В ночь перед своей свадьбой Белгарион спал очень беспокойно. Было бы гораздо лучше, если бы они с Се'Недрой обошлись скромной свадебной церемонией сразу после встречи с Тораком. В то время оба они – и он, и маленькая легкомысленная принцесса – были слишком утомлены и подавлены и поэтому абсолютно честны друг с другом. В те немногие короткие дни он обнаружил, что она стала совсем другой. Она наблюдала за каждым его движением с каким-то болезненным обожанием, а когда дотрагивалась до него – до его волос, лица, рук, – пальцы ее были нежными. То, как она прижималась к нему, не обращая внимания, присутствует ли кто при этом и что происходит в данный момент, и ее желание все время находиться в его объятиях было в общем-то довольно приятно.

Но те дни, однако, продолжались недолго. Как только она убедилась, что с ним все в порядке, что он существует на самом деле, а не является плодом ее воображения, который может исчезнуть в любой момент, Се'Недра мало-помалу изменилась. Он чувствовал себя чем то вроде ее собственности. А вслед за первоначальным восхищением этой собственностью принцесса довольно осторожно принялась за осуществление давно задуманного плана.

И вот теперь до того момента, когда все права на Гариона должны быть закреплены формально, оставались считанные часы. Сон Гариона стал прерывистым, в нем переплетались сновидения и воспоминания, и он то погружался, то выплывал из сна, подобно морской птице, низко скользящей над волнами.

Вот он снова оказался на ферме Фолдора, и даже во сне слышал звон молотка Дерника, и чувствовал запах пряностей, доносившихся из кухни тети Пол. Там были и Рандориг, и Забретт, и Дорун, и Брилл, подкрадывающийся из-за угла. Гарион наполовину очнулся и беспокойно завертелся в королевской постели. Но это невозможно! Дорун мертв, утонул в реке Марду, а Брилл навсегда сгинул за высоченными стенами Рэк Ктола.

А затем он очутился во дворце Стисс Тора, и сама Солмиссра – ее нагота просвечивала сквозь прозрачное платье – трогала его лицо своими холодными пальцами. Но Солмиссра больше не женщина. Он сам видел, как она превратилась в змею.

Элдрак Грул стучал по замерзшей земле своей железной булавой, повторяя:

«Иди, Грат, бейся!» – а Се'Недра испуганно кричала.

В хаотическом мире сновидений, переплетенных с реальностью, он увидел Ктачика с искаженным от ужаса лицом, когда он превращался в ничто.

А затем Гарион снова стоял с пылающим мечом среди покрытых плесенью руин Ктол Мишрака и смотрел, как Торак простирает руки к мечущимся тучам, видел текущие по его щекам огненные слезы, и снова слышался ему последний крик поверженного бога: «Мать!» – и привычно откликающееся эхо звезд.

Гарион встряхнулся, как делал всегда, когда сновидение повторялось, но почти тут же снова погрузился в сон.

Стоя на палубе корабля Бэйрека, находившегося у берегов Маллории, он слышал, как Энхег объяснял, почему Бэйрек прикован цепями к мачте.

– Нам пришлось сделать это, Белгарат, – мрачно говорил король. – Как раз в самый разгар шторма он превратился в медведя! Он вынудил команду всю ночь грести к Маллории, а перед самым рассветом снова обернулся человеком.

– Освободи его, Энхег, – недовольно сказал Белгарат. – Он не превратится снова в медведя – до тех пор пока Гарион в целости и сохранности.

Гарион перекатился на спину и сел. Это было удивительным открытием: оказывается, за всеми превращениями Бэйрека скрывалась определенная цель.

– Ты же защитник Гариона, – объяснил Белгарат этому гиганту. – Дня этого ты и родился. Каждый раз, когда Гариону угрожает смертельная опасность, ты превращаешься в медведя, чтобы защитить его.

– Ты хочешь сказать, что я чародей? – недоверчиво спросил Бэйрек.

– Это едва ли. Изменить облик совсем не так уж трудно, вдобавок ты не делал этого сознательно. Это делало Предначертание, а не ты.

Гарион выбрался из высокой, стоявшей под балдахином кровати и подошел к окну. В весеннем небе над спящим Райве и темными водами моря Ветров сияли звезды. Не было и намека на приближение рассвета. Гарион вздохнул, налил себе стакан воды из графина, стоявшего на столе, и вернулся в постель к своим тревожным снам.

Теперь он оказался у Талл Зелика, а Хеттар и Мендореллен докладывали о действиях маллорийского императора Зарата.

– Сейчас он готовится к осаде Рэк Госки, – говорил Хеттар, черты лица которого делали его похожим на ястреба. Но лицо Хеттара значительно смягчилось с тех пор, как Гарион видел его в последний раз. Казалось, что тому была веская причина. Высокий олгар повернулся к Гариону.

– В конечном счете придется тебе что-нибудь сделать с Заратом, – сказал он. – Не думаю, чтобы тебе хотелось, чтобы он скитался, где хочет, в этой части света.

– Но почему я? – не задумываясь, спросил Гарион.

– Потому что ты – Повелитель Запада, разве не понимаешь?

И Гарион снова проснулся. Рано или поздно ему придется иметь дело с Заратом, в этом не приходилось сомневаться. Может быть, после свадьбы у него будет время решить этот вопрос. Но эта мысль, однако, заставила его задуматься.

Странно, но у него нет ни малейшего представления о том, что может случиться после свадьбы. Эта проблема встала перед ним подобно огромной двери, которая вела в пространство, где он никогда не был. Придется Зарату подождать. Гариону же придется сначала узнать, что такое супружество.

Полусонный, находясь где то средь сновидений и воспоминаний, Гарион оживил в памяти небольшой знаменательный диалог между собой и ее императорским высочеством.

– Это же глупо, Се'Недра, – запротестовал он. – Я ведь не собираюсь ни с кем воевать, зачем же мне тогда скакать, размахивая мечом?

– Но они заслужили того, чтобы увидеть тебя, Гарион, – объясняла она так, будто разговаривала с ребенком. – Они покинули свои дома и явились сражаться по твоему зову.

– Я никого не призывал.

– Это сделала я – от твоего имени. Они действительно очень хорошая армия, и я сама собрала их. Разве ты не гордишься мною?

– Я не просил тебя этого делать.

– Ты был слишком горд, чтобы просить. Это одна из твоих ошибок, Гарион. А ты никогда не должен быть настолько гордым, чтобы не просить о помощи любящих тебя людей. Разве так уж трудно Повелителю Запада наградить своих верных солдат маленьким проявлением благодарности? Или же ты стал слишком великим и гордым для этого?

– Ты путаешь разные вещи, Се'Недра. И делаешь это весьма часто, что тебе известно и самой.

Но Се'Недра продолжила разговор, как будто этот вопрос уже решен.

– И, конечно, на тебе будет корона, а также какие-нибудь красивые доспехи.

Я думаю, что подошла бы кольчуга.

– Я не собираюсь строить из себя клоуна только для того, чтобы удовлетворить твое стремление к дешевым спектаклям.

Глаза ее наполнились слезами, а губы задрожали.

– Ты больше не любишь меня, – сказала она плаксивым голосом.

Даже во сне Гарион застонал. Вот так всегда кончались их споры. С помощью искусных уловок и хитрости она разбивала все его аргументы. Гарион ведь знал, что она делает это ради того, чтобы добиться своего, но он был перед ней совершенно беспомощен. Это могло вообще не иметь никакого отношения к обсуждавшемуся вопросу, но ей удавалось повернуть дело так, чтобы можно было бросить ему убийственное обвинение, и вся надежда даже на маленькую победу у него немедленно пропадала. Где она только научилась быть такой бессердечной притворщицей?

И получилось так, что Гарион, одетый в кольчугу и самодовольно выставив вперед пылающий меч, под громогласные крики армии Се'Недры въехал в форты, возведенные на восточных утесах Ведь произошло так много событий с тех пор, как Гарион, Силк и Белгарат уехали прошлой весной из Райве, и вот молодой король лежит на своей высокой с балдахином кровати, почти потеряв надежду на сон. Ведь действительно Се'Недра собрала армию. Чем больше Гарион узнавал подробностей, тем больше удивлялся – не только ее наглости, но и той огромной энергии и целеустремленности, которые она при этом проявила. Конечно, ей помогали и ее направляли, но первоначальная идея принадлежала только ей. Его любовь несколько омрачали дурные предчувствия: ему предстояло жениться на очень волевой молодой женщине – такой, которую почти никогда не мучили сомнения.

