Сары долго присматривался к двум сестрам. И младшая ему нравилась, и старшая. Ходил он к ним в гости по-соседски, но вынашивал скрытые планы – жениться на одной из них. Разница в возрасте у сестер Сме и Хоры была четыре года, но не это Сары волновало. Он не мог понять, какая ему нравится больше. Сме вся светилась тайной страстью, интересом к жизни улицы и томилась домом. Ей было шестнадцать. Хора, как говорили родственники за ее спиной, уже перезрела. Она была внешне уже женщиной, красивой, правда, немного грубоватой в чертах: не в мать пошла, а в отца. Но в ней уже жила готовность стать женой, настоящей женой. Она была готова к этому новому состоянию, и ухаживания Сары воспринимала с ожиданием, не так, как младшая, Сме… Сары был уже не юношей – около тридцати… Но ему не везло с невестами. Одна, которую он выбрал в своем районе, неожиданно переехала с семьей на север Крыма, аж на Арабатскую стрелку. Другая вышла замуж, так и не дождавшись решительного слова Сары…

Он работал резчиком по камню, хотя отец его был разрубщиком туш на базаре и научил своему ремеслу сына. Но потом Сары почему-то стал заниматься камнем. Он работал в мастерской, где принимались любые заказы: надгробия, орнаменты для украшения домов, надписи… Через несколько лет работы он уже мог вырубить из камня небольшую голову на заказ. Почти как скульптор. Он нигде не учился, просто находил подходящий камень, кусок мрамора или гранита, туф, песчаник, белый камень, прикидывал на глаз и начинал рубить. Молоток и долото не выскальзывали у него из рук. Потом шли более мелкие инструменты, доводка более твердым камнем или наждаком – крупным, затем мелким…

Заказы шли постоянно. Он хорошо зарабатывал и готов был построить дом для семьи. Но вот с женитьбой… Он приходил по-соседски к Сме и Хоре, они сидели в беседке, увитой виноградником и хмелем, разговаривали ни о чем, потом, вздыхая, расходились… Отец девочек подходил к Сары и подмигивал:

– Ну что ты тянешь! Бери, мне все равно какую, обеих люблю. Парень ты что надо, все в дом. Да с любой из них у вас будут золотые пороги, лишь бы не было войны: нэ эльдэ, нэ бельдэ – ни в руках, ни в пояснице…

Но Сары тянул – и та ему нравилась, и эта. И решил он послушаться камня. Нашел в горах два куска розового туфа и начал вырубать две женские головки. Камень для портрета Сме шел покорно, мягко. Она получилась за несколько дней, с доброжелательным выражением лица. Камень Хоры был жёсток, сопротивлялся – Сары даже в кровь изодрал руку. Он работал недели две. Поставил потом на подоконник обе головки и стал рассматривать. Ничего не скажешь, обе были хороши. Сме – легка и смешлива. Хора – с характером, но в лице вдруг проявилась мягкость… И Сары решил, что коль камень Сме так хорошо ложился под руку, то, значит, будет она ему ладной, верной и не занозистой женой…

Но однажды ночью он увидел на каменной щеке Хоры слезу. Она медленно стекала из глаза, и Сары понял, что она так страдает, так любит его, что даже камню это передалось. Он тут же решил свататься к Хоре… Опять тупик…

Сары пошел к ребе. Ребе выслушал его и, открыв талмуд, начал читать примерно так:

– Если парень влюблен в двух сестер, одна из которых старше другой на четыре года, и не знает какую выбрать, то… – Ребе долго искал ответ и наконец продолжил: – надо брать молодую, старшая тоже будет при вас…

– Это как же? – спросил Сары. – А если я возьму старшую?

– Если парень влюблен в двух сестер, одна из которых старше другой на четыре года, и не знает какую выбрать, и когда ребе предложил ему взять молодую, потому что старшая и так будет при вас, и парень на это спросил: а если я возьму в жены старшую, то… – Он долго не находил в талмуде ответа и наконец произнес: – молодая все равно выйдет замуж, и парень будет переживать всю жизнь, что не ту выбрал…

– Так как же быть, ребе?

– Знаешь, я скажу тебе без этой вечной книги: возьми в жены третью.

– Но где? В этой семье? У них только две дочери, а я так привык к ним…

– Тогда иди к черту и не морочь мне голову, – сказал в сердцах ребе.

Сары пошел на работу и стал искать ответ на свой вопрос среди тех надписей, которые заказали его клиенты. Он перевернул один камень и прочитал: «Спи спокойно…». Тьфу ты… На другом камне был орнамент для входа над дверью: «Входи и выходи спокойно – ты дома»…

Ну и к чему ему все эти народные мудрости? Вдруг Сары увидел новый заказ. Надо было вырезать на огромной цветочной вазе следующее: «Если не знаешь куда идти, стой на месте, пока ветер не наклонит дерево, куда надо…»

«Вот это да, – подумал Сары, – точно как у меня. Буду ждать, сидеть на месте, в саду Сме и Хоры, пока…»

И он продолжал ходить в гости, распивал чай с айвовым вареньем, болтал с сестрами и все ждал какого-то знака… Шло время, а ничего не менялось. Сары все так же заигрывал с сестрами, и они, каждая по-своему, отвечали ему тем же. Но как-то вечером он услышал шум подъезжавшей к дому соседей машины. Он выглянул в окно, и все остальное было для него ужасом, стыдом и кошмаром. Два брата-татарина из Бахчисарая заслали сватов к Сме и Хоре. И отец их, конечно же, согласился…

Сары больше не заходил во двор к соседям. Сестры исчезли. Говорят, были богатые свадьбы и живут они в Бахчисарае недалеко от ханского дворца… Эти новости били ножом в сердце Сары. Он еще ожесточенней резал камни и все думал о том, правильно ли он понял пророческую мысль – надо стоять на месте и ждать. На самом деле он любил все сильнее обеих сестер и готов был жениться на любой, хотя бы ради прикосновения к одной из них через другую.

