10

Вьюга бесновалась. Секла лицо жёсткой ледяной крупой, свирепо мела по волнистому насту плотные струи снега, старалась сбить с ног и закрутить в безжалостных смерчах. Февраль в этом году выдался лютый. Впрочем, разгул стихии Макса беспокоил мало. Он стоял совершенно неподвижно и ждал. С равным успехом он мог бы находиться где-нибудь в толще исполинской атмосферы Юпитера или в жерле действующего вулкана. Поставленная защита с необычайной лёгкостью выдерживала любые природные катаклизмы. «А вот парнишке тяжко приходится, — думал он, вглядываясь в мутную серую круговерть. — В такое ненастье да бегом. И лёгкие обожжёт, и взмокнет порядком, а потом стоит остановиться — и всё! Впрочем, не успеет. До полыньи ему осталось — всего ничего».

В этот раз Клюев подготовился намного лучше. Заранее просмотрел всю информацию, касавшуюся двадцатилетнего периода между предыдущим воздействием и нынешней спасательной акцией, и пришёл к странному для себя выводу. В двух критических точках — прошлой и настоящей — по причинам, так и оставшимся для него неясными, Макс не мог спасти своих предков раньше совершенно обусловленного времени. Сначала-то именно такая мысль и возникла: зачем, спрашивается, доводить ситуацию до утопления, если можно пресечь её в корне. Скажем, появиться на пять часов раньше, взять неразумного прапрапрадеда за шкирку и втолковать, что нечего ему делать в таком месте в такую погоду. И всё! Не получилось. Не вышло точно так же, как недавно с зоной, хотя после всего пережитого он почти забыл о том, первом, казусе. Прикидывая траекторию, экс-пилот вдруг ощутил непонятное сопротивление. Что-то мешало ему поступить подобным образом. Присутствовала во всём этом некая раздражающая предопределённость. Нельзя было вмешиваться раньше. Не позволялось. Кем или чем? А бог его знает! Вероятно, его предкам требовалось, обдирая шкуру, приобрести весьма специфический жизненный опыт, чтобы в дальнейшем мировая линия их жизни не искажалась и не заходила в тупик. Дойдя до этой аксиомы, Макс даже не стал рассматривать третий случай и полностью сосредоточился на втором. Тем более что в нём фигурировали уже знакомые ему персонажи.

Кузьма Хлопов, которого ему предстояло вытаскивать из полыньи, был старшим сыном Евсея и Анастасии. Надо сказать, родители с толком воспользовались дарами охранителя. Двадцать два года назад они построили большой дом, и не где-нибудь, а на Знаменской улице, в северной части Софийской стороны, и расширили кузнечное дело, начатое ещё далёкими предками Евсея. Теперь, в восемьдесят третьем году, предприятие уже приносило солидный доход, и Настя могла уделять воспитанию детей всё своё время. Впрочем, Хлопов-старший тоже не забывал принимать в этом участие. Именно его стараниями Кузьма со временем стал и мастером хорошим, и исследователем любознательным. Не забыл Евсей давний разговор о воздухоплавании. Видимо, шальные мысли так и продолжали бродить в голове. И в один прекрасный день он их высказал сыну. Загорелся юнец идеей полёта, ночи не спал, чертежи да схемы вычерчивая. И добился-таки своего. Из лёгкого тростника, высушенного и изогнутого, сделал большой сферический каркас, но не сплошной, а снизу открытый. Затем начал обтягивать его рыбьим пузырём. Долгим оказалось занятие и хлопотным. Пузырь ведь тоже следовало высушить определённым образом, а потом ещё и склеить, да так, чтобы не развалился шар от первого же порыва ветра и не сгорел, как факел, в процессе наполнения горячим воздухом.

К середине февраля воздухоплавательный аппарат был готов. В ненастный день, четырнадцатого числа от начала месяца, решили сделать пробный запуск. То, что вьюга мела, Хлоповы сочли благоприятным признаком. В такую погоду народ по домам сидит, значит, скрытность гарантирована. Осторожничал Евсей, слишком хорошо помнил наставления охранителя. Распалили во дворе большой костёр, шар над ним повесили, закрепив канатами. Снизу Кузьма тоже верёвки приладил, чтобы привязаться перед полётом. Тулуп надевать не стал, дабы вес не увеличивать, обошёлся толстым вязаным свитером из козьей шерсти. Не рассчитывал он далеко улететь, несмотря на ветер — горячий воздух зимой остывает быстро. Когда шар взмыл над костром и туго натянул верёвки, его отвели от пламени, юнец обмотал вокруг талии верёвки и, весело скаля зубы, крикнул:

— Руби канаты, папаня!

Хлопов-старший споро отсёк концы, и шар рванулся вверх вместе с отважным воздухоплавателем. Ошиблись в прогнозах мастера. Слишком быстро набрало их детище высоту, а над землёй и ветер сильнее. Закрутило шар, понесло, И не на сотню-другую метров, как прикидывал Кузьма, а ещё выше и, разумеется, намного дальше. Парусность-то у четырёхметрового пузыря — ого-го! Не успел юнец и глазом моргнуть, как десяток вёрст остался позади. Продуло его насквозь ледяным ветром, руки и ноги слушаться перестали. И болтало нещадно. Тут бы и конец пришёл сорванцу, только швырнуло шар нисходящим потоком вниз, зацепился он за кроны деревьев, разорвало обшивку. Повис Кузьма на верёвках, кое-как нож из-за голенища достал, перерезал стропы и рухнул в сугроб. В снегу всё же теплее, чем на пронизывающем ветру. Отдышался, охлопал себя рукавицами, чтобы хоть немного согреться, и стал смекать, в какой стороне город остался. Вьюга же, ничего не видно. Глухомань. До ближайшего жилья неизвестно сколько. Голову задрал, посмотрел, с какой стороны к дереву его творение прилепилось, и решил, что в том направлении и нужно пробираться. Исключительно бегом, иначе — смерть неминуемая. Правда, бега-то как раз и не получилось. Слишком много снега в лесу намело. Впрочем, Кузьма отчаиваться не привык, воспитатели уж больно хороши были, зубы сжал и дунул напролом, по задницу в сугробах увязая. След за ним оставался, как от ледокола при прокладке пути. По следу его и нашли.

