7
Как они доехали, Солдат не заметил. Очнулся, лишь когда остановились, да и то не сразу.
— Завтра машину не подавай, — хмуро буркнул водителю. — Понадобишься — вызову.
Открыл дверцу и тяжело выбрался, потом так же тяжело поднялся по мраморным ступеням, вошёл в предусмотрительно распахнутую консьержем дверь и, не поздоровавшись, как обычно, двинулся к лифту. Жена Татьяна в пёстром домашнем сарафане уже ждала у приоткрытой двери квартиры. Едва глянув на его сумрачное лицо, сразу всё поняла.
— Неприятности, Олеженька? — робко спросила она.
Солдат только кивнул, не удостоив жену ответом. И собрался сразу пройти в кабинет. Но, вероятно, что-то ворохнулось вдруг в душе. Он неловко развернулся и мазнул по щеке некогда пылко любимой женщины сухими губами. Уже забыл, когда последний раз так делал. И с каким-то болезненным интересом заглянул ей в глаза. «А ведь она и в самом деле переживает, — мелькнула давно не приходившая в голову мысль. — А я вот разучился о ней заботиться. Спасибо, подопечный напомнил». Привычное остервенение внезапно покинуло его. И вместо обычного раздражённого жеста, как правило, означавшего: «Не доставайте меня своими мелкими осложнениями», он устало спросил:
— Как там дети? Внуки?
Татьяна и так-то потрясённая неожиданным проявлением нежности, совсем ослабла.
— Да как всегда, Олеженька. Римма с Бориком на Мальдивах, а Санечка поехал в Англию. Похлопотать насчёт колледжа для Катеньки, — испуганно сообщила она. — Только Виктор здесь. У себя, на Рублёвке.
— Надо бы как-нибудь повидаться. — Похоже, Солдат решил окончательно вогнать жену в изумление. — Не всё ж государству служить. — Но концовку он всё-таки скомкал. — Ты ложись без меня. Я ещё поработаю. Ужин мне в кабинет подай.
И удалился в свою привычную обитель, где его никто из домашних никогда не беспокоил. Там он мог заниматься всем чем угодно. Лампа под зелёным абажуром на дубовом, позапрошлого века, столе. Книжные шкафы, забитые массивными фолиантами. Удобное кожаное кресло с высокой спинкой. Бар, секретер, просторный диван, толстый персидский ковёр на полу, плотные шторы, полностью — от пола до потолка — закрывающие окна, и картины на стенах. Никакой электроники. Вся обстановка располагала к неспешному и плодотворному размышлению о делах великих и непростых.
Но сегодня Солдат не собирался предаваться заботам об интересах вверенного ему департамента. Сегодня он просто хотел напиться. До поросячьего визга. Вдребезги. Вдрабадан. Не каждый день тебя возят мордой по столу, как сопливого мальчишку. И кто?! Какой-то пилот, отказавшийся выполнять приказ! Но получивший в руки невиданную силу.
Медведев подошёл к бару, открыл стеклянную дверцу, выбрал бутылку пообъемистей, а бокал поокруглее и плюхнулся в кресло. В бутылке оказался отменный «Реми Мартен». Он наполнил бокал до краёв и, не снисходя до гурманских тонкостей, осушил его залпом. Выпил как воду. И налил ещё.
Как всё хорошо складывалось, подумал он, пока не появились эти… Герои космических просторов… И начали мутить воду. Одни их Центры чего стоят! Повёлся Тимофеич на радужные перспективы. Только о том не подумал, что вырастут детишки и появятся у них собственные далеко идущие планы, сверхъестественным могуществом подогретые. При таких-то учителях! Да Монах ещё на ушко нашёптывает, золотые горы сулит. Благоденствие для всего человечества. Никогда так не будет. Противно это людской природе. Всегда найдётся тот, кто взберётся на самый верх, а остальные будут петь ему осанну. И с большим удовольствием подчиняться. О самый мудрый, веди нас! Единственное, что портит эту чудную картину — сомнение. Его требуется искоренять. Выжигать калёным железом. Чем Солдат всю жизнь и занимался.
Остальные соратнички тоже хороши! Что Банкир, что Фабрикант, что Доктор! Все слюни распустили в ожидании манны небесной. Не говоря уже о Монахе… Ну, у этого должен быть свой интерес. С него всё и началось. Именно он выбирал первых суперменов. Так что все они его крестники. Не метит ли он на должность главного визиря при них? А что? С него станется! Единственный человек в свите, которого он, Солдат, так и не раскусил до конца. Джокер в колоде. Никогда нельзя быть уверенным, что у него на уме. И ведь сам привёл его когда-то к Ильину. Можно сказать, собственными руками подготовил нынешний кризис.
Медведев залпом заглотил вторую дозу коньяка и сморщился, как от зубной боли. Да, это крах. Полное поражение. Фиаско. Дьявол бы побрал этих инициированных Сферой суперменов! Ведь он достаточно сильный человек, и в крутых передрягах приходилось участвовать, и в перестрелках. Даже пару ранений ухитрился схлопотать. Но таких противников ему никогда раньше не попадалось. Собственно, их и противниками-то назвать нельзя. Всё равно, что сравнивать с врагом землетрясение. Или цунами. Или падение того же Тунгусского метеорита. Когда случаются такие явления, самое главное — не противостоять, а стараться уберечься. А он, Солдат, всё не верил до конца, всё считал, что можно как-нибудь их схарчить. Была такая подспудная мыслишка. Пока не столкнулся лоб в лоб. И всё! Сдулся по самое некуда. Ну никак он не предполагал, что такую многоходовую комбинацию с массой прикрытий, когда каждый последующий участник напрочь не ведает, кто идёт перед ним, можно расколоть в мгновение ока. Тут уж никакое чтение мыслей не поможет. Выходит, они просто ЗНАЮТ ВСЁ. Вообще всё, что происходит в мире. И в этом случае лучший выход — замереть и не дышать.
В бутылке оставалось ещё немного, примерно на полбокала, и Медведев добросовестно довёл дело до конца. Легче не стало. Тогда он грузно поднялся и наугад вытащил второй флакон с каким-то заморским пойлом. Не до эстетства ему было. Не до смакования. Впервые в жизни страх запустил свои когтистые лапы в самые потаённые глубины его души. И требовалось этот страх если не убить, то хотя бы примерно заглушить. Требовалось понять, как вести себя дальше. В конце концов, Солдат решил, что никак. Иссякли силы и желание бороться с этим отродьем. Пусть всё идёт, как идёт. А он умывает руки. Последнее, что надо сделать — зачистить всех участников операции по похищению школьников. Чтобы ни одна ниточка не смогла привести к нему. И к его семье.
И жить себе спокойно. Просто наблюдать, ни во что не вмешиваясь. В самом деле, зачем ему лишняя головная боль? Хватит, отстрелялся. Отныне он, Медведев Олег Иванович, становится простым и скромным советником Президента по безопасности. А безопасность — это что? Правильно. Защита государственных секретов, информационных потоков и рубежей родины, борьба с организованной преступностью и соблюдение законности. Курированием же суперменов пусть Прошин занимается.