Гарион опять перевернулся и взбил подушку, надеясь, что это поможет ему наконец заснуть спокойным сном, но снова погрузился в тревожные видения. К нему теперь, протягивая руки, шли Релг и Таиба.

А затем он очутился у кровати Адары. Его прекрасная кузина была еще бледнее, чем он ее помнил, и непрестанно кашляла. Даже когда они вели беседу, тетя Пол лечила рану, которая чуть не стала причиной смерти девушки.

– Я, конечно, подавляла это в себе, – говорила Адара. – Я так старалась скрыть это от него, а теперь вот выпалила, а оказалось, что я не умираю.

– Хеттар? – снова спросил Гарион. Он повторял это уже в третий раз.

– Если ты не прекратишь, Гарион, я порву с тобой все отношения, – весьма твердо сказала Адара.

– Виноват, – быстро извинился он. – Просто я никогда не предполагал, что… Он хороший друг, но я никогда не думал, что в него можно влюбиться. Он такой… не знаю… непримиримый, что ли.

– У меня есть основания думать, что он может измениться, – слегка покраснев, сказала Адара и снова начала кашлять.

– Выпей-ка вот это, дорогая, – распорядилась тетя Пол, подходя к кровати с чашкой, от которой шел пар.

– Вкус у этого зелья отвратительный, – предупредил кузину Гарион.

– Но это поможет, Гарион, – сказала ему тетя Пол. – Кстати, я могу справиться с болезнью и без твоих полезных комментариев, А потом он оказался в пещерах под Пролгой, стоял рядом с Релгом, в то время как Горим проводил простую церемонию бракосочетания Релга с марагской женщиной, которая полностью изменила его жизнь. Гарион ощущал присутствие в этой подземной комнате кого-то еще и задавался вопросом, рассказал ли уже кто-нибудь Релгу о сделке, заключенной в Ктол Мишраке. Он подумал, а не рассказать ли Релгу об этом самому, но потом решил не делать этого. С учетом всех обстоятельств для Релга, вероятно, было бы лучше начать ко всему привыкать постепенно. На сегодняшний день женитьба на Таибе была, наверное, уже достаточным потрясением для этого фанатика Когда церемония закончилась, Гарион смог ощутить ликование Мары – скорбящий бог более не плакал.

Бесполезно, решил Гарион. Он не сможет заснуть, по крайней мере таким сном, который принес бы ему хоть что-нибудь хорошее. Он встал и оделся. Огонь в очаге на ночь гасили, и он разжег его, потом уселся в кресло перед огнем, задумчиво глядя на пляшущие языки пламени.

Даже если бы его женитьба на Се'Недре произошла сразу после их прибытия в Райве, все еще могло бы обернуться хорошо. Но приготовления к королевскому бракосочетанию были слишком сложны, чтобы их можно было осуществить за одну ночь. И слишком многие из предполагаемых почетных гостей все еще оправлялись от ран, полученных в сражении у Талл Марду.

Эта отсрочка предоставила Се'Недре время для осуществления продуманного плана перемен. У нее было, очевидно, определенное представление о нем – какой-то идеал, который лишь она одна могла вообразить себе, – и Се'Недра решительно вознамерилась сделать Гариона таким, каким его придумала, вопреки всем его протестам и возражениям. Ничто не могло остановить ее в этом целеустремленном порыве одержать над ним верх. Но это тоже так несправедливо!

Ведь готов же Гарион принять ее такой, какая она есть. Маленькая принцесса имела свои недостатки – даже много, – но он желал принять все хорошее вместе с плохим. Почему бы и ей не оказать ему такую же любезность? Но каждый раз, когда он пытался проявить твердость и категорически отказывался выполнять ее капризы, глаза Се'Недры наполнялись слезами, губы начинали дрожать, и роковые слова «ты больше не любишь меня» обрушивались на него. На протяжении этой долгой зимы Белгарион Райвенский даже несколько раз подумывал о бегстве.

Теперь опять пришла весна и кончились штормы, из-за которых в зимние месяцы остров Ветров был отрезан от внешнего мира День, который, как казалось Гариону, никогда не наступит, внезапно нахлынул на него. Сегодня – день, когда он возьмет себе в жены Се'Недру, принцессу империи Толнедра, и бежать уже слишком поздно.

Он знал, что если будет слишком долго находиться наедине со своими мыслями, то впадет в панику. Поэтому Гарион встал, быстро надел простую тунику и штаны, игнорируя более пышные одеяния, которые слуга, следуя четким указаниям Се'Недры, приготовил для него.

До рассвета еще оставалось около часа, и молодой райвенский король открыл дверь королевских покоев и вышел в тихий коридор.

Некоторое время он бродил по темным пустым залам Цитадели, а затем неизбежно ноги сами привели его к двери тети Пол. Она уже проснулась и сидела у огня с чашкой ароматного чая. На ней был синий халат, темные волосы пышной волной ниспадали на плечи.

– Ты рано встал, – заметила она.

– Я не мог спать – А следовало бы. Тебе предстоит очень трудный день.

– Знаю. Поэтому-то я и не мог уснуть.

– Чаю?

– Нет, спасибо. – Гарион уселся на резной стул по другую сторону очага. – Все меняется, тетя Пол, – сказал он после минутного размышления. – После сегодняшнего дня ничто уже вновь не станет прежним, не так ли?

– Вероятно, нет, – ответила она. – Но это не обязательно означает, что произойдет перемена к худшему.

– А что испытываешь ты, думая о своей свадьбе?

– Немного нервничаю, – тихо произнесла она.

– Ты?!

– Я ведь тоже никогда не была замужем, Гарион.

– А ты думаешь, это хорошая идея, тетя Пол? – спросил он. – Я говорю о том, что твоя свадьба с Дерником назначена на тот же день, что и моя с Се'Недрой. Я лишь пытаюсь сказать, что ты – самая известная женщина в мире, поэтому не должна ли твоя свадьба стать особым, очень торжественным событием?

– Как раз этого мне и хотелось избежать, Гарион, – ответила она. – Дерник и я решили, что наша свадьба – это личное дело, и мы надеемся, что она пройдет незамеченной в той суматохе и церемониях, которые будут сопровождать твою свадьбу.

– Как Дерник? Я не видел его вот уже несколько дней.

– Он все еще немного странный. Не думаю, что он когда-нибудь станет тем же человеком, которого все мы знали.

– Но он хорошо себя чувствует? – озабоченно спросил Гарион.

– Да, он вполне здоров. Только стал немного другим, вот и все. Ведь с ним случилось нечто такое, что никогда не случалось ни с одним человеком, и это изменило его. Он столь же практичен, как и раньше, но теперь он видит и скрытую от глаза суть вещей и событий. Думаю, мне это нравится.

– А вам на самом деле нужно покинуть Райве? – неожиданно спросил Гарион. – Ты и Дерник могли бы остаться и здесь, в Цитадели.

– Мы хотим иметь собственный дом, Гарион, – ответила она. – Нам нужно побыть наедине друг с другом. Кроме того, если бы я была здесь, всякий раз, как только вы с Се'Недрой поссоритесь, один из вас или оба сразу будете стучаться в мою дверь. Я сделала все, что в моих силах, чтобы вырастить вас обоих. Теперь же вам предстоит самим решать свои проблемы.

– Куда же вы направляетесь?

– В Долину Олдура. Дом моей матери все еще стоит там. Это очень прочный дом. Нужно только перекрыть крышу и вставить двери и окна. Дерник с этим справится, и вдобавок Миссии там будет хорошо.

– Миссии? Вы берете его с собой?

– Должен же кто-то заботиться о нем, а я привыкла, чтобы этот малыш был всегда при мне. К тому же отец и я решили, что ему нужно находиться на некотором отдалении от Ока. Он все еще единственный, кроме тебя, кто может до него дотронуться. Не исключено, что кто-нибудь попытается похитить Миссию и использовать его так же, как это сделал Зидар.

