1

Дорин, закинув ногу на ногу, удобно расположился прямо в воздухе. Рядом с ним прохаживался Тёрнер, задумчиво терзая себя за нос. Седых, утопая в мягком кресле, сидел, закрыв глаза. Из-за массивной дубовой двери доносился гомон перемены. «И ничем они не отличаются от обычных детей, — думал Женя. — По крайней мере, вопят и носятся точно так же, как мы когда-то. Вот только мы в их возрасте даже и не подозревали, что одним усилием воли можно менять мир. А эти уже входят во вкус, только успевай приглядывать. Натурально, экзерсисы пока самые невинные, но всё же, всё же…» Справа, заходя на очередной виток, прошелестел подошвами по толстому ворсу ковра Тёрнер, и Седых невольно приподнял ресницы.

— Хватит маячить, Брюс, — недовольно произнёс он. — От тебя голова кругом и ветер.

— Плохой сон приснился? — тут же поинтересовался Дорин. — Расскажи — полегчает…

— А ты, Раф, — буркнул Женя, — не висел бы под потолком в непотребном виде, а то, не ровен час, кто-то из учеников заглянет.

Израильтянин сразу сверзился в моментально возникшее под ним кресло и укоризненно заметил:

— Вообще-то, они без стука не заходят. Учительская всё-таки.

— Как дети малые, — обвиняюще уставив на него палец, сказал Седых. — Кобыша на вас не хватает.

— Дима сейчас далеко, — мечтательно протянул Дорин. — Его Бородин к себе зазвал. Что-то они там придумали. Кстати, — неожиданно вспомнил он, — давно хочу спросить, как тебе Вовчик Потапов? По-моему, очень смышлёный малыш. Он у меня, видишь ли, уже слабыми взаимодействиями интересуется.

— А Оля Непряхина, — подхватил Тёрнер, — на моих занятиях усваивает дистанционную работу с компьютером. Без клавиатуры и «мыша».

— Вы не слишком увлеклись, ребятки? — совсем остервенел Седых. — Им же по восемь лет! У них же ещё нет адекватного подхода к реальности. А ну, как зацепят что-нибудь — потом хлопот не оберёшься.

— Ты зачем это, Женя? — удивлённо моргнул Тёрнер. — Мы новое поколение отращиваем. Они лучше нас будут.

— Смотри, не отрасти что-нибудь колючее, — фыркнул сибиряк. — У детей порог ответственности исчезающе мал. Для них весь мир — игра.

— Чудак ты! — примирительно проворковал Дорин. — Какая муха тебя укусила? Киплинг доморощенный! У нас же натуральный симбиоз получается. Мы делегируем им свою ответственность, а они демонстрируют нам, как надо играть по-настоящему. Понимаешь? Не в наши взрослые, натужные и ублюдочные игры, а воспринимая мир как огромное радостное откровение. Тебе ли не знать об этом!? А ты — порог ответственности…

— Не все дети — ангелы, — упёрся Седых. — Попадаются и исключения. Можешь хотя бы у Клюева поинтересоваться.

— Да, вздохнул Раф. — Попадаются. Но у нас таких нет. Ты же сам принимал участие в отборе.

— Принимал. Поэтому и сомневаюсь.

— Есть основания?

— Есть наблюдения! Тот же Вовчик Потапов после твоей, кстати, физики надумал проверить, так ли уж стабильно электронное облако в атоме гелия.

И сотворил вполне действующий образец, увеличенный до видимых размеров. Под столом, разумеется. Пришлось объяснить неразумному всю пагубность подобных экспериментов. А заодно и модель ликвидировать…

— Так, а я о чём? — Дорин томно потянулся. — Ответственности с нас никто не снимал. Мы для этого, в частности, к ним и приставлены.

— А если он у тебя в следующий раз сподобится дырки из моря Дирака выковыривать, ты сможешь удержать ситуацию?

— Мал ещё, — миролюбиво сказал Раф. — Ему такое и в голову не придёт. Это уже следующий уровень абстракции.

— Теоретик! — рыкнул Седых. — Смотри, не проворонь! Они через пару-тройку лет всех нас за пояс заткнут.

— Не преувеличивай. Мы тоже на месте не стоим.

— В самом деле, Женя, — Тёрнер решил поддержать товарища, — что это ты сегодня заелся на ребят? Надо только радоваться, что они так быстро развиваются.

— А твоя Непряхина, — в запальчивости обернулся к нему сибиряк, — для того, чтобы побыстрее разобраться, что к чему, скоро распылит на составляющие всю компьютерную сеть, и экономике родной планеты придёт кирдык!

— Ну ни на минуту нельзя одних оставить! — театрально возмутился Кобыш, соткавшись из воздуха непосредственно за креслом, занимаемым Дориным, — Чем вы лучше малышни? Те хоть не ведают, что творят, но вы-то— взрослые люди!

— А-а-а! Вот и начальство пожаловало! — Дорин заметно повеселел. — Ты не поверишь, Дим! Женька, уравновешенный наш, пар спускает.

— Потому что достали! — нервно заявил Седых, хотя было заметно, что эмоции уже пошли на убыль. — Если бы ты, командир, появился на пять минут пораньше, тоже принял бы участие. Тема больно интересная!

— Я знаю, — Кобыш изобразил лёгкую усмешку. — Вы так фоните, что даже на орбите заметно. Откуда столько страсти? Вопрос-то выеденного яйца не стоит.

— Это как? — опять возбудился Женя.

— А так! — полковник остудил его взглядом. — Брюс и Раф правы в том, что ничто не должно сдерживать любознательности детей. Чем быстрее они проклюнутся, тем нам же лучше. Впрочем, вы, господин капитан, тоже абсолютно неуязвимы в своей позиции. Надо искать более эффективные пути контроля за ситуацией. Необходим компромисс. Я предлагаю всем над этим подумать и найти выход. Жду от вас предложений в самом ближайшем будущем. Своё слово я скажу последним.

— Ага, — произнёс Дорин, окидывая Кобыша проницательным взором. — Ну конечно. Сами уже что-то изобрети, а нас теперь за запасных держите?

— Ты прав, — согласился полковник. — Но это не отмстит моего распоряжения. Ваше мнение в любом случае будет учитываться. Любопытно, что вы сможете противопоставить? А может, наоборот — подтвердите. Так что, хлопчики, потрудитесь! Благодарное человечество вас не забудет.

— Будь моя воля, я бы вообще их с Земли убрал, — пробурчал Седых. — От греха подальше.

— Направление мысли мне нравится, — Кобыш опять усмехнулся. — Стратегический подход.

Теперь настал черёд возмущаться Дорину.

— Ребята, — проникновенно произнёс он, не сводя пристального взгляда с командира, — вы там, среди звёзд, умом не тронулись? Гуманисты хреновы! Вы что, предлагаете оторвать детей от родителей? Ошалели, или как?

— Или как. Никто и не собирается, как ты выразился, их отрывать. Но дать им испытательный полигон надо. И желательно вне Земли. Во избежание. К тому же это ещё не программа действий, это пожелание. Разве я вас просил отвечать сразу? Думайте.

Предлагайте свои варианты. Время пока терпит.

Дорин, с сомнением качая головой, посмотрел на Тёрнера. Тот пожал плечами.

— Дима прав, — тихо сказал он. — В таких случаях не надо торопиться.

— Ну и славно, — подвёл итог Кобыш. — А сейчас мне нужен Клюев. Где он?