Бокал выпал из разжавшихся пальцев, а пустая бутылка покатилась под стол. Солдат провалился в беспокойный сон. Вероятно, какие-то подсознательные тревоги продолжали терзать его, потому что он стонал и ворочался в кресле. А может, его мучила разбуженная Монахом совесть. Кто знает?
Таким его и застала Татьяна, когда принесла ужин. Посмотрев на мужа, она вздохнула, поставила поднос на стол, взяла плед, валявшийся на диване, расправила его и осторожно укутала драгоценнейшего супруга. О том, чтобы разбудить его и заставить лечь нормально, не могло идти и речи.
Появление новых учителей, на удивление, совпало с планами прежних наставников по освоению Луны. Впрочем, Маша на сей счёт не обольщалась. Наверняка постаралась команда Ли. Как они это сделали, её волновало весьма незначительно, к тому же время поджимало. Главное, что это произошло. Шестерых неофитов она определила в петербургскую школу, шестерых же — в иркутскую, а оставшиеся пятеро отправились в Петропавловск. Всем новеньким она сбросила самую полную информацию о методах, основных задачах и перспективах преподавания, познакомила с учениками и провела показательные уроки. На вводный курс она потратила в общей сложности чуть более пяти часов. Новые педагоги были в основном русскими, но среди них оказались француженка, поляк, араб и двое индусов.
То же самое она проделала в Центрах Западного полушария — в Виннипеге и Сальвадоре — где выразили желание поработать ещё четырнадцать человек. Оглядев эту достаточно солидную группу (а встретились они в сальвадорской школе) и отметив для себя неподдельный интерес, легко читавшийся в общем фоне, Маша под занавес собеседования объявила, что через пару недель, когда новички освоятся с учебным процессом, они могут обратиться к ней с предложением об учреждении дополнительных Центров в любом городе на выбор. «Вы сами ощутите необходимость такого шага, — сказала она, — потому что количество инициированных постоянно увеличивается, а общение с детьми — лучший способ развивать приобретённые умения, а также постигать глубины собственного Я и усложнившиеся взаимоотношения с миром. Пока ещё школ досадно мало, ведь первопроходцев было чуть больше десятка. Теперь же картина стремительно меняется, и становится значительно легче регулировать и оптимизировать обоюдовыгодную эволюцию взрослых и детей. Поэтому расширение сети Центров обучения — не пожелание, а реальные условия общего развития».
В Иркутск она вернулась только к вечеру. Собрав в учительской старую гвардию и новичков, Маша поинтересовалась впечатлениями.
— Достойная смена, — сказал Седых. Вместе с Клеменсом и Тёрнером он тоже сегодня помотался по школам, приобщая неофитов к искусству диалога с мальчишками и девчонками. — Дети их приняли.
— Замечательно, — улыбнулась Маша. — Какие-то сложности возникли?
— Как без них, — пожал плечами астраханец Слава Нечипорук, попавший сюда буквально со строительства базы на Меркурии. — В первый день всегда тяжело. Я когда-то начинал работать в школе, преподавал химию. До сих пор забыть не могу. А ваши-то ребята — чистое золото.
— Почему ушли? — спросил Хромов. — Зарплата не устроила?
— Нетрудно догадаться. — Нечипорук всем корпусом повернулся к Виктору. — И денежное содержание, и методы обучения в обычных школах до сих пор не дружат со здравым смыслом.
— Без нас справитесь? — В глазах Тёрнера плясали чертенята. — Ребятишки у нас предприимчивые, только успевай за ними приглядывать.
— Справимся, — уверенно произнесла с заднего ряда кресел Вера Комина из Перми. — Мы теперь и сами кое-что умеем. Да и вы, надеюсь, всегда поможете.
— Конечно, поможем, — подтвердил Дорин. — В любой момент.
— Вот и славно. — Маша прихлопнула ладошкой по столу, за которым сидела. — Перейдём к следующему вопросу. Наш прежний состав перебирается на Луну. Пока мы забираем лучших старшеклассников, понемногу из каждой школы. Человек тридцать, не больше. Это будет контрольная группа. Если всё сложится так, как мы планируем, недели через три-четыре туда переберутся и остальные.
— На Луну-то зачем? — полюбопытствовала Марина Полякова, остроносая и большеглазая девушка лет двадцати пяти. — Земля вроде ещё довольно просторна.
— Пообщаешься подольше с нашими сорванцами, поймёшь, — обнадёжил её Клеменс. — Луна для их буйных фантазий — самое подходящее место.
— Кстати, вам тоже в будущем придётся водить группы на Луну. — Маша окинула неофитов построжавшим взглядом. — Кто из вас умеет перемещаться по пеленгу?
— Кто даёт пеленг? — деловито осведомился Володя Голдобин, геолог по образованию.
— Либо один из наших, — с интересом посматривая на него, обронил Седых, — либо маяк.
— Никогда не пробовал, но, думаю, это не очень сложно.
— Естественно. — Женя не смог скрыть иронии. — Если перемещение стало уже нормой. Нам, например, понадобился год. А вы готовы прямо сейчас?
— Ну, — смутился Голдобин, — сразу-то, наверное, не получится, но вы ведь нам покажете?
— Тренинг обязателен, — безапелляционно заявил Дорин. — Иначе вас может занести туда, откуда выбираться придётся с большими трудностями. Не шучу и вам не советую. Пеленг — штука каверзная, умения требует. А кроме того, придётся вести группу, и это очень большая ответственность. За каждого ребёнка вы отвечаете головой. Поэтому никогда не делайте скоропалительных заключений.
— Я не предполагал, что это настолько сложно, — совсем стушевался геолог.
— О лёгкости никто и не говорил. — Маша одарила новичков лучезарной улыбкой. — Так что перемещение групп остаётся за старожилами. А вы будете работать с мастером-наставником, когда он вернётся из командировки. Думаю, за пару месяцев он сделает из вас неплохих специалистов. Потом сдадите квалификационный экзамен и лишь тогда сможете самостоятельно ходить по пеленгу. А теперь мы обсудим состав первой группы учеников, которые с завтрашнего дня начнут занятия по лунной программе. Новички свободны.
— Мы хотели бы остаться, — поднял руку Нечипорук. — Если вы, конечно, не возражаете.
— Молодцы, — одобрила Маша. — Такие инициативы только приветствуются. Итак, кто начнёт?
— Позвольте, я. — Седых несколько оживился. — Из иркутских нужно взять Лёшу Ерохина, Влада Пичкалева и Наташу Кутявину. Очень уравновешенные и вдумчивые подростки. Как раз из тех, кто будет сдерживать остальных от необдуманных поступков.
— Ещё Фёдора, — напомнил Тёрнер.
— Не забываете про любимчиков, а? — съязвила Маша. — По-моему, он не входит в десятку сильнейших.
— Нам виднее, — буркнул Клеменс. — Если парень не блещет в гуманитарных науках, это вовсе не означает, что в остальном он тоже на вторых ролях. Ты не права, директор. Возьмём мальчишку, тебе же спокойнее будет.
— Под вашу ответственность. — Маша покачала пальцем из стороны в сторону. — Я его воспитанием заниматься не буду.
