Нью-Йорк Некоторое время спустя
Десятки припаркованных по краю длинной N-стрит автомобилей взвились в воздух, подброшенные, как детские мячики. Серый летательный аппарат вспорол асфальт, сбросив последнюю скорость. Мигая защитным полем, остановился напротив небоскрёба. В цельном корпусе образовалась дверь и, сияя бледно-зелёным светом, странный металл выпустил наружу покачивающегося гуманоида. Гуманоид бранил весь белый свет и кашлял дымом. Жуткое зрелище для сотен случайных свидетелей.
Блондин, поминая недобрым словом перегруженные взлётно-посадочные полосы, расправил плечи и пошёл сквозь расступающихся людей к одиноко стоящему возле входа в небоскрёб человеку в чёрном.
— Опаздываешь на четыре минуты, — укорил Меченый, протягивая секиру. Взмах руки переключил внимание свидетелей с обоих и летающей тарелке. Люди и думать забыли о "пришельце" и сером аппарате. Каждый вновь побрёл по своим делам.
— Воздушные пробки, — беззаботно ответил Сёма.
— Эта отмазка будет приемлема не ранее чем через два века. Пока же можешь просто покраснеть. — Перешёл на невербальное общение Меч, уплотняя скорость передачи информации для экономии времени.
— Ты не учёл разговор у посёлка. Как раз четыре минуты. Я даже успел замёрзнуть.
— Уговаривание тебя входило в правило "партии".
— Тогда выпиши мне штраф, шахматист!
— К сожалению, ты выписал его себе сам.
— День какой-то полный "П". Пресс. Продюсер. Погоня. Побег. Пустыня. Провалился. Подземка. Побег. Полёт. А тут ты ещё со своими упрёками, недомолвками. Самому не надоело?
— Теперь я тебя не понимаю.
— Прогуливался вдоль дороги, граничащей с пляжем, я наткнулся на линкольн продюсера. Упрямый малый хотел снять меня в каком-то фильме. Я честно признался, что времени нет. Тогда он уговорил меня поучаствовать хотя бы в рекламе пресса. Ну, знаешь, это когда качки, годами работая над телом, показывают, как они за пятнадцать минут накачали восемь кубиков на чудо-станке, стоимостью всего 999.99. долларов. Причём этот фетиш убирать с каждой цены последний цент, программируя подсознание на покупку "по более низкой цене" меня бесит. Ну да чёрт с ними. На чём я остановился? Ах да… И по дороге в Голливуд начал продюсер проявлять ко мне повышенный интерес. А я что? Я ж парень скромный, к мужским ласкам непривыкший. Ну, сломал ему руку для порядку и тикать из машины. Водитель, правда, непонятливый попался — полицию вызвал. Пришлось одного гонщика из машины выкидывать. Полдня за мной гонялась половина полиции штата. А я главное еду, а на спидометре всё двести и двести. Мотор взорваться готов, на шоссе волоски слились, мелькает всё почти со скоростью звука, а спидометр всё как-то тормозит — те же двести. Это ж я потом вспомнил, что у них мили в ходу вместо километров. Ну да ладно, когда почти кончился бензин, я был уже в пустыне, углубившись на запад страны. Зарывшись в песок, отбив нюх собакам, пролежал так до захода солнца. И когда над головой перестали резать воздух вертушки, топать ботинки и вообще умерла жизнь в ближайшие километров сорок, я побрёл по пустыне, забрёл в какую-то зону и провалился в воздушную шахту. В общем, я понял, что в гостях хорошо, а дома лучше. И пора и честь знать. Потом случайно на Луне оказался, даже к Марсу полетел, но это всё уже такие мелочи жизни, которые не стоят твоего внимания.
— Так это от тебя учёные на космодроме Свободном чуть не поседели, когда НЛО едва не врезался в Антисистемный спутник… Скажу Дмитрию, что это не было объявлением войны иноземной цивилизации.
— А что мне ещё было делать? Я был в отключке. Мне снились звёзды. Проснулся, а они не перестали сниться.
— Даже не знаю. Мог бы просто угнать истребитель.
— Откуда я знаю, где у них военные базы?
