Скорпион Пытки памяти-4
Светлый туман снова обозначил знакомую по ощущениям фигуру. От неё веяло холодом и спокойствием. Несокрушимый и вечный, как гранитная могильная плита, Меченый снова пришёл к нему.
Сергей, примиряясь, обронил:
— Скажи мне, Меч, Сёма выживет?
— Сокращаешь моё прозвище? Не ты ли говорил, что урезание есть деградация?
— У тебя есть прозвище, но нет имени. Почему ты не взял себе имя сам, если не нарекли родители?
— Имя привязывает тебя к телу, к жизни, к миру вокруг. А я всегда свободный. Как ветер.
Скорпион всмотрелся в туман, стараясь углядеть глаза брата, но серая завеса их надёжно скрыла. Снова обронил в пустоту:
— Сёма выживет?
— Не буду тебя обнадёживать. Нет. Яд он нейтрализовал, доза была несравнима с твоей, но от опеки без помощи избавиться не сможет. Я не могу гарантировать, что кто-то ему кроме меня не поможет, но Аватары инертны, папашка твой себе на уме, а мелкий росток под названием "Антисистема" понятия не имеет что твориться в частной больничке Эмиссара Нежити… Решать тебе.
— Ты можешь вмешаться?
— Конечно, могу. Но ничего не бывает просто так… Услуга за услугу.
— Что, — усмехнулся Скорпион, — продать тебе душу?
— К чему мне твоя душа? Просто позволь мне иногда говорить от твоего имени.
— Ты же столько наговоришь… И к чему тебе это, если я вот-вот пройду этот туман без надежды на возвращение?
— Выбор у тебя невелик. Да и глупо было бы брать с тебя это позволение, если бы я не был уверен, что ты не выживешь. Но жизнь жизни рознь. Ты можешь жить полной жизнью, а можешь с ощущением, что парой-другой слов обрёк самого близкого друга на смерть.
Сергей лёг на туман и поплыл, словно подгоняемый неторопливым течением. Решение давалось нелегко.
"Позволить говорить чужому от своего имени — потерять своё имя. Но позволить умереть брату — потерять имя ещё раньше. Стоит ли жизнь побратима имени?".
— Хорошо, ты можешь говорить от моего имени. Но я оставлю за собой право когда-нибудь сказать тебе: "Хватит!".
— Договорились. Руку жать не буду — ты всё-таки в коме, кровью расписываться тоже не стоит — я не мелкая нежить… Пойду я, пожалуй. Или ты хочешь ещё что-то спросить?
— Брат, почему мать покинула сотворённый Велесом резервационный рай?
— Денница вынудил.
— Можешь рассказать?
— Дела семейные. Почему бы и нет? Первое время Денница вместе с Люцифером работали на Велеса. Только вирус любви со времён Рода — страшная штука. Денница поднял восстание против Велеса. Он же не был бесполым ангелом, как вся братия волохатого.
— Но Денница же правил до Велеса?
— Не торопись, дай доскажу… Конечно, восстание было ради неё. И занеся меч над Адамом, взял с неё обещание уйти вместе с ним. Она ради него и ушла. Только Тартар не то место, где долго время течёт в нормальном русле. Не медленно, не быстро — скачками. Взад-вперёд. Чёртовы часы со спятившим циферблатом. Она вышла на поверхность в своё прошлое… Точнее, ещё до него. Велес создал Эдем порядка шести тысяч лет назад, а я, первый её сын, родился двенадцать тысяч лет назад. Дена же выкинуло ещё дальше "назад". Это всё довольно сложно, если бы не было так просто. Объясняю на пальцах: то, что в сакральном мире выглядит как битва богов, в мире физическом называется "эволюцией". Только чтобы не допустить фатальных ошибок, прошлое, настоящее и будущее так плотно связаны, что каждое действие в любой момент времени влияет на все три времени. Это как буква "Ж". Точка пересечения и из неё три пути возможного будущего и три пути возможного прошлого. Понять это можно только на праязыке языке, потому что в обрезанных языках такой буквы нет. Истина скрыта. Всё, как и хотел Велес, запутав народ сотворением человека. Но не из камня, не из дерева или глины ты не слепишь своё подобие. Подобие может передаться только по родству. Сейчас я передам тебе много информации, и ты не сразу поймёшь хотя бы часть. Только со временем, вдумываясь в каждый сюжет. Но если не примешь того факта, что Конец Света, Рагнарок и Апокалипсис уже был, живи простой жизнью и просто сошлись на меня. Хорошо?
— Обдумаю. Можешь ли прежде рассказать, как появился Пра-человек?
— Могу песней. Её в тринадцатом веке пела одна дева. Инквизиция сожгла её на костре за то, что не желала покупать индульгенцию. Я в отместку разделил католиков… Но её-то не вернуть.
Сергей промолчал, ощущая братскую боль. Меченый повысил голос и запел гласом той, что когда-то сгорела:
Он был первым — Потомок богов,
Неба сын и мать северной стужи.
Первород — первый плод
С древа Рода. Единый…
Повзрослев же за тридевять лун,
Возлежав на просторе в покое,
Он спросил Сыру-Мать,
Как один сможет Землю объять?…
Ты Природа, мать моя,
Силы дай до края.
Чтобы свет нести впотьмах,
Землю просвящая.
Чтобы зрел небесный свод Жива божья воля,
И во веки чтоб мой род
Ведал суть покоя…
Отвечала Мать-Земля
Сыну-человеку:
В твоих силах всё и вся,
И в руках всея земля.
Ты потомков научи
И покойно сам живи.
Ты, рождённый наравне,
Обретёшь себя в себе.
Ты к отцу скорей иди,
И его о том проси…
И стоит Первород пред Отцом.
И Отец длани мощные тянет.
Миг!..
И стал Первородный двуликим лицом,
Половину свою созерцая.
Улыбнулась Она и тела разошлись,
Обрели оба… две половины.
Разделила так жизнь строго тех,
Кто хотел много жизни для всех…
Повелел с тех пор Род
половинку искать,
средь потомков пусть те
И смешались.
Кто найдёт — тем успех
И Любовь без помех.
Кто ошибся — урок.
Кто не ищет Пусть будет весь век одинок.
Меченый замолчал. Сергей положил руку брату на плечо, тщетно стараясь разложить всё по полочкам. Мозг бунтовал. Наверное, хорошо, что яд мешает ему думать логически. Логика — ловушка четырёхмерности. Но как подняться на пару "мерностей" выше, если не можешь разобраться и здесь? Только если принудительно — в момент смерти?
— Я готов, — услышал Сергей собственные слова.
— Тогда попрощайся с прошлым.
— Оно так же многовариантно, как будущее?
— А ты бы не хотел создать свой собственный мир?
— Почему мне всегда отвечают встречным вопросом?
— Подрастёшь на пару тысяч лет, сам всё поймёшь. Какие твои годы?"