— А тебя никто и не просит, — мягко сказал Седых. — Мы уж сами разберёмся. И не перебивайте меня, пожалуйста, все успеют высказаться. Так вот. В Питере мне больше всех импонируют два Саши, Пономарёв и Пысин, и Юра Саков. Троица, разумеется, та ещё, но потенциал у них не в пример другим. Предприимчивые ребята. И крайне сообразительные.
— Это не они ли…
— Да, — не выдержал Дорин. — Именно они. Первые двое разработали, а третий воплотил в металле. Разобрал, понимаешь, втихомолку ви-сканер. До последнего винтика. А вот что собрал обратно, я не знаю. Но штука получилась мощная! Зона, где они включили этот агрегат — слава богу, догадались это сделать дистанционно — просто выпала из реальности.
— Потребовал бы объяснений, — нахмурилась Маша.
— Так в том-то и дело, что объяснить они не могут. Терминов не хватает. Либо у них, либо вообще в человеческом языке. А если в двух словах, то они говорят, что делали машину погружения.
— Погружения куда?
— А шут его знает! Во всяком случае, когда эта штука заработала, кусок континуума вместе с ней куда-то выпал. Не переместился, такие вещи я отслеживаю, а именно выпал. Воля ваша, но таких экспериментаторов надо удалять с Земли подальше.
Во избежание необратимых последствий.
— Ты закончил? — вежливо поинтересовался Седых.
— Извини, Жень, — Дорин растерялся. — Я опять тебя перебил. И ты, Маша, не обижайся, что я… э-э… влез с комментариями. Предмет того требовал.
— Не могу не согласиться, — всё в том же тоне подтвердил Седых. — Подлежат изоляции в лунном кратере. И ещё я бы взял с них слово, что у себя дома они так шалить не станут.
— Ну и возьми, — предложила Маша.
— Видишь ли, для такого деликатного поручения лучше всего бы сгодился мастер-наставник. Мальчишки его почитают превыше всех нас.
— Хорошо. Вернётся Никита, попросим его побеседовать с каждым. Дальше.
— Из петропавловских предлагаю Ошева, Алексеенко и Городилову.
— Неплохой выбор, — согласился Тёрнер. — Особенно последние двое. Они уже выросли из компьютеров и начинают потихоньку играть с реальностью. Я всё понимаю, компьютеры — лишь промежуточный этап, подготовка сознания для скачка на новый уровень, и реальность, в общем-то, следует воспринимать как большое игровое ноле. Но это требует жёсткой самодисциплины, и, по-моему, вот тут как раз они ещё не совсем созрели.
— Как куртуазно! — умилился Седых. — Налить чернил и плакать. А если без расшаркиваний, то выдворить с Земли в двадцать четыре часа. Пусть коверкают реальность в лунных долинах. Там, кстати, их контролировать проще. Нет многочисленных наводок биосферы.
— Вижу, вы единодушны в своих пристрастиях, — Маша тихонько поаплодировала. — Будешь продолжать дальше, Женя, или дашь слово другим? Кто у нас намечается из Западного полушария?
— Не всё же мне трибуну занимать, пусть и другие выскажутся. Вон Джек, на мой взгляд, давно собирается.
— Карлос Эстебан, Хорхе Алонсо и Рамон Висенте из школы в Сальвадоре, — выпалил Клеменс без предисловий. — Прекрасные знания органической химии. Парни уже работают с биополем Земли напрямую и в состоянии создавать новые формы растительного и животного мира. Виктор подтвердит, они на днях такую диковинную живность придумали, что мы просто ахнули. Генная инженерия высочайшего класса.
— Для зоопарка на Луне? — хохотнул кто-то из новичков.
— Зачем же? — Джек с укором посмотрел в сторону, откуда раздалась реплика. — Для планет, которые мы собираемся заселять. Вот на них-то наши воспитанники развернутся всерьёз.
— Я дополню, — вмешался Тёрнер. — Мне хочется взять из виннипегского Центра Наоми Шерред, Брайана Кэппа и Сильвию Уоллес. Это одни из моих лучших учеников. Информация — их стихия. Они её могут считывать откуда угодно, хоть с носителей, хоть из пространства, а затем ухитряются её преобразовывать в производные второго порядка. Для несведущих объясняю — из информации они скоро научатся создавать реальность.
— И что? — удивилась Маша. — Мы это давно умеем.
— Нет, дорогая моя, ошибаешься. — Брюс многозначительно поднял палец. — Не материальные предметы, которые ты имела в виду, а РЕАЛЬНОСТЬ! Проще говоря, миры, отличные от нашего.
— Это уровень старшеклассников? — удивилась из своего угла Комина.
— Что в этом странного? — вопросом на вопрос ответил Тёрнер, повернув голову к новичкам. — Они же индиго. Их геном отличается от нашего. В будущем они ещё и не такое смогут. Вы должны бы знать. Кстати, кто был вашей Замыкающей?
— Ольга Шиманская. — Полякова выразительно сверкнула огромными глазищами. — В присутствии Вивьен Тараоки. А что?
— А то, — весомо произнёс Брюс, — что вам следует очень хорошо представлять себе возможности индиго. И уметь находить с ними общий язык.
— Да, — подтвердила Маша. — Большинство из них — реформаторы по рождению. И обращение с ними требует особой осторожности. Разумеется, пока они не выйдут из детского и юношеского возраста. Поэтому и созрело решение перебросить их на Луну.
Там им посвободнее будет. Впрочем, Луна — тоже ненадолго. До завершения обучения. А впереди у них — вся галактика, большой звёздный домен. Вот где простор!
— Потрясающе! — пробормотал Нечипорук. — Создавать реальность по своему усмотрению!
— Именно. — Маша кивнула, сохраняя абсолютно серьёзный вид. — Им не понадобится искать пригодные для жилья планеты. Они смогут превратить в цветущий сад какую угодно. У любой понравившейся им звезды. А потом, если вдруг заскучают по родным и близким, вернуться на Землю и провести некоторое время с ними. Но, думаю, они выберут другой путь. Скорее уж, наши воспитанники захотят переселить в новый мир всех, кого они любят и почитают. С их, разумеется, согласия. А уж как обойти Сферу они тоже придумают. Так что перенаселение Земле не угрожает.
— Головокружительные перспективы! — возбуждённо сказал Голдобин. — И это уже на нашем веку.
— Наш век мы будем отмерять сами, — поправила его Маша. — А наши дети превзойдут нас во всём и станут настоящими властелинами Вселенной. Впрочем, мы опять отвлеклись. Пока я услышала имена лишь половины кандидатов в первую группу. Вы это умышленно сделали? — Она с интересом оглядела старую гвардию. — Назвав по трое старшеклассников от каждого Центра?
— А как же, — заулыбался Раф, — конечно. Хотелось посмотреть на твою реакцию. Может, у тебя есть свои резоны.
