ГЛАВА 2

…Всего-навсего древняя игра с использованием разрисованных фишек, что-то вроде домино. Её предшественницей являлась более древняя игра — карточная, называвшаяся Ма-Тяо.

Существует несколько разновидностей маджонга, самые архаичные из которых напоминают покер. С тем лишь отличием, что вместо привычных четырёх карточных мастей в маджонге их присутствует больше. Три основные масти — бамбук (палки), точки (доты) и символы, затем — фишки, обозначающие трёх драконов, фишки, символизирующие четыре ветра, по количеству сторон света. Ещё в игре участвуют фишки — растения, традиционно это обозначения цветков сливы, хризантемы, орхидеи и бамбуковой поросли. Так же имеются фишки — времена года.

Маджонг-покер теперь встречался крайне редко, поскольку требует одновременного участия четырёх игроков и достаточного количества времени для разыгрывания партии. Поэтому очередной бум переживал простой маджонг— пасьянс, целью которого является разбор сложных фигур, составленных из фишек, где одинаковые фишки, не «запертые» другими, убираются попарно. Джокарт сразу почувствовал разницу между этим неспешным занятием в свободное время и тем же занятием, но уже проводимом на лётных курсах, когда роль расслабляющей музыки востока выполняет подстегивающее тиканье таймера. Хотя поначалу и здесь всё представлялось простым делом.

— Я не хочу, — говорил инструктор на вводном занятии, чтоб вы привыкали к красивым рисункам на фишках, потому что рисунки будут постоянно изменяться. Даже не буду требовать, чтоб каждый из вас научился правильно выговаривать «Пиндзу», «Мандзу», «Содзу» и «Сян-Гэн-Пай»… — Дружный хохот в учебном классе. — Мне важно другое…

Для того чтоб удачно разыграть маджонг-пасьянс, требовалось внимание и способность к оценке ситуации перед снятием каждой пары фишек, а также (и это едва ли не главное) всех последствий, к которым может привести их снятие. Достаточно одной-единственной ошибки, и головоломка не разгадывалась. Тем, кто играл в маджонг, объяснять не требуется. Остальные могут попробовать, чтобы убедиться…

Гонг! — Специальная установка коротко взбалтывает фишки и выстраивает на столе перед каждым курсантом замысловатые строения из маджонга. Второй гонг — время пошло!

Пит, продувший только что вчистую все шахматные партии Джокарту, как-то позволил себе усомниться в пользе занятий в маджонг-классе.

— Как в детском саду! Кубики — фишечки… Почему бы не вернуться к привычному электронному варианту игры?

Многие разделяли его точку зрения. Инструктору даже пришлось прочесть небольшую лекцию.

— Ещё во времена развития реактивной авиации на Земле, компьютеры получили всеобщее признание и использовались практически везде. Тогда впервые было высказано предложение о замене систем управления самолётов на компьютерную клавиатуру с миниджойстиками. Многим такая идея казалась вполне прогрессивной и целесообразной. Но всё же от неё пришлось отказаться…

— Почему? — Пит всё никак не мог успокоиться.

— Одна из главных причин — нарушение тактильной связи между пилотом и его орудием — самолётом. Вы должны чувствовать отклик механизмов корабля на каждое ваше движение. Настоящая техника, будь то истребитель, штурмовой танк, просто прогулочный мобиль — это не компьютерная эмуляция, не игра. К тому же нет никакого смысла насильно уничтожать заложенные в любом человеке природные инстинкты. Тактильность — один из них… А ну, кто может похвастать тем, что, играя в какие-нибудь космические гонки на игровой приставке, не пытался как можно сильнее вдавить кнопку джойстика управления, когда включал ускорение, желая обогнать соперника? Причем — заметьте! — наверняка зная или хотя бы догадываясь, что компьютерной приставке безразлично — насколько сильным будет ваше нажатие…

Это был аргумент. Пит перестал спорить. Джокарт, хорошо помнящий, сколько раз он менял джойстик, приходящий в негодность именно из-за таких инстинктивных вдавливаний, когда он участвовал по И-сети в чемпионате Солнечной по космическим гонкам, тоже вынужден был согласиться с инструктором, который между тем продолжал объяснять.

— …В пиковой ситуации инстинкт всегда берёт верх над разумом, я бы сказал, помогая ему таким образом. Миллионы лет человек развивался, учился бороться за выживание, охотиться и воевать. Эти времена забыты, но что-то внутри нас помнит: чтобы уничтожить врага, нужно сильнее сжать древко копья с каменным наконечником. Чтобы выстоять в схватке с каким-нибудь саблезубым чудовищем, нужно суметь не выпустить из ладоней рукояти ножа. Человечество, перед тем как допрыгнуть до звёзд, ещё в свою первобытную юность училось допрыгивать до ветвей с плодами. И чтобы прыжок получался удачным, что-то внутри человека Училось Знать — насколько сильно нужно напрячь мышцы ног, какой силы должен быть толчок, если под ногами — камни и если — песок. Не подари природа ему способности осязать, как мог бы первобытный человек знать — идёт ли он по лугу или по пружинящей коже бездонного болота? Как смог бы он охотиться с помощью лука? Метать пращу? Конечно, занятия по маджонгу и шахматам предназначены вовсе не для развития координации, а совсем для другого, но никаких электронных игр не будет. Так что прошу отнестись к маджонгу очень и очень серьёзно.

