Наступал конец шестидесятых, заканчивалась пора первой оттепели. Сандер наконец получил разрешение приехать в качестве туриста в Крым. Чего это стоило (не в материальном смысле, а в моральном) можно себе представить: после пятидесяти лет вернуться домой, увидеть мать. Казалось, что все уже забыто – и город, и улицы, и запахи…

Сандер полетел через весь мир, вместе с Молли. Летели через Нью-Йорк, Вашингтон, канадский Гандер, шотландский Шеннон и наконец Москву, в которой ни Молли, ни Сандер сроду не были. Письма, которые стал получать от мамы Сандер, тревожили его, ибо, как она сообщала, наступило ухудшение. И даже его спасительные таблетки не помогали. Много раз Сандер писал маме в письмах, что хочет забрать ее к себе навсегда, что у него большой дом и… Но Бетя отвечала категорически: нет.

«Здесь покоится мой муж, Лазарь Анджело. И я, Бетя Анджело, должна лечь в эту землю. Знаешь, как говорят крымчаки? «Къапудан кырыб, пенчъередэн чыхма»: в дверь входя – в окно не выходи. У тебя, Сандер, получилось два окна. Так получилось, но я…»

И вот после короткой остановки в Москве Молли и Сандер оказались в Акме. Их повезли сразу в гостиницу «Украина» и поселили в огромном неуклюжем люксе. Тут же дали переводчицу, которая не отходила от них ни на секунду, хотя Сандер неплохо говорил по-русски. Наконец Сандер не выдержал после того, как понял, что в его номере рылись гэбэшники в поисках неизвестно чего. Он заявил, что покинет страну, если его не перестанут преследовать. Он – гражданин Бразилии и направит заявление в Организацию Объединенных Наций. Конечно, он сказал так, чтобы напугать непуганых. И это сработало. Их оставили в покое, и к вечеру они с Молли собрались к маме Бете… Конечно, куча подарков маме и соседям, всем далеким родственникам и знакомым. Сандер загрузил такси и попросил таксиста приехать по маминому адресу на Одесскую через час-полтора…

– Я хочу пройтись по родному городу… Хотя бы только по нему: в Севастополь нам запретили ехать.

Молли взяла его под руку, здорового красивого шестидесятилетнего мужчину, и они пошли туда, куда вели ноги. Сначала они вышли на середину бывшей Екатерининской улицы и пошли по ней в сторону того места, где когда-то был торговый дом его отца – Анджело. Но на этом месте стоял большой, безвкусно построенный «Детский мир». Сандер внимательно осмотрелся И вдруг на стене, к ко торой был пристроен «Детский мир», он увидел нечеткие две латинские большие буквы LО… «Господи, это же от нашего дома», – подумал Сандер, и они еще быстрее по шли в район старого города. Ноги сами вели их. Соборная, вот Пожарная площадь, вот Кантарная улица, Кондукторская, и вот…

– Здравствуй, Сандер, ты меня не помнишь? А я тебя сразу узнала. Вот лет пятьдесят не видела, а узнала. А ты меня вспомнишь? Я тетя Хиля, соседка ваша, была молодая, а сейчас…

– Рахиль… Тетя Хиля, конечно, я вспомнил вас… Вы меня как-то помоями окатили, ох и смеху было.

– Где ты пропадал? Иди скорее домой, наша Бетечка со всем плохая…

И Сандер в ту же минуту был на Одесской и постучался в дверь двора, укрытого сиренью, диким виноградом, окруженного невысокими кипарисами. Он вошел во двор со многочисленными соседями, которые все вышли посмотреть на него. Но Сандер, поздоровавшись, пошел с Молли на свет открытой веранды, где на большой аккуратной постели лежала его мать, мама, мамочка… Бетя привстала и сказала:

– Сандер, это ты! Наконец, я умираю…

Она лежала в белой рубашке, у которой немного задрался подол. Она инстинктивно поправила его и затем попросила:

– Сандер, сядь ко мне сюда на край, дай руку. Ты совсем не изменился, мальчик. А это кто? Да, понимаю, жена… Красивая… Ты надолго? Как я счастлива, что умираю, увидев тебя. Хоть ты у меня остался…

– Мама, мама, мамочка… Как же так получилось?

– Не плачь, Сандер, я счастлива, и никто мне уже не поможет…

Бетя потеряла сознание и через день умерла. Сандер и Молли сидели подле нее до конца. Через два дня ее хоронили все соседи и те, кто знал ее еще с давних пор. Хоронили ее уже не по-крымчакски, а провезя на машине с открытыми бортами через весь город с оркестром и венками. Вслед за машиной шли Сандер и Молли, а за ними небольшая процессия в основном старых женщин и мужчин. Военные снесли к этому времени старое кладбище. Мраморные плиты с именами мужа и жены Анджело были давно украдены, поэтому и поставили на время обыкновенное каменное надгробие с фотографией молодой Бети. И только через два года появился мраморный памятник с резной надписью: «Маме, мамочке Бете от сына Сандера».

 

P.S. Дня за два до отъезда под дверь номера люкс, в котором остановились супруги Молли Польская и Сандер Анджело, был подсунут конверт, на котором было написано «Александру, Сандеру». Молли и Сандер, вернувшись вечером с Одесской улицы, где они прощались с соседями и дальними родственниками, нашли конверт. Они вскрыли его, на листе бумаги было написано:

«Дорогой Александр, Сандер! Я настоящая твоя мать. Я была вынуждена оставить тебя в 1909 году десятимесячным ребенком на пороге богатого дома. Настоящая твоя фамилия Конфино. Ты – Александр Конфино, родился в Италии, в Полермо. Потом мы оказались в Крыму. Я до сих пор жива.

Если тебя интересуют подробности, позвони мне по номеру телефона…»

Сандер закричал:

– Чертова земля, чертово пространство, здесь так все запутано! Словно вечное проклятие висит над полуостровом… Я не могу, не могу… У меня не может быть другой матери и другого отца… Молли, Молли, мы уезжаем отсюда сейчас же! На чем угодно, как угодно и навсегда…

Последним самолетом этим же вечером они вылетели в Москву, а оттуда начался долгий полет в Рио.