— Я преподаю литературу и прививаю детям стремление к прекрасному. — Маша погрозила Дорину пальцем. — А определять и отбирать наиболее способных — ваша прерогатива. Тем более что под чутким мужским руководством они добились таких результатов. Я даже не возьмусь сейчас замкнуть их круг. Среди них выросли свои Замыкающие. Вот они-то в любом случае пойдут в первых рядах. Двоих вы уже назвали — Городилову и Шерред. Я возьму на себя смелость добавить Надю Галь из Петербурга и Сюзанну Жако из Виннипега. Как они вам?
— Вполне вписываются, — одобрил Седых. — Мы бы их и без тебя назвали.
— Изумительно. В таком случае хотелось бы услышать фамилии остальных и прикинуть в первом приближении программу стартовой недели. Предлагаю обязательно включить в неё углублённое изучение истории. Это, знаете ли, помогает понять многие вещи, увидеть их в совершенно ином свете. Возражений нет? Раф, начнём с тебя.
Собрание вступило в свою заключительную фазу.
— Неплохо. Совсем неплохо. — Бородин излучал благодушие. — Как по нотам.
— Да, — согласился Терехов. — Они отработали основной вариант без поправок. Правда, Ви?
— Несомненно. Ребята засиделись на Земле. Им становится скучно.
— Луна — подходящий трамплин. — Слава окатил компанию волной искреннего удовольствия. — И место для базы выбрано удачно. В соответствии с граничными условиями.
— Вы заметили, что все они стремятся к оптимальным решениям? — осведомилась Тараоки. — Год не прошёл даром. Такие темпы обнадёживают.
— Грех жаловаться. — Бородин изобразил восход солнца над морем. — Но это не отменяет периодического контроля. Ви, как ты там?
— Осталась самая малость. Никита с Максом перекрыли источник, а вторичные возмущения приходится гасить постепенно. Скоро буду.
— Кто присмотрит за мальчишками?
— Давайте я, — предложил Слава. — Они мне симпатичны. Правда… тяжело придётся…
— Кому-то это надо сделать.
— Считайте меня добровольцем. — Ли склонил голову в коротком поклоне. — Что ж, полагаем этот этап завершённым.
— Нет, ну, ты понял? — Юрик Саков радостно потёр руки. — Ты понял, Сашок? На Луну отбываем!
— Ты не подпрыгивай, — фыркнул Пысин и демонстративно уставился в сторону открытого окна. — И не ори, как тюлень. Подумаешь, Луна! Мы там не первыми будем. Вот если бы удалось высадиться куда-нибудь подальше…
— Размечтался, — осадил его степенный Пономарёв. — Куда наш погружатель кукукнул, знаешь? Не-ет. А туда же. Луна ему не нравится. Если хочешь знать, лучшего полигона не придумаешь.
— А может, вперёд всех туда забраться, а, пацаны? — Саков хитро прищурился. — Только представьте, они появляются, а мы уже там!
— Остынь, хлопчик, — опять фыркнул Пысин. — Думай, что говоришь. А попадёшь не туда? В вакууме даже крякнуть не успеешь! К тому же, если нас не досчитаются, никто и с места не сдвинется. А кроме прочего, они там про пеленг толковали. Ты хоть знаешь, что это за штука?
— А ты? — Юрик мгновенно поскучнел. — Что-то я не припоминаю такого определения.
— То-то, — сказал Пономарёв. — Подслушивать-то мы горазды, а вот понять о чём речь… — Он махнул рукой. — Короче, давайте-ка обсудим, как новый ви-сканер выпросить. Есть идеи?
Пысин молча поднялся с дивана и подошёл к окну. Снаружи виднелась стена соседского дома и часть улицы, густо заросшей кустами черноплодной рябины. А чуть подальше утопал в зелени скромный поповский домик о двух этажах. Стены домика были выложены керамическими плитками, имитировавшими нетесанный камень. Такие же плитки декорировали массивные столбы довольно высокого забора с распахнутой настежь калиткой. Улица в этот час пустовала. Никто не гонял на велосипеде, оглашая окрестности удалыми воплями, никто не топотал подошвами, поднимая лёгкие облачка пыли, никто не пинал мяч. В дачном посёлке царила тишина.
Гениальная мысль обосноваться здесь и настроиться на предстоящий разговор в учительской посетила троицу сразу же после занятий. Во-первых, они мигом сообразили, что затеваются какие-то преобразования, потому как в школе вдруг объявилась масса народу — и новые учителя, и старые. Хотя ещё утром Ди Эм — так старшеклассники прозвали между собой директора Машу — провела показательный урок и представила им совершенно незнакомых людей, призванных заменить, по её словам, прежних педагогов. Класс поначалу приуныл, но потом пригляделся и понял, что новички — свои ребята, ничуть не хуже бывших. Особенно француженка Жаклин. Правда, позже всплыла ещё одна печальная подробность — они лишались мастера-наставника, к которому подростки испытывали поистине сыновьи чувства.
Во-вторых, физик на последнем уроке уведомил общество о том, что будут отобраны несколько учеников для участия в принципиально новом цикле занятий. И на лицах девиц и пареньков сразу же появилось напряжённое выражение — они усиленно размышляли, кто же попадёт в этот список.
Наконец, в-третьих, лучшего места, чем дача, для уединения и подслушивания симпозиума в учительской было не найти. Поэтому сразу рванули сюда, переместившись непосредственно из школьного туалета. Дача располагалась в посёлке Песочный. Собственно, дачей она называлась чисто условно, скорее, по привычке, и являла собой обычный щитовой домик в некогда престижном садоводстве. Тем не менее домик состоял из двух этажей, веранды и мансарды, к тому же отличался большой прочностью и живучестью, несмотря на щелястые от времени внешние стены. А сам участок, где притулилось это древнее сооружение, занимал стандартные шесть соток и зарос яблонями и кустами смородины пополам с крыжовником. Родители Сашки дачу в упор не видели и предпочитали загородный дом, а деда Захара, постоянно торчавшего в сарае, переоборудованном им в столярную мастерскую, в расчёт можно было не принимать. В общем, идеальное место для размышлений и вынашивания честолюбивых планов.
— Может, в сад перейдём? — спросил Пысин, отворачиваясь от окна. — Там хоть ветерок и не так жарко. А, коллеги?
— В сад так в сад, — легко согласился Пономарёв, которого, в отличие от приятеля, все называли Шуриком. Причина такого обращения скрывалась в тумане лет, и вряд ли кто-то мог бы сказать, в чём заключались её истоки, но так уж повелось.
— И чего вам здесь не сидится? — из глубин кресла возмутился Саков, более своих друзей привычный к комфорту. — Никто не мешает. Мягко и не пыльно.
На его слабое сопротивление не обратили внимания. Проигнорировали. Не сочли. Друзья уже спускались по лестнице, и Юрик со вздохом двинулся следом. Вообще, надо сказать, внутри троицы практиковались весьма демократические нравы, заводила отсутствовал напрочь, что само по себе было странным. Обычно в компании четырнадцатилетних подростков всегда находился лидер, прибиравший к рукам бразды правления. В данном случае такого не наблюдалось. Каждый имел равноправный голос, несмотря на полное различие в характерах.