— Макс на Поляне. С детьми играет. Он-то тебе зачем понадобился?

— У нас с ним общие дела образовались.

— Да ну? — удивился Седых. — Не поделишься тайной?

— Да какая тут тайна! — полковник сморщился так, словно проглотил дольку лимона. — Понимаете, парни, с ним что-то не так. Бородин позвал, чтобы я вместе с ним посмотрел максову траекторию. Так вот — она дискретна.

— Это что значит? — осторожно спросил Дорин. — Как может быть траектория дискретной?

— Сам не понимаю. А Андрей темнит. Хочет, чтобы мы вдвоём с Клюевым предстали пред очи. Не позднее, чем через час.

— Ого!

— Вот тебе и ого! Короче, я его забираю и отбываю на «Пенту». А вы всё-таки пока прикиньте варианты.

— Уроки оттрубим и прикинем. Слово командира — закон для подчинённых.

— Вот и ладушки, — как-то уж очень задумчиво произнёс Кобыш.

Монах смотрел на Солдата, стараясь сохранять на лице невозмутимое выражение. Это ему удавалось без всякого труда. Лишь в глазах плясали весёлые искорки. Опять потребовалась моя помощь, думал он. Всё повторяется. Полтора года назад, когда эпопея только начиналась, президент выбрал компромиссный вариант. Совершенно справедливо рассудил, что всем будет лучше, если и волкам кусок подкинуть, и овцам дать порезвиться. Солдат тогда вынужден был смириться, оговорив за собой право контроля. И всё это время старался не упускать ни малейшей возможности. Обложил Центры на совесть. Правда, ничего он так и не высмотрел. Не его вина, что подчинённые ему службы умеют мыслить только в рамках давным-давно усвоенных правил. Понимают, что столкнулись с чем-то далеко выходящим за пределы их оперативных разработок, но ничего нового придумать не в состоянии. Ну, «ожучили», как выразился Никита, всё, до чего смогли дотянуться. Вплоть до квартир и домов, где обитали ученики с родителями. Ну, задействовали все следящие орбитальные системы, оснащённые новейшими ви-сканерами. А толку? Усердно смотрели и слушали то, что им изволила показывать команда Кобыша. Информативность таких действий стремилась к нулю. Попытались отследить «учителей» — и опять ничего не поняли. А тут ещё Варенцов проявил самодеятельность. После того как Прошина перевели в Москву с повышением, бывший командир штурмовой группы остался в Сибири за главного. Из кожи лез, надеясь смыть позорное пятно еланской операции — к слову сказать, только он так считал, несмотря на заверения начальства об отсутствии чьей бы то ни было вины. Так вот — нервы у Варенцова не выдержали. Прикинув, что в монотонно повторяющихся сводках проку мало, он, на свой страх и риск, решил задействовать снайпера. А снайпер взял да исчез. До такой степени, что даже следов не осталось. Информация, натурально, дошла до Солдата, и сейчас он рвал и метал, прекрасно понимая, что его сибирский наместник превысил границы своих полномочий. Лицензию на отстрел ему никто не давал.

— Ну и чего ты от меня ждёшь? — спросил Монах, прерывая поток раздражённого словоизвержения собеседника.

— Помощи! — гаркнул Солдат. — Они же нам голову морочат! А ты у них вроде как за своего. Поделись со старым товарищем, что у них там происходит?

— Ничего особенного. — Монах пожал плечами. — Учатся дети. Им нравится. Тебя конкретно что интересует?

— Слушай, Аристарх, ты-то хоть мне не заливай! Не могут они там просто учиться! К чему-то их там готовят. Я же не вчера родился!

— Ты каждые полгода инспектируешь Центры. И я полагаю, ещё постоянно присматриваешь за ними. Разве ты видел что-нибудь необычное?

— Не видел. Но чую!

— Вероятно, чутьё тебя не подводит. Они воспитывают свою смену. Новое поколение. И какими станут эти детишки, даже я не знаю. — Монах прищурился. — Думаю, они будут совершенно другими.

— Какими?

— Другими.

— Это не ответ. Да, ты прав. Я веду постоянный мониторинг. Внешне их занятия ничем не отличаются от уроков в обычной школе. И дома эти дети ведут себя так же, как и их сверстники. Но такого просто не может быть! Не затем они выбивали у нас право обучать детей! Что им больше делать нечего? С их-то способностями!

— Мы сможем судить о результате лишь тогда, когда завершится весь процесс, и дети закончат школу.

— Говорю тебе, нельзя ждать так долго!.. — Солдат вдруг прервался и с большим подозрением уставился на Монаха. — Ты мне что тут впариваешь? Ты же еженедельно отчитываешься перед Ильиным. И что? Каждый раз ему рассказываешь одно и то же?

— Ну зачем же? — Батюшкин откинулся на спинку кресла, умостил голову поудобнее и обозрел потолок. — Я докладываю о запланированных изменениях. Например, дети уже общаются между собой телепатически и в состоянии решать задачи, которые далеко не каждому взрослому по плечу.

— Почему я об этом ничего не знаю?

— Потому что это не входит в твои обязанности. Ты лучше своих паси, чтобы, не дай бог, новые снайперы не появились.

— Помяни моё слово, вляпаетесь вы с вашими строителями нового мира по самое некуда! Не-е-ет, мужики, опять вы зарвались. Надо Тимофеичу тоже мозги вправить! Доведёте страну до цугундера.

— Сиди на месте и дыши ровно! — Аристарх выпрямился, и взгляд его упёрся в солдатову переносицу. — Тебе предоставили право наблюдать за Центрами, вот и наблюдай. Но не пытайся вмешиваться. Иначе после очередного эксцесса ребятки серьёзно возьмутся за все наши спецслужбы. Вот тогда мало не покажется. Поверь на слово. В Скалистых горах и под Еланью чрезмерно ретивым блюстителям безопасности всего лишь продемонстрировали возможности. Что будет, если они возьмутся всерьёз, никому не ведомо. И вообще, разговор у нас какой-то пустой получается. Извини, но у меня мало времени. Я, пожалуй, пойду…

— Подожди! — лицо Солдата перекосило, вероятно, он в эту минуту преодолевал некое внутреннее сопротивление. «Стареет гвардия, стареет, — подумал Монах. — Раньше бы ни один мускул не дрогнул». — Я не затем тебя просил приехать. — Он сердито засопел, выдвинул ящик стола, выудил оттуда тонкую пластиковую папку и с отвращением швырнул перед собой. Затем постучал по ней пальцем и окинул бывшего коллегу оценивающим взглядом. — Не знаю, в курсе ли ты… — он в сомнении пожевал губами. «Ну же, смелее!» — подтолкнул его Монах. — Короче, дела обстоят так. Экспедиционный корпус несёт потери. Как наш, так и западный. Со строительных площадок Марса и спутников Юпитера пропадают люди. Вернее… — Солдат с заметным тщанием подбирал выражения, — не совсем пропадают…Они объявляются здесь, на Земле. Подступиться ним, сам понимаешь, невозможно. Они не идут на контакты… — «Ещё бы, — Батюшкин внимал некоторым даже сочувствием, — ни к чему им такие контакты. Они стремятся к своим, то есть к нам». — Сейчас все спецслужбы стран-участниц освоения Системы работают в связке. И, естественно, учитывают былые проколы— наши и американцев. Рисковать никто не хочет… Складывается неприятная ситуация… С одной стороны, компании, ведущие разработку новых территорий, вынуждены постоянно держать в уме поправку на эту «естественную убыль», они заняты кропотливым поиском дополнительного персонала, причём принимая во внимание некогда сформулированные тобой критерии отбора. И его обучением, кстати! Затрачивая на это немалые средства. Ведь уходят лучшие специалисты!.. Так в скором времени останутся лишь посредственные исполнители. Что происходит?

