* * *

Пять протяжных гудков, предваряющих боевую тревогу — невыразимый словами трезвон, от которого на «Фреки» ни в какой щели не укрыться. Заслышав его, падаешь с коек, давишься пайком, вылетаешь из туалета, на ходу застегивая штаны. Пилоты взметываются в кабины, затягивая молнии скафандров-компенсаторов. Лишь опущенный блистер отсекает чертов звук. Как переживают этот кошмар остающиеся — всегда загадка. Ведь утихнет он не раньше, чем о готовности доложит последний пилот.

— Кинжалы готовы!

— Кинжалы пошли!

Кассета вылетела в забортный вакуум, Тецимы брызнули из нее в стороны: шесть в одну, шесть — в другую, один, казалось бы, момент маневрирования — все перестроились и пошли согласно боевому заданию.

— Шельмы готовы!

— Шельмы пошли!

— Кинжал — Шельме, — донеслось на резервной волне, хитрым образом подстроенной и заныканной комэсками для связи друг с другом. — Что у тебя?

— Оборона верфи. У тебя?

— Перехват. Я ближе. Тварь уже вывалилась на меня. Выпускает птичек. Подтягивайся.

— Сейчас. Отмечусь только, что был.

Легендарная верфь, где производилось лучшее в Галактике вооружение, при подлете напоминала беспорядочное скопление освещенных спиц, каждая из которых — толщиной с улицу. Именно здесь строились гигантские авианосцы, никогда не садившиеся на поверхность планеты. Святая святых Зиглинды. Святее были только ее неисчерпаемые недра. Даже сейчас... а впрочем, сейчас больше, чем когда-либо, шныряли тут грузовозы, искрила вакуумная сварка. Планета снабжала техникой свой «железный щит». Предполагалось, что уроды заинтересованы нанести сюда массированный удар. Рубену почему-то казалось, что им — исходя из того, что было про них известно — намного интереснее захватить верфь как можно более целой. Что они возьмут ее потом, спокойно и голыми руками, когда падет сопротивление планеты. По уничтожении ее «железного щита». Таково было его личное мнение, которого он по малости чина не мог высказать вслух. Послали защищать верфь — будем защищать верфь.

Кое— что виделось и утешительным. С отходом на планетарную орбиту сектора ответственности стали меньше, что позволяло вести более или менее человеческий образ жизни, это само собой. Но вот условия прыжка предполагали, что теперь нападающая сторона, выходя из гиперпространства там же, где и раньше, двигается в сторону своих целей на обычных скоростях. Что занимало определенное и вовсе не малое время. Уйти они по-прежнему могли мгновенно, но пока шли сюда... тут их можно было обнаружить и бить, не ожидая, пока они нанесут сколько-нибудь значительный ущерб.

Недостаток состоял в том, что, прорываясь сквозь «щит», враг видел в бомбовом прицеле планету.

Шельмы пронеслись над верфью, закладывая пологий вираж. Со стороны маневрирование в ее пространстве казалось смертельно опасным: таким нелогичным выглядело со стороны это переплетение радиальных и дуговых элементов. Словно главному инженеру предложили не заморачиваться ни правильностью, ни эстетизмом, а делать все исключительно так, как ему удобнее. Главное — результат. И, похоже, на этих условиях тут сменилось не одно поколение главных инженеров. Но чем ближе подходила эскадрилья, тем громаднее распахивались перед крохотными корабликами зевища ажурных арок. Промахнуться под ними не смог бы, вероятно, и крейсер, а двенадцатиметровая Тецима, даже столкнувшись с конструкцией и даже взорвавшись, не причинила бы вообще никакого существенного повреждения. Сварочные и режущие автоматы, двигавшиеся по направляющим, были много больше истребителей

— База — Шельме, — включилась командирская волна. — Кинжалы наблюдают массированный выход уродов и просят помощи. Вы ближе других. Что верфь?

— Шельма — Базе. Верфь чиста. Понял, иду.