— Ну понятно. Учимся всё трогать руками, — пошутил кто-то.

Наставник при этом лишь пожал плечами, выражая всем видом простую и очевидную вещь: нравится — не нравится, а заниматься придется.

Ко второму курсу разговоры на эту тему прекратились.

— Опять маджонг! — удрученно вздохнул Моджо.

Для него проблема заключалась вовсе не в том, что название игры, созвучное его имени, давно превратилось в повод для насмешек.

«Любимая игра Моджо», «Игра в Моджо», — иначе курсанты не называли маджонг.

Там, где была необходима реакция или выносливость, равных Моджо не имелось. На ралли гаваец брал самые крутые повороты не снижая скорости. Кроссы, силовая подготовка, занятия в СВЗ — скафандрах высшей защиты, — ничто не изматывало его так, как маджонг.

После второго гонга, когда фишки с костяным стуком уже легли на стол, а цепкие взгляды курсантов начинают стремительное скольжение по выстроенной комбинации, Моджо буквально впадал в ступор.

— Где же эти чёртовы драконы? Сян, Гэн, Пай! — бормотал он, бесцельно блуждая руками над доской.

При этом название драконов — Белого, Зелёного и Красного, звучали в его устах, как грязные ругательства.

Рисунки на фишках, как и было обещано, постоянно изменялись, отличить фишки одну от другой становилось всё сложнее. Перемешивающая машина, не допускавшая повторов в выложенных комбинациях, всегда располагала фигуры таким образом, что они могли быть собраны за один раз, без перемешиваний и повторного выкладывания. В этом заключалась ещё одна большая разница между занятием курсантов в маджонг-классе и тем, чем занимались прочие любители маджонга на игровых серверах.

Время, отпущенное на разгадку очередного пасьянса, постепенно уменьшалось, и Джокарту приходилось концентрировать всё внимание, чтобы успеть проредить выложенную перед ним комбинацию хотя бы наполовину.

Он надеялся , что после достигнутых в шахматном классе успехов собрать маджонг будет для него раз плюнуть. Но не тут-то было! Джокарт глубоко заблуждался по поводу своих новооткрытых способностей. И вышло даже хуже, чем обычно. К третьему удару гонга горка фишек на его столе уменьшилась едва ли на четверть. Да что там говорить! Успехи Моджо на этот раз оказались существенней.

Джокарт, пребывая в недоумении, захотел получить объяснения у наставника.

— Что, понадеялся на «эффект дельфина»?

— Да, — удрученно проронил он в ответ.

— И эта штука не сработала?

— Как видите, наставник…

— А чем же этот эффект мог тебе помочь? Отвлекающие факторы: шум, свет, даже изменение давления и гравитации, — всё это предусмотрено для занятий по маджонгу с третьего курса обучения… Здесь нужно другое.

— Какой-нибудь очередной эффект?

— Верно. Только не «какой-нибудь», а самый главный. Мы называем это «Глаз орла», и дай бог хотя бы половине из вас, кто выдержит всю программу обучения, приобрести этот эффект…

— Неужели вы хотите сказать, что маджонг будет преследовать нас до самого окончания обучения?

— Для тех, у кого откроется «Глаз орла» — да. До самого окончания. Остальным придётся заниматься в маджонг — классах, только уже других, и проходить дополнительные медицинские процедуры даже после того, как они станут действительными пилотами.

— О!…

— Желаю тебе и в этом стать первым. А пока за сегодняшние успехи в маджонге назначаю два часа дополнительных занятий после окончания дневного цикла.

— Принял! — по-уставному ответил Джокарт.

«Эффект дельфина»… «Глаз орла», — вертелось у него в голове во время лекции по классификации своих и вражеских звездолётов. — «Тьфу ты, гадость какая»!

После назначенной двухчасовой отработки, когда время Крепости, оно же — общее время Солнечной, приближалось к шести и искусственный свет в учебном центре скоро должен был потускнеть, имитируя сумерки, Джокарт решил посетить видеозал.