– Какой в этом смысл? Я имею в виду, что с Тораком теперь покончено. Кому еще может понадобиться Око?

Она очень серьезно взглянула на него, и ее белый локон, казалось, засветился.

– Я не верю, что это единственная причина существования Ока, Гарион. Что то еще не завершено.

– Что же? Что еще остается сделать?

– Этого мы не знаем. «Кодекс Мрина» не кончается на встрече Дитя Света и Дитя Тьмы: Теперь ты хранитель Ока, посему не убирай его на дальнюю полку в шкафу и не забывай о нем. Будь бдителен и не давай мелочам притуплять твой разум. Охрана Ока все еще является твоим первостепенным долгом, а я не собираюсь оставаться здесь, чтобы каждый день напоминать тебе об этом.

Гариону не хотелось об этом думать.

– А что ты будешь делать, если в Долину явится кто-нибудь и попытается забрать Миссию? Ты не сможешь защитить его теперь, когда… – Гарион запнулся, ведь он еще не говорил с ней об этом.

– Продолжай и скажи все, Гарион, – напрямик сказала она. – Давай посмотрим правде в глаза. Ты хочешь сказать, что теперь у меня больше нет прежней силы.

– На что это похоже, тетя Пол? Похоже это на утрату чего-то… какую-то пустоту, быть может?

– Я чувствую себя как всегда, дорогой. Конечно, я не пыталась совершить что-либо, с тех пор как согласилась отказаться от своей силы. Возможно, мне было бы больно, если бы я попробовала и мне бы это не удалось. – Тетя Пол пожала плечами. – Та часть моей жизни позади, так что мне остается просто попрощаться с нею. Но тем не менее Миссия будет в безопасности. В Долине живут Белдин… и близнецы. Их сил достаточно, чтобы не допустить туда никого, кто может быть опасен.

– А почему Дерник проводит так много времени с дедушкой? – неожиданно спросил Гарион. – С самого нашего возвращения в Райве они всегда вместе, если, конечно, не спят.

Полгара понимающе улыбнулась.

– Мне кажется, они готовят мне какой-то сюрприз, – ответила она. – Какой-то свадебный подарок. Это видно по ним.

– Интересно, что же это такое? – с любопытством спросил Гарион.

– Не имею ни малейшего представления и не хочу даже выяснять это. Что бы это ни было, они оба так стараются, что я не хотела бы испортить им настроение, подглядывая за ними. – Она взглянула в окно, где начали появляться первые проблески рассвета. – Может быть, сейчас тебе лучше уйти, дорогой, – предложила она. – Мне нужно приготовиться. Для меня этот день особенный, поэтому я действительно хочу выглядеть как можно лучше.

– Ты не можешь выглядеть менее прекрасной, тетя Пол, – искренне сказал он.

– Ну что ж, благодарю тебя, Гарион. – Она улыбнулась ему с почти девичьей застенчивостью. – Но лучше не рисковать и привести себя в порядок. – Она бросила на него внимательный взгляд и дотронулась до щеки. – Почему бы тебе не сходить в баню, дорогой, – предложила она, – помыть волосы и попросить кого нибудь побрить тебя?

– Я сам могу это сделать, тетя Пол.

– Не лучшая идея, Гарион. Ты сегодня немного нервничаешь, а если дрожат руки, то лучше не подносить бритву к лицу.

Гарион довольно уныло рассмеялся, поцеловал ее и направился к двери. Затем остановился и снова повернулся к ней.

– Я люблю тебя, тетя Пол, – просто сказал он.

– Да, дорогой, я знаю. Я тоже люблю тебя.

После бани Гарион отправился на поиски Леллдорина. Среди проблем, которые наконец-то удалось разрешить, был вопрос о семейном положении молодого астурийца и Арианы, брак которых с официальной точки зрения выглядел сомнительным. Ариана в конце концов отчаялась ждать, когда Леллдорин сделает первый шаг, и просто переехала в его апартаменты. Действовала она при этом весьма решительно. Гарион узнал, что Леллдорин сдался довольно быстро.

Выражение его лица в последнее время стало более глуповатым, чем обычно, а Ариана вся светилась и выглядела немного самодовольной. В этом отношении они весьма напоминали Релга и Таибу. После их свадьбы на лице у Релга застыло какое-то удивленное выражение, в то время как у Таибы отражалось то же самодовольство, что и у Арианы. Гарион задавался вопросом, а не проснется ли завтра утром и он, чтобы увидеть ту же самодовольную улыбку на губах у Се'Недры.

Гарион искал своего астурийского друга с определенной целью. Се'Недра потребовала, чтобы вслед за их свадьбой состоялся грандиозный бал, а посему Леллдорин обучал Гариона танцам.

Идея была с энтузиазмом воспринята всеми дамами, но мужчины, однако, разошлись во мнениях. Особенно страстно выступал против этого Бэйрек.

– Вы хотите, чтобы я – я! – оказался в центре зала и пустился в пляс?! – спрашивал он принцессу разгневанным тоном. – Что плохого в том, если мы просто выпьем? Это нормальный способ отпраздновать свадьбу.

– Вы будете просто прекрасны в танце! – ответила Се'Недра, делая то, что обычно приводило всех в ярость, а именно – похлопывая его по щеке. – И вы сделаете это, не правда ли, Бэйрек, ради меня? – И состроила ему глазки.

Бэйрек сдался, бормоча про себя проклятия.

Гарион нашел Леллдорина и Ариану в их комнате, когда они преданно смотрели в глаза друг другу, сидя за накрытым для завтрака столом.

– Не позавтракаете ли с нами, ваше величество? – вежливо поинтересовалась Ариана.

– Спасибо, миледи, – отказался Гарион, – но сегодня, кажется, у меня нет аппетита.

– Нервы, – рассудительно и весьма мудро заметил Леллдорин.

– Думаю, что я понял большую часть танцевальных па, – поспешил перейти к сути своей проблемы Гарион, – но меня сбивают с толку переходы: ноги путаются.

Леллдорин тотчас вытащил лютню, и с помощью Арианы они повторили сложные места.

– Вы весьма преуспели, ваше величество, – сделала Гариону комплимент Ариана после этого урока.

– Я хочу лишь проделать это, не спотыкаясь и не растянувшись на виду у всех.

– Принцесса, конечно, поддержит вас, если вы споткнетесь.

– Я в этом не уверен. Она, может быть, даже получит удовольствие от того, что я буду глупо выглядеть.

– Как же плохо вы знаете женщин. – Ариана бросила на Леллдорина полный обожания взгляд, взгляд, который он с глупым видом возвратил ей.

– Может быть, прекратите? – раздраженно сказал Гарион. – Не можете подождать, пока останетесь одни?

– Сердце мое слишком переполнено любовью, чтобы скрывать ее, Гарион, – с вызовом сказал Леллдорин.

– Я это заметил, – сухо ответил Гарион. – Мне нужно пойти повидать Силка, поэтому предоставляю вас вашим забавам.

Ариана покраснела, но затем улыбнулась.

– Можно считать это приказом короля, ваше величество? – хитро спросила она.

Гарион выскочил за дверь.

Силк прибыл с Востока вчера поздно вечером, и Гарион хотел узнать новости.

Он нашел драснийца за завтраком, который состоял из куропатки и горячего, приправленного пряностями вина.

– Не тяжеловато ли для завтрака? – спросил Гарион.

– Никогда не был таким дураком, чтобы начинать утро с овсяной каши, – ответил Силк. – Овсяная каша – это такая вещь, которую мужчина должен для себя заработать.

Гарион прямо перешел к существу дела.

– Что происходит в Ктол Мергосе?

– Зарат все еще осаждает Рэк Госку, – доложил Силк. – Он, однако, подтягивает все больше сил. Совершенно очевидно, что готовится нанести удар по Ктол Мергосу с юга, как только земля достаточно просохнет, чтобы можно было двинуть армию.

– А таллы с ним?

– Их немного. Большинство же занято поисками тех гролимов, которые еще остались в королевстве. Я всегда думал, что таллы – глупый народ. Но ты был бы удивлен, настолько они изобретательны, когда речь заходит о новых способах умерщвления гро лимов.

