами, преобразуя энергию Ци для управления землей, воздухом и огнем.
— Когда вы это заметили?
— Она играла. Играючи вкладывала в свою энергию Ци элементы. Не один элемент, не два, как лучшие из дзенинов, а три!
— Это невозможно!
— Тем более в возрасте шести лет. Этот ребенок слишком необычен.
Гесшин в задумчивости взял глиняный кувшинчик с саке, которое они пили с Катсуро до прихода Такео, но, покачав в руке, поставил на место.
— Уверен, что Катсуро-сан определил далеко не весь потенциал этого гомункулуса. Задумайтесь, Такео-сан. Почему Кицунэ создана по модели первых поколений? Почему Хебимару лишил ее возможности родить детей? Ведь дзенин, не побоявшийся пойти против всего мира, не может быть пуглив. Должна быть веская причина.
«Повезло, что вы не видели ее способность менять облик. Это все для вас прояснило бы».
— Может быть, вы примете Кицунэ в селение Воды? — предложил Катсуро.
— Нет. Еще не время пытаться восстановить наши силы. После гибели Соратеки мы слишком ослабли и не выдержим, если кто-либо из воинов-драконов отдаст приказ уничтожить нас. Даже если у нас будет воин уровня повзрослевшей Кицунэ. Уверен на все сто, что нам не дадут ее вырастить. Хебимару или другие сильные нашего мира непременно выкрадут девчонку и перевоспитают для службы себе.
— Тогда позвольте мне отвести ее в селение Ветвей. У нас хорошие отношения с ним, и воин-дракон Сарутоби сможет защитить Кицунэ от своего бывшего воспитанника.
— Сможет. И обретет поддержку еще одного воина, чьи способности устрашают уже сейчас! Селение Ветвей и страна Лесов и так уже стали значимым сосредоточением силы.
— Тогда…
— Нет! Мы не собираемся усиливать никого из наших врагов. Кицунэ должна быть ликвидирована. Здесь и сейчас.
Такео вскочил, ударив кулаком по столу. Взгляд его пронзил Гесшина, словно пламенное копье.
— Это в интересах селения Воды и нашей страны? — произнес старый иллюзионист с яростью и ненавистью.
— Да.
— Знакомые слова. Именно с этими словами кланы Воды полтора столетия назад предали и оставили на растерзание иностранным захватчикам надежду и стражей этой земли. Клан Соратеки принял свою судьбу и погиб с честью, в то время как наши предки бежали, купив свою жизнь кровью тех, кто их всегда защищал!
— Выбора не было. Благодаря тому предательству мы смогли…
— Смогли что? — Такео презрительно скривил губы. — Сколько лет тебе, воин? Двадцать три? Двадцать пять? Что ты видел, кроме тренировочной площадки да стен в военного училища? Почти век после гибели Соратеки страну Водопадов не грабил только ленивый. Погибли все кланы. Слышишь меня? Все. Сколько людей осталось в твоем? Десять? Пятнадцать? Полукровки, которых бесконтрольное смешение измененных геномов лишило большинства родовых дзюцу!
— Не преувеличивай, старик.
— Нисколько не преувеличиваю. Я родился в то время, когда страны Камней, Лесов и Лугов приходили грабить наши города просто из желания увеличить еще немного свои запасы зерна. Нас даже в вассалы никто брать не соглашался, жалея тратить силы на защиту убогих! Моих родителей убили за то, что они шиноби. Мою старшую сестру украли ниндзя селения Тумана. Похитители даже не скрывали, кто они, забирая девочку с измененным геномом Отани, потому что знали — мстить за нее или спасать ее будет некому! Сестра пожертвовала собой, чтобы увести преследователей от меня, чтобы позволить мне спрятаться и выжить. И это только крошечный эпизод того кошмара, через который прошла страна Водопадов! Это цена подлости и злодеяния, свершенного «в интересах нашей страны»!
— Вы называете Кицунэ гомункулусом, — неожиданно поддержал иллюзиониста Катсуро. — Но все мы — потомки искусственно созданных людей. Не слишком ли лицемерно отказываться признавать чем-то, кроме оружия, ребенка с тремя элементами Ци, и продолжать твердить обычным людям то, что это недостойно разумных — не признавать равными нас? Как мы смеем ставить им в вину то, что творила «Чистая Кровь», и в то же время замышлять злодейство, ничем не отличающееся от дел истребителей генетически измененных? Давайте создадим еще одно Ущелье Забвения, согнав туда всех, кто не похож на нас уровнем развития и строением тела! Вы бывали в Ущелье Забвения, Гесшин-сан? Советую посетить это место и почувствовать ментальное эхо, оставшееся там со времен зверств чистильщиков. Эхо, доказывающее, что у казненных там гомункулусов тоже были души. Вполне человеческие.
Руки Гесшина мелко дрожали. Шиноби должен выполнить приказ. Все решено без него. Его смысл существования — подчиняться решениям лидеров и выполнять свою работу.
Все трое молчали, в напряжении размышляя о том, что дальше делать. Гесшин взял кувшинчик с саке и разлил выпивку по чашкам. Надо принять решение. Надо…
Снаружи вдруг раздался грохот, отчаянные вопли, ругань и крики боли. Земля дрогнула от применения боевых дзюцу.
— Что?! — Гесшин вскочил со стула. — Они начали без приказа?!
Похолодев от ужаса, Такео ринулся к выходу.
Кицунэ, оставшись без присмотра, и не думала шалить. Она даже не пошла за мороженым, боясь потеряться. Что если Кицунэ сейчас отойдет в сторону, а на дедушку нападут шиноби и он будет вынужден убежать так же, как хозяин? Такео был добр и умен, но гораздо слабее Хебимару. Храбрая оборотница понимала, что должна защищать своего деда. Враги близко? Пусть только кто подойдет! Уж она-то устроит им взбучку!
Девочка ждала у входа в бар. Входить нельзя, уходить нельзя… у-у-у, какая скука!