Разнообразить вечерние часы в Крепости можно было всего несколькими способами. И Джокарт уже знал, что некоторые ему не подходят. Так, чтение книг или прослушивание их аудиовариантов только приближало его полуночную депрессию, граничащую с психозом. Вопреки бытующему мнению, что полугодовой срок, а уж тем более — два года, достаточное время для излечения душевной боли, Джокарту казалось, будто она становится сильнее. Может быть, всему виной — монотонность распорядка курсантской жизни в Крепости? Когда с подъёма и до шести, до окончания всех отработок, натягиваешься, как струна, и находишься все эти часы в таком состоянии. А затем, когда отработки заканчивались, струна рвалась, лопалась, и прежние тяжкие думы накатывали с неизбежностью морского прилива, достигая апогея к полуночи. Джокарт убрал подальше все сохранившиеся семейные фотослайды. Это помогало, но не намного. С восьми до десяти, то есть до вечернего построения и отбоя, он посещал трек, гоняя на гравискутере, до изнеможения тренировался в СВЗ, ходил на дайвинг в специальный глубоководный бассейн Крепости…

Дайвинг был рекомендован всем курсантам, но почему-то, кроме Джокарта, мало кто появлялся в бассейне. Он и не стремился в эти часы обрести компанию. Скорее наоборот… Ведь это была его боль. Его борьба с самим собой и собственными воспоминаниями.

А чёрная вода расслабляла. С аквалангом на спине и маленьким фонариком в руках Джокарт мог погружаться на допустимую глубину в тридцать метров. Иногда ему хотелось глубже… Много глубже… Дольше. И было почти наплевать, что — вот она! — «красная отметка», что воздуха — впритык для всплытия, даже если не учитывать декомпрессионные остановки. Однажды он сорвался.

Это случилось только один раз, когда техник «Чёрного колодца», как называли глубоководный бассейн Крепости, чудом успел вытащить курсанта, и Джокарт неделю провалялся в барокамере, испытывая отчаяние от своего малодушия. Отчаяние и страх.

«Я не такой… Отец! Ты учил меня быть сильным! Мать поддерживала тебя в этом, а брат стремился во всём походить на меня… Я смогу. Я справлюсь. Просто мне тяжело… Больно и тяжело. Ну почему, почему меня не было рядом с вами? Почему у Альвареса не получилось? Почему?» — беззвучно и без слёз рыдал Джокарт, пока медицинские машины выводили из вен многочисленные тромбы, а целые стада микророботов латали изнутри сосуды…

Оператор медицинских машин осуждающе качал головой. Он-то знал, каково бы пришлось Джокарту, не заполучи крепость годом раньше трофейный вспомогательный корабль Бессмертных, битком набитый регенерационной техникой. Микроботы были творением врага. К счастью, людям и раньше удавалось приспосабливать некоторые технологии Бессмертных под свои нужды.

Если бы только Джокарт мог знать, с какой из них ему придётся столкнуться в будущем! Если бы мог…

Разговор со штатным психологом был недолгим Курсанту был назначен небольшой курс лечения антидепрессантами и высказано пожелание поскорее начать думать о своей потере как об уже свершившемся факте, к которому, как говорится, ни прибавить, ни убавить.

Именно благодаря психологу, который наблюдал подобные случаи депрессии не первый раз, Джокарта не отчислили с лётных курсов как суицидальную личность. И теперь, погружаясь в «Чёрный колодец» или тренируясь в зале повышенной гравитации, он не забывал обещание, которое дал, в первую очередь, себе самому, в присутствии старших офицеров и куратора учебной группы.

— Это не повторится. Никогда. У меня есть цель, и я её добьюсь…

Не поверил ему или сделал вид, что не поверил, только пилот-инструктор, которому предстояло вести обучение Джокарта на четвёртом курсе.

Офицер с майорскими знаками отличия догнал его в пустом коридоре и рванул за шиворот, притягивая к себе почти вплотную.

— Запомни, сопляк! Солнечной не нужны пилоты — истеричные барышни, способные в любую секунду потерять голову, если на них что-то там нашло! Хочешь сдохнуть? Валяй! Но только сделай это сейчас, а не тогда, когда твоя смерть может повлечь за собой смерть другого, более достойного пилота.

Джокарт трепыхнулся, но хватка майора оказалась железной.

— Если ко времени, когда ты попадёшь в мой класс, а не вскроешь как-то по случаю вены, тебе не удастся разобраться со своими воспоминаниями, то — клянусь! — я сделаю так, чтоб тебе досталась самая вшивая работа в Крепости! И если ты не научишься подбирать сопли сейчас, потом тебе придётся пускать их всю жизнь, протирая зубной щеткой гальюны и стартовые площадки вместо робота-уборщика. О такой ли карьере ты мечтал, когда поступал на курсы и принимал присягу?!

Наверное, это были хоть и справедливые, но неправильные слова. Кощунство! Святотатство! — закричало что-то внутри Джокарта. Даже прямота и откровенность, с которой они были высказаны, не заставили его проглотить их вперемешку с горькой обидой и унижением, которое он ощутил.

— В — вы… Т — ты, с-скотина! Пошёл ты…! — срываясь на фальцет, брызнув слюной прямо в лицо пилоту, Джокарт ожидал тяжелого нокаута и мысленно успел попросить всех хирургов Крепости ничего не перепутать, когда они начнут складывать его косточки, словно весёлый натуралистичный маджонг.