Плотный, коренастый Шурик Пономарёв выделялся нравом спокойным, покладистым, даже где-то флегматичным, хотя в редкие минуты мог неожиданно взорваться эмоциями и попереть буром. В зависимости от ситуации, которую он просчитывал на десять ходов вперёд. Это немало способствовало его детскому увлечению хоккеем — шайбу он гонял азартно, достиг определённых успехов, его даже прочили в юношескую сборную города, но он вдруг резко остыл и обратился к занятиям умственным.
Юра Саков — высокий, пышноволосый брюнет — был его прямой противоположностью. Спортом никогда не увлекался, хотя характер имел живой, импульсивный и независимый. Его всегда привлекала музыка. Современная. Авангардная. Вызывавшая прилив энергии. В этой стихии он чувствовал себя как рыба в воде. Не забывая, впрочем, о серьёзном отношении к предметам более вещественным — технике, электронике и компьютерным аксессуарам.
Третий из компании — Сашка Пысин — представлял собой редкий тип вечного насмешника, постоянно доводящего окружающих если уж не до радостного ржания или бескорыстного хихиканья, то, в любом случае, до растерянной улыбки и смущённого прысканья. Темы для приколов и хохм он извлекал буквально из ничего, уподобляясь фокуснику, вытаскивающему кролика из заведомо пустого цилиндра. Правда, когда дело доходило до фундаментальных наук — в основном математики и физики, — от веселья не оставалось и следа. Основательно он к ним относился, сосредоточенно.
То есть объединяло этих парнишек явно нешуточное восприятие мира как сложной системы взаимосвязанных тайн и неразгаданных ещё секретов. Благодаря такому состоянию духа они и попали в петербургский Центр обучения.
Выйдя под сень старых яблонь, Сашка окинул окрестности орлиным взором, присел на садовую скамейку и сразу же заявил:
— А вы знаете народную примету, пацаны? Если ворона летит задом наперёд, значит, сегодня сильный ветер.
Юрка с готовностью хохотнул, а Пономарёв хмуро одёрнул:
— Опять ты за своё. Прикинь лучше, где ви-сканер достать.
— Да-а-а. — Пысин подёргал себя за светлый хохолок на макушке и уставил на приятеля жуликоватый, прищуренный глаз. — Это, брат, задача! — И перешёл на испанский, надо полагать, с целью глубокой конспирации. — Преобразовывать информацию подобного уровня сложности, как это делают учителя, мы ещё не умеем. Не по зубам нам сотворить ви-сканер. Да и зачем? Нам его и так на Луне выдадут. Для того нас туда и загоняют. Ты что, не понял?
— На Земле-то спокойнее, — вздохнул Шурик. — А что будет там? — Он ткнул пальцем в небо. — Запустим погружатель в лаборатории, а через него вакуум хлестанёт. Оборжешься.
— Что в лоб, что по лбу. — Саков пренебрежительно пожал плечами. — С чего ты взял, что здесь такого произойти не может. Мы же не знаем, куда он делся в предыдущем случае. Может, его зафитилило куда-нибудь в туманность Андромеды. Хорошо, включили дистанционно. А так, представляешь, выбрались бы из свёртки, а вокруг — знакомые все лица: зелёные, с четырьмя глазами и ушами в трубочку. Ты им: «Привет! Туда ли мы попали?»
— А они тебе: «Нет, не туда!» — немедленно подхватил Пысин. — «Вас послать, куда надо?»
— Придурки! — обиженно засопел Шурик. — Я же серьёзно…
— А если серьёзно, — Сашка скорчил ехидную гримасу, — мы и сами не знаем, что может случиться. Мы с тобой сотворили одну схему, Юрка сляпал нечто совсем другое, а в результате произошло абсолютно третье, ни в какие ворота не лезущее. Так что, правы учителя, надо наши опыты переносить в безопасное место.
— А там, глядишь, мы и ещё что-нибудь сляпаем, — поддержал его Саков.
Пысин посмотрел на него этак задумчиво и с большим намёком поинтересовался:
— Кстати, Юрик, ты не заметил никаких побочных явлений? Там, на полу, после нашего неудачного запуска что-то такое валялось.
— Пуговица моя валялась, — буркнул Саков. — Оторвалась от рубашки.
— Вот тут ты ошибаешься, Юрик! — сразил его Пысин. — Там валялось ДВЕ пуговицы.
Он сунул руку в карман джинсов и достал оттуда полиэтиленовый пакетик, из которого и вытряхнул на ладонь два совершенно одинаковых кругляша. И пока его друг растерянно рассматривал эти предметы, он саркастически спросил:
— Что скажешь?
— Одна из них точно моя. — Саков недоумённо приподнял густые брови. — Хотя вторая… точь-в-точь как первая… Не хочешь ли ты…
— Да! — В голосе Сашки прозвучали нотки торжества. — Хочу! Погружатель сработал ещё и как дубликатор. Понимаешь?! Что ты там напортачил в схемах?
— Ну вы, гении изобретательства! — напомнил о себе забытый в пылу выяснения подробностей Пономарёв. — Зачем вам всё это? Мы и так можем создавать любые вещи.
— Он не сечёт, — с укором произнёс Пысин. — А всё так просто. Мы уйдём, а предки наши на Земле останутся. Они-то не могут. Вот мы им штучку и выкатим.
— Филантроп. — Шурик выразительно постучал себя по лбу. — Добрый недоучившийся кудесник. А если эта штучка попадёт в руки тем же бандюкам. И начнут они шлёпать еврики и калаши в неимоверных количествах… Ты об этом подумал?
— Распознаватель встроить, — попытался защитить друга Саков, — На генном уровне. Чтоб ни один чужой гад не смог попользоваться.
— Безнадёжны, — констатировал Пономарёв. — Вас чему последние полтора года учили? Проходит инициацию и обретает способности лишь тот, кто предрасположен к этому. Остальные отсеиваются по естественным причинам. Либо агрессивность мешает, либо жадность, либо зависть, либо всё, вместе взятое. Короче, любой порок перекрывает доступ к абсолютной свободе. А вы что предлагаете? Я, между прочим, тоже люблю своих предков, но если сидит в них какая-то червоточинка, не суждено им жить без напряга и выбраться дальше Солнечной системы.
Пысин и Саков смотрели на него озадаченно и пасмурно молчали. Видимо, аргументов в свою пользу у них не находилось.
— Что ты разорался? — наконец, сказал Сашка. — Ну, что ты разорался? И без тебя всё ясно. Каждый должен прожить такую жизнь, к которой он готов. Что с того? Я всё же предлагаю оставить предкам что-нибудь для безбедного существования. Например, кошёлку с алмазами. Каждый каратов в десять.
— Умеешь делать алмазы? — Пономарёв воззрился на друга с большим сомнением.
— Не умею. Пока. Но время ещё есть.
— Слышь, пацаны? — Сакова по такому случаю тоже прорвало. — Помните, о чём Ди-Эм говорила? Ну, что в лунной группе будут целых четыре Замыкающих.
— Помним. — В глазах Шурика проявился интерес. — Дальше что?
— Так одна из них наша Наденька.
— Классно! — Пысина со скамейки как ветром сдуло. — Молодец, Юрик. Раньше меня сообразил.
До Пономарёва тоже дошло.