Не повезло старшему сыну Евсея. Шар его сверзился с неба неподалёку от зимовья. А избушку ту облюбовали людишки злобные и беспутные. То ли каторжане беглые, то ли тати лесные. Когда Кузьму уже вниз несло, один из них выбрался нужду малую справить. Ну и увидел, как сквозь снежную заверть над крышей пролетело что-то большое и круглое. А под ним человек привязан. Кинулся в дом поганец и сразу старшому всё обсказал. А тот, поскребя пятернёй давно не мытую и заросшую жёстким кучерявым волосом голову, оглядел своих подельничков и изрёк:

— Раз летает, значитца, гроши есть. Нищему-то оно ни к чему. Споймать его надобно.

Уговаривать лесных разбойников не пришлось. Вся орава — а было их тринадцать рож, не считая атамана — тут же вывалила наружу. И понеслась по лесу, отыскивая след. Впрочем, передвигались они ненамного быстрее намеченной жертвы. Но тем не менее… Они давно уже сбились в стаю, и их подогревали азарт погони и возможность поживы. Когда они добрались до опушки, то звериным чутьём определили, что беглец уже где-то недалеко. След виднелся свежий и чёткий. Орава заулюлюкала в четырнадцать глоток.

Кузьма сквозь завывание вьюги услышал этот вопль, понял, что ловчие явились по его душу, и из последних сил прибавил ходу. Обдирая ноги об острые кромки наста, он заторопился к реке. Раз лес кончился, значит, впереди Волхов. Он так спешил, что прозевал край высокого берега и буквально кубарем скатился с пятиметровой высоты. Кое-как утвердившись на ослабевших ногах, он снова бросился бежать. Устраивать гонки на льду — занятие малоприятное. Ступни скользят и разъезжаются, а если ещё замёрзшая поверхность неровная, бег превращается в пытку. Хлопов-младший преодолел едва ли треть расстояния до другого берега, когда сзади гулко ухнули, и он сразу сообразил, что преследователи тоже добрались до реки. Счёт теперь пошёл на минуты. Кузьма оглянулся. Здесь мело не так сильно, и сквозь вьюжные заряды можно было разглядеть маленькие фигурки, растягивающиеся цепью. Если бы он знал, что за ним увяжутся шалые людишки, не терял бы времени зря. С самого начала постарался бы не вязнуть в сугробах, а бежать быстрее. Вот тебе и глушь, и безлюдье. Только бы дотянуть до противоположного, низкого берега, там уж он попробует оторваться. А может, и деревенька какая подвернётся. Не осмелятся же они ломиться в дома, так и на вилы легко напороться. Крестьяне, когда их пытаются обидеть пришлые, друг за друга горой встают.

А расстояние между Кузьмой и разбойниками постепенно сокращалось. Но он не сдавался. Вот уже середина Волхова позади, вот и тонкая, едва заметная полоска берега впереди наметилась. Но что это? Впереди более тёмное, квадратных очертаний пятно. Полынья. Значит, жильё всё-таки где-то рядом. Парень на секунду остановился в замешательстве. С какой стороны обходить неожиданное препятствие? Где путь короче? Слева не успеть — там уже набегают преследователи. Остаётся только справа. Туда он и кинулся, стараясь не поскользнуться. Но из снежной круговерти неожиданно возникла неподвижная молчаливая фигура. Кузьма шарахнулся в сторону, лёд затрещал, ноги потеряли опору, и он с головой провалился в жуткую чёрную воду…

Нулевой отсчёт. Время акции. Макс нырнул вслед за уходящим на дно телом и прямо из полыньи переместился ко двору Хлоповых. Парнишка безвольно свисал с его рук, и Клюев за два вздоха высушил его промокшую насквозь одежду. Потом удалил из лёгких Кузьмы влившуюся во время утопания воду. До массивных ворот оставался с десяток шагов. Экс-пилот даже с такой ношей легко преодолел это расстояние. Одной рукой прижал тело к груди, а другой схватился за большое железное кольцо. Постучал. Потом постучал ещё раз. Громко. Во дворе послышалась возня, приглушённый кашель, и после небольшой заминки хриплый голос спросил:

— Кто?

— Открывайте, — рявкнул Клюев. — Путник домой вернулся.

Калитка бесшумно ушла внутрь, и перед Максом предстал мрачный Евсей. Ему уже было далеко за сорок, лоб избороздили морщины, а борода стала окладистой и ухоженной. Углядев Кузьму, он ахнул и пристально вгляделся в лицо спасителя.

— Охранитель? — неуверенно произнёс он.

— Давай, впускай, — усмехнулся Клюев. — Парня заморозишь.

Опростоволосившиеся загонщики сгрудились возле полыньи и гомонили. Вразвалку подошёл запыхавшийся старшой, почёсывая мясистый нос в склеротических прожилках.

— Ну? — спросил он. — Где летун?

— Утоп, — пробасил звероподобный верзила. — Дальше следов нету.

— Упустили, — расстроился главарь. — Раззявы! Кто видал, что утоп?

— Все видали, — гнусаво сообщил кто-то из толпы. — Камнем на дно.

— Будем вертаться, — подытожил старшой, кутаясь в тулуп. — Ежели окочуриться не желаете.

Он натянул шапку по самые брови, развернулся и, ссутулившись, зашагал обратно. Шайка потянулась за ним.

