Глава 39

Черная форма сидела на мне несколько мешковато, но выбирать не приходилось. В своих синих комбезах, среди безопасников «Нового Мира», мы выглядели, что белые вороны, и вариант «затеряться в толпе», отыграть не получилось бы. Поразмыслив здраво, отброшена была и идея уходить с боем. До сих пор не пришедшего в себя Тимура пришлось бы нести на носилках, а с раненым особо не навоюешь. Лишний раз поражаешься отвратительной гениальности людей придумавших противопехотные мины. Не особо и мощные, призванные покалечить, но только не убить. Чуть в отряде появится раненый, движение группы замедляется, падает боеспособность и боевой дух, а это уже считай поражение. Раненый был и у нас, но поддерживать боевой дух пока еще удавалось, и даже не в виду моего красноречия, а из злого упрямства, упертости Российской. Долго запрягают, но едут быстро, или если возьмутся за что, то доведут до конца. Немцев бить? Пожалуйста. Турок? С превеликим удовольствием? Французов, так вообще любимое занятие, особенно если вместе с Монголами. Чем хуже бойцы «Нового мира»? Ничем. Лучше, впрочем, тоже. Бить их нужно и бить их можно.

— Выбрал из старой формы, — кивнул Константин Петрович, так что может и не в размер. Ботинки свои оставьте, так проще, да и на вид вроде одинаковые.

— Пора объясниться, Константин Петрович, — кивнул я.

— Конечно, Константин Андреевич, — согласился ученый. — Времени у нас пол часа, не меньше.

Комната, в которую мы попали, была подсобным помещением, где местные запасливые завхозы хранили уйму старой утвари. Тут же, на удивление обнаружилась и душевая комната, с раздевалкой, так что привести себя в порядок мог любой желающий.

— Не нагрянут? — поинтересовалась Женя, недоверчиво поглядывая на старика.

— Нет, — отмахнулся Мерзляев-старший. — Месяца три сюда стаскивают всякую рухлядь, которую не планировалось перевозить, так что можете быть в полном спокойствии.

— Так все-таки, по поводу объяснений. — Напомнил я. — Двадцать пятому безумно хочется послушать.

— Извольте, начну с самого начала. — Старик откашлялся, прочищая горло. — История эта началась почти сорок лет назад, когда я, и группа молодых ученых, в состав которой я имел честь входить, разработала уникальный способ моделирования ДНК, позволяющий на этапе зачатия устранить все врожденные болезни, развить все внутренние органы и иммунную систему и еще тысячу мелочей. Одновременно с этим некая компания под названием «Новый мир», кстати, осуществляющая финансирование нашего проекта, вела исследования по стезе клонирования, и добилась, надо сказать, колоссальных результатов. Мы уже было собрались опубликовать свои исследования. Еще бы, преподнести миру такой подарок. Человек, исправленный и дополненный, не был бы подвержен болезням и хворям, уровень интеллекта средней модели мог превышать сто пятьдесят пунктов по тесту, а главное, отказ от любых производимых кем бы то ни было лекарств. Общество могло расцвести, средняя продолжительность жизни увеличится в на десятки лет, да мало ли что еще, но нам сказали, нет.

— То есть, как нет? — Не понял я, завязывая шнурки на берцах.

— Вот так, — пожал плечами мой псевдо-дядя. — Самое натуральное нет. Мотивировали это тем, что общество не готово еще к столь масштабным перестановкам, и наша работа скорее вызовет шок и отторжение, чем общее ликование. Взамен нам предложили воплотить свою идею в жизнь, а именно, промоделировать все наши наработки на клонах. Ощущение было двоякое. С одной стороны мы вступили на тот путь, с которого уже невозможно свернуть. Раз, почувствовав себя богом, хочется ощущать это еще и еще. Это не приедается, становится наркотиком, болезнью. С другой стороны воплощать что-то на клонах, существах искусственно рожденных, было попросту страшно. А что, если генотип клона, в какой-то момент отличается, от спирали обычного человека? Наши выкладки и расчеты исходили из средней шкалы, но тут могли быть сюрпризы. Да и, в конце концов, даже рожденные искусственно, они оставались людьми. Открытие наше было гениально, и в то же время ужасно.

— Что же вы сделали, профессор? — Улыбнулся я.

— Конечно, мы согласились, — кивнул тот. — Это возможность на миллион, дар, чудо. Мы не могли пройти мимо. Теперь я кусаю локти, каюсь, что вообще встал на этот путь, но прошлого не вернешь. Группа исследователей, готовая создать супер-человека, человека неоткуда и в тоже время истинного потомка человечества, включающего в себя все лучшее, что есть у нас с вами, насчитывала три отдела.