— А что, мальцы! — с энтузиазмом воскликнул он. — Может, прямо сейчас и рванём? Отсюда до Серебристого рукой подать. Пусть она замкнёт наш узкий круг. А? Уговорим как-нибудь.
— Заодно и соседа Витьку, что глаз на неё положил, на место поставим. — Саков ухмыльнулся. — Нечего обижать нашу красавицу.
— Её обидишь, как же! — проворчал Шурик. — Она — Замыкающая. Любого из нас за пояс заткнёт. Так что ручонками-то понапрасну не размахивай.
— Ну, поехали, что ли? — Пысин нетерпеливо переминался с ноги на ногу. — Или позвоним сначала?
— Переместимся на площадку перед квартирой, оттуда и позвоним, — сказал Юра. — Нечего время зря терять.
И троица с тихим хлопком исчезла с дачного участка.
Костёр уже почти прогорел, и угли, ярко тлевшие в сгустившихся сумерках, подёрнулись седым налётом. Если бы не лёгкий бриз, веявший с океана, багровеющая кучка умиравшего огня давала бы ещё вполне достаточно жара. Кобыш подхватил с песка тонкий, но достаточно жёсткий прутик и пошевелил угли.
— В детстве, — мечтательно проронил он, — мы пекли картошку. Вы когда-нибудь пробовали печёную картошку, вождь?
Дэйв, индеец чероки по происхождению, невозмутимо вытащил трубку изо рта и покачал головой.
— Нет. — Горбатый нос его печально поник. — Я родился и вырос в большом городе. Картошка там существует преимущественно в виде чипсов. А чипсы я не люблю.
— Ещё не всё потеряно, — утешил его Кобыш. — Сейчас я вам приготовлю этот кулинарный изыск.
Он отставил руку, и на песок посыпались крупные клубни. Вывалилось килограмма два, не меньше. Варчук, с иронией наблюдавший за этим процессом, сказал:
— Я бы не советовал, Дима.
— Почему? — удивился Кобыш.
— Вряд ли это настоящая картошка. Ты не на Земле.
— Я всё же попробую.
Полковник упрямо взял несколько клубней и по очереди сунул их в угли. Потом с помощью всё того же прутика зарыл их поглубже.
— Минут через двадцать будут готовы, — сообщил он в пространство, но всё же не удержался и глянул на физика. — Думаешь, не прокатит?
— Если в закоулках твоей памяти есть хороший отпечаток этого овоща, тогда шанс остаётся. Но минимальный. Видишь ли, дома ты запросто скачивал информацию из поля Земли и творил всё, что тебе заблагорассудится. Здесь такого поля нет. Вернее, оно, конечно, существует, но совершенно другое. И земные представления здесь не годятся.
Дейв, всё это время прислушивавшийся к их разговору, пыхнул трубкой.
— Не кажется ли вам, джентльмены, что проще всё необходимое брать с собой? — высказал он родившуюся только что мысль. — И не подвергать себя излишнему риску.
— Я бы, наверное, так и поступил. — Кобыш невольно нахмурил брови. — Но желание отведать печёной картошки возникло у меня только сейчас. Бегать же ради этого туда и обратно как-то не хочется.
— В следующий раз будь предусмотрительнее, — посоветовал Варчук. — А пока просто сиди себе и наслаждайся. Вон красота какая! — Он задрал голову и посмотрел в небо.
Действительно, панорама открывалась захватывающая. Совершенно непривычная для обитателя Земли. Тёмно-фиолетовое звёздное поле наискось перечёркивала тонкая линия Кольца, по обе стороны которого зависли две луны в первой четверти. Рисунок созвездий ничем не напоминал знакомый и давно уже не вызывавший удивления сонм мифических героев, а потому тоже завораживал и притягивал взгляд. Да и вообще сам цвет неба заставлял постоянно задумываться о крошечной голубой родине, оставшейся настолько далеко, что рассмотреть её отсюда не представлялось никакой возможности. Вероятно, в будущем это ощущение должно было сгладиться, но сейчас оно откликалось в душе щемяще-ностальгической нотой.
— Это моя вторая планета, — пробормотал Кобыш. — На первой я пробыл ровно шесть минут. А у вас какие впечатления, вождь?
— Почему вы называете меня вождём, Дима? — Индеец наконец-то задал вопрос, который давно уже следовало озвучить.
— Игра воображения, — сказал полковник. — Иллюзии детства. Знаете, мальчишкой я зачитывал до дыр Майн Рида и Фенимора Купера. Приходил в восторг. Могикане, гуроны, делаверы… Вам бы пошёл головной убор из орлиных перьев.
— Вы мне льстите. — В голосе Дэйва не слышалось ни удовольствия, ни раздражения. Он звучал нейтрально. — Никто из моих предков никогда не удостаивался чести именоваться вождём. А уж я тем более. Моя семья довольно бедна. Поэтому я и за вербовался на Каллисто. А благодаря этому стал первым в истории звёздным чероки.
Кобыш задумчиво посмотрел на собеседника. Когда он месяц назад навестил жителей пустыни Мохаве, взгляд его зацепился за высокого, крепкого, меднокожего мужчину с длинными прямыми волосами цвета воронова крыла. Лицо незнакомца своими чеканными чертами вызвало в памяти стёршиеся уже образы книжных героев, а простая холщовая одежда навела на определённые размышления. «Вот человек, — подумал он тогда, — которому не нужно ничего лишнего. В своём роде образец для подражания». Волею случая Дэйв оказался первым индейцем, встретившимся полковнику, и надо же было такому случиться, что его облик практически совпал с представлениями юного Димы о героической внешности вождей свободолюбивых племён. Спонтанно возникшему желанию познакомиться поближе он противиться не стал. И сначала про себя, а потом уже и вслух начал титуловать нового приятеля сообразно своим ощущениям. А некоторое время спустя пригласил его на прогулку к звёздам. Так Дэйв в компании с Варчуком и Кобышем оказался там, куда он никогда и не мечтал попасть.
— Замечательная тут система взаимодействий должна наблюдаться. — Варчук наконец оторвался от созерцания красот неба. — Приливы, отливы, дрейф континентов… Подумайте-ка, две луны да ещё Кольцо. Иногда мне кажется, что мироздание излишне избыточно. Вот, например, эта планета. Превосходные условия для возникновения разумной жизни, а её нет. Не сподобилась.
— Есть варианты, — сказал Дмитрий.
— Ну, безусловно! — Варчук сделал неопределённый жест. — Ты имел в виду, что наши же питомцы и постарались? Вполне возможно. Учитывая постулат, что прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Поэкспериментировали, сварганили мир, а потом возникла ещё какая-нибудь захватывающая идея, и они умчались дальше.
— Им такое по силам? — изумился Дэйв.
— Ещё бы! — Варчук усмехнулся. — Уже примеряются.
— Да, — подтвердил Кобыш, — они другие. Иначе устроены. Мне вот картошку толком не воспроизвести, потому что Земля далеко, а они готовы напрямую вписаться в информационное поле Вселенной. Напекут планет, как пирожков, пока им это интересно, а потом сбросят телесную оболочку и займутся совершенно другими делами. У меня, между прочим, воображения не хватает, чтобы представить, какие вопросы их будут занимать. А следующее поколение и этих переплюнет.