Щелкнул переключателем резервной волны.

— Шельма — Кинжалу. Гоняешь их?

— В гриву и хвост, — голос Гросса в шлемофоне был флегматичен. Так и уговаривались, что он попросит помощи, когда возникнет подходящий момент. — Давай, жду.

— Лидер — Шельмам. Экономить торпеды. «Друзей» — к бою.

«Друг», подвешенный на стабилизатор вместо одной из торпед, в активированном состоянии представлял собой имитацию Тецимы в натуральную величину, способную после выпуска более или менее самостоятельно маневрировать и даже стрелять. «Друг» предназначался для сбивания с толку вражеских систем наведения, а замысел Гросса состоял в том, чтобы снизить статистическую вероятность поражения атакующих АВ истребителей. Целую неделю Шельмы не вылезали из тактического центра, отрабатывая «петлю идиота» — траекторию, по которой выпустивший торпеду истребитель уходил из-под огня авианосца на безопасную дистанцию. Нормальные системы наведения, правда, палили только по приближающимся целям, но никак не по уходящим: удовольствие осуществить месть уступало целесообразности, прицел следовало переносить на новую угрозу, сбивать торпеду, а не того, кто ее выпустил. Однако после взрыва «Валькирии» ядерным старьем, запрещенным к применению всюду, где перемещались на двух ногах, не следовало рассчитывать на соблюдение уродами правил ведения войн.

— Лидер — Шельмам. Пуск «друзей» по моей команде. Старайтесь держаться под их прикрытием.

— Чистейшей воды безумие, — проворчал кто-то, не представившись. Джонас, ясное дело.

— У каждого из нас есть глубоко личная причина, почему эти бомбы не должны упасть на планету.

— Да, только правительственные бункеры глубже.

Можно было заткнуть его грубо. И даже, наверное, стоило. И был бы в своем праве. Но когда вопрос стоит вот так, о мере твоего собственного лицемерия... Ты слишком хорошо знаешь, что рискуешь их жизнями потому, что видишь — есть шанс. Это единственная причина. Высшее командование, как правило, делает это легко. Внешне, по крайней мере.

Я плохой командир?

— А вы, батенька, представьте, что АВ — это яйцеклетка, — вклинился в разговор участливый Дален.

Строй разнесло в стороны, а командир набил шишку о внутренность шлема.

— Заодно и выясним, кто тут самый шустрый.

— Лично я, — сказал Вале чопорно, — воюю за Тринадцатого. У него, бедняжки, даже персонального скафандра нет.

— Непорядок, — внес свою лепту Эно Риккен. — Надо ему какой-нибудь ящичек герметичный спроворить, с автономным обеспечением. Чтобы но тревоге нырял туда...

— ...и закрывался.

У Рубена не было никакого желания прерывать базар в эфире. Гм... а помощь-то их лишней не была. Кинжалы намертво увязли в стае уродов, выброшенных из недр вражеского АВ.

— Гады, — пыхтел Гросс на резервной волне. — Они держат нас, пока бомберы идут к планете! Где тебя носило?

— Запись потом посмотри, — огрызнулся Эстергази. — Пришли, как смогли. Вот только сперва раздолбаем твоих смертников, чтоб за спиной не маячили...

Уроды, не ожидавшие еще одной эскадрильи, прыснули во все стороны: кто не успел — для тех все кончилось быстро, прочих не стали догонять. Цель была другая.

— Мда, — скептически сказал Йодль. — Как уважающего себя сперматозоида, меня эта штука совершенно не привлекает.

— Ты слыхал про долг? — хмыкнул Риккен. — К примеру, супружеский.

— Ладно, Шельмы, — окликнул их Рубен. — Мемориал Содда по глупым шуткам закрыт. Поехали. Парни... будьте осторожны. И бейте по дюзам.