— Ту же нашёл.
— Та была секретная. И вообще, где Скорпион? — Сёма посмотрел на разбитое стекло на входной двери, раздумывая, зачем он спрашивает явное.
— Ты опоздал. Он уже внутри. Раскидывает национальную гвардию на ступеньках. Через десять минут достигнет пентхауса.
— Помощники не остановили его?
— Сёма, братья Модеус, Мефисто и Баал старше и опытнее Золы в десятки раз. Зачем им пугать рыбку, если та сама цепляется крючок?
— Если такие умные и сильные, то почему служат ничтожеству?
— Обещание.
— Обещание?
— Да, клятва прошлого. Даже демоны склоны любить. Мать Золы была девой редкой красоты. Её удалось поймать в свои сетях многих. Демоны не исключение… Но это прошлое, а мы в настоящем. Так что случай меня. Я хоть и старше всех троих братьев, но один со всеми не справлюсь. Возьмёшь на себя младшего — Баала. У него серебряные длинные волосы и короткие мечи с черепами на гардах. Мефисто обычно в черно-красных одеждах, с одним большим мечом, объятом молниями. Оружие Модеуса — его тело. Лик всегда различен.
— Почему бы проще не пальнуть по братьям из базуки?
— Не успеешь.
— Тело быстрее меча?
— В демонической форме их скорости не позволят попасть пуле, снаряду…чему угодно. Только сделав своё холодное оружие продолжением тела, и ускорившись насколько возможно, у тебя есть шанс. Я смазал лезвие эликсиром, что запечатывает их связь с демоническим эгрегором. Нанеси как можно больше ударов, а когда он откроется для подпитки, бей всем, на что способен. В крайнем случае, держись. У меня могут остаться силы и на третьего брата. Но опять же, если сумеют подпитаться…
— Подпитка, значит…
— У демонов нет души. Для существования на земле время от времени им нужна подпитка из своего мира. Это не нечисть, живущая за счёт людей.
— Чего же демонам надо от людей в нашем мире?
— От людей всем всегда чего-то надо… От настоящих в особенности.
Сёма кивнул и, боле не медля, прыгнул в разбитую дверь. Оба ворвались внутрь, приготовившись разогнать до предела разум и тело.
Вестибюль встретил застывшей троицей. Сёма, заприметив худощавого длинного парня со стянутыми назад бледно-металлическими волосами и длинной чёлкой, скрывающей глаза, не раздумывая, бросился к противнику. Двое братьев; в тёмно-красном и темно-синем, прошлись вперёд, давая место для драки позади. Одновременно оба привычно позволяли друг другу атаковать основного противника, не мешая друг другу.
Меченый поднял правую руку к потолку. В разжатую ладонь из воздуха упал простой лёгкий меч с небольшой гардой, без кровотоков и вычурных знаков отличий. Простой, рабочий меч. Из тех, какие вдоволь делали средней руки кузнецы для простолюдинов, солдат и мелкого рыцарства. Меч палача, испивший немало крови.
Мефисто, вытягивая вперёд руки с большим, тяжёлым двуручником, испещрённым рунами и пентаграммами вдоль лезвия и украшенной костяной рукояти, насмешливым тоном обронил:
— Что я вижу? Сын Миромира заложил меч Люцифера, чтобы денег хватило на новую одежду? А на сдачу купил то, что смог? Давай я выдам тебе кредит по старой дружбе…
Он ещё не договорил, меч только начинал искриться змейками электричества, готовясь к драке, а странный ветер за спиной принёс тёплую волну. Меж лопаток воткнулось холодное лезвие. Тёплое потекло по спине. Мир перед глазами почернел.
Сёма, вытащив секиру, испившую кровь обоих демонов, пнул тело. Мефисто с застывшими глазами, запечатлевшими в посмертии вопрос "что это было?" рухнул носом в мраморный пол.
Сёма вытер лезвие секиры о шорты и кивнул Меченому:
— Благодарю, брат. Твои советы наверняка помогли бы, если бы было чуть больше времени. Я не любитель долгих разговоров с врагами. Полагаю, с последним ты справишься сам. Я за Скорпом.