Топили в доме от души. Порозовевший Кузьма лежал на широкой лавке у стены и тихо посапывал. Он просто спал. И сон его был здоровым. А Клюев, Настя и Евсей сидели за добротным дубовым столом и пили чай с пряниками. Громадный медный самовар занимал весь центр стола, и Макс с большим удовольствием на него посматривал. По обе стороны от этого колосса стояли толстые восковые свечи, и их мерцающие язычки отражались в начищенных боках.

— Ты совсем не изменился, охранитель, — вглядываясь в его лицо, сказал Хлопов-старший. — Возраст обходит тебя стороной?

— Служба камню трудна, а иногда и опасна, — Макс ответил, ни секунды не размышляя. — Защитники его меняются нечасто, поэтому долог их век.

— Когда-то ты спас меня, — задумчиво проговорил Евсей, и Клюеву показалось, что он к чему-то прислушивался. То ли к своим потаённым мыслям, то ли к тому, что происходило где-то в глубинах дома. — Теперь ты спас моего сына. Про ту, давнюю, историю мне всё понятно. Я шёл к золотому камню с надеждой и открытой душой, и ты выручил меня из беды, поскольку я оказался рядом. Но вот как ты попал сюда? В нужное время и в нужное место?

— Ты задаёшь неудобные вопросы, мастер. — Экс-пилот покачал головой. — Хорошо, я отвечу. А верить или нет — решайте сами. — Он мельком взглянул на Настю. — Как хранитель камня, я обязан приглядывать за тем, кто хоть раз к нему прикоснулся. А также за теми, кто с ним связан кровными узами. В прошлом, настоящем и будущем.

— Под силу ли такое обычному человеку? — тихо спросила женщина. Голос её выдавал тщательно скрываемое опасение и вместе с тем крайнее любопытство.

— Разве я говорил когда-нибудь, что я обычный человек? — удивился Макс. — Видеть на расстоянии и мгновенно преодолевать большие пространства обычные люди не умеют. Я хранитель камня, и этим всё сказано.

— В отрочестве я и не надеялся встретить живого чародея. — Евсей с силой сжал заскорузлыми пальцами кружку. — А прожив жизнь, перестал мечтать о несбыточном. Слишком всё обыденно вокруг, и обеспечивать себе положение приходится тягостным трудом. Ничего чудесного не случается. Ты — единственное исключение. Как объяснить подобное?

— Прикоснуться к камню — уже чудо. Он либо не подпускает к себе, либо человек, достойный этого, просто не знает о нём. Камень — вещь очень древняя и таинственная. И желание он исполняет лишь единожды. Так что ты — тоже исключение.

— А как же уральские легенды? Откуда тогда они?

— От тех, кто когда-то прикасался, а потом рассказывал. Давно. На моей памяти — ты всего лишь второй, кто был допущен.

— А первый?

— Это не подлежит обсуждению, — строго произнёс Макс. — Удостоившиеся чести ничего не должны знать друг о друге. А уж встретиться им и вовсе не суждено, слишком огромен мир.

— Ну, нет так нет. — Евсей огорчённо развёл руками, но Клюев приметил, что при этом он вздохнул с явным облегчением.

В этот момент на втором этаже скрипнули половицы, послышались тяжёлые шаги, и по лестнице стал спускаться кто-то пока ещё невидимый, но, вероятно, возраста преклонного — поступь его была шаркающей и замедленной. Макс переводил заинтересованный взгляд с Хлопова-старшего на Анастасию и обратно. Он уже давно понял, что они ждут ещё кого-то, но вопросов не задавал. Всему своё время. А сейчас они разом неловко замолчали и смотрели в сторону проёма, где начинались ступеньки. Через минуту пауза разрешилась появлением седого кряжистого старика. Выглядел он вполне неплохо для своих лет, хотя и передвигался с трудом, а глаза так вообще молодо блестели из-под нависших бровей. Лишь длинная борода портила впечатление. Хлопов быстро вскочил и устремился к деду, а Макс моментально смекнул, что его давний знакомец сразу перестал быть старшим. Так оно и оказалось. Приблизившись к новому персонажу, Евсей протянул руку, чтобы старец опёрся на неё, и, развернувшись, произнёс:

— Дозволь представить тебе, охранитель, главу рода. Батюшка мой. Нестор Демьяныч.

Он степенно подвёл отца к поднявшемуся со стула Клюеву, и тот вдруг совершенно неожиданно для всех шумно вздохнул и прильнул к экс-пилоту.

— Ну, здравствуй, Вениамин, — сдавленно прошептал он. — Не чаял уж тебя увидеть.

Отпрянув, старик всмотрелся в лицо гостя, и по его морщинистой щеке сползла одинокая слезинка. Затем он повторил слова сына:

— Ты совсем не изменился.

Макс растерянно молчал, а Настя и Евсей с ошалелым видом таращились на обоих. Это был номер! Такого Клюев никак не ожидал. Тем более что видел старика впервые. Но опомнился он быстро. Догадался, что, скорее всего, это тот самый предок, которого ему ещё предстояло спасти. А для нынешнего главы рода их встреча уже произошла, причём в незапамятные времена.

— И ты здрав будь, Нестор, — сдержанно сказал он.

— Так вы знакомы? — потрясение выдавил Хлопов-средний.

— Давно. — Старик не отрывал взгляда от Клюева. — Благодаря Вениамину я жив остался. Сколько лет молитвы во здравие ему читал, а теперь вот сподобил Господь увидеться.

— В прошлом, настоящем и будущем, — еле слышно выговорила Анастасия. — Велика сила твоя, чародей.

— Что, доченька? — не расслышал Хлопов-старший.

— Это ангел-хранитель наш, батюшка, — перекрестившись, молвила женщина. — По всему, три колена ему жизнью обязаны. Муж мой…

— Как?! — Старец поразился ещё больше, чем его отпрыск. — Так это ты верный страж золотого камня, про которого Евсей толковал?! Выходит, и моего сына ты спас!

— И вашего внука тоже, батюшка. — Настя опять перекрестилась.