Монах пожал плечами.

— Я не принимал участия в формировании Экспедиционного корпуса, — сказал он. — Ко мне какие претензии?

— Не о том речь! — Солдат насупился. — Они же не летают к Сфере. Почему же вдруг у них начинают проявляться те же способности, что и у первых испытателей?

— Вероятно, наши подопечные нашли какие-то другие способы инициации подходящих им по мироощущению людей. Нет?

— Не знаю, — отрезал хозяин кабинета. — Это я у тебя хочу спросить.

— Со мной они планами тоже не делятся. Я, конечно, могу попытаться вызвать их на откровенный разговор, но где гарантии, что им это придётся по душе?

— А ты всё же постарайся. Вдруг получится, — и без всякого перехода продолжил: — С другой стороны, на Земле продолжает увеличиваться количество, как ты изволил выразиться, «прошедших инициацию». Кому из моих многочисленных коллег, скажи на милость, такое может понравиться? Напряжение возрастает, и нервы у некоторых начинают сдавать…Да тут ещё ваши школы!

— Относитесь к этому спокойнее, — предложил Монах. — Это неизбежный процесс эволюции, остановить который даже все спецслужбы мира, вместе взятые, не способны.

— Мне бы твою умеренность. — Солдат исподлобья метнул испепеляющий взгляд. — А если всё-таки влияние извне? — Он неожиданно грохнул кулаком но столу. — Да пусть и не влияние! Эти порождения эволюции в состоянии разрушить всю социальную систем}', сложившуюся на планете. Говорил я вам…

— Всё, Олег! — Батюшкин легко поднялся. — Хватит истеричничать! Принимайте ситуацию такой, какой она складывается. Не делайте резких движений. Избегайте необдуманных решений. Прекратите подозревать инициированных людей в злых намерениях. Не выдумывайте себе врага. Его у вас нет. Если вы сами, разумеется, не создадите его своими же превентивными мероприятиями.

— Ничего нового ты не сказал, — хмуро заявил Солдат. — А я ждал конструктивных предложений.

— Повторяю: я могу всего лишь поговорить с кобышевской командой и передать тебе их мнение. Это ровным счётом ничего не изменит. Если вы — я имею все спецслужбы — стремитесь к диалогу, постарайтесь сами соответствовать новым отношениям. Будь здоров!

— И тебе того же.

Едва растаял хрустальный звук гонга, заменявшего в Центре обычный школьный звонок, Дорин вошёл в класс. Пятнадцать пар глаз внимательно отследили его перемещение к доске. Пятнадцать лиц, с которых ещё не стёрлось веселье перемены, тем не менее явили уважительное выражение и готовность воспринимать то, что расскажет им сегодня преподаватель физики. Правда, пятнадцать силуэтов не вытянулись в струнку, как всегда случалось в прежние времена в прежних школах, а продолжали пребывать в свободных, расслабленных позах.

— Здравствуйте, учитель! — эхом прокатилось над столами.

— Здравствуйте, ребятки! — улыбнулся Дорин.

Класс держал паузу и выжидал, соблюдая ритуал.

— Ну, — сказал Раф, — и кто же из вас предложит тему урока?

Загалдели все разом, взахлёб сыпля словами и перебивая друг друга.

— Так, — Дорин жестом остановил обрушившийся на него поток. — Общее направление мысли мне понятно. Кто сформулирует наиболее правильно?

— Мы хотели бы узнать, как устроена Земля, — прозвучал в наступившей тишине осторожный голосок.

— Прекрасно! — Раф сложил руки на груди и прислонился к доске. — Честно говоря, давно ждал от вас этого вопроса. Спасибо, Лера, выражено достаточно ясно. Приступим?

Уже рассевшиеся ученики согласно кивнули головами.

Дорин прищурился, и перед первыми столами, на высоте примерно полутора метров над полом, возник, медленно вращаясь и являя зачарованным взорам детей океаны и континенты, туманный голубой шар. Немного помедлив, чтобы дать классу вдоволь насладиться величественным зрелищем, физик плавным движением рассёк шар надвое, так, чтобы срез было видно всем, и одновременно остановил вращение. И приступил к неторопливому объяснению смысла открывшейся картины. Надо ли говорить, что модель не была статичной? Ядро бурлило, перемешивая поверхностные слои магмы, вспухавшей маленькими нарывами, от которых тянулись тоненькие ниточки к коре, просачивались сквозь неё и распускались миниатюрными цветами над жерлами вулканов. Континентальные платформы еле заметно перемещались, меняя рисунок материков и подспудно искажая рельеф поверхности — равнины превращались в возвышенности, а возвышенности в равнины, где-то старые горные массивы рассыпались прахом, и песок начинал наползать на зелёные пространства лесостепи, а где-то наоборот, буйная изумрудная поросль затягивала обширные обширные коричневатые проплешины. В одних местах куски суши погружались в океанские пучины, в других же постепенно возникали над водной гладью. Словом, Дорин демонстрировал процессы терраформирования. Земля жила и дышала, а сердце её ритмично пульсировало.

Детвора заворожено следила за всеми этими манипуляциями, в полной тишине внимая рассказу учителя. Вполне естественно, что обычный школьный глобус не мог бы вызвать такого живого интереса. А Раф между тем не только говорил и показывал. Он еле ощутимо, подобно археологу, сметающему мягкой кисточкой вековую пыль с черепков какой-нибудь будь амфоры, растормаживал мышление ребят. Попутно он— по давно укоренившейся привычке просматривал близлежащую территорию. В соседнем классе Женя Седых со своими подопечными вникал в обстоятельства раннего средневековья. А в кабинете литературы, располагавшемся за обширным холлом, делившим первый этаж на две части, Маша знакомила мальчишек и девчонок с жемчужинами наследия Пушкина. Откинувшись в мягком кресле, она нараспев читала окружившим её полукругом детям «Руслана и Людмилу». Дети тихо млели, с восторгом взирая на любимую учительницу. Этажом выше улыбчивый Тёрнер, порхая возле доски, объяснял третьеклашкам принципы действия компьютерных сетей. Он творил в воздухе объёмные анимированные схемы, разворачивал в аксонометрии топологию макроструктур и, размахивая руками, показывал, откуда и что должно проистекать. И где-то совсем уж в отдалении, в большом просторном спортивном манеже мальчики и девочки постарше под чарующие звуки природной музыки повторяли вслед за Никитой плавные движения восточных гимнастических комплексов. И, разумеется, все преподаватели, точно так же, как и Дорин, внечувственно работали с сознанием своих учеников.

Наконец, Раф закончил и оглядел замерший класс.

— А теперь, — негромко сказал он, — сосредоточьтесь и постарайтесь определить, что в рассматриваемой вами модели Земли не так.

Дети зашевелились. Кто-то вцепился в кудри и замер, пытаясь пронзить взглядом висящий перед ними туманный шар, кто-то яростно заскрёб затылок, кто-то вперил очи в потолок, словно надеясь найти ответ именно там, а кто-то просто окончательно расслабился и полуприкрыл глаза.