Рядом полуслепой старичок неумело бренчал на подобии сямисэна. Кицунэ слушала его без особого интереса и размышляла о том, что «артисту» неплохо было бы поучиться музыке. Только когда один из прохожих бросил к ногам старика несколько мелких монет, оборотница догадалась, что уметь играть этому музыканту вовсе не обязательно. Он просто создавал неназойливый шум, привлекая внимание к себе и к своему бедственному положению.
Проникшись сочувствием, девочка ссыпала к ногам старика деньги, что дал ей Такео на мороженое. Нищий обрадовано сверкнул глазами и, схватив монеты, кивнул девочке с великой благодарностью.
— Можно мне? — Кицунэ потянулась к сямисэну и старик, не возражая, отдал ей свой музыкальный инструмент.
Инструмент был ужасен. Любая гейша, получив такой, впала бы в состояние шока, но Кицунэ не собиралась выступать перед широкой публикой на фестивале народного творчества. Ей просто было интересно попробовать играть. Взяв деревянную лопаточку из рук старика, девочка пристроила сямисэн у себя на коленях и оживила в своей памяти образы банкета и гейши, играющей красивую мелодию на похожем инструменте. Мышцы привычно отозвались, копируя. Кицунэ подстроилась под особенности инструмента, и музыка зазвучала, пусть сбивчивая, но цепляющая слух мелодичным треньканьем.
— Ничего себе! — старик заулыбался еще шире. — Да ты маленькая майко? Эх, и хороший у тебя учитель! Даже на моей бренчалке настоящую музыку творить можешь!
Кицунэ зарделась от похвалы.
— А повеселее знаешь песенки? — спросил нищий, и Кицунэ, подумав, сменила мелодию.
Прерывистая, дерганная и не слишком умелая, музыка Кицунэ была слабым подобием игры гейши, но даже у хмурых людей, шедших мимо, на лицах расцветали улыбки, когда они видели маленькую девочку, самозабвенно дергающую струны сямисэна.
— Она может повторить мелодию, просто подсмотрев где-то ее исполнение? — шиноби, стоявшие в отдалении, от удивления качали головами. — Неужели лидер хочет погубить такой талант? Нужно сдать ее в оркестр какой-нибудь, и пусть себе бренькает! Кому она мешает? Копирка ходячая!
Струны надрывно взвизгнули, когда Кицунэ дернулась, словно от сильного удара.
Двое самураев приближались. Спешным шагом они направлялись к дверям пивной. Увлекшаяся игрой на сямисэне, Кицунэ прозевала их появление!
— Сюда, сюда! — какая-то женщина вела самураев, умоляя поторопиться. — Скорее, пока старый негодяй не улизнул!
Оборотница подобралась и осторожным движением передала инструмент нищему. Это те самые враги, про которых говорил дедушка Такео! Они пришли за ним и за Кицунэ, но пока не видят ее. Что делать? Как предупредить деда?
— Эй, маленькая, что с тобой? — нищий удивлено смотрел, как меняется девочка, сидящая перед ним. На неподвижном лице малышки зафиксировалось пугающее выражение. Мышцы змеились под кожей, вбирая ресурсы тела, разбухая и натягиваясь, словно стальные канаты. — Тебе что, плохо?
Такео слаб, он не может сражаться и защищать себя. Кицунэ должна выиграть немного времени для него, встретить врагов и позволить хозяину скрыться. Даже если придется потеряться. Иначе дедушка может погибнуть!
— Что за… — один из самураев, которых вела женщина, желавшая вытащить из пивной своего мужа-бездельника, отпрянул и схватился за меч, когда слева к нему ринулся комок стальной плоти, шелка и безумной детской ярости.
— Шима-доно! — взвыл второй самурай, увидев, как мелкая бестия хватает его напарника за руку, запрыгивает на плечи и резким рывком кувыркается через голову.
Раздался хруст выворачиваемых костей. Самурай, на которого напала Кицунэ, выгнулся назад и, бессильный противостоять тянущей его силе, перевернулся. Молодой воин, вскрикнув, впечатался лицом в мостовую с такой силой, что земля вздрогнула.
Меч выпорхнул из ножен, сверкнув в лучах солнца. Страж закона единым движением обнажил оружие и нанес первый удар врагу, заставляя его отскочить от поверженного.
Кто нападающий? Шиноби. Вечный, люто ненавидимый враг самурая. Подлая и трусливая бестия, убивающая исподтишка. Низкорослая какая-то…
Кицунэ отпрыгивала все дальше от противника, который наступал, пытаясь рубануть ее. Катана со свистом рассекала воздух остро отточенным клинком.
— Мразь! — самурай, по воле Кицунэ поцеловавшийся с мостовой, проворно вскочил и, даже не утирая разбитое в кровь лицо, дернул вывернутую руку, вправив кости. Еще мгновение, и страж порядка выхватил меч. — Сердце вырву! Рокуро-доно, оставь тварь мне!
Оборотница коснулась земли рукой и исторгла из ладони поток Ци, заставившей камень ожить.
Дедушка, наверное, уже скрылся. Теперь волна вздыбившегося камня отбросит врагов и позволит Кицунэ убежать…
— Разрыв! — стоявший в отдалении страж вонзил в землю клинок меча, и встречный удар волны Ци разрушил дзюцу оборотня. Земля, уже начавшая смещение, замерла.
Кицунэ похолодела, бросая всю Ци на укрепление костей скелета. Клинок катаны второго самурая уже опускался на замешкавшуюся для применения ниндзюцу маленькую куноичи. Сталь рубанула левое плечо девчонки, заскрипела по кости и, бессильная разрубить, скользнула в сторону, ударив оборотницу в шею и срезав кусок мяса с ее ключицы и лопатки.
Закричав от боли, Кицунэ повернулась на месте и, вскинув два пальца правой руки к губам для упрощения концентрации, напитала воздух в легких энергией Ци. Глубокий вдох сменился выдохом, Ци получила элемент огня и готова была вспыхнуть огненным шаром, но самурай выставил перед собой ладонь и ударил разрушающим дзюцу.
— Разрыв!
Огонек полыхнул и тут же бессильно погас.
Истошно вопя, второй самурай выскочил из-за спины напарника, сбившего рождающееся дзюцу Кицунэ, и стремительным ударом вонзил катану в грудь противницы. Толкнув плечом, он сбросил оглушенную болью девчонку с меча и рубанул еще раз, вспарывая ей горло острием клинка.