Но никакого избиения не последовало.

— Хочешь кусаться? Это хорошо! Значит, не всё ещё потеряно! — усмехнувшись без всякого глумления, пилот тихонько дотронулся до его плеча, развернулся и ушёл.

Может быть, именно это осторожное, почти отеческое прикосновение, последовавшее за злыми словами, навсегда закрыли для Джокарта ту дверь в безвременье, которую он почти был готов открыть, уступая терзавшим его душевным мучениям.

Теперь от всего осталось только одно — время между отбоем и провалом в сон. Злая полночь. Время палиндромов…

…В видеозале курсантского блока было на удивление тесно Все пятьсот мест оказались забиты курсантами лётного отделения и почти квадратными фигурами курсантов школы космической пехоты. Мелькали и чёрные с голубым комбинезоны действительных пилотов… С узкой ядовито-жёлтой молнией на груди — истребительного корпуса. С ярко-красными строенными кругами — пилотов корпуса мониторов сверхдальнего действия. С чёрным силуэтом летучей мыши — означающие принадлежность к экипажу корабля вспомогательного флота, и, наконец, здесь присутствовали пилоты линейных кораблей прорыва и прикрытия, имеющих своей эмблемой изображение планеты, окруженной кольцами, в честь формирования первого земного флота линейных кораблей вблизи Сатурна.

Такого разнообразия офицеров в курсантском видеозале Джокарту ещё не доводилось наблюдать, не иначе, подумал он, будут передаваться важные новости, и все видеозалы Крепости забиты желающими эти новости услышать.

Ещё здесь находились офицеры штурмовой пехоты. Их Джокарт видел впервые, потому что офицерская казарма штурмовиков находилась на другом полюсе Крепости, но тем не менее он сразу понял, что это за люди.

Огромные, одетые в чёрные мерцающие костюмы спортивного покроя, с выпирающими из-под ткани буграми мышц и с тяжелыми, гнетущими взглядами. Вокруг них мгновенно образовывалась какая-то тёмная аура, и Джокарт заметил, как один из курсантов летной школы осёкся на полуслове и замолк, побледнев, едва рядом с ним на свободное место одним расчётливым движением, будто гигантский зверь, скользнул двухметровый офицер особой группы. На его груди выделялись странные рисунки — два десятка бесформенных белых клякс.

— Ого! Человек-Гора, лично удавивший двадцать червей-штурмовиков! — вспомнилось Джокарту, что обозначают эти кляксы.

Судя по тому документальному видеоролику, что демонстрировался курсантам на лекции по Инобиологии, один штурмовик-Бессмертный стоил в бою целого взвода земной пехоты. Окончательно же уничтожить его было вообще чрезвычайно трудным делом, поскольку модифицированные наружные ткани червя-штурмовика и уникальное ню-кевларовое покрытие, напыляемое на голый торс, были способны выдержать до нескольких попаданий кумулятивных танковых снарядов.

Каждый сегмент такого червя прикрывала дополнительная броня-трансформер с изменчивой конфигурацией, чтобы червь мог вытягиваться в длину, уменьшаясь в обхвате вчетверо — с полутора метров приблизительно до двадцати сантиметров. И если в обычном состоянии штурмовик— Бессмертный был около пяти метров в длину, то при растягивании в стадии просачивания, то есть при прохождении сквозь почву, эта длина увеличивалась в три раза.

Джокарту особенно запомнился один ролик, отснятый низкоорбитальным спутником во время битвы на поверхности какой-то бескислородной планеты: два танка при поддержке нескольких пехотинцев устроили дуэль с одним лишь червём… Было видно, как дёргается огромное, невероятно гибкое тело при попаданиях. Пехотинцы заколачивали в него обойму за обоймой, двое из них, самые отважные, приблизились на расстояние около двадцати метров и использовали огнемёты. Это оказалось их роковой ошибкой!

Когда на том месте, где извивался червь, всклубилась нестерпимо-яркая плазма и со стороны могло показаться, что всё кончено, Бессмертный лишний раз оправдал название своей цивилизации, вывалившись из плазменного горения пылающей дугой, поразив обоих смельчаков лазерным импульсом.

Танковые орудия, чьи прицелы были сбиты после плазменного залпа огнеметчиков, судорожно дернулись, пытаясь вновь захватить цель. Экипаж одного из них, поняв или догадавшись, что вот-вот может произойти, попытался откатить на форсаже свою боевую машину, но было поздно…

Дальше кадры фильма воспроизводились в замедленном темпе…

Вот червь штурмовик, только что разделавшийся с оплошавшим огнемётным расчётом, сжимается, словно пружина, укорачиваясь и разбухая до невероятных размеров. Так, что броня вплотную прижимается к телу, сдавливая его, не оставляя никакого зазора. Сейчас бы самое время влепить пару бронебойных зарядов, но этого не происходит — трехствольные орудийные башни только-только нащупали силуэт червя. Автоматическое открытие огня начинается, когда червь уже вытягивается для прыжка, и броневые плиты принимают боевую трансформацию. Потом — следующий кадр — первый миг прыжка. И снова автоматика опаздывает…

Курсанты уже прослушали несколько лекций о природе Бессмертных, поэтому даже неуспевающие знают, что должно произойти на экране.