Нестор Демьяныч застыл, словно скованный параличом. Лишь губы беззвучно шевелились. Вероятно, он читал молитву. Сын с невесткой, скрывая охватившее их смятение, почтительно ждали, а Макс в некотором затруднении просчитывал варианты ответов на возможные вопросы. Он ведь ничего ещё не знал о будущей спасательной операции. Прочесть информацию ему даже в голову не пришло. Да и как он, собственно, мог её получить, если событие ещё не состоялось. Или уже состоялось? Это был тот ещё вопрос! Наконец, старик зашевелился и гулким голосом произнёс:

— Такой гость — великая радость для дома! А вы его чаем да пряниками потчуете. Садись-ка во главе стола, Вениамин. Евсей, убирай самовар. Настена, спроворь нам доброе угощение. Бражничать будем!

Макс понял, что отказываться нельзя. Ни к чему обижать родичей, в чьих глазах он давно уже вырос в культовую фигуру.

Пировали весь вечер и половину ночи. Анастасия расстаралась и, пока мужчины поднимали кубки, на пекла пирогов и уставила стол разносолами. К тому времени проснулся и младшенький. Ему по юности лет (двадцать годков — не возраст!) много не наливали, но кое-что всё же перепало. Как-никак блудной гибели избежал. Попутно выслушали сбивчивый рассказ о воздушных приключениях и неудачном бегстве. Узнав, кто его спаситель, Кузьма на протяжении всего пиршества не отводил от Макса зачарованных глаз. Ещё бы! Совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, находился мифический охранитель золотого камня, о котором в детстве он выслушал столько сказок от мамани и батяни. К большому облегчению Клюева, каверзных вопросов ему не задавали, лишь изредка ударялись в воспоминания да непрерывно чествовали дорогого гостя. Благодаря нахлынувшим на родичей чувствам он впервые и узнал, что вытащил Нестора из лап костлявой в стольном граде Санкт-Петербурге, недалеко от церкви Симеона Богоприимца и Анны-пророчицы.

А поутру Макс откланялся, невзирая на настойчивые уговоры остаться ещё хотя бы на денёк. «Дела не терпят», — кратко оповестил он. И ушёл в так и не прекратившуюся вьюгу. Впрочем, недалеко. Как только двор Хлоповых скрылся за снежной пеленой, Клюев тут же переместился в благоустроенный домик заброшенной деревеньки, где они не так давно расстались с Никитой.

Как приятно, оказывается, возвратиться из метельного февраля в лето. Даже если тебе любая непогода нипочём. Макс присел на травку возле избы, привалился спиной к тёплым брёвнам и стал настраиваться на предстоящее действо. Перво-наперво он уточнил информацию. Да, верно. Нестор Хлопов был убит в Санкт-Петербурге весной тысяча семьсот тридцать третьего года. Точнее, поздним вечером седьмого мая. Рядом с Итальянским садом, вблизи недостроенной церкви. Его проткнул шпагой некто Василий Рощин по кличке Филидор, мерзкий и злобный негодяй, использовавшийся Тайной канцелярией для мелких поручений и устранения нежелательных лиц. В данном случае он просто позарился на кошелёк, неосторожно выроненный Нестором в Сытном дворе. Уж больно тот весело звякнул. И наводчик Филидора Митька сразу это приметил. А дальше всё пошло как по-писаному. Не в добрый час посетил столицу Хлопов.

Макс нахмурился. Вызволить предка, казалось, не составляло труда. И выглядело это мероприятие самым лёгким из всех трёх случаев. Почему Бородин посчитал оптимальным начать именно с Евсея? Потому что тот пробирался к преобразователю? Или потому, что он среднее звено нынешних родичей? И почему он сам определил вторым Кузьму? Чтобы позже встретиться со старшим и узнать, что тот уже спасён? Слишком много вопросов. Конечно, он постарается на них ответить, но не сейчас. Сейчас он пойдёт выручать Нестора.

Внимательно рассмотрев карту петровской столицы, Клюев натянул на себя неброскую одежду горожанина и переместился в небольшую рощицу, как раз поблизости от Итальянского сада, расположенного на Московской стороне и фасадом своим выходящего на Безымянный ерик. Прогулочным шагом он выбрался из-под крон деревьев и двинулся прямиком к речушке, обходя жилые дома, преимущественно деревянные, хотя среди них попадались уже и сложенные из камня. Погода стояла типичная питерская — небо затягивали тяжёлые низкие облака, но дождь, слава богу, не накрапывал. И вообще было довольно тепло для начала мая. Градусов двадцать, не меньше. Размышляя о превратностях судьбы, Макс вскоре вышел на берег.

Странно выглядела будущая Фонтанка без привычного гранитного обрамления. Странно и как-то по-сельски, несмотря на то, что на противоположном берегу тоже кое-где возвышались каменные дома. Впрочем, архитектура на Московской стороне Клюева заинтересовала больше. Например, почти достроенная церковь тех самых Симеона Богоприимца и Анны-пророчицы и здания напротив неё, мимо которых сейчас и шествовал Клюев. Ближе к Неве дома уже формировались в целые кварталы. Именно туда экс-пилот и устремился. Он миновал птичий двор, обосновавшийся на довольно запущенном пустыре, и зашагал к партикулярной верфи. Вечерело. Поглазев на плотницкие изыски часовни святого мученика Пантелеймона, встроенной в наружный периметр верфи, Макс решил не идти через ворота, украшенные высоким шпилем, смахивающим на Адмиралтейский, а мимо деревянного мостика и складов пробраться по берегу. Остановился у внутреннего обводного канала и огляделся. Несколько зевак наблюдали, как мастеровой люд заканчивает работу у почти готового кораблика. Ещё два остова, напоминавших скелеты диковинных рыб, торчали рядом. В воздухе витали запахи свежеоструганных досок и разогретой смолы. Среди любопытствующих Макс увидел и Нестора. Правда, тот не просто присматривался, а активно общался с одним из мастеровых на другой стороне канала, у стапелей. Заметил экс-пилот и Митьку, с независимым видом шлявшегося вдоль складов. При каждом его шаге с утоптанной земли поднимались лёгкие облачка пыли.