– Мы должны не спускать с Зарата глаз, – сказал Гарион. – Я бы не хотел, чтобы он тайком подобрался ко мне с юга.

– Думаю, ты можешь рассчитывать на то, что не подкрадется, – сказал Силк.

– Между прочим, он прислал тебе поздравительное послание.

– Он прислал… что?

– Он цивилизованный человек, Гарион, и политик. Он был совершенно потрясен тем, что ты убил Торака. Думаю, он на самом деле боится тебя и поэтому хочет сохранять с тобой хорошие отношения, по крайней мере до тех пор, пока не завершит свою кампанию в южном Ктол Мергосе.

– А кто командует мергами теперь, когда Тор Эргас мертв?

– Ургит, его третий сын от второй жены. Там произошла маленькая война за право наследования между различными сыновьями многочисленных жен Тор Эргаса.

Для многих она кончилась плачевно, как я понимаю.

– А что за человек этот Ургит?

– Интриган. Не думаю, что его можно сравнить с Заратом, но он доставит хлопот маллорийцам еще лет десять-двадцать. К тому времени Зарат слишком состарится и устанет от войн, чтобы представлять для тебя угрозу.

– Будем надеяться.

– О, я почти забыл: на прошлой неделе Хеттар женился на твоей кузине.

– Адаре? Я думал, что она больна.

– Наверное, не настолько. Они прибудут на твою свадьбу вместе с Чо-Хэгом и Сайлар.

– Похоже, женитьба – болезнь заразительная. Силк рассмеялся:

– Только я ей не подвержен, мой молодой друг. Вопреки всеобщему стремлению к супружеству, я все же не потерял еще здравый смысл. Я пока еще знаю, как убежать, если дела из рук вон плохи. Олгары должны прибыть сегодня утром. Они встретились с Кородаллином и прибудут все вместе. Их судно шло за моим, когда мы покидали Камаар.

– И Мендореллен с ними? Силк кивнул:

– Вместе с баронессой Во Эбор. Барон все еще слишком болен и не может путешествовать. Думаю, он надеется умереть, чтобы перестать быть помехой для своей жены и Мендореллена.

Гарион вздохнул.

– Пусть тебя это не огорчает, Гарион, – посоветовал Силк. – Аренды даже наслаждаются подобными страданиями. Мендореллен совершенно доволен тем, что страдает так благородно.

– Ты говоришь отвратительные вещи! – обвинил Гарион коротышку. Силк пожал плечами.

– Такая уж я отвратительная личность, – признался он.

– А куда ты собираешься направиться после… – Гарион не закончил фразы.

– После того как увижу, что ты благополучно женился? – с явным удовольствием продолжил Силк. – Как только я очухаюсь после сегодняшнего застолья, то поеду в Гар Ог Недрак. Сейчас там открываются большие возможности.

Я встречался с Ярблеком. Мы собираемся стать компаньонами.

– С Ярблеком?

– Он не так плох, если за ним присматривать, и очень хитер. Мы, возможно, неплохо поработаем вместе.

– Могу себе представить, – рассмеялся Гарион. – Каждый из вас достаточно плох уже сам по себе, но если вы начнете действовать вместе, то всех честных купцов обдерете как липку.

Силк коварно ухмыльнулся:

– Это как раз то, что мы и собираемся сделать.

– Воображаю, как сильно вы разбогатеете, – Полагаю, что могу научиться быть богатым. – Взгляд Силка устремился куда-то вдаль. – Хотя дело совсем не в этом, – заметил он. – Главное – сама игра. Деньги – просто способ подсчитывать в ней очки. Игра – вот что важно.

– Кажется, ты говорил мне это и раньше.

– Ничто не изменилось с тех пор, Гарион, – смеясь ответил Силк.

Свадьба тети Пол и Дерника состоялась чуть позже в то же утро в маленькой часовне в западном крыле Цитадели. Гостей было немного. Конечно, были приглашены Белгарат и близнецы Белтира и Белкира, а также Силк и Бэйрек. Тетю Пол, очень красивую в своем темно-синем бархатном платье, сопровождала королева Лейла, а Гарион стоял рядом с Дерником. Церемонию проводил горбун Белдин, с несвойственным ему нежным выражением на безобразном лице, облаченный на этот раз в приличные одежды.

Во время этой церемонии Гариона обуревали разные чувства. Острой болью кольнула мысль, что тетя Пол больше не будет принадлежать исключительно ему, и какая-то детская часть сознания противилась этому. Но тем не менее Гарион был доволен, что она выходит замуж за Дерника. Если кто-то и заслуживал ее, то именно Дерник. Добрые, чистые глаза этого человека светились безграничной любовью, и он не мог оторвать взгляда от ее лица. Сама тетя Пол, стоя рядом с Дерником, тоже как бы светилась.

Гарион несколько отступил, когда вступавшие в брак обменивались клятвами, и тут он услышал слабый шорох. В двери часовни в длинном плаще, покрывавшем ее с головы до ног, скрыв лицо за плотной вуалью, стояла принцесса Се'Недра. Она придавала большое значение тому, что по древнему толнедрийскому обычаю Гарион не должен видеть ее до свадьбы, поэтому плащ с вуалью должны были создавать иллюзию того, что он ее не видит. Гарион мог представить себе, как ее мучила эта проблема, прежде чем она нашла решение. Ничто не могло удержать ее от присутствия на свадьбе Полгары, но все обычаи и формальности должны быть соблюдены. Гарион слегка улыбнулся и опять стал наблюдать за свадебной церемонией.

Еще раз отвлечься его заставило лицо Белдина: удивление на нем сменилось спокойствием, и в глазах мелькнуло узнавание. Сначала Гарион ничего не видел, но затем его внимание привлекло легкое движение под стропилами. На одной из темных перекладин можно было разглядеть бледные, призрачные контуры снежной совы, наблюдавшей за свадьбой тети Пол и Дерника.

Когда церемония закончилась и Дерник почтительно, хотя и немного нервничая, поцеловал свою невесту, белая сова расправила крылья и, словно призрак, молча облетела часовню. Некоторое время она парила над счастливой парой, как бы благословляя ее, а затем, взмахнув крыльями, оказалась перед Белгаратом. Старый чародей решительно отвел глаза.

– Ты можешь хотя бы посмотреть на нее, отец, – сказала ему тетя Пол. – Она не улетит, пока ты не признаешь ее.

Тогда Белгарат вздохнул и посмотрел прямо на светящуюся птицу, которая парила в воздухе перед ним.

– Я все еще тоскую по тебе, – просто сказал он, – хотя прошло столько времени.

Секунду сова рассматривала его своими золотистыми немигающими глазами, затем замерцала и исчезла.

– Удивительно! – воскликнула королева Лейла.

– Все мы удивительные люди, Лейла, – ответила тетя Пол, – и у нас есть несколько необычных друзей… и родственников. – Она улыбнулась, и ее пальцы теснее переплелись с пальцами Дерника. – Кроме того, – добавила Полгара, и в глазах ее мелькнул огонек, – едва ли можно было ожидать, что девушка выйдет замуж без присутствия на свадьбе ее матери, не так ли?

После церемонии бракосочетания все прошли по коридорам Цитадели к главной башне и остановились перед дверью апартаментов тети Пол. Гарион собрался уже последовать за Силком и Бэйреком, которые после нескольких коротких поздравлений начали спускаться вниз, но Белгарат положил руку на плечо внука.

– Останься на минутку, – сказал старик.

– Не думаю, что нам следует им мешать, дедушка, – выразительно произнес Гарион.

– Мы войдем только на несколько минут, – заверил его Белгарат, и Гарион увидел, что старик едва сдерживает улыбку на губах. – Я хочу, чтобы ты кое-что увидел.

Тетя Пол вопросительно подняла бровь, глядя на вошедших.

– Мы должны выполнить какой-нибудь древний тайный обычай, отец? – спросила она.

– Нет, Пол, – с невинным видом ответил тот. – Гарион и я хотим только поднять тост за ваше счастье, вот и все.

– Что на этот раз ты затеял, Старый Волк? – спросила она, удивленно улыбаясь.