— Ну давай же! Кумулятивным! — не сдерживает невольного выкрика кто-то из них.

Именно сейчас, когда тело червя вытянуто в максимальном растяжении, а это около пятнадцати метров, обнажились межсегментные складки, потому что броня не способна вытягиваться на такие размеры за короткое мгновение и не может прикрыть всё тело, распадаясь на фрагменты-кольца, а собственное ню-кевларовое покрытие червя — уже недостаточная защита против танковых орудий и даже против реактивных пуль автоматов пехоты.

Бортовые компьютеры танков успевают открыть огонь из вторых стволов, с кумулятивным снаряжением, но не успевают среагировать на уменьшение объема цели. На экране видны штрихи следов от зарядного конденсата — снаряды проходят в каких-то сантиметрах от туловища Бессмертного. Если бы планета имела хоть какую-нибудь атмосферу, этого оказалось бы достаточно — удар воздуха, даже разреженного, если бы и не разорвал червя, то хотя бы отбросил в сторону.

Здесь этого не происходит. В углу экрана мерцает пояснительная строка состояния: сила тяжести — 1,2 земной, поток радиации — средний уровень, освещенность . уровень рефракции.. Вот оно! — Давление на поверхности — 0,000.

И червь, преодолев в прыжке за секунду расстояние, разделяющее его от танков, бьет по черным, обтекаемым башням обоими концами туловища, бьет в два приема, наверняка…

Здесь наглядно становится видна другая ошибка штурмового подразделения — второй танк должен был находиться на большем расстоянии от первого. Они начали отход, но не успели.

На обеих оконечностях тела Бессмертный сгенерировал теперь мощное гравитационное поле. Червь бьет! Касается первой танковой башни, и в месте этого касания башня сминается, проваливаясь внутрь Можно быть уверенным — из двух членов экипажа один мёртв со стопроцентной гарантией, второй погибнет через секунду, потому что герметизация корпуса танка — нарушена, а в узкие стаканы танковых отсеков невозможно втиснуться в СВЗ.

Червь, словно крыло мельницы, производит короткое вращательное движение и касается башни второго танка — уже другой оконечностью.

Из танковых коробок вырываются струйки пара. Это уходит жизнь танкистов, про которых уже можно забыть. Но фильм этой сценой не заканчивается.

Крупным планом — червь. Он вполне мог ограничиться генерированием гравитации лишь у одной оконечности, чтоб сэкономить энергию, но он ударил двумя. Теперь ему нужна подзарядка. Пять-шесть секунд. «Вдох», как говорят пехотинцы …

В эти секунды лишенное танкового прикрытия отделение — восемь оставшихся солдат — выскакивает из-за естественного укрытия — небольшой группы валунов и, врубив антигравы штурмовых СВЗ, пытается успеть добраться к лежащему на поверхности временно небоеспособному червю. Синхронный залп в упор, в одну точку, несомненно пробил бы защиту Бессмертного, но они тоже не успевают, ведь их разделяло порядочное расстояние.

Тогда группа решает открыть огонь с дистанции не более сорока-пятидесяти метров. Опять идут замедленные кадры, и видно, как реактивные пули отрывают от броневого прикрытия врага целые пласты. В одном месте из-под кольца брони просочилась тёмная вязкая масса, тут же застывшая уродливой грязной сосулькой. Казалось, ещё миг, и погибшие танкисты будут отомщены. Но этот миг не наступил…

Раненый червь, не накопивший достаточной для боя энергии, изогнулся, изобразив перевёрнутую букву «U» и в следующее мгновение исчез, провалившись под землю. Причем это нужно понимать буквально — основное атавистическое свойство червя, установленное при изучении взятых в плен Бессмертных, было таким же, как и предназначение земных червей — подпочвенный образ жизни.

Если человек прежде, чем подняться в небо, возможно, слез с дерева, то бессмертные, несомненно, выползли в небо из-под земли.

Стадия просачивания. На глубину, недоступную георадарам земной пехоты. Теперь пехотинцы не смогут угадать, каков будет маршрут передвижения червя под поверхностью.

Именно это свойство Бессмертных, а вовсе не отличная защищенность, малая уязвимость и широкий спектр поражающего оружия червя, заставило бы плакать офицеров штурмовых групп КС. Если бы, конечно, они умели плакать не только после утренних побудок или при «адреналиновом всплеске» перед рукопашной…

Снова замедленные кадры… Мелкий гравий, бьющий, словно столб воды за курортным водоциклом. Снова опадание червя в объёме. И вот его уже нет на поверхности.