«Та-а-ак, — подумал Клюев, — один уже здесь. Пасёт предка. Значит, скоро и второй появится». Хлопов-старший сейчас ничем не напоминал того кряжистого старика, с которым они вчера весь вечер пили брагу. Скорее, он походил на молодого Евсея. Ну как же. Порода. Макс присел на берегу, свесив ноги вниз, и тоже сделал вид, что разглядывает корабли.

Минут через десять мастеровые потянулись к выходу. Остались только двое. Вероятно, ночные сторожа. Зеваки тоже побрели прочь. В этот момент и появился Филидор, вынырнув откуда-то из-за спины Клюева. Похоже, перешёл на эту сторону по деревянному мосту с Адмиралтейской стороны. Несмотря на тёплый вечер, он кутался в длинный выцветший плащ, скрывавший оружие, а широкополую шляпу надвинул на самые глаза. «Совершенно бандитский вид, — поморщился Клюев. — Только такой простак, как Нестор, мог этого не заметить». Хлопов, действительно, даже не обратил внимания на парочку. Вместе с плотниками он исчез где-то за стапелями, и Макс вынужден был прибегнуть к сканированию, чтобы его не потерять. Нестор покинул территорию верфи через ворота, вместе с потоком рабочего люда, прошёл мимо часовни и, весело напевая, двинулся вдоль Безымянного ерика. Прикинув направление, Клюев решил, что конечной его целью являлось поселение, размещавшееся в паре километров за Итальянским садом. Хлопов шёл быстрым шагом и не оглядывался. Смелый человек, однако. Ночью, в безлюдном районе незнакомого города, одинокий пешеход, не имеющий при себе оружия, рисковал нарваться на крупные неприятности.

Двое грабителей, к тому времени тоже выбравшиеся за внешние строения и поджидавшие жертву у часовни, двинулись следом, поминутно оглядываясь и проверяя, не увязался ли кто за ними. Макс так и остался сидеть на берегу, прекрасно понимая, что если он стронется с места, это может спугнуть негодяев. Он поднялся только тогда, когда предок и его преследователи скрылись за птичьим двором. И переместился за церковь Симеона и Анны. Осторожно выглянув из-за угла, Клюев увидел движущиеся в сумраке силуэты. Они шли по пустырю и ещё не добрались до будущей улицы Пестеля. Им ещё предстояло обогнуть дома напротив церкви и, скорее всего, по едва наметившейся Литейной улице направиться к саду. Макс затаился и стал ждать.

Сначала мимо него шумно, чуть ли не бегом, проскочил Нестор. Вероятно, он всё же заметил догонявшую его пару. Затем, отставая от него метров на сто, пронеслись грабители. Они спешили. Жертва не должна была ускользнуть. Они знали город, в отличие от Хлопова, и хорошо рассчитали. Между жилыми домами и Итальянским садом оставалось ещё достаточно пустого пространства. И абсолютное безлюдье. До спасительных кустов и деревьев новгородцу не добежать. Просто не успеет. Макс мягким неслышным шагом скользнул за ними.

Негодяи настигли Нестора, когда он одолел уже большую часть расстояния. Митька выгнулся в прыжке, вытягивая левую ногу, и подсёк жертву. Парнишка с размаху ткнулся в землю, обдирая лицо и руки, а наводчик каркнул:

— Замри, холоп!

— Я не холоп, — поднимаясь с земли и хрипло дыша, бросил Нестор. — Я вольный горожанин. Филидор издевательски захохотал.

— Молчи, сопляк! — подпуская злобы в голос, посоветовал он. — Тебя никто не спрашивает. Доставай кошель, клади на землю, глядишь, и уйдёшь живым.

— Не выйдет, тати полунощные! — процедил новгородец. — Я сии деньги потом и кровью заработал. Попробуйте отнять!

Он без замаха двинул в челюсть сунувшемуся сбоку Митьке.

— Ах ты гадёныш! — завопил тот, отшатываясь в сторону. — Смерти хочешь?

И тут в темноте блеснул клинок. У Филидора не было намерения вести долгие беседы, он просто ткнул шпагой в живот противнику. Нестор схватился за рубаху, на которой сразу же расплылось тёмное пятно, глянул на душегуба удивлёнными глазами и стал оседать. Из горла его вырвался сдавленный стон. Он упал ничком, потом дёрнулся и вытянулся, всё ещё прижимая руки к ране. Митька опять подскочил сбоку и зашарил по телу, отыскивая кошель. Нашёл и, утробно урча, словно обожравшийся кот, вытащил. Подкинул на ладони.

— Дай сюда, — рыкнул Филидор.

Митька трусливо протянул добычу. Мелкий палач Тайной канцелярии тоже взвесил мешочек в руке и качнул шляпой. В это время Нестор заворочался и опять застонал. Убийца нагнулся, всматриваясь в лежащего.

— Жив ещё, щенок! — низким свистящим шёпотом произнёс он, приставляя остриё к шее жертвы.

— Кончай с ним, Филидор! — стараясь придать голосу подобающее равнодушие, хрипнул Митька. — Пора уходить.

— Рано вам уходить, погань ночная! — послышалось из темноты. И к грабителям вплотную подступил Макс. — Кто будет платить за загубленную душу?

Наводчик взвизгнул и попытался отпрыгнуть. Слишком медленно. Клюев сбил его в полёте, не отводя взгляда от главного мерзавца. Тот же хищно осклабился и сделал выпад. Экс-пилот даже не стал защищаться. Он просто ребром левой ладони сломал клинок, а правой, захватив кисть противника вместе с гардой, вывернул её под острым углом. Треска костей он не услышал из-за вопля Филидора. Тогда он ударил ещё и ногой. Провёл классический чжук тэк в колено супостата. Голень убийцы неестественно вывернулась, а сам он мешком рухнул наземь.