Когда истекла первая минута, Катенька Опухтина неуверенно произнесла:

— Здесь нет меридианов и параллелей.

— Вообще-то, — заметил Дорин, — на модели, приближённой к реальному объекту, их и не должно быть…

Но тут его перебил Мишаня Журавлёв, очнувшийся вдруг от задумчивости и провозгласивший на весь класс:

— Она хотела сказать, что отсутствует магнитная решётка!

— «Ого!» — внутренне восхитился Раф, но вслух произнёс:

— Да. Верно.

А затем, стараясь выглядеть невозмутимым, предложил:

— Не мог бы ты описать её поподробнее.

Мишаня оттопырил губу, моргнул и, явно затрудняясь в поиске нужных слов, приступил к изложению:

— Она… такая… ну… как будто сетку на Землю набросили… Только у неё не квадратики, а эти… как их…

— Пятиугольники, — подсказал Дорин.

— Во! — просиял Журавлёв. — Пятиугольники… Как у футбольного мяча. А вдоль верёвочек течёт сила (мальчишка без зазрения совести использовал терминологию вечно живой сказки «Звёздные войны»). А в тех местах, где верёвочки сходятся… — Он изобразил обеими руками движение, как будто что-то подбрасывал вверх, и это что-то, по мнению Рафа, должно было означать фонтан. — Там выход силы.

— Узлы магнитной решётки, — перевёл Дорин.

— Ага, — парнишка победно оглядел одноклассников.

— Молодец! — израильтянин поощрительно улыбнулся. Сам догадался или где-то высмотрел?

— А я её чувствую.

— Чудны дела твои, Господи! — пробормотал Раф. — Садись, Мишаня, — он повёл ладонью вниз. — Такое умение надо развивать. Это может очень пригодиться тебе в будущем. Остальным ребятам сумеешь показать, как это делается?

— А чего ж! — солидно сказал Журавлёв.

— Вот и славно! — заключил Раф. — Кто ещё обнаружил недостатки в модели?

— Я! — боясь, что его опередят, взвился со своего места маленький белобрысый Даня Ковальчук.

— Говори, — разрешил Дорин.

— Информационного поля нет, — скороговоркой выпалил малец.

— Как оно должно выглядеть?

— Никак. О нём можно только думать. Мы берём оттуда свои знания. А здесь его нет.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю.

«Однако, подковал Брюс детвору, — израильтянин покачал головой. — Но ведь прав, бесёнок! Не подумал я включить в модель фактор информационного поля».

— Правильно, Даня, — сказал он. — Чего нет — того нет. Это ты совершенно справедливо заметил. Мы как-нибудь все вместе попробуем данную модель довести до ума. Прошу садиться. Ну-с, леди и джентльмены, кто следующий?

Поднялась хорошенькая Стелла Зуева и укоризненным тоном произнесла:

— Вообще-то Земля — не шар, а такая штука, похожая на мяч для регби. Я кино смотрела. И ещё на неё всё время действует Луна. Поэтому бывают приливы и отливы. А ещё на Землю влияют звёзды и планеты.

— И это — правда, — согласно кивнул Раф. — Всё в мире взаимосвязано. Включаем в перечень доработок. Поехали дальше. Есть желающие?

Таковых появилось — хоть отбавляй. Вероятно, пример первых и дополнительные минуты значительно стимулировали мыслительные способности. Сгрудившись вокруг модели (пришлось Дорину разрешить ученикам некоторую вольность), дети щебетали, наперебой высказывая собственные суждения и горячо отстаивая пришедшие им в голову идеи. «Не иначе, информационное поле пощипали, — усмехался про себя физик. — Вон, как их распирает!! Время урока истекло совершенно неожиданно. Пока приводили всё к общему знаменателю, пока договаривались о будущем распределении обязанностей при повторном моделировании, пока выясняли, кто начинает и кто заканчивает, не заметили, как прозвучал гонг. Спохватились лишь тогда, когда и крывшуюся дверь просунулась голова Вовчика Потапова из параллельного класса, подталкиваемого сзади оравой таких же сорванцов, и ехидно поинтересовалась:

— Вы на перемену идёте или здесь останетесь?

И толпа мальчишек и девчонок, тут же забыв о высоких материях, ловко обтекая Рафа и оглашая воплями классную комнату, бросилась вон.

«Значит, не истеричничать? — с холодной яростью подумал Солдат. — Ах ты… всеведущий наш! Всё-то ты рассчитал и взвесил! И всё-то у тебя получилось гладко. Только одно упустил— плевали они на наше доброе отношение! Свои у них интересы. А наши они и в грош не ставят…» Он резко ткнул клавишу ви-селектора, и на экране тотчас возникла хмурая физиономия Кости Прошина, его заместителя по оперативной работе.

— Есть что новое по Монаху? — не здороваясь, раздражённо буркнул Солдат.

— Никак нет, шеф. — Костя развёл руками. — Сплошное однообразие. Из дома— на работу, с работы — домой. Квартира его — тоже образец тихой заводи. Он по вечерам даже телевизор не смотрит. Всё по-прежнему. Придёт, примет душ, поужинает — и в койку. Утром — в обратном порядке. Скучно.

— А ты не скучай! Думай. Анализируй. Я вот только что с ним беседовал. И у меня появилось очень сильное ощущение, что он нам голову морочит. Его поведение — сплошная бутафория. Слишком уж просто у него всё получается. Не тот человек Монах, чтобы отстранённо наблюдать за важнейшими событиями в истории человечества. Это, кстати, следует из его же слов. Эволюция, понимаешь! А он уютно пристроился сбоку и умиляется. Ерунда! Он слишком деятелен для этого. Смотри за каждым шагом, каждым вздохом. Головой отвечаешь! Когда-то же он должен расслабиться.

— Его и так лучшие специалисты пасут, — обиженно засопел Прошин. — Мастера. И ваши головастики из ИПФ. Мышь не проскочит.

Солдат собрался было вспылить и поставить зарвавшегося зама на место, потому как вся без исключения элита плотно работала вокруг Центров обучения и Елани, но потом вспомнил, что неделю назад подключил к работе психофизиков и заинтересованно спросил:

— Что говорят телепаты?

— Ничего не говорят. Клянутся, что абонент не доступен. Со всеми вытекающими. Не могут они его распаковать.

— Ну-ну, — Медведев покачал головой. — Пусть дают результат любой ценой… И вот ещё что. Последняя статистика по Системе готова?

— У вас на компьютере. Работай. — Солдат дал отбой. Затем он щёлкнул клавишей аналитической системы, в гладкой полированной поверхности стола немедленно открылся довольно широкий паз, и из него пошёл вверх плоский экран большого монитора. Закончив движение, экран осветился, и на голубоватом фоне возникла эмблема службы безопасности Президента! Медведев выдвинул из-под столешницы клавиатуру, а затем пробежавшись по ней растопыренными веером пальцами, ввёл пароль. С мелодичным звоном эмблема исчезла, уступив место рабочему пространству, испещрённому множеством значков. Солдат повёл носом, будто принюхиваясь, задумчиво пошевелил бровями и открыл три окна, расположив их в горизонтальный ряд. В первом окне появилась таблица статистических данных по «инициированным» в процессе освоения Солнечной системы, во втором — результаты наблюдений за Центрами обучения, а в третьем — обширное досье на Монаха.

«Обширное-то оно обширное, — подумал хозяин кабинета, — да только нет в нём ничего, за что можно было бы зацепиться».