И тут подразделение пехоты допустило третью, последнюю ошибку.

Вместо того чтоб запросить подмогу, или срочную эвакуацию, или же просто постараться оказаться как можно дальше от места проигранной схватки, чтобы разыграть какую-нибудь другую комбинацию, восемь бойцов, посовещавшись накоротке, видимо решили взять реванш. Заняв круговую позицию, разделив пространство перед собой на сектора и активировав георадары, они начали выжидать появления червя, справедливо полагая, что после ранения червь не сможет долго оставаться на планете и попытается вызвать эвакуатор. А для того чтоб послать узконаправленный импульс вызова, адресованный его личной капсуле, болтающейся где-то на орбите, прикрытой отражающими полями, а потому малозаметной (учитывая и малые угловые размеры) для техники землян, Бессмертному необходимо подняться на поверхность. Иначе то, что не смогли сделать танки и пехота, сделает мёртвая планета.

Пехотинцы успели просмотреть видеослайды, отснятые цифровыми записывающими элементами их автоматов, чтобы понять — герметизация брони-скафандра червя нарушена. И сосулька застывшей снаружи крови означает такую же, а может, и большую по размерам сосульку в теле червя. Поврежденный участок туловища был наспех изолирован внутренними выделениями, аналогом человеческой лимфы, но без оперативного возврата в комфортные для Бессмертного условия, червь может впасть в оцепенение. И тогда настырные земляне сотрут его в порошок, установив мощный фугас или что похуже. В таком случае эвакуатор едва ли найдет пригодный для полной регенерации фрагмент тела, а значит, как это ни парадоксально звучит, Бессмертного ждёт смерть.

Анекдоты вроде «Кощей Бессмертный соскакивал с поезда, выпрыгивал из самолёта, топился в болоте, в общем — развлекался целый день» были в полной мере применимы к Бессмертным, но — до определенного предела. К сожалению, предел этот достаточно высок, поэтому цивилизация-агрессор и получила такое название.

Пехотинцы замерли, боясь сбить настройки радаров, находящихся на левом запястье каждого бойца. Оружие зажато в правой руке… Даже в СВЗ, оборудованном мышечными усилителями, это непросто — удерживать в одной руке штатный автомат-пулемёт «Леборейтор», снаряженный реактивными пулями кумулятивного действия, который весит около двадцати килограммов.

Джокарт и обеими руками его еле-еле удержал, когда группа отправилась на ознакомительные стрельбы. Да и то — курсантам лётной школы было позволено вести стрельбу только в положении лёжа, зафиксировав автомат четырьмя сошками — два под самым дульным срезом, ещё два — у цевья. И даже тогда Джокарт ощутил, какая энергия заключена в каждой выпущенной пуле, недаром эти автоматы пехотинцы называли между собой «баллистами». Потому что пуля, выпущенная из «Леборейтора», вполне могла иметь баллистическую траекторию, схожую по досягаемой высоте с малыми ракетами ПВО.

Тогда же Моджо, то ли не расслышав предупреждения инструктора полигона, то ли просто сдуру, понадеявшись на свою физическую мощь и подсмотрев, как ведут стрельбу курсанты пехотного отделения на соседнем стенде, буквально впечатался в стенку, находящуюся метрах в десяти позади огневого рубежа. Отбил лёгкие, получил пару трещин в лопаточной кости… В общем, на неделю выбыл из строя. Потом ещё две недели состоял дневальным, в наказание за подобную глупость…

А эти ребята стояли, как заправские коммандос, те самые, что штурмовали «Альпийский редут» в далёком 47-м позапрошлого века.

Так продолжалось несколько минут, лишь один из пехотинцев отвлекался пару раз, видимо, для связи с орбитальной командой. Но даже в эти секунды стоящие справа и слева от него бойцы поддерживали контроль, расширяя сектора действия георадаров.

А потом было какое-то мельтешение на экране… Какие-то синие сполохи, беспорядочная пальба на развороте, чуть ли не друг в друга, но никого из них эта пальба не спасла, так же как и прицельная блокировка автоматов «свой-чужой».

Вскоре взгляд снимающей камеры перепрыгнул, порыскав по сторонам, на быстро спускающуюся сверху капсулу-эвакуатор для Бессмертного, а вот и сам червь — забравшись в капсулу, он исчез, успев стартовать за несколько мгновений до того, как орбитальная команда разобралась что к чему и всё-таки врезала фугасом по этому злосчастному пятачку каменистой пустыни. Для этого им пришлось активировать заряд, имевшийся в СВЗ одного из пехотинцев. В ослепительной вспышке, которую не смогли подавить до конца светофильтры ведущего запись спутника, исчезло всё… Джокарту показалось, что непосредственно перед моментом подрыва ядерного заряда он увидел восемь обуглившихся тел во вскрытых, будто консервные банки, скафандрах. Было ли это действительно так и сработало боковое зрение или просто показалось, он не определился.