— Вот теперь всё, — негромко сказал Макс, перебивая истошный скулёж палача. — Теперь ты и колченогий, и недееспособный. И вряд ли в будущем пригодишься Тайной канцелярии. Думаю, они тебя сами удавят, если попадёшься под руку. У приятеля твоего только рёбра сломаны. Так что, попроси, может, дотащит тебя до костоправа.

Он резко повернулся, шагнул к Нестору, подхватил его на руки и канул в темноту. А пройдя с десяток шагов, переместился обратно в заброшенную деревеньку. Осторожно опустив бесчувственного предка на траву, Макс присел рядом и принялся за работу. Спустя полчаса Нестор уже мирно посапывал, свернувшись калачиком и подложив под щёку ладони.

— Спи, Демьяныч, — улыбаясь, пробормотал экс-пилот. — Сон — лучшее лекарство.

Очнулся Хлопов-старший на высоком берегу Невы. Задувал слабый ветерок, от вчерашних туч не осталось и следа, весеннее солнце ярко сияло в чистом небе. Нестор лихорадочно ощупал живот, прислушиваясь к ощущениям. Нигде ничего не болело, более того, он чувствовал себя, как после доброй бани, лёгким и сбросившим все земные тяготы. Он шустро перевалился на бок, приподнялся и огляделся. Примерно в версте от того места, где он оказался, виднелась россыпь деревянных изб, а совсем рядом, на расстоянии десятка шагов, сидел на самом краю обрыва, поджав под себя ноги, неизвестный человек. Платье выдавало в нём горожанина, а лицо, повёрнутое к Нестору профилем, показалось неуловимо знакомым. Поднапрягшись, Хлопов вспомнил, где он видел это лицо. Накануне вечером, сквозь пелену боли и угасавшего сознания. Незнакомец несколькими движениями расправился с его обидчиками. Не обидчиками, убийцами, мелькнула невесёлая мысль. Ведь если бы не этот умелый воин, он наверняка был бы мёртв.

Нестор опять ощупал живот. Чудеса, да и только! Он отчётливо помнил, как безжалостная сталь клинка вспорола его внутренности. А сейчас — ничего. Получалось, что воин обладал ещё и волшебными лекарскими умениями. За свои шестнадцать лет Нестор о таком не слышал. Разве только в сказках. Мёртвая вода, живая вода… Так на то они и сказки. В жизни сие невозможно. Или всё-таки возможно? Он кашлянул, чтобы привлечь внимание. Незнакомец повернул голову.

— Проснулся? — очень обыденно произнёс он. — С добрым утром.

— Долгие лета тебе, спаситель, — поднимаясь с травы и отвешивая низкий поклон, молвил Хлопов. — Не ведаю, как и благодарить тебя.

— Давай-ка без политесов. — Странный человек, щурясь от солнца, окинул его цепким взглядом. — Вижу, терапия пошла на пользу. Как себя чувствуешь?

Нестор не стал спрашивать, что означает неведомое слово «терапия», это могло показаться невежливым. Он лишь замотал головой в немом восхищении и выдавил:

— Будто Господь осенил благодатью.

— Вот и ладно, — с удовольствием сказал спаситель. — А теперь рассказывай. Кто таков и что привело тебя в стольный город Санкт-Петербург.

— Зовут меня Нестор, — начал паренёк, усаживаясь рядом, — и родом я из Великого Новгорода. Все мои предки были кузнецами…

В течение четверти часа он повествовал о том, что Макс уже знал и без него, но требовалось соблюсти условия, к тому же всплыли немаловажные, хотя и мелкие подробности. Например, Клюев с некоторым удивлением узнал, что предок его не собирался возвращаться к родным пенатам, совсем наоборот, он намеревался сначала освоить специальность корабельного плотника, а потом, глядишь, и белый свет повидать, плавая под торговым флагом. Откуда у потомственного кузнеца возникли такие идеи, осталось за кадром, но экс-пилот серьёзно задумался над прихотливыми вывертами древнего проклятия. Впрочем, парень помянул, что в четырёхлетнем возрасте привелось ему лицезреть царя Петра, приезжавшего в Новгород. Вероятно, это и дало подсознательный толчок дальнейшему направлению его юношеских фантазий. Нестор, несомненно, относился к тем самым авантюристам, которые и должны были свести род на нет. Собственно, все его предки в восемнадцатом веке отличались склонностью к приключениям. Евсей, возжелавший новых знаний, в результате оказался в Приуралье, у заброшенного сюда катаклизмом преобразователя, и неминуемо погиб бы, не вмешайся его далёкий потомок. Кузьма, поднявшийся в небо на хлипком воздушном шаре, тоже, так или иначе, был обречён. Выходило, что именно на этом столетии замкнулись траектории событий, с неизбежностью приводящих к пресечению династии Хлоповых. Почему? Крылась тут некая тайна, с которой стоило разобраться.

— А как тебя величать? — спросил Нестор, закончив свою недлинную историю. — Про себя я всё обсказал, а вот ты только слушал.

— Не надо меня величать. — Макс медленно провёл по лбу, словно отгоняя навязчивые мысли. — Зови меня просто Вениамином.

— Откуда ты Вениамин, почему решил защитить меня и как исцелил?

Видимо, эти вопросы беспокоили Хлопова с того самого момента, как пришёл в себя и заметил сидящего рядом незнакомца.

— Всё знать не обязательно, — покачал головой Клюев, — но кое-что я тебе поведаю. Родина моя далеко, и обучался я искусству у мудрецов иноземных. Наука эта древняя и тайная. Могу врага без оружия одолеть, могу раны врачевать так, что следа от них не остаётся. Но дал обет хранить молчание, и никто никогда не услышит из уст моих, как делается это. А тебя защитил потому, что не могу пройти мимо, когда зло вершится, и хороший человек от рук нечисти погибает.