– Разве я всегда что-то затеваю?

– Обычно да, отец. – Тем не менее она вынула четыре хрустальных бокала и графин прекрасного старого толнедрийского вина.

– Мы вчетвером затеяли все это довольно давно, – напомнил Белгарат. – Возможно, прежде чем расстаться, нам следует остановиться на минуту и вспомнить, что с тех пор мы прошли длинный путь и что с нами случались довольно странные вещи. Думаю, все мы так или иначе изменились.

– Ты не так уж сильно изменился, отец, – многозначительно заметила тетя Пол. – Не перейдешь ли теперь к делу?

Глаза Белгарата светились какой-то огромной, едва сдерживаемой радостью.

– У Дерника для тебя кое-что есть, – сказал он. Дерник проглотил комок в горле.

– Сейчас? – тревожно спросил он Белгарата. Тот кивнул.

– Я знаю, как сильно ты любишь красивые веши – вроде вон той, – сказал Дерник тете Пол, глядя на стеклянную птицу, которую подарил ей в прошлом году Гарион. – Я хотел бы подарить тебе что-нибудь вроде этого, но я ведь не могу работать с хрусталем или драгоценными камнями. Я – кузнец, и мне приходится работать со сталью. – Дерник принялся разворачивать какой-то предмет, завернутый в простую ткань. То, что он в конце концов извлек оттуда, оказалось искусно выкованной стальной розой, только лишь начавшей распускаться. Малейшие детали были сделаны столь тонко, что цветок казался почти живым.

Дерник, однако, продолжал держать розу в руках.

– Она не имеет цвета, – немного придирчиво заметил он, – а также аромата.

– И он взволнованно посмотрел на Белгарата.

– Сделай, как я тебе показывал, – сказал ему старик.

Дерник снова повернулся к тете Пол, держа в руке распускавшуюся розу.

– Мне нечего дать тебе, моя Пол, – скромно сказал он, – кроме своего честного сердца и вот этого. – Он протянул ей розу, и на лице его отразилась глубокая сосредоточенность.

Гарион слышал все совершенно отчетливо. Последовал знакомый шелестящий звук, похожий на шепот моря, который сопровождался слабым мерцанием. Блестящая роза в протянутой руке Дерника, казалось, слегка запульсировала, а потом постепенно начала изменяться. Внешние стороны лепестков стали белыми, как свежий снег, а внутри роза, по мере того как распускалась, приобретала глубокий красноватый оттенок. Когда Дерник закончил свое дело, он передал тете Пол живой цветок, на лепестках которого сверкала роса.

Тетя Пол, разинув рот, недоверчиво смотрела на розу. Она не была похожа ни на один цветок, когда-либо существовавший. Дрожащей рукой она взяла его, глаза ее внезапно наполнились слезами.

– Неужели это возможно? – спросила она голосом, в котором звучало благоговение.

– Дерник у нас теперь особенный человек, – сказал Белгарат. – Насколько я знаю, он единственный из людей, который когда-либо умирал, а потом начинал жить снова. Это не могло не изменить его, по крайней мере немного. Как я подозреваю, под внешностью нашего верного и практичного друга всегда скрывался поэт. Может быть, единственное отличие Дерника нынешнего от Дерника прошлого сейчас в том и состоит, что он может теперь дать свободу своему поэтическому призванию.

Несколько смущенно Дерник потрогал розу своими чуткими пальцами.

– У нее есть одно преимущество, моя Пол, – заметил он. – Она из стали и поэтому никогда не завянет. Она всегда останется такой же, как сейчас, и даже среди зимы у тебя будет по крайней мере один цветок.

– О Дерник! – вскрикнула Полгара, обнимая его. Дерник выглядел растерянным, когда с некоторой неловкостью тоже обнял ее.

– Если она действительно тебе так нравится, я могу сделать еще несколько, – сказал он. – Целый сад цветов. Это в действительности не так уж трудно, стоит только набить себе руку.

Но вдруг глаза тети Пол стали расширяться. Обнимая одной рукой Дерника, она немного повернулась, чтобы посмотреть на стеклянную птицу, сидевшую на стеклянной ветке.

– Лети же! – сказала тетя Пол, и сверкающая птица расправила крылья и перелетела на ее вытянутую руку. Сначала она с любопытством обследовала розу, погрузив клюв в капли росы, а затем подняла голову и начала выводить трели.

Тетя Пол осторожно подняла руку, и птичка перепорхнула обратно на свою стеклянную ветвь. Эхо ее песенки все еще раздавалось в тишине.

– Думаю, пора нам с Гарионом уходить, – сказал Белгарат, на лице которого появилось несколько сентиментальное выражение, а на глазах – подозрительная влага.

Тетя Пол, однако, кое-что поняла. Глаза ее немного сузились, а затем широко распахнулись.

– Минутку, Старый Волк, – сказала она Белгарату со стальными нотками в голосе. – Ты с самого начала знал об этом, не так ли?

– О чем, Пол? – с невинным видом спросил он.

– Что Дерник… Что я… – В первый раз в жизни Гарион увидел, что у тети Пол не хватает слов. – Ты знал! – выпалила наконец она.

– Естественно. Как только Дерник проснулся, я почувствовал в нем что-то новое. Удивлен, что ты не ощутила этого сама. Хотя мне и пришлось немного с ним поработать, чтобы закрепить это новое.

– Почему же ты ничего не сказал мне?

– А ты и не спрашивала, Пол.

– Ты… Я… – Величайшим усилием воли она взяла себя в руки. – Все эти месяцы ты позволял мне думать, будто моя сила утрачена, а она все это время оставалась со мной! И ты заставил меня пройти через все это?

– Но послушай, Пол! Если ты только не разучилась думать, то должна была уже понять, что не можешь просто так лишиться своей силы. Раз она есть, значит есть, и никуда от нее не денешься.

– Но наш Повелитель сказал… Белгарат поднял руку.

– Если замолчишь и постараешься вспомнить, Пол, то станет ясно следующее.

Все, что он действительно спрашивал, касалось твоей готовности принести в жертву свою независимость ради брака и продолжать жить, обладая не большей силой, чем у Дерника. А поскольку у него не было возможности лишить тебя твоей силы, он явно имел в виду нечто другое.

– И ты позволил, чтобы я думала…

– Я не властен над твоими мыслями, Пол, – ответил Белгарат так веско, как только мог.

– Ты просто подшутил надо мной!

– Нет, Пол, – поправил он, – ты сама над собой подшутила. – Затем с любовью посмотрел на нее. – И прежде чем разразишься очередной тирадой, подумай над этим немного. Учитывая все обстоятельства, я не причинил тебе никакого вреда, не так ли? И не было ли приятнее выяснить все именно таким способом? – Улыбка Белгарата превратилась в усмешку. – Если хочешь, можешь рассматривать это как мой свадебный подарок, – добавил он.

С минуту она глядела на него, явно собираясь рассердиться, но он отвечал ей смеющимся взглядом. Некоторое время они противостояли друг другу, но на этот раз победил явно он. В конце концов, будучи не в состоянии сохранять более рассерженный вид, Полгара беспомощно рассмеялась и дружески похлопала его по руке.

– Ты ужасный человек, отец! – сказала она.

– Я это знаю, – признался он. – Пошли, Гарион? Оказавшись в коридоре, Белгарат принялся хихикать.

– Что тут смешного? – спросил Гарион.

– Я ждал этого момента много месяцев, – ответил его дед. – Видел ты ее лицо, когда она наконец поняла, что произошло? Все это время она бродила с видом благородного самопожертвования, а теперь вдруг обнаружила, что оно было совершенно не нужно. – На его лице мелькнула ядовитая усмешка. – Знаешь, твоя тетушка всегда была несколько самоуверенной, даже слишком. Может быть, для нее было полезно некоторое время думать о себе как о простом человеке. Это может расширить ее кругозор.

– Она права, – рассмеялся Гарион. – Ты ужасный старик!

Белгарат усмехнулся:

– Каждый старается как может.

Они прошли по коридору к королевским апартаментам, где уже были разложены одежды, которые Гариону предстояло надеть для свадьбы…

– Дедушка, – сказал Гарион, присаживаясь, чтобы надеть башмаки, – я хотел бы спросить тебя кое о чем. Перед самой смертью Торак взывал к своей матери.