Меч усмехнулся, сверкая пламенеющим взором. Было приятно видеть растерянность в глазах Модеуса. Старший брат непонимающе вертел головой, глядя на двух неподвижно застывших в луже собственной крови братьев. Людские облики изменились, приняв естественную демоническую форму с темно-красной плотной кожей, немного вытянутыми конечностями и ротгатым черепом. Лишь цвет серебряным и чёрных волос демонов остался прежним. Но посмертное изменение уже ничего не могло дать князьям подземного мира — мертвы.
— Скорости меняются, мой друг Модеус.
Модеус заговорил, повышая голос, в нём на ряду с гневом ощущались и нотки растерянности:
— Они мертвы? Умерщвлены человеком? Так…так быстро?
— Жизнь ещё способна преподносить сюрпризы. Ты разучился удивляться?
Демон стал расти в размерах, вспарывая на себе одежду. Кости вытягивались, уплотняясь и обретая крепость, превосходящую сталь.
Меченый вытянул свободную левую руку перед собой. Пальцы сжались в призыве. За спиной Модеуса полыхнуло огнём портала, миг и лезвие большого летящего меча прошило демона насквозь. Меч Люцифера вспыхнул, охватывая почти белым огнём пронзённое тело. Этот огонь с шипением впился в иномирское тело, лишая всех связей с физическим миром людей.
— Вновь поддался эмоциям, отвлёкся — открылся, — прошептал Меченый, бросая второй малый меч как метательный нож в шею демона.
Лезвие в три оборота преодолело расстояние до мишени и свободно пропороло роговую броню гортани. Просто дротик, вошедший в податливую плоть.
Модеус рухнул на колени. Огонь, яростно шипя, словно боролся с самим воздухом, позволяющим ему жить, охватил всё тело. Демон, не опуская тяжёлого взгляда чёрных глаз, рассыпался прахом. Брат Скорпиона тут же бросился вперёд, подхватывая пылающий белым огнём большой костяной меч. Руку обожгло, но лучше так, чем сжигать дотла весь небоскрёб. Люцифер с оружием шутить не любил — если применял, то наверняка. И оружию передался нрав бывшего хозяина. А вызывать в физический мир бывшего хозяина меча ради укрощения орудия, Меченый не хотел. Миру и так не сладко от катаклизмов.
— Я предупреждал тебя, старший князь ночи, чары красоты бывают сильнее твоих демонических способностей. Терять силы, потакая женщине… Что ж, это достойная смерть для того, кто мог влюбить в себя любую… Но оказалось — почти любую.
Меченый прошёлся до тела Мефисто, склонился, повторно втыкая большой меч меж пластин на груди. Тело среднего брата объяло огнём, хрустящим как будто поедая хворост, выжигая демоническую плоть дотла.
— Когда деньги не правят человеком, ты теряешь власть и проигрываешь, Мефисто. Потомок Магога вернул тебе долг за всех порабощённых звонкой монетой.
Меченый вонзил меч в последнее тело. Глядя куда-то вдаль, пробормотал:
— Чёрт возьми, Сёма, что в тебе за кровь? Чей ты потомок?
А Сёма уже мчался по лестничным пролётам, размазывая по стенкам недобитую гвардию, но чаще переступая тела и скользя в лужах крови.
"Интересно, у брата сил хватит на серьёзный разговор с Эмиссаром или его смерть эта та смерть, на которую намекал Меч?"
Этажи поднимались, но не так быстро, как хотелось бы. Сёма, вспоминая марш-броски с армейским спецназом, запел приходящие на ум слова, давая полную тренировку дыхалке:
Дожил — штурмую небоскрёб,
Где мировое зло живёт.
Мне Золо будет очень рад,
Напомню Эмиссару всё подряд.
Не забывает мир добра,
Где дотянулась длань твоя.
Здесь каждый третий — демократ,
Наживе и захвату рад,
Каждый второй, как бизнесгей -
Залезет долларом в любую щель,
А каждый первый — "траст ин гад",
Кровавый бог ваш очень рад.
Он любит золото и кровь
И скальпы детские индейцев,
Да уши стариков.