— Чудны дела твои, Господи, — прошептал Нестор и перекрестился. — Не похож ты на иноземца, Вениамин, хотя имя у тебя и нерусское. И говоришь со всем по-нашему. Видать, долго жил в наших краях. А привело тебя сюда что?

— Любопытство, друг мой, одно только любопытство. — Макс благосклонно глянул на предка. — Земля полнится слухами о северной стране, именуемой Россией. С тех пор, как царь Пётр появился в Европе, нет покоя учёным людям и пытливым умам. Лучше приехать сюда и самому всё увидеть, чем слушать домыслы, сочиняемые выдумщиками.

— И чем же занят ты в стольном граде?

— Служу государыне Анне Иоанновне. Науки я превзошёл, теперь самое время пользу приносить.

— Ты же молвил, что обет дал, — удивился Нестор.

— То другие науки, — усмехнулся Клюев. — О земле и о светилах небесных. На них запрета нет.

— Да ты просто кладезь мудрости. — Предок почтительно склонил голову. — А как мы здесь оказались? — вдруг спросил он, косясь на бликующую поверхность невской воды. — В столь пустынных местах?

— Не такие уж и пустынные. Видишь селение? — Хлопов кивнул, переводя взгляд на избы. — Называется оно Рыбацкое. Построено недавно. А попали мы сюда ещё проще. — Макс издал переливчатый свист, и из-за густого кустарника показалась прядающая ушами конская голова. — Скакуна моего кличут Батумом. Теперь он твой.

— Зачем мне конь?

— Чтобы уехать отсюда. Или ты ещё не сыт столицей?

— Куда ж я поеду? — тоскливо клюнул носом Нестор. — Деньги, что родитель, благословляя, дал, украдены. Не осталось ни гроша. Чем кормиться в дороге буду?

— Здесь твои деньги. — Макс вытянул из-за пазухи кошель. — Неужто я их грабителям оставил бы? Держи. И в людных местах не вытаскивай.

Обрадовался Хлопов возврату пропажи, в благодарностях рассыпался. Взвесил кошель в руке и озадаченно уставился на благодетеля.

— Отяготел вельми.

— Серебряные рубли там угнездились, — пояснил Клюев. — Это ещё один мой дар. И не вздумай отказываться!

— Чем обязан я такой милости?

— Не милость это, а доброе расположение. Понравился ты мне душой открытой и помыслами благородными.

— Помыслами? — переспросил Нестор и помрачнел. — Скажи тогда, как дальше быть?

— Ежели хочешь плотницкому ремеслу обучаться — дорога твоя в Олонецкие верфи. На Ладоге до сих пор флот строится, и мастера не хуже здешних. А желаешь другие науки превзойти и свет повидать, тогда надобно поступать в Морскую академию.

— Да как же в Академию-то? Там, поди, лишь дети дворянские…

— Трудность сия устранима. В этом году недобор. — Макс с улыбкой окинул предка взглядом. — Я дам тебе рекомендательное письмо от губернатора вашего Гагарина.

— Ты и с ним знакомство свёл? — поразился Нестор.

— Встречались как-то, — уклончиво сообщил Клюев. — Василий Иванович мне не откажет. Решил? Кстати, лет тебе сколько?

— Шестнадцать намедни перевалило.

— По возрасту ещё годен. Пойдёшь, как недоросль.

— Академия! — Лицо Хлопова осветилось восторгом, но он вдруг засомневался. — Осилю ли?

— Осилишь, — сурово сказал экс-пилот. — С детства ведь приучен трудами всего добиваться. И ум у тебя живой — по рассказу твоему сужу. Гардемарином станешь. Послужишь во славу отечества.

Он поднялся с земли, опять переливчато свистнул, и Батум, постукивая копытами, резво вылетел из-за кустов. Ткнулся тёплой мордой в хозяйскую ладонь, скосил глаз на Нестора. Клюев погладил его по лоснящемуся крупу и ласково произнёс:

— Будь другом новому седоку. Слушайся во всём. — Продублировал просьбу соответствующим посылом и уже, обращаясь к Хлопову, спросил:

— Умеешь верхом?

— Отец сызмальства обучал меня подковы ковать, на коне сиживать тоже приходилось.

— Добро, — кивнул Макс. — Накидывай уздечку и прыгай в седло. Всё, что в сумках дорожных твоё. Платье переодеть не забудь, прежде чем в Академию явиться. Рекомендации твои в левой сумке.

— Как же?! — Глаза Нестора широко открылись. — Когда? Ты ведь до сего дня и имени моего не ведал…

— А ты ещё вчера вечером стоял на пороге смерти. Сказано ведь, известна мне наука древняя. Остальное — суета. О другом думай.

— Не знаю, как и благодарить тебя, чародей. — Лицо Хлопова вытянулось и стало очень серьёзным. — Век тебя помнить буду. И детям закажу.

— Не трать лишних слов, Нестор. Езжай.

— А как же ты?

— А я здесь посижу. Поразмыслю о вечном. Не беспокойся обо мне. У меня свои пути, и они гораздо короче, чем ты можешь вообразить. Доберёшься до города, перейди на шаг. Есть указ императорский: «Ездить смирно и на конях не скакать».

Хлопов склонился в низком поклоне, поставил ногу в стремя и не без лихости вскочил на коня. Сжал бока скакуна ногами. Батум мотнул головой и тронулся с места, а предок оглянулся и долгим взглядом посмотрел на Макса. Чтобы запомнить этого странного человека на всю оставшуюся жизнь. Клюев махнул рукой и отвернулся к реке. «Навестить губернатора, — отметил он для себя, — и оплатить полный курс обучения». Затем сел в полулотос и сосредоточился на траектории Нестора.