— Шима-доно!
Воя от бешенства, самурай с разбитым лицом ударил упавшую ногой и снова замахнулся мечом, готовясь рубить ее на куски.
— Шима-доно! — второй самурай блокировал удар меча напарника своим мечом. — Угомонись! Это ребенок! И, кажется, мы его уже убили.
Боевое безумие отступило от глаз обоих самураев, и они увидели перед собой в луже растекающейся крови маленькую девочку в шелковом синем платьице.
— Вот дрянь! — Шима взмахнул мечом, стряхивая кровь с клинка. — Больные на голову шиноби! И дети у них бешеные, как серые крысы! Вырезать бы всех этих идиотов да жить спокойно!
— Сволочи! — заливаясь слезами, Такео рвался из рук удерживающих его Катсуро и Гесшина. — Проклятые убийцы!
— Еще шиноби? — самураи взглянули на них. — Не двигаться! Вы арестованы, все! Попытка бегства будет расценена как враждебное действие! На землю! Лицом вниз!
— Я вызову патрульную группу, — сказал Шима. — Доставим их на базу, и пусть следователи разбираются, что здесь затевалось и почему эта мелкая бестия бросилась на нас.
— Смотри! Она еще жива!
Кицунэ пыталась подняться. Раны на ее плече, груди и шее уже не кровоточили и начинали зарастать.
Самураи навалились на девочку, вжимая ее в землю коленями и начиная скручивать ее руки своими, спешно сдернутыми, поясами. Ручонки оборотницы были слишком малы для наручников. Кицунэ отчаянно боролась, стремясь отвлечь врагов на себя.
— Дедушка, беги! Беги, деда!
— Кицунэ! — выкрикнул Такео. — Прекрати сопротивляться! Это приказ! Как хозяин приказываю тебе, слышишь?
Тихо всхлипнув, девчонка обмякла.
Люди, на глазах которых разыгралась неожиданная кровавая драма, не сводили с самураев и шиноби округлившихся от потрясения глаз.
— Он пронзил ей сердце и разрубил горло, — черная куноичи Шизука скривила губы в злобной ухмылке. — Регенерация просто потрясает. Трансформация тела, тайдзюцу, ниндзюцу, гендзюцу… всего понапихано с избытком. Воин нового поколения, да? Лучше бы Хебимару вложил в череп этой красотки хоть немного мозгов.
Сквозь камень стен текла Ци. Самураи укрепляли камеру, блокируя любую попытку бегства. Кицунэ, трясясь, как осиновый лист, сидела в центре комнаты. Закрыв глаза, она пыталась придумать, что делать дальше. Враги захватили их. Что теперь будет? Казнят. Что если сейчас в камеру снова войдут ужасные мечники, такие же, как те, чью силу Кицунэ уже успела оценить?
Боль и страх, каких девочка еще никогда не испытывала, привели ее в состояние шока. Хотелось забиться в самый дальний угол, спрятаться от всех и никогда не выходить на свет. Понятно теперь, почему хозяин скрывался под землей. Понятно, почему был так одержим ускорением взросления Кицунэ и обретения ею сил. Хебимару защищал ее. Всегда защищал и заботился.
— Нет сомнений, что Хебимару объявится в Сандзе, — произнес Гесшин, обращаясь начальнику городской стражи, в кабинете которого сейчас находились шиноби, соглядатай и иллюзионист. — Когда? Едва ли он заставит себя долго ждать. Гомункулус слишком заметен, и слухи о нем распространяются. Если не хозяин Кицунэ, то воины Ветвей придут точно. Вопрос — кто успеет быстрее?
— Хебимару действительно так страшен, как вы расписываете, Гесшин-сан? — капитан самоуверенно рассмеялся. — Он может быть настоящим бичом шиноби, но против самураев его сила не поможет!
— Скажите это сорока двум мечникам, что были убиты, когда саннин-предатель с несколькими шиноби атаковал столицу страны Облаков во время казни восставших крылатых мутантов. Кроме того, бомбы, брошенные его солдатами в толпу, убили и ранили множество простых людей. Счет шел на тысячи, я не ошибаюсь? Не хотите же вы, чтобы этот монстр сотворил что-нибудь подобное в Сандзе?
— Выплатите откупные и забирайте своего маленького демоненка. Он мне не нужен, как и вы, со всеми сумасшедшими, идущими по вашему следу. Убирайтесь прочь из города как можно скорее. У нас других забот предостаточно.
Кицунэ сжалась, когда замки на двери камеры с лязгом отомкнулись и дверь открылась. На пороге стояли четверо мечников. В глазах их горело холодное презрение, и Кицунэ, хныча от страха, поползла в угол.
— Куда? — рявкнул самурай. — Выходи, маленькая нелюдь. За тебя деньги заплачены, можешь вернуться к своему деду.
Такео ждал в коридоре, у дверей базы сил закона. Увидев дедушку, Кицунэ оттолкнула удерживающие ее руки самураев и бросилась к нему. Старик заключил ребенка в объятия, защищая его от всего мира.
— Не бойся. Все позади. Ну и наделала же ты дел, глупая!
Кицунэ дрожала, бессильная произнести даже слово.
— Все, все. Теперь я с тобой, Кицунэ-чан, — пытался утешить девочку Такео. — Ну же, успокойся. Смотри, а я подарок принес! Возьми, это тебе.
Фокусник показал и отдал девочке ту самую шляпку, которой Кицунэ любовалась в витрине по пути в зоопарк.
Маленькая оборотница дрогнула, увидев подарок, коснулась его руками и несколько мгновений рассматривала, а затем посмотрела на свое платье, покрытое грязью и кровью, разорванное и изрезанное клинками мечей. Слезы, запоздалые, детские, выражение страха, боли и обиды, хлынули из глаз Кицунэ только теперь.
— Ладно, ладно, — старик снова обнял девочку и, подняв ее на руках, понес к выходу. — Все будет хорошо.