— Бездна, — тихо вымолвил Дэйв. — И в неё страшно заглянуть.
— Почему же обязательно страшно? — Варчук расслабленно шевельнулся и прислонился к валуну, темневшему за его спиной. — Наши жизненные пространства никогда не пересекутся. Мы до них не дотянемся при всём нашем старании, а они совсем перестанут замечать нашу мышиную возню. Правда, если мы обратимся за помощью, они всегда пойдут нам навстречу. Из простого чувства симпатии к цивилизации, их породившей. Думаю, некоторые атавизмы и у них останутся.
— Ладно, — проворчал Кобыш, — проехали. Хватит морочить вождю голову. Это нам ещё предстоит. В линейном времени. А пока, здесь и сейчас, отвлечёмся от высоких материй и отведаем, что там получилось из картошечки.
Он пошуровал в углях прутиком и извлёк из мерцающего чрева почти остывшего костра чумазый клубень в запечённой, сморщенной корочке. Взял его двумя пальцами, зашипел и начал перебрасывать с ладони на ладонь, усиленно дуя, чтобы остудить. Его компаньоны с большим интересом наблюдали за процессом. Наконец, Дмитрий решил, что деликатес охладился достаточно, и начал сдирать с него неподатливый покров. Очистив половину, он осторожно откусил кусочек, подержал его во рту и, сморщившись, выплюнул.
— Твоя правда, Олежка, — с нескрываемым омерзением выдавил он. — Редкостная гадость!
Варчук сочувственно покивал головой, а Дэйв опять раскурил свою трубку. Каждый теперь думал о своём. Океан тихо накатывал волны, шелестя по песчаной отмели, в прибрежных зарослях перекликались ночные птицы, две лунных дорожки мерцали на зыбкой поверхности воды, и, казалось, ничто не могло нарушить покоя этого мира. Сюда ещё не пришёл человек с присущими ему агрессивностью, стремлением перекраивать под себя природу и неутомимой жаждой загрязнять отходами среду своего обитания. Да и вряд ли придёт. Такому человеку полагалось оставаться на Земле. Хотя родная планета никак не заслужила подобной участи. Наконец, индеец прервал затянувшееся молчание.
— Расскажите ещё о чём-нибудь, — произнёс он. — Вы всё-таки тоже далеко обогнали колонистов Мохаве.
— О чём? — принуждённо спросил Кобыш, ему совсем не хотелось нарушать очарования чужой ночи и рассуждать об обыденном.
— К примеру, о том, что ждёт тех, кто останется.
— Ничего хорошего их не ждёт, — подал голос Варчук. — Разумеется, мы проявим некоторую лояльность, чтобы Земля не сгорела в атомном пожаре и не утонула в дерьме. Но души людей, не желающих меняться, мы переделать не в состоянии. И пока они этого не поймут, их жизнь всегда будет находиться под угрозой. Не от нас, от себя.
— Вы, наверное, беспокоитесь о своём народе, вождь? — догадался Кобыш. — Достойно похвалы. Только не забывайте то, о чём сказал Олег. У человека всегда есть выбор. Тем более, он есть у народа. Вы можете скорректировать этот выбор. Но станет ли от этого лучше?.. Сначала вам захочется увести своих близких подальше от земных бед. Сфера их не пропустит. Потом вы попытаетесь открыть им глаза на истину. Они вас не поймут. Нет пророка в своём отечестве… Поймите, эволюция безжалостна. Без изменения нет движения вперёд. Поэтому она выбрала нас. Тех, кто способен избавиться от вековых инстинктов.
Дэйв молчал.
— Да, мы обогнали в развитии недавно инициированных, — продолжил Кобыш. — Это вы справедливо заметили. Мы старше вас, нынешних, на полтора года. И поверьте, нам уже скучно на Земле, мы комфортно чувствуем себя только в обществе себе подобных. Вам предстоит скоро убедиться в этом. И тогда останутся лишь сожаление и сострадание. Ничего другого… А вот детей мы можем спасти. Затем они сберегут себя сами. И, скорее всего, изменят ситуацию на родной планете. Учитель Лу-Хтенг сказал: надежда вернётся.
— Кто это, Лу-Хтенг? — спросил индеец.
— Мудрец и Хранитель, — ответил Кобыш. — Аватара. Он тоже мог бы покинуть Землю, но никогда этого не сделает. Это его выбор. Он один из многих. И без них не было бы нас.
Говард Эш застыл перед экраном монитора. Так случалось почти каждый день, когда он погружался в аналитический транс. Обстановка, прямо скажем, не радовала. Никаких результатов от поисковых лунных групп он не дождался. Кроме одной странной мелочи. В кратере Ипатия, где искусственная скальная полость уже стала домом для исследователей, обнаружились загадочные следы. Нолан клялся, что такие следы мог бы оставить человек без скафандра, а никак не пришелец, и, просматривая видеозапись, Эш готов был с ним согласиться. Разве только космические костюмы гипотетических наблюдателей при всём их немыслимом совершенстве сильно отдавали земными стандартами. К тому же, как на Луне мог оказаться астронавт без скафандра? И где отпечатки посадочных опор его корабля? В этом и заключалась самая главная странность. Следы начинались с пустого места, как будто тот, кто их оставил, вынырнул ниоткуда. А может, так и есть? Ведь инициированные, исходя из разведданных, свободно телепортируются на любые расстояния. Да, но без скафандра в вакууме!
Кроме того, аналогичные следы поисковики обнаружили в Море Спокойствия. А ведь неделю назад их там не было. Эш немедленно дал команду ещё раз со всем тщанием прочесать окрестности. Ничего это не дало. Тогда он вошёл в раж и распорядился начать планомерное исследование всей поверхности видимой стороны Луны, невзирая на время и трудности. Получив в своё распоряжение ещё три группы на автономных ПП, Нолан приступил к выполнению поставленной задачи. Пока результат был нулевым, но Говард не терял надежды. Раз есть свежие следы, значит, таинственные незнакомцы ещё не покинули спутника Земли. Правда, постоянное, сквозное сканирование лунных пород орбитальными модулями никаких тайных убежищ не фиксировало.
Сообщения с баз на границах Солнечной системы тоже страдали лаконичностью: «Нет», «Отсутствует», «Не наблюдаем». Никаких всплесков физических полей, никаких неопознанных объектов, равно, впрочем, как и опознанных, никаких перехватов возможных чужих передач. Полная задница, извините за грубость. Во всех смыслах. Но и здесь Эш упорствовал. Отсутствие каких бы то ни было контактов со Сферой означало, что никто не ломился в планетное пространство, а также никто не стремился из него выбраться. Оставались ещё формулы Бородина, бережно хранимые в памяти компьютеров Говарда и его приятеля Уильяма, которые неоспоримо доказывали, что преграды на границах системы в реальности не существует. Это был парадоксальный вывод, но он говорил о многом. Например, о том, что в открытую дверь можно проскочить, надо лишь уметь это делать.