Он откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы на затылке и уставился в экран.

«Итак, что мы имеем? Старый сослуживец недоступен для телепатов. Как он это делает? — Солдат поморщился, стараясь разобраться в собственных ощущениях, понял, что кроме раздражения ничего не испытывает, и принялся выстраивать логическую цепочку. — Мог он научиться подобному во время пребывания на Востоке? Мог. Но не факт. Хотя до пор никому не приходило в голову проверять его способности в этом смысле. Да и зачем закрываться, если не вынашиваешь каких-то тайных планов. Правда, возможен тривиальный самоконтроль, например, я, Олег Медведев, способен силой заэкранировать свои мысли? Получается, что нет. — Солдат вспомнил случившееся в ИПФ полтора года назад и не на шутку приуныл. — Стало быть, Аристарх намного превзошёл меня в способностях. Несмотря на то что я несколько раз совершенно добровольно подвергал себя психокорректировке в своём институте. Что отсюда следует? Только то, что Монах вполне мог получить необходимые ему умения и от наших подопечных. Сам же обмолвился, будто они в состоянии найти некий новый способ инициации подходящих им людей. А он, как ни крути, был крёстным отцом суперменов. К тому же он за прошедшее время неоднократно вступал с ними в контакт. Неважно, что плотное наблюдение не дало никаких результатов. Возможности техники ограничены, а пределы способностей «еланских отшельников» до сих пор остаются тайной. Кому, как не Аристарху, знать об этом. Он же сказал: если они возьмутся всерьёз — мало не покажется! — Солдат зябко поёжился, перед его мысленным взором возникла картина оплавленных стволов танковых пушек и понурых экипажей боевых вертолётов, обратившихся в пыль, а также ровные безличные строчки доклада о происшествии на Базе в Скалистых горах. Он невольно представил себе идеальную сферическую полость диаметром пятьсот метров внутри плотных скальных пород и мгновенно испытал приступ лёгкого головокружения. — Лучше их не дразнить! — в который уже раз решил он. — Лучше просто наблюдать и по крупицам собирать информацию. И раз уж к ним самим не подступиться, надо постараться всё-таки использовать Монаха. Втёмную, конечно, не получится, значит, предстоит договариваться. Жаль, что никогда мы с ним особо не приятельствовали, а в последнее время и вообще… Сам виноват. Позволил себе эмоции. Обиделся, понимаешь, что у него получается, а у меня — нет. Старею, что ли? Пора брать себя в руки, — мысль Солдата совершила прихотливый манёвр. — Интересно где сейчас Тараоки? После прецедента на Базе Комитета она так и не объявилась. Не считать же её, в самом деле, погибшей. Тем более что Клеменс благополучно добрался до Елани. А вот тут стоп! Она ведь из последнего экипажа экспериментального ПП. И она провела наиболее эффектную акцию из всех, на сегодняшний день известных. Остальные её компаньоны до сих пор на орбите и покидать её явно не собираются. Впрочем, с нашей же подачи. Они там при деле. Терехов, Бородин и Ли. Вот уже полтора года. Биолог, физик и технарь. Они там при деле. При деле… А другие дела у них быть могут? Ещё как! Учитывая то, что сказал Монах, то, что вытворила Тараоки, и то, что весь народ, принимающий участие в освоении Солнечной системы, проходит карантин на «Пенте», с неизбежностью можно прийти к выводу: инициация приглянувшихся людей — их основное занятие там, а вовсе не исполнение служебных обязанностей. Это версия! — Солдат впился взглядом в первое окно. — Каких специалистов они себе отобрали! И мы сами им в этом помогли! Идиоты! Но кто же тогда знал… И кто знает теперь? Кроме меня… и Монаха. Их изоляция на орбите представлялась самым лучшим выходом. И пока мы вхолостую гоняли «Приму» к Сфере, просеивая чёртову уйму своих балбесов, они спокойно, у всех под носом, изымали лучших! Ай да молодцы! Но кто же мог предполагать! Их же тщательно изолировали. Пресекли любые возможности контактов с кем бы то ни было, попадающим на «Пенту». Скрупулёзно всё замотивировали и доходчиво объяснили. А во избежание необдуманных поступков ещё и «телохранителей» каждому определили. Дескать, дело государственное, мало ли что может случиться. И они вежливо согласились с нашими доводами… Охрану меняем каждый месяц и всех подвергаем жесточайшей проверке, ведь мои головастики из ИПФ до сих утверждают, что «инициация» любого человека возможна лишь при непосредственном контакте. Ни одного случая воздействия не обнаружено. Какими улетали, такими и вернулись. Внешне условия нашего негласного соглашения соблюдены полностью. И вдруг — такой пассаж! Нет, пора прикрывать эту лавку! Даже если я не прав — бережёного Бог бережёт. Надеюсь, хотя бы в этом Тимофеич со мной согласится».

Медведев свернул окна, выключил компьютер и потянулся к аппарату прямой связи с Президентом.

Привычно осмотревшись, Кобыш скорчил недовольную гримасу. «Наблюдатели! — проворчал себе под нос полковник. — Когда же вам надоест-то». Ребята уже попривыкли и почти не обращают внимания на этот докучливый пригляд, подумал он, а ему вот никак не успокоиться. Вероятно, потому, что он по-прежнему считает себя в ответе за них. И знает ведь, что ничего из ряда вон случиться не может, а всё равно каким-то томлением непонятным мучится. Будто заноза сидит. Хотя причина беспокойства может крыться и в другом. Например, в получении некоей информации, которую он просто не в состоянии пока расшифровать. Нет у него соответствующих навыков. Вот Андрей сказал про дискретную траекторию, и у него словно горло перехватило. Буквально на мгновение. Что это? Предчувствие будущих событий или отголосок ещё неизведанных ощущений? Ладно, разберёмся во благовременье.

Кобыш окинул рассеянным взглядом пустую учительскую и сосредоточился на Поляне. Поляной они называли роскошную лужайку посреди школьного парка, довольно густо засаженного мощными дубами и липами. Деревья в период создания Центров были аккуратно отобраны в Карпатах и перемещены на площадки, к тому времени уже обнесённые оградами. Стараниями лучших ландшафтных дизайнеров они превратились в уютные сады, более напоминавшие райские кущи. В каждом из них обязательно оставлялось пустое пространство, которое потом старательно выравнивалось и засеивалось изумрудной мягкой травой. Вот на такой Поляне Клюев сейчас и возился с ребятишками. Двенадцать мальчишек и девчонок рассыпались по всей лужайке, стихийно разбившись на четвёрки. Четверо о чём то самозабвенно галдели, размахивая руками, ещё четверо плавно двигались по замысловатым траекториям — то ли играли, то ли повторяли никитины уроки. Оставшиеся окружили Макса державшего в руках большого воздушного змея, сработанного под китайского дракона, и тоже оживлённо переговаривались.

Кобыш прислушался.

— Поверь, Костик, — вдохновенно вещал Клюев, — самое главное — это поймать ветер!

— А чего его ловить-то? — недоумевал чернявый мальчуган. — Давайте его просто сделаем. А то вдруг он совсем не появится.

— Нет, Костик, — убеждённо заявил Клюев. — Ветер надо именно поймать. Свободный ветер. А если он у тебя будет сделанный, то это, извини уж, не забава получится, а хорошо выполненное домашнее задание.

— Макс, — тихонько позвал Кобыш.