При электронных турелях на корпусе АВ операторов нет. Разве что техник, следящий за их общим функционированием. Техник-то и увидел на мониторе, как несколько десятков звезд устремились к авианосцу беспорядочным клином, но прежде, чем оказаться в зоне поражения дальнобойных лазерных пушек, каждая из них удвоилась, сводя с ума системы нацеливания. Потом от их стаи отделились и вырвались вперед новые цели... Пошли торпеды. Аварийные системы подвергшегося атаке АВ заливались писком, оповещая об опасности, грозящей кормовым отсекам. Турели сосредоточили огонь на приближающихся объектах. Отличие лазерных орудий от плазменных в том, что они должны быть нацелены точно. Не заливать сектор огнем, а прошивать в точку раскаленной спицей. Учитывая обтекаемость и отражающую способность титаново-иридиевого покрытия Тецим, это обстоятельство давало им шанс.

Торпеды первого залпа были распылены на безопасном расстоянии от борта, и несколько крошечных корабликов, следовавших за ними, тоже превратились в огненные клубки, но нападающие дерзкие мухи перестроились, выпуская в первый ряд тех, кто еще не расстался со своим тяжелым вооружением. И дали еще один залп! Избранный ими участок АВ был снабжен слишком малым количеством самонаводящихся турелей для эффективного отражения четырех атакующих эскадрилий. Техник запаниковал и схватился за переговорную трубу.

— Чуть погоди, — сказали ему. — Есть для них кое-какой сюрприз.

Начальство давно проиграло битву с обычаем пилотов провожать свои торпеды витиеватыми напутствиями. Психоаналитики признали вредным все, что поперек человеческой натуры. Все, что выкрикивается в эфир во время боя — прощается.

У Рубена не было возможности проследить взглядом путь «своей» торпеды, а его персональный «друг», конечно, взорвался, и он уже отворачивал по крутой дуге, уступая Синим место отстреляться, как вдруг мгновенный блеск со стороны солнца привлек его внимание...

— Шельма — Кинжалу... видишь?...

— Что за... Мммаааать!

— Лидер — Шельмам, ВРАССЫПНУЮ НЕМЕДЛЕННО!

Для атаки на вражеский авианосец Кинжалы и Шельмы строились плотно. Для того, в основном, чтобы количество целей превысило возможности турелей. И торпеды противника, подкравшегося невидимкой со стороны огромного косматого диска светила, оказались уже почти в самом центре их скопления. Небольшие торпеды, но когда одна из них взорвалась...

— О нет! Лидер — Синему! Бента!...

Горящие обломки, Тецимы и «друзья» вперемешку, всё, что попало в радиус поражения, который оказался... большим. Рядом, в шлемофоне что-то схожее по смыслу, но гораздо сочнее орал Гросс.

Не задалось, значит. Только что они были охотниками, и вот уже вели бой за одну только возможность уйти. Еще одно звено... Думать об этом сейчас было почти невозможно. Думать о чем-либо вообще было совершенно невозможно!

— Тройка — Красному-Один. Старик отвалился.

Рубен выругался. Джонас определенно ему надоел.

— Подбери его, Магне. Один не выкрутится. Двойка — ведомым к Далену!

— Но, командир!... — возмутился Вале.

— ПРИКАЗ! — прорычал Эстергази, закладывая вираж и легко отрываясь от обоих.

— Тройка — Первому, понял, — обреченно сказал Дален. — Командир, вы того... осторожнее бы.

— Не первый год замужем!

Шнырять посреди боя, разбившегося на беспорядочные схватки, и постреливать, когда представлялась возможность снять урода. Рубен даже увлекся. Дело привычное, можно даже забыть об отсутствии ведомого за левым стабом. Забывать об этом, правда, не следует никогда.

— Кто-нибудь! — голос Гросса в ларингах вскипел паникой и злобой, — Отстрелите эту суку на...!

— Шельма — Кинжалу, что у тебя?

— Подцепил на хвост эту погань. Она с фиксацией цели!

— Флэши сбросил?

— Ясное дело! В ней, верно, детектор масс, на дурь не ведется!

— Дай пеленг. Я иду.