Эффект от увиденного был такой же, если бы курсанты, находящиеся в учебном классе, попали в гущу происходящего. Джокарт сам невольно подпрыгнул, коротко вскрикнув, другие отреагировали подобным же образом. Потом установилась тишина…

Поскольку отснятые события происходили в безвоздушном пространстве, никакие звуки не сопровождали кадры фильма. Всё происходило в полной тишине, и поэтому увиденное казалось страшнее, чем если бы имелась хоть какая-то звуковая окраска. Теперь эта тишина стала абсолютной.

Нарушил её инструктор. Он выдержал эффектную паузу, а затем будничным тоном задал вопрос.

— Кто успел понять, что именно произошло с группой пехоты?

Вначале говорить не желал никто, настолько были потрясены курсанты увиденным и продолжали пребывать под впечатлением от этой хроники Только спустя некоторое время раздались первые голоса.

— Грохнули их, всех восьмерых… Свои же грохнули! Из-за одного червяка! — это был Моджо.

— Сами друг друга перестреляли! — это Пит. — Стояли бы, как и стояли, а то вдруг развернулись и начали палить.

— Теплее, — прокомментировал ответ Пита инструктор, — но всё равно мимо.

— Надо было сразу валить оттуда, как только червь зарылся под землю! — ещё один выкрик.

— О! — Инструктор допустил живой тон, что прозвучало едва ли не кощунственно. — Примерно за такой ответ курсант пехотного отделения получил восьмёрку по десятибалльной шкале.

— А кто же получил десятку? — подал голос и Джокарт.

— Насколько я знаю, на том занятии не было проставлено ни одной десятки, хотя это были учащиеся второго, выпускного курса пехотного отделения. Даже они, с их, поверьте, нечеловеческими способностями, не разобрались, что же произошло в последние секунды с погибшей группой. Но кое-кому поставили девять баллов…

— Кому же? Какой был ответ? — Теперь реплики неслись со всех сторон, и было трудно разобрать, кто их выкрикивает.

— Тише! Девятка была проставлена курсанту, который сказал, что приказал бы отделению отступить сразу после потери танкового дуэта, а если бы пришлось оставаться на месте, активировал фугас как только червь скользнул под землю…

— Ничего себе, правильное решение… Получается, у них изначально было немного шансов? Тогда зачем все эти поединки? Значит, Бессмертных нужно бить только в открытом пространстве, на расстоянии, пока их штурмовики только-только готовятся к десантированию…

— А что же делать, если они успеют высадиться? Зажмурить глаза и дать себя погрызть? Нет. Шанс есть всегда. Просто и танкисты и пехотинцы, которых вы только что видели, во время боя допустили ряд серьёзных ошибок. Тактика червя, к слову, тоже не была идеальной. И позже вам покажут другие фильмы, где всё случилось совсем наоборот…

— Это как же? Один пехотинец, уничтожающий… сейчас… Восемь плюс два огнеметчика, плюс четверо танкистов, и танки в придачу… Уничтожающий шестнадцать червей, что ли?

— Нет. Не шестнадцать. Троих. Я думаю, после увиденного даже такое соотношение должно внушить вам уважение к «Диким» — Инструктор ввернул словечко, которым за глаза в Крепости называли штурмовиков КС

Аудитория согласилась.

— Шансы, на самом деле, это некая абстрактная вещь, и важно сделать так, чтобы они использовались нашей стороной, а не врагом. А теперь смотрим те же кадры, только в замедленном темпе. Итак!

Восемь пехотинцев, образовав круг приблизительно десяти метров в диаметре и став спинами внутрь этого круга, вновь ожили. К сожалению, только на этой видеозаписи. Вот они активируют георадары, выставив руки на уровне груди локтями вперёд. Перехватывают оружие другой рукой… Теперь Джокарту в сознание почему-то впечатывается, что один из восьмерых — левша, он держит автомат в левой руке. Потом другой пехотинец бесконечно долго тянется свободной рукой к шлему СВЗ, видимо, производит настройку связи с орбитальной командой. Сейчас наверняка идет доклад о потерях, об ускользнувшем штурмовике-Бессмертном… Его соседи медленно поводят руками с циферблатами георадаров на рукавах, расширяя сферу сканирования, пока один из них докладывает. Затем в самом углу экрана появляется какое-то туманное дрожание. Оно усиливается, растёт, начинает приобретать форму. И становится понятно, что столб загадочной мути появился не где-нибудь, а в самом центре образованного пехотинцами круга.

Потом столб превращается в червя. Это тот самый, со знакомым следом ранения на боку. Червь встаёт вертикально, опадая после фазы просачивания и обретая свой обычный размер.