— Привет, командир, — откликнулся Макс. — С' возвращеньицем!

— Ты мне нужен.

— Погоди маленько. Сейчас с ребятками закончу минут через десять буду.

— Жду. — Кобыш отключился и с хрустом потянулся. Ты ещё не знаешь, какой сюрприз тебе приготовлен, подумал он, то-то удивишься.

Клюев обещание выполнил и явился ровно в обозначенный срок. Тихо проскользнув в учительскую, он застыл перед полковником с отчётливым выражением ожидания на лице.

— Ну, здравствуй. — Дмитрий встал и с удовольствием пожал протянутую ему руку. — Вижу, догадываешься, что я именно по твою душу. Нас приглашает Бородин. — И тут же ощутил эмоцию товарища. Беспокойство? Нет. Скорее, мелкий неконтролируемый всплеск смятения. — Макс? — он вопросительно приподнял бровь.

— Предчувствия, — неловко улыбнувшись, буркнул Клюев.

— Какого рода?

— Мне кажется, что-то должно кардинально измениться.

— Ну-ну, — Кобыш мягко провёл ладонью по коротко стриженной голове. — Может быть, ты и прав. Готов?

Вопрос прозвучал двусмысленно.

— Всегда, — в глазах Макса отразилась неколебимая уверенность. Он, наконец, справился с собой.

— Тогда пошли.

В следующее мгновение они оказались на смотровой площадке третьей палубы орбитальной станции. Бородин был уже там. Уютно устроившись в мягком кресле, он взирал на звёзды. При появлении Кобыша с Клюевым физик сложил губы в улыбку, и визитёры почувствовали тёплую волну, накрывшую их с головы до пят. Сразу же раздался бесплотный голос: «Рад видеть вас, ребятки! Присаживайтесь. Уделите мне несколько минут. Если не возражаете, обойдёмся без звуков».

«Да, так, безусловно, проще, — согласились гости и уселись рядышком, а Макс, давно не видевший Бородина, добавил: — И вы будьте здоровы, Андрей Ильич!»

Физик искоса внимательно глянул на него и продолжил:

— Сейчас я вам дам координатную привязку в нашем рукаве галактики. Зелёными треугольниками обозначены землеподобные планеты. Внимание.

Перед мысленным взором каждого возник голубой шарик Земли.

— Точка отсчёта, — объявил Бородин. — Нулевые координаты.

Земля стала стремительно уменьшаться, вписываясь в знакомую картинку Солнечной системы, затем и система съёжилась, а Солнце обратилось в заурядную звёздочку на фоне величественной панорамы Млечного Пути. Кое-где в этой сверкающей россыпи мелькали зеленоватые искорки.

— Ваши треугольники больше смахивают на точки, — недоумение Кобыша, проявившееся в самом начале демонстрации, достигло максимума. Ну, ни как не ожидал он подобного поворота. — Или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься, Дима. Чтобы точка стала треугольником, следует на ней сосредоточиться. Поначалу это будет вызывать некий дискомфорт, потом привыкнете, и сам процесс превратится в часть вашей жизни. А в будущем вы сами станете без особого труда составлять такие атласы и находить пути среди. Дело привычки.

— Ты это к чему, Андрей? — с замиранием сердца поинтересовался Кобыш и быстро глянул на Клюева.

— Прошло полтора года. — Мысль Бородина окрасилась (во всяком случае, ощущение было именно таким) лёгким оттенком удовлетворения. — Первый этап завершился. Детьми теперь будут заниматься другие люди. Более к этому предрасположенные и, вы уж извините, более подготовленные. Впрочем, кто захочет, может остаться. Тем более что вы сами выбрали себе такую стезю. Я вас понимаю. Любые недавно возникшие способности неизбежно порождают желание с кем-то поделиться. Но теперь, уже неплохо освоившись со своими возможностями, вы наверняка захотите пойти дальше. Нет?

— Да, — в унисон ответили экс-пилоты.

Вот поэтому мы и составили для вас, грубо говоря, карту обозримого пространства. Что нужно, чтобы переместиться в определённое место? Нужно его очень хорошо себе представлять, буквально видеть его. Нельзя просто сказать себе: я туда хочу. Куда? Чтобы шагнуть к звёздам, вы должны нести в себе «слепок» Вселенной и научиться в нём ориентироваться. И ещё. Здесь вы в постоянном контакте с информационным полем Земли и в состоянии использовать все знания, накопленные цивилизацией. Там не будет ничего. По крайней мере, вам знакомого. Вы сможете извлечь только то, что хранится непосредственно в вашей памяти. Это, собственно, весьма краткое напутствие. Я предлагаю вам стать первыми практикантами. Пойдёте в паре. Как это у вас говорят? Ведущий и ведомый.

И опять у Кобыша на секунду перехватило горло. Он даже непроизвольно дёрнулся. А потом они с Клюевым застыли в креслах. Внешне казалось, что они впали в транс. Вероятно, в какой-то степени так оно и было. Они зафиксировали в сознании информацию, сброшенную им Бородиным, и теперь основательно её перерабатывали. У них словно возникло общее ментальное пространство, а может, Бородин подсобил. Сначала они синхронизировали воспринимаемую каждым картинку, потому что этот фрагмент Млечного Пути существовал по определённым законам, постичь которые они пока были не способны. Потом они стали рассматривать его в различных ракурсах, постепенно перемещая вокруг нулевой точки и интуитивно разбивая рассматриваемую область на сектора. Затем они сосредоточились на зелёных искорках: приближали некоторые из них, увеличивали до размеров крошечных мерцающих треугольников, не переступая, однако, той грани, за коей следует уже необратимое деяние, а проще говоря, шаг длиною в несколько десятков или сотен световых лет. В общем по давно въевшейся пилотской привычке они тщательно изучали зону будущих действий.

Когда они, наконец, решили, что достаточно усвоили звёздную карту, вновь обратили внимание на Бородина.

— Мы готовы.

— Счастливого пути, — физик дружелюбно покивал головой.

Кобыш с Клюевым выхватили из сияющей россыпи заранее облюбованную изумрудную точку, довели её до нужной кондиции и ринулись вперёд.

Переход из полумрака смотровой площадки в яркий полдень незнакомой планеты совершился мгновенно. Туманная округлость голубоватой земной атмосферы за панорамным окном в единый миг сменилась бездонным бирюзовым небом, шелковистым ковром желтоватой травы и отчётливо обозначившейся у далёкого горизонта, словно аккуратно выведенной карминовой тушью, горной грядой с двумя пиками, покрытыми снеговыми шапками. Одновременно мир наполнился звуками— шелестели листья под слабыми порывами лёгкого ветерка, где-то невдалеке журчала вода и совсем рядом раздавалось мягкое стаккато, похожее на стрёкот земных цикад. Кобыш слегка прижмурил веки и резво обернулся. Он стоял на опушке леса, тянувшегося вправо, насколько хватало глаз, а слева быстро редевшего и плавно переходившего в цепь невысоких холмов, поросших мелким кустарником. Деревья в этом лесу более всего походили на вековые дубы, правда, с сильно разветвлёнными стволами и листьями размером с добрый лопух. Среди листьев изредка просвечивали крупные шарообразные плоды с пористой кожурой, очень напоминавшие памело.