Предстоял его предку длинный и славный путь. Разумеется, не обошлось без ухабов и рытвин. В тридцать седьмом году женился будущий гардемарин Хлопов на дочери вольного ремесленника Лужина Варваре. Венчались в Сампсониевском соборе на Выборгской стороне. Свадьбу сыграли скромно, по средствам, гостей пригласили лишь самых близких и дорогих. Нестор в юной супруге своей души не чаял, любил безрассудно и трепетно. Да, видно, в отместку за то, что выжил, судьба обошлась с ним жестоко. Умерла его Варенька при родах, но сына выносила отменного. Четырёх килограммов без малого. Погоревал Хлопов, поубивался, но выдюжил и учёбу не прекратил. Отвёз младенца к родителям в Новгород. Передал с рук на руки и попросил, чтобы воспитали, как его когда-то. Сам же в столицу вернулся. Закончил он Академию в 1739-м с отличием, как раз к завершению русско-турецкой кампании. Так что не успел он проявить себя в военных действиях. Правда, через три года довелось ему участвовать под командой вице-адмирала Мишукова в блокировании Гельсингфорса с моря. Тогда и присвоили ему досрочно звание мичмана, а также отметили наградой за исправную службу и резвость ума. Только в пятьдесят восьмом году, выйдя в отставку, вернулся он в отчий дом. Навидался света белого по самое некуда. Сын к тому времени уже взрослым стал, и влекло его к знаниям не меньше, чем когда-то родителя. Воспользовавшись старыми связями, отправил его Нестор в Петербург на обучение горным и железорудным наукам.

Макс покивал в такт своим мыслям и стал смотреть дальше. Ну, о судьбе Евсея он знал практически всё, а вот Кузьмой занялся вплотную. Парень тоже, как и его прямые предки, женился по любви. В тот самый год, когда история с шаром приключилась. Уже весной на Знаменской встретилась ему девушка, и сердце ёкнуло. Видно, и ей молодой кузнец приглянулся, но виду сначала не показывала. Уж такой её, Аннушку, вырастили, в скромности и сознании собственного достоинства. Полгода ходил за ней Хлопов-младший, как на привязи. А осенью попросил отца сватов заслать. Родитель усмехнулся в бороду, вспомнил юность да леса уральские и отказывать парню не стал. В ноябре повенчались. Гуляли, не в пример деду, три дня. А как же иначе, если есть на что. В чувствах отпрыск Нестору нисколько не уступал, как невесомым покрывалом окутывал жену нежностью, и летом следующего года появилась на свет доченька Лиза, свет в окошке, зорька алая и краса ненаглядная. Как уж её Кузьма с Аннушкой холили да лелеяли. Не забывая, впрочем, в строгости воспитывать. К девятнадцати годам расцвела девонька, превратившись в белую лебёдушку. От ухажёров отбоя не было. Тут-то и появился в поле её зрения кожевник Никола Реутов.

В этом месте Макс остановился и призадумался. Картинка вырисовывалась предельно простая. Отправившись вызволять Евсея, он наткнулся на преобразователь, каким-то непонятным образом влиявший на эту реальность. И в основном на восемнадцатый век, в котором и приютился. Евсей же являлся прямым предком Кузьмы, породившего дочь Лизавету, впоследствии связавшую род Хлоповых с родом Реутовых. Здесь образовывался ключевой узел траекторий его династии. А Нестор после устранения действия преобразователя вполне мог выжить и без помощи Клюева. Получив серьёзное ранение, он, скорее всего, вернулся бы домой, а не продолжал грезить о неведомых странах. Такой вариант не исключался. И экс-пилот обязан был проверить его перед тем, как соваться в Петербург… Ай да Бородин! Всё просчитал. Вернее, просто высмотрел со своего третьего уровня. А он, Макс опять повёл себя как безголовый дилетант. Недаром кто-то из великих сказал: не умножайте сущностей без надобности. А он взял и прогнул мировую линию рода сообразно собственным представлениям.

Стоп, осадил себя Клюев, стоп! Но ведь старик Нестор узнал его и объявил спасителем, в то время, как сам он ещё ни о чём не помышлял. Выходит, всё сделано правильно? Макс завис, словно компьютер, взявшийся за решение непосильной задачи. Голова звенела пустотой, и в ней, как воздушные пузырьки, лопались рождавшиеся одна за другой версии. А существуют ли остаточные явления после воздействия того же преобразователя? Допустим, он после дружеских посиделок отправился бы в столицу, пронаблюдал нападение, вмешался, но излечил Нестора не полностью, а лишь до такой степени, чтобы его состояние исключало возможность летального исхода. И исчез бы, не представившись. А потом просмотрел сложившуюся в результате этого траекторию. Что увидел бы? При таком раскладе Нестор мог его и вовсе не знать, и судьба бы его сложилась иначе. И разговор в новгородском доме Хлоповых произошёл бы совершенно другой…

Макс похолодел. А не вызвал ли он своими необдуманными действиями рождение нового ответвления фрактала? Абсолютно другой реальности? И как в таком случае из неё выбираться? И не повлияет ли она опять на весь фрактал в целом? Клюев запаниковал и чуть ли не вслух заорал: «Андрей!» «Слушаю», — раздался в его голове бестелесный голос. И экс-пилот единым махом вывалил Бородину всё, что тут напридумывал. «Всё сделано правильно, — утешил его физик. — Нет никаких ответвлений. Продолжай». «Как?! — поразился Макс. — Разве миссия не завершена?» «Ещё нет. Думай. Посмотри на родовое дерево, теперь ты можешь заметить его нестабильность. Оно по-прежнему продолжает мерцать. Причина дискретности не устранена. Думай». «Но я же скорректировал то, что видел при инициации. Прошерстил весь восемнадцатый век». «Значит, корни залегают глубже. — Бородин послал ему улыбку. — До сих пор ты вёл себя, как самый обычный человек. Метался, прыгал из стороны в сторону. Теперь постарайся сосредоточиться и провести более эффективное воздействие. Помнишь, что сказал тебе брат? Это твоя операция». Образ Андрея истончился и исчез.