Белгарат кивнул.

– Кто же его мать?

– Вселенная, – ответил старик.

– Не понимаю.

Белгарат задумчиво почесал свою короткую седую бороду.

– Насколько я понимаю, каждый из богов возник как идея в голове Ала, отца всех богов, но только Вселенная произвела их. Все это очень сложно. Я и сам не все понимаю. Как бы то ни было, умирая, Торак обратился к тому единственному, кто, как он считал, все еще любил его. Он ошибался, конечно. Ал и другие боги продолжали любить его, хотя и знали, что он стал средоточием зла. А Вселенная скорбела по нему.

– Вселенная?

– Разве ты не почувствовал этого? Помнишь тот момент, когда прекратилось всякое движение и погасли все огни?

– Я думал, что это ощутил только я.

– Нет, Гарион. На один-единственный момент погасли все огни во Вселенной и все перестало двигаться – все и везде. Это Вселенная скорбела по своему сыну.

Гарион поразмыслил над этим.

– Но он ведь должен был умереть, правда? Белгарат кивнул:

– Это был единственный способ все вернуть на правильный путь. Торак должен был умереть, чтобы все события стали развиваться, как им и предназначено. Иначе все в конечном счете обернулось бы хаосом.

Внезапно странная мысль пришла в голову Гариона.

– Дедушка, – сказал он, – а кто же Миссия?

– Не знаю, – ответил Белгарат. – Возможно, просто странный маленький мальчик. А возможно, и нет. А теперь тебе, наверное, лучше начать переодеваться.

– Я стараюсь не вспоминать об этом.

– Но послушай, это же самый счастливый день в твоей жизни.

– Действительно?

– Тебе поможет, если ты все время будешь твердить себе это.

Со всеобщего согласия для проведения церемонии бракосочетания Гариона и Се'Недры был избран алгос Горим. Хрупкий благочестивый старик совершил путешествие из Пролги короткими, легкими переходами. Сначала его пронесли на носилках через пещеры в Сендарию, потом в карете короля Фулраха привезли в город Сендар, а оттуда – кораблем в Райве. Известие о том, что бог алгосов – отец всех богов, подобно грому средь ясного неба потрясло теологические круги.

Стали совершенно не нужными целые библиотеки напыщенных философских трактатов, а священнослужители теперь повсеместно пребывали в состоянии шока. Гродег, Верховный жрец Белара, упал в глубокий обморок, когда ему сообщили эту новость.

Высокое духовное лицо, здоровье которого уже было подорвано ранами, полученными в битве у Талл Марду, не смог спокойно перенести этот последний удар. Когда он очнулся от обморока, его последователи увидели, что Гродег впал в детство, и теперь он проводил целые дни в окружении игрушек и ярких обрывков тесьмы.

Как и полагалось, королевская свадьба проходила в тронном зале райвенских королей, все приглашенные собрались там. Король Родар был в пунцовом одеянии, король Энхег – в голубом. На короле Фулрахе были коричневые одежды, а на короле Чо-Хэге обычные для олгаров черные. Хранитель трона райвенов Бренд, лицо которого после смерти младшего сына стало еще угрюмее, по райвенскому обычаю был одет в серое. Присутствовали также и другие лица королевских кровей. Рэн Борун XXIII, на котором красовалась золотая мантия, был необычно весел, когда болтал с бритоголовым Сэйди. Для всех оказалось неожиданностью, что они так хорошо понимают друг друга. Перспективы, которые создавала новая ситуация на Западе, импонировала им обоим, и они явно были на пути к достижению какой-то договоренности. Король Кородаллин в пурпурном одеянии стоял вместе с другими королями, хотя и говорил мало. Удар по голове, полученный им в битве у Талл Марду, отразился на его слухе, и в обществе молодому королю Арендии было явно не по себе.

В самом центре собравшихся монархов стоял король Гар Ог Недрака Дроста лек Тан в совершенно непривлекательном желтом дублете. Нервный, вспыльчивый король недраков говорил короткими, отрывистыми фразами, а смеялся пронзительным смехом. Король Дроста в тот вечер заключил много договоров, некоторые из которых он даже намеревался соблюдать.

Белгарион Райвенский, конечно, не принимал участия в этих разговорах, как, наверное, и надлежало ему.

В это время ум райвенского короля был занят совершенно другим. Одетый с головы до ног в голубое, он нервно шагал по прихожей, где вместе с Леллдорином они ожидали фанфар, которые должны были призвать его в тронный зал.

– Хотел бы я, чтобы все это поскорее закончилось, – заявил он уже в шестой раз.

– Имей терпение, Гарион, – опять посоветовал ему Леллдорин.

– Что они там делают?

– Возможно, ожидают сообщения, что ее высочество готова. В этот особый момент ей придается гораздо большее значение, чем тебе. Так всегда на свадьбах, насколько тебе известно.

– Счастливчик ты. Вы с Арианой просто сбежали и поженились без всей этой суеты. Леллдорин уныло рассмеялся.

– Я не избежал этого, Гарион, – просто на какое-то время отсрочил. Все эти приготовления вдохновили мою Ариану. Она хочет, чтобы у нас была настоящая свадьба, как только мы вернемся в Арендию.

– Почему свадьбы оказывают такое странное воздействие на женский ум?

– Кто знает! – пожал плечами Леллдорин. – Женский ум – загадка, и ты в этом скоро убедишься.

Гарион кисло посмотрел на него и стал опять поправлять корону.

– Хотел бы я, чтобы все это поскорее закончилось, – опять сказал он.

В надлежащее время над тронным залом райвенских королей раздался звук фанфар, открылась дверь, и содрогнувшийся внутренне Гарион, поправив в последний раз корону, вышел навстречу своей судьбе. Хотя он и знал большинство присутствовавших в зале, лица их он видел как в тумане, когда вместе с Леллдорином шел к трону. Рядом с троном на своем прежнем месте опять был водружен огромный меч, а Око Олдура сверкало в его рукояти.

Зал украсили штандартами и знаменами, принесли множество весенних цветов.

Приехавшие на свадьбу гости были одеты в шелка, сатин и парчу ярких цветов и сами напоминали цветущий сад, когда изгибались и вытягивались, чтобы посмотреть на жениха-короля.

У трона, поджидая, стоял в белом одеянии Горим АЛГОССКИЙ с улыбкой на добром лице.

– Приветствую тебя, Белгарион, – произнес он, когда Гарион подымался по ступеням.

– Святейший Горим, – ответил Гарион, нервно поклонившись.

– Спокойней, сын мой, – посоветовал Горим, заметив, что у Гариона дрожат руки.

– Пытаюсь, Святейший.

Снова раздались бронзовые звуки фанфар, и дверь на другом конце зала широко распахнулась. Там стояла Се'Недра, принцесса империи Толнедра, которую сопровождала ее кузина Ксера. Принцесса была одета в кремовое, отделанное жемчугом свадебное платье. Выглядела она потрясающе. Ее ярко-рыжие волосы огненными волнами ниспадали по плечам на платье, на голове сверкал разноцветный золотой обруч, который она всегда так любила. Лицо ее казалось застенчивым, а на щеках проступал нежный румянец. Она держала глаза опущенными, хотя один раз и бросила быстрый взгляд на Гариона, и тот увидел искорку, блеснувшую из-под ее длинных ресниц. Гарион знал с абсолютной достоверностью, что вся эта скромность была лишь позой. Она постояла так достаточно долго, чтобы дать всем возможность насладиться ее совершенством, а потом под нежные звуки арфы пошла по образовавшемуся проходу для встречи со своим женихом.

Во время церемонии, с пышностью которой, по мнению Гариона, немного переборщили, две маленькие дочка Бэйрека шли впереди невесты, усыпая цветами ее путь.

Приблизившись к возвышению у трона, Се'Недра довольно порывисто поцеловала в щеку добрейшего старого Горима и затем заняла свое место рядом с Гарионом. От нее исходил напоминавший запах цветов аромат, который почему-то заставил дрожать коленки Гариона.