Пятеро шиноби смотрели на выходящих из здания сил закона людей с крыши близко расположенного здания. Шизука, выхватив из рукава короткий, щедро смазанный ядом клинок, хотела метнуться к цели, но шиноби позади нее схватил куноичи за плечо и покачал головой, когда та обернулась.
— Приказа не было. Оставь гомункулуса в покое.
Шизука дернула плечом, освобождаясь от его хватки, и грязно выругалась.
— Попали под чары юной красавицы? Какие вы шиноби?
— А что ты за человек, Шизука-сан? Стой на месте. Жить или нет этой девочке, не тебе решать.
Куноичи заскрипела зубами от ярости, но отступила. Сейчас или чуть позже, какая разница? У них четкий приказ, и даже Гесшин не посмеет игнорировать волю лидера селения.
Отравленный клинок скользнул обратно в потайные ножны.
Караван спешил по дороге, ведущей к Сандзе. Город, далекий и богатый, сулил торговцам неплохие прибыли. Настолько хорошие, что они наняли в охрану каравана даже несколько самураев. Пусть те и берут немалую цену за свою помощь, но зато можно быть уверенным, что по крайней мере до города ты доберешься живым и здоровым, с сохраненным имуществом.
Повозки были нагружены товарами так, что едва выдерживали их вес.
— Не успеем мы сегодня добраться хоть до какого-то городка или деревни, — сказал старший караванщик, обреченно вздыхая. — По-моему, до ближайшего постоялого двора еще часа четыре пути, а лошади и быки устали.
— Заночуем в поле, — другой торговец пожал плечами. — Не привыкать к такому. К тому же с нами самураи, безопасность гарантирована.
Лес расступился, открыв небольшое поле, усеянное старыми кострищами. Караваны часто останавливались здесь на ночлег.
— Подходящее место, — старший довольно кивнул и мельком глянул на горящий костерок у самого края леса. У них были соседи на этой стоянке.
В ночной тьме у жаркого костра сидели двое. Мужчина в одежде монаха был мрачен и зол. Женщина, сидевшая напротив него, видела это и не смела начинать разговор, хотя сказать хотелось многое.
— Ко всем достоинствам, Хитоми-сан, вам неплохо было бы поучиться готовить еду, — Хебимару, обжигаясь, зачерпнул плошкой кипящую воду из котелка над огнем и вылил ее в другую плошку, наполненную сухой лапшой быстрого приготовления.
Реаниматор Йомигаэри, способный исцелять страшнейшие раны и ставить на ноги тех, кто иначе остался бы калекой на всю жизнь, недовольно поджала губы, но ничего не сказала. Бывший муж, бывало, тоже упрекал ее в отсутствии любви к кулинарии. Для готовки есть слуги! Пусть Хебимару отдаст приказ одному из тех чудовищ, что сидели на корточках ближе к лесу, на границе света костра и ночной тьмы.
Хебимару заметил ее взгляд, брошенный на демонов.
— Не думаю, что у йома сохранились навыки готовки пищи. Человеческий разум угас, тела мертвы, и голод, что мучает их сейчас, сильно отличается от нашего.
Хитоми пожала плечами. Слишком поспешное решение. Тени людей в этих существах еще сохранились. Привычки. Особенности характера. Частично память. А может быть, господину неприятно было бы есть пищу, приготовленную ходячим мертвецом? Не слишком радует перспектива обнаружить в тарелке палец, клок волос или зуб йома.
— Почему демоны сидят далеко от костра? Ночь холодна, и это, должно быть, мучительно для них.
— Проверка выдержки. Мы проводим первые полевые испытания нашего нового оружия, и я хочу проверить, так ли они самоотверженны в исполнении приказа лидера, как говорится в легендах.
— Кровь демонов не греет. Даже осенняя прохлада может убить йома.
— Я слежу за их состоянием, не волнуйся.
Хитоми плотнее закуталась в кимоно и прикрыла глаза. Хотелось вернуться на базу, к нормальной еде и теплой постели. В конце концов гоняться за потерявшимися монстрами — не ее работа! Пусть бы Хебимару взял с собой того мальчишку, генетического отца Кицунэ. Казуши служит хозяину так фанатично, что легко переносит и долгое соседство с мертвецами, и неудобства путешествий. И, главное, он может спокойно принимать то, будет спасать конкурента, способного оттеснить и его, и Хитоми, от господина. Задвинуть своих «родителей» на второй план. Хебимару был буквально одержим стремлением сделать Кицунэ ключевой фигурой на базе. Оборотнем уже сейчас запугивали людей, шиноби морально готовились к службе меняющему обличья. Рабы боялись роптать, опасаясь, что неуловимый шпион уже среди них. Хитоми не опасалась Казуши, правой руки и генерала армий Хебимару, в конце концов это было всего лишь оружие, получающее приказы и исполняющее их. Но Кицунэ — другое дело. Мало-помалу оборотень затенял важность и значение своей биологической матери перед хозяином. Так можно скатиться и до незначительной лабораторной пешки. Вполне заменимой.
— Если все сложится удачно, — Хебимару уже давно делал вид, что не замечает душевных терзаний подчиненной, — через несколько дней мы сможем продолжить нашу основную работу. Среди новых рабов, которых доставили Казуши и Такако, есть любопытные экземпляры, которых печать демонов или заражение мутированным паразитом могут превратить в прекрасных воинов.
— Не терпится проверить ваши слова на опыте, — произнесла Хитоми в ответ. — Хотелось бы знать, когда вы намереваетесь отметить печатью демонов Кицунэ? Я рекомендовала вам сделать это уже давно, но вы медлите, господин. Тело Кицунэ достаточно развито, чтобы принять тьму, а разум значения не имеет.
— Для вас возможно, Хитоми-сан. Но не для меня. Я не хочу превращать Кицунэ в обычного йома, равного тем, что получились из этих крестьян, — саннин, неспешно поедающий лапшу из плошки, кивнул на сидящих в холоде монстров. — Я надеюсь, что его переходный период затянется, как и у Казуши. Что он адаптируется к присутствию тьмы в себе и создаст разумного йома. Демоны неразумны, движимы только жаждой разрушения и инстинктом самосохранения для продолжения разрушений, но в жестокие времена людская боль и злоба порождает нечто большее, нежели простой, безмозглый сгусток тьмы. Обретший разум, демон истинно страшен и опасен. Остальные твари тьмы идут за ним, словно бараны за вожаком, и жертвуют собой по первому мысленному приказу властелина. Мне с трудом удается удерживать метку генерала демонов на себе. Кицунэ же будет не фальшивкой, обманкой с присвоенным идентификационным кодом, а самым настоящим лидером йома.