Дмитрий шумно выдохнул к поискал глазами Клюева. Макса поблизости не оказалось. Недоумённо покрутив головой, Кобыш вытянул ментальные щупы, одновременно посылая зов. Напарник не ответил. Полковник позвал ещё раз. Прислушался. Тишина. Он с досадой пнул подвернувшийся под ногу комок. Может, их способности не действуют на этой планете? Что ж, попробуем проверить. Резко оттолкнувшись, Дмитрий свечкой пошёл вертикально вверх. Нет, всё работало ничуть не хуже, чем на Земле. Даже наоборот. Чистый, насыщенный кислородом воздух, казалось, придавал дополнительный импульс умениям, давно ставшим привычными. Во всяком случае, полёт его был стремительным и коротким. Набрав высоту, он огляделся. Сверху планета выглядела ещё более привлекательной. Лес сплошным массивом тянулся к горным кряжам, которые, разветвляясь, уходили всё дальше и дальше, теряясь в зыбком мареве края земли. Это оказалась не одинокая горная гряда, как представлялось внизу, а обширная территория, занимаемая многочисленными хребтами, ущельями, плоскогорьями, ледниками и сверкавшими белоснежными зубцами вершинами. Та же оконечность леса, куда попал Кобыш, ограничивалась несколькими рядами холмов, пологими склонами отделявших её от ровной, как стол, степи. Высокие травы ходили волнами под порывами игравшего с ними ветра. Километрах в десяти от опушки неторопливо передвигалось тучное стадо местных травоядных. А за ним, на самой грани видимости, тонкой полоской изгибалась линия прибоя. То ли море. То ли океан. В общем, большая вода.

Гадать Дмитрий не стал. Эта тема его сейчас не слишком тревожила. Он потерял ведомого! Позор на его седины! Такого с ним не случалось никогда прежней жизни. Куда же подевался Макс? Не мог же разброс при финише получиться таким большим. Да даже если бы и мог. На планете, не отягощённой разумной жизнью, найти напарника не составляло труда. Достаточно его просто позвать. Но никто не откликался. Существовали ли другие варианты? Например, по каким-то неведомым причинам их сподобило попасть на разные планеты. Ерунда! На выбранном ими пятачке пространства не определялось другого треугольника. Не мог он там находиться. Слишком мала вероятность.

И тут Кобыша не на шутку прошибло. Дискретная траектория! То, из-за чего Бородин хотел видеть Клюева. Он же сам сильно озадачился, когда разговор затеялся совсем о другом. А потом увлёкся и решил — пусть! Наверняка Андрей знает, что делает. И вот теперь такой облом! Есть от чего запаниковать. Но с другой-то стороны, не могла команда Ли так обмишуриться! Какой-то подвох здесь наверняка имел место. В конце концов, он поставленную задачу выполнил — сходил, посмотрел, пора и честь знать. И, как это ни прискорбно, следует немедленно доложить о потере ведомого. Только так и никак иначе.

Дмитрий вздохнул, ещё раз окинул взглядом мир, где дышалось так легко, и переместился на «Пенту».

Когда командир исчез, Клюев вздрогнул. Он сидел и смотрел на Бородина, то ли вопросительно, то ли укоряющее.

— Не удалось? — вслух поинтересовался физик.

— Вы о чём, Андрей Ильич? — Макс старался не терять лица, но давалось ему это с большим трудом.

— Преодолеть Сферу, мой мальчик, — с большим сочувствием пояснил Бородин.

— А я пытался? — растерянность Клюева перешла все границы. Он действительно не понимал, что произошло. Кобыш, по всей видимости, отправился к звёздам, а он остался тут.

— Пытался. Но неудачно. Что ты почувствовал?

Макс опустил голову, стараясь не дать волю смятению. Сфера его не пропустила. Почему?! Ведь он инициированный. Причём в числе самых первых. Чего он не знает такого, что, безусловно, знает Бородин? С трудом подбирая слова, он выдавил:

— Когда я… хотел отправиться вслед за Димой…мир словно передёрнулся…

— Не так, — мягко поправил его физик. — Ты не просто хотел, ты и отправился. Но вернулся обратно.

— В чём же дело?

— В том, что ты не являешься частью нашей реальности.

— Разве такое может быть? — Губы Макса побелели.

— Как выяснилось, может. — Бородин задумчиво кивнул. — Мы сначала и сами не догадывались о существовании подобной флуктуации. Пока не стали просматривать траектории всех, кто прошёл инициацию. И тогда мы обнаружили, что твоя — дискретна. Вероятность такого события равна нулю. Понимаешь? Не стремится к нулю, а равна нулю.

— Но я же существую.

— Вот в этом и заключалась самая большая загадка. Чтобы найти ответ на неё, мы затратили довольно много времени.

Клюев был потрясён. Нокаутирован. Сражён наповал. Всю свою жизнь он стремился к какой неведомой цели, постоянно преодолевая ступеньку за ступенькой на титанической лестнице, ведущей к загадочным сияющим высотам, скрытым не проницаемой вуалью будущего, день за днём доказывая себе и окружающим, что он — не последний человек в этом мире, что он не собирается останавливаться на достигнутом и способен на большее, и, надо сказать, ему это нередко удавалось, и он, окрылённый успехом, ещё больше вдохновлялся и продолжал карабкаться вверх, подгоняемый природной пытливостью и, чего уж греха таить, коварным духом соперничества. И вот теперь выясняется, что цель — эфемерна, да и жизнь, собственно, — не его. Он сидел неподвижно, слепо глядя перед собой остановившимся взглядом, и пытался отыскать хоть какую-нибудь зацепку, точку опоры, от которой можно оттолкнуться и снова обрести уверенность. И глубине души он понимал, что следует что-то говорить, задавать вопросы, пусть болезненно и ощупью, но отыскивать истину— должна же она существовать, иначе получается чушь собачья, бред, паранойя, немыслимое стечение невозможных обстоятельств — но предательская слабость разлилась по всему телу и не давала ему сосредоточиться. Бородин молча возвышался рядом и, казалось, разглядывал его с чисто академическим интересом, не проявляя никакого желания хоть как-то помочь и вывести его из этого сумеречного состояния.

Вязко тянулись секунды, нехотя выстраиваясь в минуты, и к исходу шестой из них на смотровую площадку вернулся Кобыш, взъерошенный и напряжённый. Мгновенно оценив ситуацию, он ещё больше нахмурился, сжав губы в полоску, а потом осведомился у Бородина:

— Что с ним?

— Грогги, — кратко ответствовал физик.

— Результат прыжка?

— Нет. Ему не удалось.

— Дискретная траектория?

— Ты догадлив. Плюс информация о том, что он — не из нашей реальности. Это, собственно, и является причиной его обстоятельств.

— О как! — взгляд Кобыша метнулся с Бородина на Макса и обратно. — Не совсем понял.

— Сейчас поймёшь, — пообещал физик.

А Клюев, наконец, пришёл в себя. Вероятно, этому в немалой степени способствовало возвращение Кобыша. Командир оказался той соломинкой, за которую он смог ухватиться.

— Что это ты, Макс? — сурово спросил Дмитрий. — Совсем потерялся. Так нельзя.

— Не каждый день узнаёшь, что ты — лишний в этом мире.

— А ты сделай так, чтобы не считаться лишним! — рявкнул полковник. — Соберись! Нас Андрей для того и позвал. Я правильно понимаю? — он вновь обратился к Бородину.

— Безусловно, — ворчливо подтвердил физик. — Первый этап завершён. Все убедились, что наши изыскания полностью достоверны. Иначе и быть не могло. Теперь следует продолжить работу и довести её до логического конца.