И взор Эша вновь обратился к оазису в пустыне Мохаве. Разумеется, сначала он собрал всю информацию, до которой смогли дотянуться его агенты. И когда эти сведения сбросили ему на компьютер, Говард остолбенел. Оказалось, что главой общины являлся его старый приятель Джерри Слоун. В ранге Первого Апостола. Ни больше ни меньше. Под религиозных фанатиков косят ребята, восхитился Эш. Оно и правильно. Наша публика склонна относиться к таким чудачествам более мягко, чем к тем же суперменам, способным неизвестно на что. Община была даже зарегистрирована в местной администрации, как «Заново обращённые», имела солидный счёт в банке и занималась благотворительностью. Все условия для процветания полностью соблюдались.
Говард решил посетить оазис лично. Сначала он созвонился с Первым Апостолом по ви-связи, затем на самолёте Комитета добрался до аэропорта Лас Вегаса, а далее проследовал на машине, сопровождаемой мощными бронированными джипами.
Слоун принял его у себя в резиденции, скромном двухэтажном коттедже, практически ничем не отличавшемся от тысяч таких же домиков, заполонивших города-спутники больших мегаполисов. Собственно, всё поселение состояло из подобных коттеджей, разнившихся друг с другом лишь архитектурой и цветовым исполнением. Вообще, оно очень напоминало самый обычный мелкий городок Среднего Запада, вот только вид его никак не соответствовал месту нахождения — пустыне Мохаве. Коттеджи утопали в зелени, а пыли не было и в помине. Чистенький прохладный оазис посреди раскалённого безлюдного пространства. С игрушечными такими, новенькими домиками о двух этажах. Исключение составлял Храм, высившийся на центральной площади. Он являл собой образец модерна, и если бы не сверкающий католический крест, украшавший фронтон над входом, его можно было бы спутать с современным научным центром какой-нибудь корпорации, не жалеющей денег на исследования. Скорее всего, в этом и заключалась истина, а крест служил лишь для отвода глаз назойливым наблюдателям. Вряд ли кого-нибудь из посторонних хоть раз допустили под сень этих таинственных сводов.
Когда Эш вступил на дорожку, ведущую к дому, Джерри, белозубо улыбаясь, вышел ему навстречу.
— Бог мой, Говард, сколько же мы не виделись! — радостно воскликнул он. — Ты выглядишь так представительно. Вероятно, уже не советник Президента, а кое-кто повыше, а?
— Ты не ошибся. — Эш пожал протянутую руку. — Я теперь глава Комитета по контролю за космическими исследованиями.
— Вот как? — мягко удивился Слоун, хотя Говард дал бы голову на отсечение, что тот прекрасно обо всём осведомлён. — Значит, ты ко мне с официальным визитом?
— Ну зачем же. — Эш тоже расплылся в улыбке. — Просто побеседовать по старой дружбе.
— Ты всегда был любознателен, — произнёс Джерри. — Как же, лучший аналитик Президента! Что же мы стоим? Проходи, проходи.
Он увлёк Говарда на широкую веранду, где стоял небольшой столик и два глубоких, мягких кресла. Столик занимали объёмистая ваза с фруктами, серебряное ведёрко с торчащим изо льда горлышком шикарной бутыли и пара столовых приборов, дополненных высокими, тонкого стекла, бокалами.
— Присаживайся. Здесь нас никто не побеспокоит. — Джерри сделал приглашающий жест.
Эш погрузился в кресло и стал осматриваться. Первый Апостол сел напротив.
— Итак? — спросил он.
— Ты по-прежнему догадлив. — Говард не поскупился на комплимент. — Речь пойдёт об инициации.
— В самом деле? — Слоун сохранил на лице невозмутимое выражение и принялся наполнять бокалы. — И что конкретно тебя интересует?
— Могу ли я пройти инициацию? — напрямик спросил Эш.
— Нет. — Реакция Джерри была мгновенной.
— Почему?
— Ты слишком честолюбив и амбициозен.
— Это единственная причина?
— Достаточная. — Слоун приподнял свой бокал. — За встречу.
— За встречу, — повторил Говард и сделал глоток. — Но я ведь могу избавиться от этих качеств.
— Да, — согласился Первый Апостол, — ты можешь измениться. Но для этого надо отвлечься от суетных дел, а также приложить все свои душевные силы и бездну искренности. Кстати, — он внезапно перевёл разговор на другую тему. — А как поживает старина Хоуп?
— Он теперь консультант Комитета с весьма широкими полномочиями.
— Рад за него. — Джерри с пониманием покивал. — В его годы тяжело решать государственные проблемы.
— Послушай-ка, дружище, — серьёзно сказал Эш. — Давай не будем ходить вокруг да около. Ты ведь не хуже меня знаешь о цели визита.
— Действительно. — Слоун, не скрывая иронии, посмотрел на старого знакомца. — Чего юлить? Задавай свои вопросы.
— Есть ли наблюдатели в Солнечной системе?
— В том смысле, в каком понимаешь ты, их нет.
— То есть? — изумился Говард. — А что, можно понимать в каком-то другом смысле?
— Можно, — кивнул Слоун. — Но это не подлежит обсуждению. Тебе достаточно знать, что они не несут угрозы, они сохраняют стабильность.
— Для вас или для нас?
— Для всего земного сообщества.
— Весьма расплывчато.
— А ты поразмысли на досуге. Это вопрос нравственности, не науки.
— Хорошо. — Эш понял, что прямых ответов он не добьётся. Глупо было надеяться на полную откровенность. Он чувствовал, что за всем этим разговором скрывается ещё что-то, но вот что именно определить пока не мог. — Тогда последнее. Можно ли преодолеть Сферу?
Глаза Джерри неожиданно сменили выражение. От иронии не осталось и следа, а вместо неё появилось какое-то лёгкое недоумение, что ли. Впервые за время этого стремительного блиц-интервью, он не ответил сразу. Эш готов был поклясться, что он задумался. Только вот над чем? Неужели столь невинный вопрос застал его врасплох? Казалось бы, чего проще — либо «нет», либо «да». Но Слоун ещё не проронил ни слова. Значит, существовал другой вариант развития ситуации, спровоцированной появлением Сферы. И Первый Апостол наконец оправдал надежды Эша, но совсем не так, как тот рассчитывал.
— Не ожидал, — медленно выговорил он, — что, имея на руках формулы Бородина, вы всё ещё блуждаете в потёмках. Вы-то с Мартином могли бы догадаться.
— О чём? — быстро спросил Говард.
— О физическом смысле. — Слоун смотрел на гостя всё с тем же странным выражением. — Эти формулы никак не вписываются в современные научные доктрины. Они содержат в себе намёк на иные факторы и условия развития. Я полагал, что Мартин понял. И, вероятно, ошибся. Вы слишком…гм… прямолинейны.
— Объясни, — попросил Эш. Накопившееся раздражение готовилось вырваться наружу. — Ради бога, Джерри, объясни нормальными словами. Что ты меня аллегориями потчуешь!
— Человек может преодолеть Сферу, — растягивая слова, произнёс Первый Апостол, — но для этого он должен очень хорошо представлять себе, зачем ему звёзды.