Горим посмотрел на собравшихся и начал:

– Мы встретились здесь сегодня, чтобы созерцать осуществление последнего завета Предначертания, которое направило нас через смертельные опасности и благополучно привело к этому счастливому моменту. Как и было предсказано, райвенский король вернулся. Он встретился с нашим древним врагом и одолел его.

И его награда стоит, излучая свет, рядом с ним.

Награда? Раньше Гарион никогда не смотрел на свою женитьбу с такой точки зрения. Он немного поразмышлял над этим, пока Горим продолжал говорить, но так ни к какому выводу и не пришел. И почувствовал резкий тычок под ребро.

– Будь внимательней! – прошептала Се'Недра.

Вскоре после этого пошли вопросы и ответы. Голос Гариона был слегка хриплым, но ведь этого и следовало ожидать. Однако Се'Недра говорила четко и твердо. Неужели нельзя хотя бы притвориться взволнованной, ну хоть чуть-чуть?!

Кольца, которыми они обменялись, вынес на маленькой бархатной подушке Миссия. Он совершенно серьезно относился к своим обязанностям, но лицо его говорило о том, что он забавляется. Гарион негодовал: неужели все втайне смеются над ним?

Церемония завершилась благословениями Горима, которых Гарион уже не слышан. Око Олдура, сверкавшее нестерпимо ярко, во время благословения Горима наполнило уши Гариона своей песней ликования, добавляя к ней личные поздравления.

Се'Недра повернулась к Гариону.

– Ну? – прошептала она.

– Что «ну»? – прошептал он в ответ.

– Ты не собираешься поцеловать меня?

– Здесь? При всех?

– Таков обычай.

– Глупый обычай.

– Просто сделай это, Гарион, – сказала она, улыбкой давая понять, что медлить нельзя. – Мы можем обсудить все позднее.

Целуя Се'Недру, Гарион пытался сохранить определенное достоинство, чтобы этот поцелуй выглядел простой формальностью. Се'Недра, однако, относилась к этому совершенно по-другому. Она взялась за дело с энтузиазмом, который, по мнению Гариона, внушал некоторую тревогу. Руки ее обвились вокруг его шеи, а губы прилипли к его губам. И Гарион задался вопросом, как далеко она собралась при этом зайти: колени у него уже начали подгибаться.

Его спасли приветственные крики, раздававшиеся по всему залу. Трудность поцелуя в присутствии многих состояла в том, что никто не знал, как долго он должен продолжаться. Если бы поцелуй был слишком коротким, люди могли заподозрить недостаток уважения к ним, если бы был слишком длинным, они могли начать хихикать. Глуповато улыбаясь, Белгарион Райвенский повернулся к гостям.

Свадебный бал и ужин последовали сразу же за церемонией бракосочетания.

Весело болтая, гости двинулись по длинному коридору в богато разукрашенный бальный зал, который был ярко освещен свечами. Оркестр состоял из райвенских музыкантов, которыми руководил суетливый арендийский капельдинер. Он изо всех сил старался удержать свободолюбивых райвенов от импровизаций, которые они любили.

Наступила та часть программы, которая больше всего страшила Гариона.

Ожидалось, что он выведет Се'Недру в центр зала и начнет танцевать с ней перед всеми. Когда Гарион с невестой, которая вся прямо светилась, вышли в центр зала, он, к своему ужасу, вдруг понял, что забыл все, чему обучал его Леллдорин.

Танец, который был популярен в том сезоне, отличался грациозностью и большой сложностью. Партнеры должны были стоять, повернувшись лицом в одну сторону, мужчина сбоку и немного сзади женщины. При этом их руки должны быть вытянуты, а ладони соединены. С этим Гарион справился без особого труда, его больше беспокоили быстрые крохотные шажки в ритм музыке, которыми ему предстояло двигаться.

Но, вопреки всем опасениям, Гарион танцевал хорошо. На него, однако, продолжал действовать аромат волос Се'Недры, и он заметил, что, когда они танцевали, руки их заметно дрожали. После того как была сыграна первая мелодия, гости разразились шумными аплодисментами, а когда оркестр перешел ко второй, все они присоединились к танцу.

– Полагаю, мы танцевали не слишком плохо, – пробормотал Гарион.

– Мы были просто великолепны! – заверила его Се'Недра, и они продолжили танец.

– Гарион… – сказала она через несколько секунд.

– Да?

– Ты действительно любишь меня?

– Конечно, люблю. Что за глупый вопрос!

– Глупый?!

– Это не то слово, – быстро поправился он. – Извини.

– Гарион, – повторила она после нескольких танцевальных па.

– Да?

– Знаешь, я тоже люблю тебя.

– Конечно, и я это знаю.

– Конечно? А не слишком ли ты самоуверен?

– Почему мы спорим? – почти умоляюще спросил Гарион.

– Мы не спорим, – высокомерно ответила она.

– О, тогда все в порядке.

Как и ожидалось, королевская чета танцевала со всеми. Се'Недра переходила от короля к королю, а Гарион выводил одну за другой и королев, и дам в центр зала, чтобы сделать с ними несколько обязательных движений. Хрупкая блондинка, королева Драснии Поренн, дала ему прекрасный совет, то же самое сделала величавая королева Чирека Ислена. Маленькая пухлая королева Лейла вела себя по-матерински и даже несколько опекала его. Королева Сайлар Олгарская степенно поздравила его, а Мейязерана Арендийская высказала предположение, что он танцевал бы лучше, если бы не держался так скованно. Жена Бэйрека Мирел, одетая в дорогую зеленую парчу, дала ему самый лучший совет. «Вы, конечно, будете сражаться друг с другом, – сказала она ему во время танца, – но никогда не ложитесь спать злыми. Именно эту ошибку всегда совершала я».

И в конце Гарион танцевал со своей кузиной Адарой.

– Ты счастлива? – спросил он ее.

– Больше, чем можно себе представить, – ответила она, нежно улыбаясь.

– Значит, все произошло как нельзя лучше, да?

– Да, Гарион. Будто всему этому суждено было случиться. Все каким то образом и случилось как нельзя лучше.

– Возможно, это на самом деле было суждено, – пошутил Гарион. – Я иногда думаю, что мы очень мало можем управлять своей жизнью. Я, например, не могу.

Адара улыбнулась.

– Очень глубокая мысль для новобрачного в день его свадьбы. – Затем ее лицо стало очень серьезным. – Не позволяй Се'Недре вертеть собой, – посоветовала она. – Не уступай ей во всем.

– Ты слышала, о чем мы говорили? Адара кивнула:

– Не принимай это слишком всерьез, Гарион. Она испытывала тебя, вот и все.

– Не хочешь ли ты сказать, что я все еще должен что-то доказывать?

– С Се'Недрой тебе придется это делать, наверное, каждый день. Я знаю ее, Гарион. Все, чего она хочет от тебя на самом деле, – это чтобы ты доказывал свою любовь к ней, и не бойся говорить ей об этом. Полагаю, ты удивишься, какой милой она станет, если только ты возьмешь на себя труд почаще говорить ей о своей любви.

– Она уже знает.

– Но тебе нужно повторять ей это.

– И как часто, по твоему?

– О, вероятно, каждый час или около этого. Гарион был почти уверен, что Адара шутит.

– Я заметила, что сендары – сдержанные люди, – сказала она. – С Се'Недрой нельзя быть таким. Придется тебе отставить в сторону свое воспитание и высказываться, не стесняясь. Это стоит того, поверь мне.

– Попробую, – пообещал он.

Адара рассмеялась и быстро поцеловала его в щеку.

– Бедный Гарион!

– Почему «бедный»?

– Тебе еще так много нужно узнать!

Танец продолжался.

Наконец, усталые и голодные, Гарион и его молодая жена протолкались к ломившемуся от яств столу и принялись за свадебный ужин. Ужин был совершенно особенный. За два дня до свадьбы тетя Пол перебралась на королевскую кухню и взяла на себя руководство ею. В результате все получилось превосходно. Запахи с уставленного блюдами стола доносились потрясающие. Король Родар совершенно не мог пропустить мимо себя хоть один кусочек.