— Стоп, — покачал я головой. — Тут что-то не сходится. Допустим, первая группа, это вы, инженеры души и тела, прости господи. Второй отдел, склонен предполагать, это тот самый мифический отдел клонирования, так сказать наша общая матка, а вот третий, откуда взялся?

— Я тоже сначала не понял, кто эти люди и почему они постоянно суют нос в нашу работу. — Вздохнул Константин Петрович. — Но энтузиазм и юношеский задор застили глаза. На выходе у нас получилось пятьдесят опытных образцов, пятьдесят маленьких людей. Жизнеспособных на все сто, нет, сто двадцать процентов. Лаборатория перешла в разряд детского сада, где мы наблюдали и учили, но настал тот момент, когда требовались более свободные условия для развития молодого организма. В то время мой младший брат с женой как раз перебрались в Питер, и планировали завести ребенка, но волей случая, по медицинским показателям одной из сторон, получалось у них это плохо. Малышам требовались родители, опекуны, и я, выбрав из них самого смышленого и подающего надежды, то есть тебя, отдал им на усыновление. Еще сорок девять малышей ушли в семьи, кто за границу, кто просто по стране, но не за одним из них не прекращался неусыпный надзор. Новые родители малышей, естественно не подозревавшие об их искусственном происхождении, радовались их невероятным успехам в детском саду и школе, и нарадоваться не моги. У неусыпного надзора, а именно команды, прикрепленной к каждому объекту, была еще одна функция, а именно обучение. Ненавязчивое, спокойное, но как показывали тесты, фантастически интенсивное.

Вскрывать ваше искусственное происхождение нельзя было ни в коем случае. Это нам тоже было категорически запрещено, о чем, кстати, мы подписали специальную бумагу. Санкцией могло быть, что угодно. От тюремного срока за разглашение, как нам преподносилось, государственной тайны, до физического устранения нарушителя, но мы снова махнули рукой. Мы были на волне своих умственных способностей, все наши работы завершались и завершались с постоянных успехов, и главное, как мы считали, наша команда несла в мир спокойствие, уверенность в завтрашнем дне и панацею от многих болезней и врожденных уродств. Рак, туберкулез, заячья губа, плоскостопие. Десятки примеров того, что должно было покинуть человечество раз и навсегда.

В углу застонал Горин, приходя в себя, и Женя с Марком тут же кинулись к раненому.

— Аптечка, — кивнул ученый, — Я принес аптечку. Там обезболивающее, бинты, йод, все, что может помочь в таких случаях. — В горе вещей, который старик, каким-то чудом умудрился протащить по коридору мимо охраны, действительно нашелся пластиковый саквояж с красным крестом, забитый медикаментами под завязку.

— Транквилизаторы есть? — Поинтересовался я. — Нам бы его на ноги поставить, хоть на полчаса. Тимур крепкий, потом отлежится.

— Красные ампулы, аналог клонозепама, местная разработка. На пару часов может и с поломанными ногами танцевать заставить, а седатвный эффект отсутствует. Потом, правда, жуткий отходняк, но люди говорят, терпимо.

— Коли, — кивнул я вопросительно смотрящей на меня Жене.

— Дальше пошло хуже, — продолжил старик. — Появление вируса иммуннодефицита, схема действия которого исходит из части наших базовых разработок, старт проекта принудительной модификации, примером чего является ваш несчастный друг. — Палец Константина Петровича уперся в мирно лежащего на полу Басурмана. — И под конец, почти синхронный старт проекта «Четыре всадника».

— Почему вы не отказались? — Удивился я.

— Не смог, — печально улыбнулся ученый. — Первое, что мне пообещали, при моем отстранении, или не дай бог разглашении, это физическое устранение моего брата с женой, ну а потом я, так же как и вы, своего рода пленник. — Палец ученого оттянул воротник рубашки, выставляя напоказ один из тех стальных ошейников с пневмошипами, что совершенно недавно имелся и на моей шее. — Универсальная вещь. Простая и гениальная. Ходить с таким вот украшением можно только по подземной части бункера, пересекаешь периметр, и центральный компьютер дает команду на активацию.

— Денис, — обернулся я к инженеру, уже переодевшемуся в новую униформу. — Что-то придумать реально?

— На коленке, вряд ли. — Пожал плечами Маликов. — Тут ключ нужен. У мутировавших была кустарная конструкция, сторожевая, а тут весьма качественный агрегат.

— Где находится ключ? — Поинтересовался я.

— У начбеза, — припомнил старик. — Почти наверняка у него в кабинете.

— Другого не могу понять, — наконец подал голос Марк. — Почему, почувствовав, что дела идут не в ту сторону, вы не фальсифицировали результата. Ну, поменяли бы местами пару бактерий. Для вас это проще пареной репы, а на выходе не смертельная инфекция, а скажем насморк.