— Он сможет переродиться в одного из тех демонов? Это чушь. Дух матриарха не может выдержать ничто живое. Люди превратились в умертвия, когда в них угнездились рядовые твари. Таков их предел. Создавать матриарха в теле человека — это все равно, что вливать бочку воды в маленькое ведерко.
— Не нужно сравнивать простых крестьян и наследника двух могущественных кланов генетически измененных воинов. Гены Йомигаэри и Акума не конфликтуют в нем, а вступили в удивительный союз. Разум Кицунэ необычайно емок. Нет сомнений, что в нашем творении открылись тайные возможности человеческого мозга. Создание образов для копирования внешности… мгновенная обучаемость, запоминание движений, слов, доработка и адаптация действий… кто знает, каков на самом деле скрытый потенциал человека? Природа до сих пор не открыла нам множество тайн. Надо добыть оборудование и провести исследование мозга оборотня.
— Даже если он настолько феноменален, матриарха ему не выдержать. Не только в мозге дело.
— Возможно. Возможно, его нервная система сгорит. Возможно, тьма разорвет его в клочья и вывернет наизнанку. Никто и никогда не проводил таких опытов, как мы с вами, Хитоми-сан. Это приводит меня в дикий восторг! Я жажду вернуть Кицунэ и продолжить его воспитание. Довести до безумия, отравить ненавистью, злобой, нетерпимостью к людям! Когда он начнет сходить с ума, я поставлю ему метку проклятых и буду наблюдать, как в нем зарождается и развивается демон. Как борется человеческое сознание с наступающей тьмой, как ломаются барьеры духа и в глазах начинает шевелиться черная слизь! Рожденный матриарх впитает память Кицунэ, вберет в себя его стремления и всю ненависть, которую я успею вложить в него. Это будет истинно разрушительная сущность, способная менять историю мира! В моих руках окажется порабощенная и беспрекословная бестия, по сравнению с которой даже сильнейшие воины будут подобны крысам перед волкодавом!
— Но он потерялся, — развеселившись от вида горячего пыла в обычно рассудительном и хладнокровном ученом, Хитоми позволила себе тон с язвительным оттенком.
— Да, Хитоми-сан, — Хебимару скривил губы в злобной ухмылке. — Я не учел детскую придурь оборотня, и люди получили свой шанс. Сейчас они могут испортить мне демона. Если они отравят его любовью — это будет поражение. Мое поражение, полученное еще до начала битвы. Мы должны как можно быстрее найти маленького паршивца.
— Да, но Сандзе очень далеко от того места, где он был потерян.
— Я сам учил его уходить от преследования по реке. Мой шпион в селении Ветвей доложил о радиограмме от солдат внутренней безопасности. Они напугали Кицунэ, и малыш сбежал от них. Вероятно, открыл одни или двое внутренних врат духа, чтобы быстрее бежать. Помните, как оборотень сдавал тесты скорости у нас на кольцевом полигоне? Тогда он заслужил мою похвалу. Но, сбежав от тех, кого я обозначил как врагов, Кицунэ едва ли захотел оставаться в одиночестве. Отправился искать людей. Не такая простая задача, как можно подумать. Вы заметили, Хитоми-сан, что в округе не очень-то людно?
— Местность вокруг пустынна, большинство сел и городов брошены еще со времен разорения страны бандитами и солдатами из соседних государств.
— Земли Водопадов в глубоком упадке. На притоках Курацу остались только обособленные фермерские и рыбацкие общины, не принимающие к себе посторонних. Кицунэ они бы просто изгнали за то, что он дитя великого дома. Мы проверили несколько сел и городков выше по течению главной реки. Ничего необычного там не происходило. Значит — вниз. Сандзе — красивый и богатый город. Он наверняка привлек к себе внимание ребенка. Уверен, Кицунэ там. Нужно только успеть захватить малыша раньше конкурентов. Селение Воды слишком слабо, чтобы доставить нам проблемы. Вздумают присвоить мое создание — уничтожу. С Ветвями сложнее. Если Кицунэ попадет в руки моему учителю, то получить оборотня назад будет очень, очень сложно. Пока мы готовим операцию, проклятый старик успеет привить моему монстру свою идеологию. Зная Кицунэ, могу сказать, что у Сарутоби не будет проблем с промывкой мозгов нашего милого малыша. В таком случае со всем сожалением я буду вынужден умертвить испорченный подопытный материал.
Глаза Хитоми тайно блеснули. Это был итог, который вполне устраивал ее. Устроить бы легкий саботаж… нет, гнев Хебимару страшнее отдаленных перспектив потери влияния. Стоит ему заподозрить неладное, и из соратника можно тотчас превратиться в раба.
На поле у дороги медленно выполз усталый караван. Хебимару и Хитоми недовольно взглянули на людей, бесцеремонно нарушивших их покой. Каким чумным ветром сюда принесло гостей?
— Доброго вечера вам, путники, — старший каравана, соскочив с повозки, уверенным шагом приблизился к сидящим у костра. — Не возражаете, если мы нарушим ваше уединение?
— Возражаем, — Хебимару бросил на него недружелюбный взгляд. — Мы шиноби. Подожмите хвосты и идите дальше своей дорогой. Держитесь от нас подальше.
Старший скривил губы и, больше не утруждая себя вежливостью, отошел от недружелюбной компании. Не хотят общаться, кто напрашивается? Пусть сидят себе тихо на краю, а в случае чего караван под защитой самураев. Мечники живо разберутся с шиноби.
Караван встал на ночлег, и часть людей улеглась отдыхать, а другие, в основном наемники-стражи из обычных людей, сели вкруг костра и, передавая по кругу бутыль с саке, завели бодрую походную песню.
Хмель ударил в головы быстро.