— Погодите! — всё ещё находясь в плену невесёлых мыслей, осторожно попросил Клюев. — А как же мои родители? Мои детство и юность?..

— Ага, — Бородин тяжело вздохнул. — Выходит, тебя не уведомили о том, что ты приёмный ребёнок. Берегли детскую психику от стресса.

— Я?.. — Макс почувствовал, как почва опять ускользает из-под ног.

— Эй-эй-эй! — Кобыш пощёлкал перед носом напарника пальцами. — Стоять, Зорька! Что это ты сегодня, как барышня кисейная!? Ты испытатель или где? Не позорь своих товарищей!

— Не дави на него, Дима, — вмешался Бородин. — Он совершенно нормальный и крепкий парень. Просто то, что с ним сейчас происходит — это любопытный феномен, связанный с получением информации о принадлежности к другому миру. Условно поименован нами «мерцанием реальности». Пока он это состояние контролировать не в силах, но со временем научится. Ещё немного, и с ним можно будет говорить по существу.

— Уже. — Клюев потихоньку возвращался к нормальным ощущениям. — Уже можно.

— Да? — физик в сомнении окинул его взглядом. — Ну, тебе виднее. Ежели так, вернёмся к нашим баранам. Вам, ребятки, известно такое понятие — фрактал?

— Фигура, полученная в результате дробления, — буркнул Кобыш. — Множество одинаковых частей…

— Не совсем так, — поморщился Бородин. — Множество — понятие неопределённое, а фрактал — это структура, состоящая из частей, в каком-то смысле подобных целому. Во всяком случае, так говаривал Бенуа Мандельброт, отец новой геометрии. Во фрактальной структуре любая произвольная точка является точкой разветвления. Специально для вас сообщаю: наша земная действительность— тоже фрактал. Так сказать, частный случай…

Клюев смотрел на него во все глаза, а его непосредственный командир старался сообразить, что же теперь затевают Андрей с компанией. И ещё он никак не мог избавиться от назойливой мысли, именно сейчас повторявшейся снова и снова, мысли о том, что он сто лет уже не видел Вивьен, и что она вполне могла бы здесь появиться, раз уж затеялся такой разговор.

— Чтобы более наглядно представить себе ситуацию, предлагаю вновь перейти к образам, — между тем продолжал Бородин. — Иначе вы можете не уловить нюансов. Сейчас я вас ознакомлю с сутью проблемы.

Экс-пилоты не сговариваясь, качнули головами и опустили веки. И сразу же забыли обо всём на свете. Из шевелящейся тьмы перед ними возникло нечто, напоминавшее сильно разросшийся куст с причудливыми, прихотливо изгибавшимися ветвями. Несмотря на внешнюю схожесть, ни одна из ветвей не повторяла остальные и нигде не пересекалась с ними. Сам же куст занимал практически весь объём видимого пространства, хотя его многочисленные сочленения и отростки довольно плотно прилегали друг к другу.

— Это фрактал реальности, — бесплотный голос физика, казалось, исходил из некоего геометрического центра созданного им изображения. — Причём только та его часть, которая представляет для нас непосредственный интерес. Мы контролируем область времени с 1905 года по сей день и ещё столетие вперёд. Количество ветвей, как можно заметить, тоже весьма ограничено. Пока. О дальнейшем судить не берусь. Вы, вероятно, уже сообразили, что главной последовательности нет. Все реальности, в какой-то степени, равнозначны.

— А контроль-то в чём? — не удержался Кобыш.

— Мы обязаны учитывать и мягко устранять те факторы, которые могут привести к коллапсу земной цивилизации.

— И как вы это определяете? По каким, собственно, параметрам?

— Мы это знаем, — последнее слово физик неуловимо выделил.

— Айзек Азимов, — фыркнул Дмитрий, — «Конец Вечности».

— Ничего общего, — мысль Бородина, по ощущениям пилотов, приобрела оттенки строгости. — Мы не Вычислители, а вы — не Техники. Мы все, в первом приближении, рецепторы Мироздания. Низшие уровни рецепторов. С нашей помощью оно преобразует себя и, что вполне естественно, старается избегать необратимых последствий, вызываемых людскими амбициями. Это вводная. Теперь о деле. В родной реальности Макса произошло некое событие, в результате которого его выбросило на нашу ветвь. Подробности нам неизвестны. Но поверьте мне, братцы, это на самом деле так. Потому-то наш фрагмент Сферы и ограничивает его инициативное пространство. К сведению: Сфера в той или иной степени существует во всех реальностях. Чтобы стать адекватным среде обитания, Максу необходимо вернутся в свой мир и устранить причину создавшейся ситуации. Тем более что упомянутое событие активно влияет на все соседние реальности и приводит к их искажению. Такие вот дела!

Впрочем, спасение мира— акция добровольная. Мы в состоянии справиться и сами, но тогда тебе, Макс, не суждено добраться до звёзд. Извини уж. Причины останутся в тебе.

— Не вижу повода для отказа, — Клюев старался сохранить невозмутимость, хотя собеседники и ощущали, что ему явно не по себе. — Как я туда попаду?

— Мы поможем, — с оттенком доброжелательности заверил его Бородин. — Только вот возвращаться придётся самому. Если, конечно, захочешь.

— Куда ж я денусь? — хрипло сказал Макс и открыл глаза. — Здесь мои друзья. Здесь прошла вся жизнь.

— Это правильно, — Кобыш тоже приподнял веки, ровно настолько, чтобы подмигнуть товарищу, мол, не дрейфь, прорвёмся. — Мы тебя будем ждать.

— Надеюсь, ждать придётся не очень долго, — пробормотал Клюев себе под нос и уже значительно громче добавил: — Не надо устраивать долгих проводов. Отправляйте.

Бородин скрестил руки на груди и опустил голову, прижав подбородок к груди.

— «Как нахохлившийся птенец», — успел подумать Макс и исчез.

— Счастливого пути, — автоматически произнёс Кобыш, глядя на то место, где только что сидел его несостоявшийся напарник, потом перевёл взгляд на физика. — А он точно найдёт дорогу назад?

— Вот видишь, — ухмыльнулся Бородин, — ты даже не сомневаешься, что твой ас сделает всё, как надо. А ведь это — самое трудное. Вернуться-то как раз не проблема.

— Кстати, — иронически прищурился полковник, — что это за заявление, будто подробности вам неизвестны? Тоже мне контролёры!

— Это сказано для Макса, не для тебя. Ему незачем знать, что произошло, иначе нарушатся условия вмешательства. Он тоже заметил эту несуразность, но у него уже не оставалось времени…

— Зато оно есть у меня. И я хочу тебя спросить вот о чём: если Клюев устранит причину того самого события, о котором ты упоминал, возникнут новые обстоятельства — в нашей реальности он никогда не появится, и никто из нас о нём просто не вспомнит. Так?

— Забудь про Азимова, Дима, — проникновенно сказал Бородин. — Он считал, что время — вектор, да и не только он один. На самом же деле всё обстоит совершенно иначе. Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Здесь и сейчас. Ты пока это просто запомни. Как аксиому. Возможностей убедиться в этом у тебя ещё будет предостаточно.

— И на том спасибо, — Кобыш выпрямился, Прости, Андрей, но ты меня окончательно запутал. Хотя и обнадёжил. Надеюсь, ты знаешь, о чём говоришь.

Физик подтверждающе кивнул.