— Плохо вы меня знаете, — с сожалением покачал головой ученый, — если думаете что эта мысль не могла прийти мне в голову. — Нас до этого просто не допустили, отстранили от дел. Почему в живых до сих пор оставили и держат тут на побегушках, ответить затрудняюсь, но последние три года я мыл пробирки.

— Что-нибудь о «разгонной жидкости» господина Синицына слышали? — Вспомнил я, весьма немаловажный лично для себя, и сильно тревожащий момент.

— Синицын бездарность, — сморщился Константин Петрович. — Бездырь и негодяй, чьих способностей хватает только на воровство чужих идей. Да, он делал что-то подобное, некий химический состав, заставляющий Хомо-Супериора, это твое официальное название, активировать незадействованные доселе участки мозга на все сто процентов. По сути это искусственный заменитель клинической смерти, не подвергающий объект пагубному влиянию, но и палка о двух концах. Мозг человека, великая тайна, и большинство его функций до сих пор неизвестны. Мы можем только предполагать, какими неограниченными возможностями мог бы обладать обыкновенный человек, будь он функционален так, как планировал господь бог. Обратная сторона медали заключается в реакции клеток на сам разгон, и способна не только запустить, но и, как вариант, затормозить и отключить их, превратив подопытного в овощ. Но почему тебя это так интересует?

— Тут, — я постучал себя по виску указательным пальцем.

— Дьявол, — ахнул ученый. — Давно?

— Больше часа.

— Изменения?

— Присутствуют.

— А ну-ка, синус…

— … да хватит вы, — поспешил перебить я. — Не дурак, слюну не пускаю. Вот только пара сюрпризов уже была, но пока не могу понять, действие ли это препарата или слепое везение. Я тут подметил для себя, что разгон вы отнесли к одному из способов, как я понимаю искусственному. Значит, есть и обычный?

— Есть, то есть, да не про нашу честь, — скороговоркой произнес Константин Петрович. — Еще один способ, это клиническая смерть, к примеру, недостаток кислорода, удушением или утоплением. В момент балансирования на грани между жизнью и смертью мозг выводит все свои скрытые резервы. У обычного человека, это вспышка, частный случай, а вот супериору может помочь активироваться. Сам понимаешь, способ еще более сомнительный, чем разгон и действует только на вас, а жидкость способна открыть возможности полной посредственности. Это своего рода козырь для Синицына, счастливый билет в рай. Если испытания пройдут успешно, он вознесется на небывалые высоты.

— Значит профессор Синицын…

— Профессор? — Старик расхохотался. — Да он даже кандидатскую не смог защитить, уж куда ему до профессуры. Лаборантом он у нас был, пригрели на своей груди змею, а вон как все обернулось. Теперь он начальник, руководитель отдела четверки в нашем округе. Но ладно, хватит о негодяе. Как ваш друг?

— Бывало лучше, — откликнулся с носилок Тимур. — Такое чувство, что по мне катком проехали.

— Идти можешь? — Поинтересовался я.

— Попробую, — кивнул капитан. — Пять минут дай.

— Хорошо, — согласился я, обозревая свой маленький отряд. — Судя по положению дел, нас еще не хватились, что жирный минус местной дисциплине. На местных мы, более или менее похожи, но физиономии Марка и Тимура фейсконтроль не пройдут.

— Я их тональником, — кивнула Женя. Как она смогла в этой суматохе сохранить это женское средство наведения красоты?

— Дело, — улыбнулся я, наблюдая за работой маленьких изящных пальцев. Все следы побоев тональным кремом разумеется убрать не получалось, но теперь они хотя бы не бросались в глаза. — Теперь Басурман.

Услышав свое имя, мутант поднял голову.

— Сможешь уйти тем же способом, что и пришел?

— Сможем, — ответил за жруна инженер. — Сюда как-то спустились, обратно думаю, проскочим. Сам же говорил, переезд, а он хуже пожара.

— Тогда поступим так. — Решил я. — Вы оба, Денис и Басурман уходите по вентиляционной шахте. На рожон не лезьте, шума не поднимайте. Сумятица, думаю, поможет, а если что не так, отсидитесь в надземных ярусах. Я, Марк, Женя и Тимур идем верхом. Делаем морду кирпичом и косим под местных. Магнитные ключи у меня остались, так что нам главное до техники дорваться. Если успеем до того момента, как местные разгильдяи все-таки поднимут общую тревогу, так думаю вообще хорошо.

— Это правильно, — кивнул старик. — Персонала в бункере очень много. Сотни четыре сейчас, а то и больше. Сам не считал. В такой толпе народа затеряться, самое простое дело. Главное руководящему составу на глаза не попадайтесь. Местный начбез знает всех своих бойцов в лицо, память на лица у него феноменальная.

— Как выберетесь, — кивнул я, — я возвращаюсь. Надо решить несколько организационных вопросов.