— Жаль, женщин с нами нет, — сказал один из солдат, мечтательно прищелкнув пальцами. — Вот бы сейчас приласкать какую-нибудь красотку! Помните эту, как ее… ну, на предпоследней стоянке, служанку с постоялого двора… милашка!
— Это у которой все лицо в шрамах от оспы? — другой наемник громогласно расхохотался. — Ты, друг, тогда так глаза залил саке, что не отличил бы даже буйвола от человека, не то что красивую женщину от некрасивой!
— Не бывает некрасивых женщин!
— Ага! Не трепись зазря, а лучше глянь туда, — кивок головы указал в сторону сидящей в отдалении Хитоми. — Прекрасные светлые волосы, дорогое шелковое кимоно. Готов спорить на тысячу рю, что фигуркой и лицом она не хуже какой-нибудь модели с обложки журнала!
— Это же шиноби! Ты мне хоть две тысячи рю дай, хоть десять, а я к куноичи не полезу. Эта кишки запросто выпустит, чуть что ей не по нраву. Змеи — они все ядовитые!
— Вот и сиди здесь, как старый инвалид. А мы наведаемся к соседям! Неужели они самураев рядом не чуют? Когда мечник рядом бродит, и куноичи женщиной становится!
Наемники пьяно захохотали.
Хитоми с убийственной презрительной яростью посмотрела на пятерых мужчин, не слишком любезно подобравшихся к ней. Компания была хмельна и только развеселилась, увидев ее ярость.
— Ну что, был я прав? — спросил заводила у дружков. — Чудо как хороша девка…
Удар расшвырял мужчин в стороны, как мешки с соломой. Хитоми, ухватив заводилу за ворот, вжала его в землю коленом и плюнула наемнику в лицо.
— Что-то сказал, недоумок? — прошипела женщина, и повернула кулак, заставляя ворот рубахи начать душить своего владельца. — Как назвал меня?
— Простите, госпожа… простите, клянусь, не посмею больше…
— Пошел вон, пес помойный. Сначала вшей выведи да зубы почисть, а потом смей на меня взгляд поднимать! Гнусное ничтожество…
Поднявшись, Хитоми пнула наемника под ребра и вернулась на свое место у костра.
— Почему не убила? — спросил Хебимару с легким недоумением.
— Я… я подумала, что нельзя.
— Ну почему? — саннин пожал плечами. — Можно.
Наемники меж тем помогли оплеванному заводиле подняться на ноги.
— Пойдемте, — мужчина махнул рукой. — Не нашего полета птица.
— А те? — другой наемник указал на фигуры в серых, крестьянских кимоно, сидящих на границе света. — Среди них тоже женщина есть!
Хебимару не выказал никакого беспокойства, когда наемники приблизились к йома и попытались заговорить с той, что некогда была молодой крестьянкой, похищенной и получившей печать проклятых в целях испытаний. Из первого поколения остались в живых только эти четверо. Остальные покончили с собой или не выдержали переходный период. Сгнили заживо. Не каждый, далеко не каждый может пережить то, что творится с душой и телом во время поглощения тьмой.
Дикий вой панического ужаса разорвал тишину осенней ночи. Пятеро наемников, спотыкаясь и падая, бросились обратно к торговому каравану. Поднялся гомон и суета. Самураи схватились за оружие, но караванщики заорали на них, приказывая оставить чужаков в покое. Спешно сворачивая лагерь, люди впрягали в повозки тягловых животных, которые давно уже беспокойно фыркали, учуяв запах разлагающейся плоти.
— Хебимару-сама… — дала тонкий намек Хитоми.
Саннин усмехнулся и вскинул руку.
Йома безмолвно вскочили на ноги. Из свободно свисающих рукавов их одежды с легким шорохом выскочили стальные клинки.
— Какой энтузиазм! — восхитился Хебимару. — Чувствуют людской страх. Много страха! Пора утолить голод!
Рука саннина качнулась вперед и указала на обращающихся в бегство людей. Бессмысленный жест. Йома не нужны были даже мысленные приказы. Они чувствовали волю хозяина. Его желание, которое послушные слуги должны обратить в действие.
Словно четыре тени, чудовища ринулись на закричавших от ужаса наемников и торговцев, но вдруг отпрянули.
Из-за деревьев, скользя в ночной тьме, словно призраки, появились люди. Шиноби в кожаной броне и пластиковых масках встали на защиту каравана и начали окружать шестерых врагов.
Хебимару зашипел рассерженной змеей. За ним следили! Давно ли уже воины Ветвей настигли их? Ловушка? Возможно, и так. Караванщики оказали услугу создателю монстров, заставив наблюдателей выдать себя.
— Сложить оружие! — раздался повелительный голос, от которого Хебимару вздрогнул. — Во избежание лишних жертв приказываю вам!
— Лишние жертвы? — саннин-предатель медленно обернулся, и губы его исказились в злобной ухмылке. — Нет ничего на свете страшнее лишних жертв, не так ли, Сарутоби-сенсей?
— Есть, мой глупый ученик, — седобородый старик, сжимающий в руках простой деревянный посох со стальными набалдашниками, грозно смотрел Хебимару в глаза. — Нет ничего страшнее людей, равнодушных к чужой боли и бедам. Людей, способных принести в жертву множество жизней ради пафосно звучащей чуши. Прикажи своим людям сложить оружие. Вам некуда бежать. Сейчас, хотя бы сейчас, пощади нескольких из тех, кто шел за тобой и еще может остаться в живых!
Хебимару расхохотался с презрением и издевкой.
— Старый дурак! Мы все, шестеро, связаны узами гораздо более сильными, чем все, что могут создать люди! Не жертвовать своими воинами? Не жертвуй своими! Посылать на смерть с улыбкой — вот высшее право власти! Что такое милосердие, как не откровенный идиотизм? Прекрасный фруктовый сад не вырастишь, не убивая паразитов, губящих деревья! Всякий, кто мешает мне растить мой фруктовый сад, — умрет! Поэтому убирайся и забери удобрения для деревьев, что приволок с собой. У меня достаточно материала, и то, что притащил ты, уже давно изучено!