Прошел год. Сары все так же тосковал, но ничего не спрашивал у отца Сме и Хоры. Но видел, что старик как-то погрустнел… Недели через две, это было ранним июнем, когда зелень в саду и вокруг прет уже вовсю, он увидел на пороге дома соседей молодую красивую женщину. Она обернулась, и он узнал Сме… «Наверное, на день-два к родителям…». Но Сме жила и жила у родителей неделю, вторую, потом месяц… Как-то невзначай, гуляя по своему саду, он обратился через изгородь к отцу Сме, который покуривал у цветущей вишни.

– Что это Сме вернулась? Болеет?

– Да нет, Сары, что-то не заладилось у них там с Ахметжаном… Вот приехала, плачет, не хочу, говорит, не могу… А что не могу – не выспросить. Сам знаешь, наши женщины не очень любят говорить на эти темы, особенно с родителями… Зашел бы…

Еще через неделю Сары пришел в гости к соседям. Позвал Сме в сад за деревянный столик и вытащил из шерстяного платка вырезанную когда-то головку Сме.

– Видишь, Сме, это ты! Ты здесь такая веселая и счастливая! Этот камень имеет свойство исправлять лицо, если будешь долго смотреть на него. Возьми и поставь напротив своей постели…

Каждый день, уходя в мастерскую, Сары посматривал в сторону крыльца соседей. Наконец он увидел, что Сме стала выходить по утрам в сад, слушать игривое пение птиц и подставлять свое красивое лицо солнцу, иногда чему-то улыбаться, срывать, подпрыгивая, то персик, то грушу и съедать их без остатка, выбросив косточки в его огород. И если раньше ему этот последний жест не очень нравился, то сейчас он был счастлив: пусть Сме хотя бы так тянется к нему…

Прошло еще с полгода, и Сары заговорил с отцом Сме о свадьбе.

– Знаешь, потерпи еще немного. Ты уже взрослый мужчина и должен понимать… Она потеряла ребенка… А ты сможешь ее беречь?

Еще через некоторое время Сме сама подошла к Сары на улице и сказала:

– Сары, забери к себе мою каменную голову! Я уже излечилась, и мне страшно смотреть на нее, словно теперь я погружаюсь в нее. А еще лучше, если не жаль, – разбей ее вдребезги, верни природе камень, и тогда равновесие полностью придет ко мне.

Сары так и сделал. И он начинал замечать, что Сме стала чаще появляться среди людей, потом на улице, и даже секретничать о чем-то с подругами. Вскоре он увидел ее улыбку навстречу солнцу и такое ленивое и нежное потягивание, словно это была счастливая кошка с человеческими глазами. И Сары понял, что она становится прежней его соседкой, шестнадцатилетней Сме, которая ему безумно нравилась. Сары и все его существо выгнулось и напряглось в ее сторону. Он понял наконец, что такова судьба, что Сме…

Но как-то вечером в их районе прошло небольшое землетрясение. Ну, балла два… Сары на следующий день утром вошел в свою мастерскую и увидел разбросанные по полу осколки каменного изображения старшей сестры Сме, Хоры…

А через две – три недели Хора сама появилась в родительском саду и долго о чем-то шепталась со Сме. После этого она тоже осталась в родном доме, и все словно вернулось на свои места…

По вечерам после работы Сары приходил в соседский сад, сидел в беседке и слушал, как птицы сверлили небо. Потом появлялась Сме, затем Хора с подносом, на котором были чашки с чаем и вазочка с вареньем. Они болтали ни о чем, и Сары снова не знал, какая из них ему нравилась больше… Наконец Сары решил засылать сватов, чтоб жениться на младшей, Сме…

Но майским утром его неожиданно забрали на военные сборы, и он даже не успел сказать соседям, куда он едет… Потом был июнь сорок первого, и Сары оказался сразу на фронте. Четыре года он был на передней линии в пехоте, и только удачливость спасла его. Когда он вернулся домой, то первое, что он начал делать, это высматривать соседей и, конечно же, Сме и Хору. Но, к своему удивлению, в доме соседей он увидел других людей, незнакомых ему ни по образу жизни, ни по внешнему виду его соплеменников. Это были переселенцы с Украины или из России. Сары ничего не имел против них, однако…

Наконец ему рассказали, что в декабре сорок первого года все крымчаки, кто не уехал в эвакуацию, были расстреляны немцами…

Глядя в потолок, он пролежал в своей комнате с верандой трое суток. Он ничего не понимал. Четыре года он воевал с немцами, но если бы знал про это, то бросил бы все и примчался, чтобы спасти его двух прекрасных подружек, Сме и Хору, на одной из которых он хотел жениться…

Через несколько дней он вошел в свою мастерскую и вдруг увидел, что на его рабочем столе стоят две целые, нетронутые головки, вырезанные им когда-то из розового туфа, словно он не разбивал одну и землетрясение не било об пол другую…

Сары постарел неожиданно и бесповоротно, хотя ему не было еще и сорока.

«Я догоняю своих, – думал он, – нельзя быть слишком молодым среди расстрелянного народа. И почему я так долго не мог выбрать невесту? Может, они бы сейчас были живы, вернулись из эвакуации. Это была бы моя семья… Я виноват во всем…»

Сары выходил в сад и гладил ствол сливы-ренглота, который набухал смолой, гнал смолу вниз на корявые корни, уходившие глубоко в землю. Он шептал про себя:

– Простите, сестрички, это я когда-то заточил вас в камень, и вы так и не вырвались из него. Простите…