Умненькая торпеда. На «дурь» — контейнер, при отстреливании рассыпающий в пространство ложные цели — не повелась. Не отпустила Гроссов хвост. И теперь, оглушая эфир бранью и форсируя двигатели, Кинжал выбирался из боя. Чтобы коли уж взорваться, так своих не зацепить. Радиус поражения в куче легких Тецим был ужасен.

Рубен пристроился параллельным курсом.

— Отстрели се, Шельма, — прохрипел Гросс. — Чего ждешь?

— Я пустой.

Торпеду можно снять только торпедой.

— Черт, черт, черт!

— Катапультируйся, — подумав, предложил Рубен. — Я подберу.

— Ни хрена. Сгорим оба.

Перегрузка прижимала так, что даже вздохнуть подвигом казалось. Гросси выжимал из двигателя все, что мог, и по тому, как при равном ускорении было несладко Рубену, тоже едва ли мог пошевельнуть рукой. Или извилиной.

— Еще быстрее можешь?

— Спятил? Это... мощности ж не хватает! И предохранители не дают!

— Ладно! — внезапный приступ идиотского веселья охватил Эстергази, и на долю секунды он смолк. Быстрая, почти неуловимая глазом тень накрыла Гросса — он уходил от солнца — и тут же писк датчика, сообщавшего пилоту, что тот зафиксирован как цель, прекратился.

— Ты чист! — сообщил Шельма странно искрящимся голосом.

— Фууу! Что ты сделал? Аааа! Кретин, зачем...

— Шельма-Лидер — всем! Очистить коридор! Везу торпеду.

И — ходу! Ты носишь звание лучшего пилота планеты. Учитывая, что именно эта планета поставляет лучших пилотов в Галактике, есть законный повод лелеять в себе гордыню. Огнем из дюз ты способен начертать свое имя на черном небе. И даже делал это на спор с отцом, удостоившись кивка и слова «можешь». Ты проходил через игольное ушко. Через десяток ушек, завязывая в промежутках узелки и петельки. И вот теперь ты зависишь от скорости. А у торпеды она всегда выше. И мощность двигателя... и предохранители, мать их за ногу так...

Гросс кричал что-то насчет благородной матушки Эстергази, но, учитывая обстоятельства, вступаться за ее честь было немного некогда. Да и сама Адретт, вероятно, не приняла бы на свой счет столь изощренные извращения. И тон Кинжала извинял.

Борт вырастал перед ним, он уже видел турели, поворачивающиеся медленно. Нет. Не сюда! Здесь торпеда не причинит особенного вреда, лишь чуть разворотит обшивку и поплавит прилегающие отсеки. Дальше, дальше. Вошел в зону поражения и прошел ее, уголком мозга удивляясь, что все еще жив. Безумный, очертя голову, лет между уродливыми шишками и нашлепками брони, что иной раз даже прикрывали его от палящих по нему лазеров. Когда-то в шутку мы уже летели так, только вместо злой смерти за спину держался чудный пилот Улле Ренн.

Торпеда держалась так же крепко, как Улле тогда. Ну, теперь это уже скорее хорошо. Боги любят ненормальных. Еще скорости!

Отказано! «Несовместимо с жизнью». Торпеда за спиной совместима с ней еще меньше. Чертов скафандр, его это датчик ограничивает мощность, подаваемую на двигун. И, кстати, он сам ее жрет! Кулаком выбил заглушку, нашарив под ней пучок проводов, и секунду помедлил, проиграв торпеде еще несколько десятков метров. А между тем, понадобится еще пространство для маневра. Скорость неощутима. Только ускорение. Это прозвучало почти как молитва. И еще маневр! «Петля» без компенсатора тебя просто порвет... А, это быстро. Очень быстро... Настолько быстро, что возможно организм не успеет... Коротко вздохнув, сжал провода и вырвал весь пучок. Тецима прыгнула вперед, озадачивая преследователя.