— Грязный ублюдок, — воин Ветвей из клана Ханшоку оскалил клыки. Два громадных боевых пса справа и слева от него рычали, топорща шерсть на загривках. — Убьем их!
— Вперед! — Сарутоби взмахнул рукой.
Двадцать воинов Ветвей, возглавляемых воином-драконом, ринулись в атаку, но, подчиняясь волевому приказу лидера, четверо йома метнулись к хозяину и его ближайшей соратнице, обняв их руками.
Вспышка алого света заставила шиноби отпрянуть. Алое призрачное пламя взметнулось выше деревьев, по земле побежали концентрические круги замысловатых символов, светящихся багровым светом.
— Это же…
— Энергия Ци демонов!
— Соотношение сил не в нашу пользу, — с ухмылкой произнес Хебимару. — Еще увидимся, сенсей.
Призрачное пламя сжалось в бешено вращающуюся сферу, полыхнула еще одна вспышка света, и шесть человеческих фигур исчезли бесследно. Тысячи алых искр, угасая, медленно и плавно опускались на траву луга.
— Убереги нас духи предков, что это было? — воины Ветвей потрясенно смотрели на тающее облако искр.
— Полагаю, пространственное дзюцу, — произнес Сарутоби.
— Искажение пространства? Но это невозможно! Выше человеческих сил!
— Ци, которую они использовали, тоже не людская. Подобное я видел только семь лет назад, когда наше селение сражалось с девятихвостым демоном. Но ведь не только демон-лис использует алую Ци?
— Кого же создал Хебимару? Кто были эти человекоподобные твари?
— Похоже, что когда-то они были людьми. Нужно поднять архивы и просмотреть легенды о демонах. Но это позже. Сейчас, друзья, поспешим. Если тот странный ребенок действительно так важен для Хебимару, что предатель заявился лично, мы не можем позволить ему опередить нас. Кем бы ни был малыш, человеком ли, демоном, от Хебимару мы должны его уберечь. Вперед!
Вокруг возвышались оплавленные страшным жаром скалы. Ущелье было черно от въевшейся в камни гари.
— Где мы? — Хитоми содрогнулась, осматриваясь по сторонам. — Какое жуткое место…
— Демонов тянет к пятнам сосредоточения их силы, — ответил Хебимару. — Это Ущелье Забвения. Две сотни лет назад по всему миру свирепствовали люди, желавшие истребить генетически измененных. Чистая Кровь.
— Немало наслышана.
— Да. Они оставили о себе память. Это один из величайших памятников, что они себе воздвигли. Во времена начала бунта сюда согнали захваченных в плен тех генетически измененных и мутантов, что не могли сопротивляться. Раненых, женщин, детей. Несколько сот тысяч. Чистильщики перекрыли выходы из ущелья, вывели своих солдат и залили все напалмом. Мучения и смерть такого количества людей с улучшенным контролем Ци оставила след. Ментальное эхо. Призраков. Тень зла.
— Дайджиро рассказывал об этом. Он получил проклятие еще до своего рождения оттого, что его мать, будучи беременной, попала сюда и сошла с ума от призрачных ужасов. Тьма поразила плод в ее животе, и сын родился чудовищем.
— Изучив которое, мы создали наших йома. Это земля, породившая их. Хитоми-сан, смотри, как они меняются.
Четверо умертвий корчились на земле, и вокруг них образовывались сгустки тьмы. Черная слизь вливалась в тела чудовищ, проникая сквозь кожу. Тела покрывала черная броня.
— Надо уходить отсюда, — мертвящий холод вцепился в душу женщины острыми когтями. — Здесь небезопасно. Тем более ночью.
— За полчаса с ума не сойдем и проклятье не получим. Держись. Йома нужно пополнить запас Ци. Искажение пространства энергоемко и разрушительно для их тел. Совершим бросок обратно на луг, к оставленному маяку, минут через тридцать.
Хебимару склонился над хрипящей, корчащейся женщиной-йома. Схватив ее за ворот кимоно, он рывком поднял монстра на ноги и посмотрел на ее лицо, изуродованное агонией и гниением.
— Меня сейчас больше интересует, почему йома не предупредили нас о приближении врага. Их демоническое зрение невозможно обмануть. Они прекрасно видели, что шиноби Ветвей подступают, но ничего не сделали.
— Не было приказа.
— Да. Я надеялся на их инстинкт самосохранения, но… похоже его перевешивает желание собственного уничтожения, исходящее от тени человеческого разума, что остается даже после поглощения. Нужно подумать о том, как заставить йома действовать правильно без прямого управления.
— Наше оружие нуждается в доработке. На то и полевые испытания, чтобы узнать слабости…
Хитоми осеклась на полуслове и удивленно устремила взгляд на детскую колыбель, висящую в воздухе, что возникла рядом с ней буквально из ниоткуда. В колыбели, любовно украшенной шелком и кружевами, лежал младенец.
У женщины перехватило дыхание, руки затряслись. Она прекрасно помнила эту колыбель. Бывший муж сам делал и украшал ее. Он очень хотел детей и был счастлив, когда жена забеременела.
Маленькая девочка, всего пара месяцев от роду.
Глаза ребенка открылись. Бездонные, черные провалы, горящие в глубине жутким алым светом. Повернув голову, дочь Хитоми взглянула на свою мать. Губы призрака растянулись в улыбке и, разомкнув их, младенец отчетливо произнес:
— Мама…
Слово, которое тот ребенок не успел произнести ни разу.
Обхватив голову руками, Хитоми взвыла и отпрянула от колыбели, а Хебимару, одним прыжком подскочив к ней, взмахнул рукой и ударил ладонью в призрачное видение. Импульс Ци человека разрушил ментальное эхо, среагировавшее на ярчайшее воспоминание живого объекта, попавшего в эти проклятые места. Призрак развеялся и исчез.
— Хитоми-сан! Держите себя в руках! Это только тень.