Когда первый из пехотинцев улавливает движение, происходящее за спиной, и начинает оборачиваться, запрокидывая ствол автомата наискось — через плечо и в сторону, и указательным пальцем вдавливая гашетку подачи реактивных пуль, то в это мгновение от червя во все стороны выплеснулись тонкие почти прозрачные нити. Тут же начинают разворот и остальные пехотинцы. Самая выгодная позиция — у левши, ну и конечно же у бойца, первого заметившего опасность. Они практически одновременно открывают огонь, и пули начинают вминаться в броневую защиту червя, но только теперь это не причиняет Бессмертному сколько-нибудь существенного вреда. Червь собран. Балансирует на нижнем оконечье, словно на хвосте. Сегменты его тела сомкнуты, и броневые кольца надёжно их прикрывают. К тому же видно, что большинство пуль уходит рикошетом от этих броневых колец. Причина — нестатичность положения стволов оружия и малое расстояние для стабилизации пули в полете

Все пехотинцы стреляют, продолжая разворачиваться и удерживая бьющие страшной отдачей автоматы одной рукой. В этот же миг нити, исторгнутые червем, касаются всех восьмерых, и по этим нитям струятся синие змейки.

На этом воспроизведение было остановлено.

— Дальнейшее вам известно. А вот последние кадры, что мы смотрели в повторе, несут много ценной информации.

«Ну да! Пособие для начинающего Бессмертного-штурмовика. Как нужно расправляться с бестолковыми хомо, невзирая, что они сапиенсы ..» — Джокарта посетила черная ирония.

Судя по оловянным взглядам других курсантов, их мысли были примерно такими же.

— Во-первых, — включив свет, инструктор пристукнул ладонью по пульту, пресекая ропот, прокатившийся по аудитории, — вы только что видели сразу несколько специфических возможностей Бессмертного и то, как он их использует. А именно: его появление точно в центре позиции пехоты КС подтверждает выводы инопатологоанатомов, что одним из важнейших органов получения информации у Бессмертных является нечто, схожее с боковой линией земных рыб. С помощью такого органа особь-штурмовик, — прошу обратить на это внимание! — черви-пилоты такой особенностью не обладают, у них припасены свои сюрпризы для наших пилотов… Именно штурмовик-Бессмертный с помощью «боковой линии», действующей даже сквозь ню-кевларовое покрытие, способен выявлять и анализировать множество параметров. Таких, как напряженность электрического поля, молекулярный состав окружающей среды . Он может чувствовать гравитационные колебания, вести инфра— и ультразвуковое сканирование, и в этом его возможности практически равны георадарам пехоты КС Во-вторых, помимо оружия, установленного на броневом прикрытии, червь в своем организме имеет орган, генерирующий гравитационное поле, то самое, с помощью которого были уничтожены оба танка Ещё червь может создавать кратковременный электрический импульс, и если не обнаруживает вокруг себя среды для проведения электрического разряда, выбрасывает вот такие токопроводящие нити. Отмечены случаи, когда нити достигали полусотни метров в длину. Но это зависит, по-видимому, от индивидуальных особенностей каждого червя.

Ещё одно его оружие — умение маскироваться, в чём вы только что убедились. Своеобразная мимикрия, то самое туманное дрожание, — следствие изгиба и преломления оптических лучей. Особенности такого феномена до конца еще не изучены, и механизм невидимости штурмовиков Бессмертных недоступен научному корпусу КС Но ясно одно — подобная невидимость достигается червями только в оптическом диапазоне, и только на очень короткое время…

Находясь под впечатлением от видеохроники и комментария лектора, Джокарт другими глазами увидел офицера с двадцатью отличительными знаками-кляксами, который не казался теперь таким огромным и в чьём облике не было ничего звериного. Человека, позволившего искусственное гипертрофирование мышечной массы, скелета, сухожилий, нервной системы и всего остального, что в нём есть, чтобы стать машиной войны.

Тут же вспомнив учебные дисциплины лётных курсов, собственную модификацию, достигнутый «Эффект дельфина» и ещё недостигнутый таинственный «Глаз орла», Джокарт содрогнулся.

А он? Во что превращается он сам, как не в такую же машину войны? В придаток другой, более грозной машины — боевого истребителя Космических Сил «Зигзаг-52»… Как служил придатком к своему «Леборейтору» офицер-штурмовик.

Двадцать пятиметровых червей, несущих почти идеальную броню, вооруженных лучше среднего штурмового танка «Шарк-5000», вышло против этого человека. И он победил!

Не осознавая, зачем ему это нужно, Джокарт протиснулся между рядами, вызывая протесты и нелестные возгласы среди сидящих, и занял место рядом со штурмовиком, благо других желающих сделать это среди курсантов не нашлось.

Освещение меркло, на четырёх больших экранах видеозала мелькнула заставка с изображением Солнечной, и сквозь звуки бравурного марша донесся голос диктора.