Остальное видели изумленные зрители. Крутая, в космах плазмы дуга, вычерченная истребителем, что вырвался со спины чужого АВ, развернулся к дюзам, буквально чиркнув по ним, а потом — свечой? иглой? — ушел вверх, беспорядочно кувыркаясь. Дюзы, как лепестки, раскрывшиеся от мощнейшего взрыва, и что-то ослепительно яркое и белое там внутри. АВ дернулся всей тушей, запоздало торопясь спрятаться в прыжке, и вот тут-то последовал самый красивый спецэффект. Развороченные дюзы Брауна-Шварца отразили плазму по траектории, не поддающейся никакому просчитыванию, АВ мотнуло в сторону, часть его исчезла, откушенная измерением, а другая, видимая пошла глубокими морщинами и смялась гравитационным дисбалансом. И еще один взрыв, прекрасный, как гигантская хризантема, от которого невозможно отвести глаз.

Но Гросс все же заставил себя это сделать. Его ободранная сбоку Тецима сиганула следом, а за нею поспешили Дален, Вале и все Шельмы, пережившие бой.

По пеленгу нашли, а с помощью магнитных захватов и реверсов остановили вращение. Гросс только глянул на разнесенный вдребезги блистер и отвернулся.

— Кинжал-Лидер — всем. На базу.

— У меня абсолютный максимум был, — говорил Гросс неохотно и глухо. — Восемь «жэ». А он сделал меня как стоячего.

— Он компенсатор отключил, — сказал Тремонт, выныривая из разбитой кабины. — А «петля идиота» была запрограммирована. То есть надеялся, что вынесет. Лобовое попадание лазера выжгло все, с ложементом. Даже семье нечего послать... для похорон.

Медтехник, которого им удалось отловить на скорую руку и затащить в ангар для консультации, только головой покачал.

— При этакой-то перегрузке, с отключенным компенсатором... на «свече» он был скорее всего мертв и наверняка — слеп. Разорвало на вираже без всякого лазера.

Гросс стукнул кулаком в стенку ангара, в укромный закуток которого для разбирательства загнали Тециму Эстергази, и зарычал.

— Самая большая пакость, какую он мог мне сделать — это убиться в операции под моим командованием!

— Едва ли он это планировал загодя, — сказал Краун.

— Все эти люди там, — Гросс дернул головой в сторону раздвижных дверей. — Каждый из них, и уйма еще, сколько внизу, и вы сами... Все думаете, что это моя торпеда была... Что кто угодно, только не он, да?

— Что ж, тогда, значит, Эстергази — единственный, кто не посчитал, что его шкура дороже твоей. И всем придется с этим смириться. И тебе.

— Сию секунду прекрати истерику, — рявкнул Тремонт. — Операция удалась. Расследование будет проведено, но только в части ваших с ним широко разрекламированных отношений. Насколько я понимаю, ты не просил цеплять па себя твою торпеду. Офицер и командир принял решение. Эстергази все — военные пилоты. Для них будет довольно странно воспринять его гибель иначе, чем во исполнение воинского долга. Я понимаю, конечно, что нескольким действующим лицам чрезвычайно хотелось бы, чтобы этого размена не состоялось, но это головная боль не твоя и не моя. Сколько пилотов вышли живыми?

— П-пятнадцать, — угрюмо выдавил Гросс. — Пятеро Шельм убилось. Четверо моих.

— Слать тебя за самодеятельность под трибунал смысла нет, дальше фронта все равно не пошлют. Ну, разумеется, если министр не потребует твою голову на блюде. А вот объединить вас придется.

Гросс отвернулся, сунув кулаки в карманы и тяжело дыша. Он не мог отдышаться с тех самых пор, как погрузочный механизм втянул машины в шлюз.

— Как я буду смотреть Шельмам в глаза?

— Кинжалам, Гросс. Они — твои.

— Нет. Уж этакую малость можно сделать для... ну, я не знаю, ему, наверное, все равно. Командир, съер... позвольте остаться Шельмами!