Хитоми, тяжело дыша, выпрямилась и яростно заорала, угрожая кулаком безмолвным скалам вокруг. Тайная усмешка скользнула тенью по губам Хебимару. С этой все будет в порядке. Только злее станет. Но вот Кицунэ… теперь в том, что листогрызы прибудут в Сандзе раньше него, сомневаться не приходится. Врагов много, даже с четырьмя йома в качестве оружия победа вовсе не гарантирована. Плохо. Очень плохо. Нельзя позволить воину-дракону Ветвей заполучить оборотня в свои руки! Не стоит сомневаться, что в таком случае старик сумеет сделать из Кицунэ человека. Ну нет! Не для того был рожден маленький монстр! Хебимару, истинный хозяин, жилы себе вырвет, но не позволит испортить это наивное дитя!
— Думаю, ждать больше не имеет смысла. Возвращаемся к маяку и кружным путем идем в Сандзе.
Хитоми, бледная как мел, утерла холодный пот с лица и кивнула.
Ночь укрывала город теплым одеялом сладкой неги. Веселый квартал жил круглосуточно, звучала музыка и слышался людской смех, но это не мешало тем, кто не участвовал в празднике, спокойно спать.
Такео смотрел на девочку, лежащую в его собственной постели. Лицо Кицунэ было совершенно спокойно и безмятежно. Тревоги и страх прошедшего дня растаяли, забылись, скрытые чарами детского сна.
Старик протянул руку и поправил прядь волос, соскользнувшую с виска Кицунэ и упавшую на ее лоб. Как хотел бы Такео, чтобы плохие события поскорее стерлись из памяти девочки! Она была очень впечатлительна. Ее душа глубоко ранена. Не ударами мечей, не болью и страхом смерти. Гораздо больше мучило Кицунэ то, что она не смогла справиться с врагами и не защитила своего деда.
Такео хотел бы сейчас поднять глупыху на руки и ласково обнимая, зашептать, что ему, старому, не нужна защита. Что сам он, всей своей душой, хочет защитить ее, маленькую балбеску, совершенно ничего в жизни еще не понимающую.
Кицунэ тихонько сопела носиком во сне. Путь отдыхает. Такео еще успеет сказать ей о том, как сильно успел за эти несколько дней полюбить ее. За беззлобность, которую в эти времена редко встретишь даже в маленьких детях. За умение радоваться красоте простых вещей и чувств. За заботу, которую она, совсем еще маленькое дите, проявляло о тех, кто был к ней добр. За то, что она — пушистый, игривый лисенок…
Такео вздрогнул. Они здесь. Шиноби.
Иллюзионист почувствовал их Ци, щедро напитавшую воздух. Убийцы подготовились к бою. Упрямые чудовища, испугавшиеся тени, к которой сами же дорисовали страшные очертания.
Такео оставил Кицунэ и вышел во двор общежития. Восемь шиноби ждали его. Шестеро бойцов селения Воды, с ними соглядатай Катсуро и его жена. Взгляды всех были обжигающе холодны.
— Зачем вы пришли? — задал вопрос Такео только для того, чтобы начать разговор. — Оставьте Кицунэ в покое, прошу вас.
— Вы знаете, что это невозможно. У нас четкий приказ, Такео-сан, и игнорировать существование гомункулуса мы не можем.
— Не называйте Кицунэ так. Слышите? Она такой же человек, как вы и я.
— Уйди с дороги, старик, — прошипела Шизука.
— У вас есть дети? — ответил иллюзионист. — Хоть у кого-нибудь есть? Если бы им грозила смерть и вы стояли лицом к лицу с убийцами, отступили бы вы в сторону? Сначала убейте меня.
— Ты не воин. Не сможешь задержать нас.
Такео, дрожа от собственного бессилия, жалко поник.
— Мир жесток, Такео-сан. Ничего нельзя сделать…
— Можно! — иллюзионист вскинул голову. — Что если я дам вам железные гарантии, что Кицунэ не попадет ни к Хебимару, ни к воинам Ветвей? Если я сделаю ее бесполезной для скрытых селений и лишу свободы так, что никто и никогда не сможет освободить? Я не воин и никогда им не был, но Отани редко становились солдатами. Гораздо чаще — тюремщиками. Помните ли вы, почему?
— «Связующая нить»?
— Да. Если я соединю нас с Кицунэ этой жуткой связью, вы позволите моей внучке жить? Достаточно ли будет для вас этого?
Шиноби задумались. Это был выход, который мог устроить глав селения.
— Я пошлю запрос в селение Воды, — сказал Гесшин. — Возможно, этого будет достаточно. Но «Нить» ты должен наложить немедленно и в моем присутствии.
Такео склонил голову. Ему удалось выиграть немного времени. Великой ценой, но казнь отложена. На пару дней по крайней мере. Пока шиноби совещаются с руководством.
Кицунэ сонно захныкала, когда Такео начал будить ее. Прошло около десяти секунд, прежде чем девочка очнулась и села на постели. Маленькая оборотница удивленно взглянула на иллюзиониста и мужчину, держащегося на расстоянии от них. Кицунэ не встревожилась. Она видела уже этого человека рядом с Такео там, возле пивной. Наверное, это был друг.
— Что… что-то случилось, деда?
— Мне нужно кое-что сделать, Кицунэ-чан, — сказал старик, помогая ей снять рубаху, которую девочка использовала вместо пижамы. — Повернись спиной.
Кицунэ даже не подумала о том, чтобы спросить, что именно хочет сделать хозяин. Раз дед говорит надо, значит надо. Оставшись в одних трусиках, она послушно села и подставила спину.
Такео взял с принесенного столика тонкую кисть и обмакнул ее в плошку, наполненную смесью чернил и его собственной крови. Коснувшись кончиком кисти кожи на спине девочки, старик начертил ровный круг и разделил его на три равные части. Душа, разум и тело. Знак старый, как мир.
Немного помедлив, Такео сверился со свитком и дрожащей рукой начал выводить в частях круга знаки разрушения.
Кицунэ хихикнула.
— Деда, щекотно!
Слезы хлынули из глаз старого иллюзиониста. Кисточка выпала из его рук, Такео подтянул Кицунэ к себе и, размазывая рукавами собственные художества, крепко обнял девочку.
— Что бы ни случилось с нами в будущем, Кицунэ-чан, помни, что я очень… — голос старика сбился от рыданий. Такео с трудом проглотил ком горечи, вставший у него поперек горла. — Очень, очень… тебя люблю.