Музыка и танцы между тем продолжались, и Гарион смотрел на танцующих с облегчением, радуясь, что сбежал из бального зала. Глаза его отыскивали в толпе старых друзей. Гигант Бэйрек с несвойственной ему галантностью танцевал со своей женой Мирел. Они прекрасно смотрелись вместе. Леллдорин танцевал с Арианой, они не отрывали глаз друг от друга. Релг и Таиба не танцевали, они сидели в укромном уголке и, как заметил Гарион, держались за руки! На лице Релга все еще сохранялось изумленное выражение, но несчастным он не казался.

Почти в центре зала танцевали Хеттар и Адара. Их движения отличались врожденной грацией, которая свойственна людям, проведшим всю свою жизнь в седле. Ястребиное лицо Хеттара несколько изменилось, а Адара светилась счастьем. Гарион решил, что настало время последовать ее совету. Он склонился к розовому ушку Се'Недры и прочистил горло.

– Я люблю тебя, – прошептал он. В первый раз это оказалось трудно, так что он попробовал опять. – Я люблю тебя, – снова прошептал он. Во второй раз получилось легче.

Это произвело на принцессу ошеломляющее действие. Она вдруг сильно покраснела, глаза ее расширились и стали какими то беззащитными. Казалось, само ее сердце было в этих глазах. Она, видимо, не могла говорить, а вместо этого протянула руку, чтобы осторожно потрогать его лицо. Когда Гарион снова поднял на нее глаза, то был изумлен переменой, которую вызвала в ней столь простая фраза. Очевидно, Адара была права. Гарион отложил ее совет в своей памяти и почувствовал себя более уверенно, чем в предыдущие несколько месяцев.

Когда гости танцевали, зал сверкал всеми красками. Но и среди танцующих было несколько лиц, которые не были подвержены всеобщему веселью. В центре зала Мендореллен танцевал с леди Нериной, баронессой Во Эбор, и на их лицах была написана трагедия, которая все еще тяготела над их жизнями. Неподалеку от них танцевали Силк и королева Поренн. На лице драснийца было то самое выражение горечи и самобичевания, которое в первый раз Гарион увидел во дворце короля Энхега в Вэл Олорне. Гарион вздохнул.

– У тебя уже меланхоличное настроение, муж мой? – спросила его, чуть усмехаясь, Се'Недра. И опять, хотя они сидели, она просунула свою голову под его руку и положила ее себе на плечи особым, присущим только ей жестом. От Се'Недры исходил свежий аромат, и Гарион отметил про себя, что тело ее было мягким и теплым.

– Я просто вспомнил кое-что, – ответил он на ее вопрос.

– Хорошо. А теперь попытайся выбросить все это из головы. Я не хотела бы, чтобы позже воспоминания тревожили нашу жизнь.

Гарион покраснел, а Се'Недра хихикнула.

– Не думаю, что это «позже» так уж далеко, – сказала она. – Ты должен потанцевать с леди Полгарой, а я потанцую с твоим дедушкой. А затем, думаю, придет нам время отдохнуть. День был очень насыщенный.

– Я действительно немного устал.

– Но ваш день еще не закончен, Белгарион Райвенский, – многозначительно сказала Се'Недра.

Чувствуя себя немного не в себе от услышанного, Гарион подошел к тете Пол, которая вместе с Дерником наблюдала за танцующими.

– Не потанцуешь ли со мной, тетя Полгара? – спросил он, сделав вежливый поклон по всем правилам.

Они танцевали при ярком свете свечей под звуки лютен и флейт. Движения Полгары были более размеренными и тихими, чем те, которым с таким трудом обучил Гариона Леллдорин. Гарион понял, что она вернулась в далекое прошлое и танцевала с ним тот величественный танец, который она выучила много веков назад. Так они вместе и танцевали этот медленный, грациозный и отчасти грустный танец, который исчез навсегда около двадцати пяти веков назад, чтобы жить только в памяти Полгары.

Се'Недра была красной от смущения, когда Белгарат вернул ее Гариону, чтобы они станцевали последний танец. Добродушно усмехаясь, старик поклонился дочери и взял ее руки, чтобы потанцевать и с ней. Все четверо танцевали недалеко друг от друга, и Гарион ясно расслышал вопрос своей тетки: «Хорошо ли мы сделали, отец?»

Улыбка Белгарата была совершенно искренней.

– Ну конечно, Полгара, – ответил он. – Нужно признать, что мы действительно все сделали хорошо.

– Значит, это стоило того, правда, отец?

– Да, Пол, действительно стоило. И они продолжали танцевать.

– Что он тебе говорил? – прошептал Гарион Се'Недре.

Она зарделась:

– Неважно. Может быть, я расскажу… позже.

Опять прозвучало это слово.

Танец закончился, и тишина воцарилась в толпе. Все чего то ждали. Се'Недра подошла к отцу, весело поцеловала его, а затем вернулась к Гариону.

– Ну? – сказала она.

– Что «ну»?

– О, ты невыносим! – рассмеялась Се'Недра, взяла его за руку и решительно увела из зала.

Было довольно поздно, возможно часа два ночи. В каком-то причудливом настроении и с графином в руках бродил Белгарат-чародей по пустынным залам райвенской Цитадели. Он неплохо погулял на свадьбе и был явно навеселе, хотя и не так пьян, как многие другие гости, которые уже дошли до невменяемого состояния.

Старик остановился, чтобы рассмотреть стражника, который храпел в дверях с кружкой эля в руках.

Затем, мурлыкая какую-то песенку и сопровождая ее парочкой танцевальных па, седобородый старик-чародей направился прямой дорогой в обеденный зал, где, как он думал, оставалось еще немного эля.

Проходя мимо тронного зала райвенских королей, Белгарат заметил, что дверь немного приоткрыта, а внутри горит свет. Из любопытства он просунул голову в дверной проем, чтобы посмотреть, кто же там может быть. Зал был пуст, а озарявший его свет исходил от Ока Олдура, вделанного в рукоять меча райвенских королей.

– О, – сказал Белгарат камню, – это ты. – Затем старик несколько нетвердым шагом подошел к подножию трона. – Ну что ж, дружище, – сказал он, скосив глаз на камень. – Я вижу, все ушли и бросили тебя тоже.

Око замерцало в знак того, что узнало его.

Белгарат тяжело уселся у подножия трона и отхлебнул эля.

– Мы прошли вместе длинный путь, не правда ли? – обратился он к Оку. Око проигнорировало его.

– Хотел бы я, чтобы ты не был все время столь серьезен. Ты очень нудный собеседник. – Старик выпил еще глоток.

Некоторое время они молчали. Затем Белгарат снял ботинок, вздохнул и с удовольствием пошевелил пальцами.

– Ты ведь ничего в этом не понимаешь, не так ли, дружище? – спросил он Око в конце концов. – Несмотря ни на что, у тебя каменная душа. Ты понимаешь и ненависть, и преданность, и непоколебимость обязательств, но ты не можешь понять более человечные чувства – сострадание, дружбу, любовь, прежде всего любовь, я думаю. Стыдно, что ты этого не понимаешь. Ведь эти чувства в конечном счете все и решили. Они и в основе всего этого лежали… Но ты не знал об этом, не так ли?

Око продолжало игнорировать его. Внимание камня, очевидно, было приковано к чему-то другому.

– На чем это ты так сильно сосредоточился? – с любопытством спросил старик.

Око, которое искрилось ярким голубым светом, опять замерцало, и его голубой свет вдруг сменился розовым, который становился все более и более густым, пока камень совсем не покраснел.

Белгарат с усмешкой взглянул в направлении королевских покоев.

– О, – сказал он, понимая, и тут же принялся хихикать.

Око покраснело еще больше. Белгарат рассмеялся, напялил башмак и, шатаясь, поднялся.

– Возможно, ты понимаешь больше, чем я думал, – сказал он камню и допил последние капли, оставшиеся в графине. – Я действительно хотел бы остаться, чтобы обсудить это, – сказал он, – но у меня вышел весь эль. Уверен, ты извинишь меня. – И сошел со ступенек трона.

Дойдя до двери, Белгарат остановился и бросил веселый взгляд на зардевшееся Око. Затем старый чародей опять хихикнул и вышел, тихо закрыв за собой дверь.