Семь миллионов краснокожих душ,
Стрельба, облавы, резервации, болезни,
Захват земель Ваш бог само спасенье.
Скорость пришлось немного сбавить — пот попадал в глаза и мелькающие двузначные циферки этажей стали расплываться. Требовалось немного охладить тело и запастись энергией окружающего пространства. Пригодиться. Неразумно врываться в драку, пытаясь помочь и тут же падать под ноги врагу от усталости, обезвоживания и разрыва изношенного сердца. Сёма сбавил скорость до человеческих мерок, снизил голос, продолжая полушёпотом:
Работорговля "Острова Свободы"
"Свободой" хочет заразить весь мир,
Колонизация без крови Что белый фосфор и напалм
Без выжженных людей.
Вьетнам, Корея, Гондурас, Камбоджа,
Панама, Сирия, Ирак, Балканы, Мир…
Всего сто пятьдесят "освобождённых" стран,
Где ты кумир…
Туда донёс ты своего зеленобога…
И люди не забудут
Им оказанную честь.
А ты кошмаром не тревожен
Десятки видов пачек антидепрессантов есть.
Стрелять, взрывать, утюжить и гордиться
Вот лозунг твой под звёздно-полосатый флаг.
Ты говоришь о равенстве, но гетто,
Растут по миру, как грибы после дождя.
Сёма содрал насквозь пропотевшую майку. Тело обдало прохладой. Дыхание выровнялось. Стягиваясь, как пружина перед последним броском, наблюдая перевалившие за полсотни циферки этажей, он шептал себе и шептал:
О, НАТО, ты бесчеловечно,
Раз позволяешь Эмиссару сеять смерть.
Так защищай же нас хотя бы в киноленте,
Пусть Голливуд работает ещё быстрей
Наш уровень IQ ещё немного в плюсе есть.
Прости, я не хотел обидеть президента,
Напомнив про мозги,
Но вместо склеенных улыбок,
Мы видим геноцид приказом шимпанзе…
Твои морпехи, те, что разрушали
Миры, гармонию, единство наших дней,
К тебе в гробах сосновых возвращались,
Но ты не слышал плач своих людей.
Нажива для тебя важней.
И пусть иссяк десант, но новый "гитлер-юген"
Вновь поясняют миру за "Ось Зла".
"Головорезы", "Потрошители", "Убийцы"
Вот их простые в списках имена.
Ты ненавидишь человечество?
Ответь нам!
За что ж тебя должны любить и уважать?
50 процентов мировых ресурсов,
130 видов памперсов,
Мак-Дональд — царь пиров,
Стрельба по школам,
"S.W.А.Т. а" не хватает,
Чтоб всех маньяков враз перестрелять.
Пусть пойманных сажаешь ты на "стульчик",
Но где же логика? За единицы убиенных душ — смерть,
Десятки — три пожизненных и слава,
А сотни, тысячи — медали и награда.
Твои герои, твоя честь.
Сёма восстановился и начал добавлять скорость. Злые слова полетели с губ, глаза налились кровью, сорвался в последний рывок, договаривая:
Террор — твоё изобретенье,
Не спихивай всё на ислам,
Пропащий Рим — твоё прозренье,
Заблудший Вавилон — вот ты и есть.
Зверьё зверьём останется, поверь мне.
Ведь эволюция для душ — не для банкнот.
Придёт твой час, наступит время
Потонет остров, прецеденты есть.
Твои пираты грабить перестанут.
Развесят всех по реям Раз вы против всех.
И ни одна слеза не упадёт.
Твой бог ужасен, ты как сын — страшнее.
Ты "интертеймент" прошлых дней.
Как в прошлом на арене Колизея,
Прими же, гладиатор, свой удел.
Проклятья достигают цели.
Теперь ты, Золо, цель и есть.
Предпоследний этаж привёл в пентхаус. Выше только крыша. Сёма стиснул зубы и, перехватив поудобнее скользящую от крови секиру, плечом врезался в большие, широкие двери. Отбросило, как мячик. Тогда, взревев, поднялся, разогнался и в широком прыжке почти отключил разум. Нога врезалась в дверь.