— Опять сюда, — ахнула Женя. — Не пущу, хоть режьте меня. Нам бы только выбраться, а он уже назад собрался. Нет, и речи быть не может.

— Женя, — устало вздохнул я. К реакции девушки я был готов, и даже подготовил маленькую речь, предназначенную для соблюдения субординации, но сказал вслух абсолютно другое. — Мы имеем серьезного и крайне опасного противника. Простые безопасники не в счет, но на службе у них и полусупериоры, сильные бойцы, искусственно поддерживающие свою мозговую активность с помощью инъекций разгона. Против них нам не устоять, как бы мы этого не хотели, чтобы не умели и какими бы навыками не обладали. Они попросту задавят нас своей массой. У нас на руках раненый, мы должны, во что бы то ни стало, вывести его из здания. Марк тоже не в лучшей форме.

Если я буду действовать один, то слиться с толпой, оставаясь незамеченным до последнего момента, мне будет проще, чем всей нашей частной компании. Остаюсь же я вот почему. — Я в двух словах описал ситуацию, рассказав Евгении, капитану и охраннику обо всем том, чем со мной поделился толстяк-недоучка с прогрессирующей манией величия.

— Тут материалы, — вещал я, — все то, что способно если не вернуть катастрофу вспять, то сильно помочь в будущем. Другой такой возможности у меня не будет, да и есть еще один немаловажный момент. Сколько в бункере ученых, профессор? Я имею в виду тех, кто работает здесь подневольно, также как и вы?

— Трое. — Кивнул старик. — Нас, думаю, оставят здесь, так как мы отработанный материал. Зачем таскать за собой старых больных людей?

— А может, отсидимся? — предложил благоразумный Марк. — Все свалят, а мы потом тихой сапой выберемся из подземелья, и поминай, как звали.

— Понимаете, — Константин Петрович замешкался с ответом, — все дело в том, что вы не в курсе стандартной схемы эвакуации, а я вот, помог случай, ознакомился. Покинутое здание будет заблокировано, а атомный реактор, вырабатывающий энергию для всего комплекса, взорван. Оставаясь тут, мы гарантированно умрем.

— Но вас же собираются оставить, — в ужасе произнесла Женя.

— Именно, — кивнул профессор. — Нам терять нечего. Выбраться отсюда мы можем только через кабинет начбеза, а это, поверьте мне, задача из разряда невыполнимых. Вы уходите, а я тем временем предупрежу остальных, и мы, поверьте моему слову, сделаем все, чтобы поспособствовать удачной миссии Константина. Мы же местные, знаем все входы и выходы. Я и вас так проведу, что комар носа не подточит.

— Встречаемся в здании, где был автосалон. — Давал я последние инструкции. — Место неприметное, о нем мало кто знает. Разве что Марик, но без головы ему будет сложновато кому-нибудь рассказать. Загоните подальше трофейный транспорт и ждете меня, два часа, не больше. Если не вернусь, чешете из города во все лопатки, ни на минуту не забывая о возможности ядерного заражения. Хиросимы, конечно, не получится, но соваться даже под такое излучение я бы не стал. И без возражений.

Денис и Басурман, отделившись от основной группы, тут же нашли окно вентиляционной шахты, где и исчезли через какое-то время. Задача им предстояла не из легких, подняться по вертикальному гладкому желобу, в обход всех датчиков и сигналов, и при этом не поднять тревоги, но в них я почему-то верил.

Старик профессор, идя впереди, в качестве проводника, по бесчисленным коридорам и закоулкам подземного комплекса, уверенно шагал в сторону грузового выхода, где, по его словам, была полная неразбериха. В действительности все обстояло еще хуже. Погрузочная техника сновала по коридорам, будто стая муравьев, вывозя уже запечатанные ящики. Люди, идущие по своим делам, заполняли верхние этажи, делая их похожими на улицу в час пик, в тот момент, когда почти весь город стремился прорваться к какой-то своей, только одному ему известной цели.

Наконец взревела сирена, обрушившись на мои несчастные уши, как молот на наковальню. В коридорах появились люди в черной форме, вооруженные автоматами. Часть из них бросилась к лифту, часть устремилась куда-то вглубь яруса, очевидно решив воспользоваться запасной лестницей. Знать бы наперед, что такая есть, не парились бы с лифтами. Хоть и медленнее, но значительнее безопаснее.

— Уходите, — шепнул я ученому, лавируя между снующими пешеходами. — Уходите, главное направление задайте, а дальше мы сами.

— Два марша вперед, — затараторил Константин Петрович, — потом по центральной лестнице и налево, там грузовой гейт. Удачи.

— Я вернусь, — пообещал я. — Выведу людей, а потом вытащу вас.

— Я знаю, — сухо кивнул старик. — Андрей не мог воспитать тебя иначе.