Глава девятая
ПУСТЬ СИЛЬНЕЕ ГРЯНЕТ БУРЯ
Гермес, звездная система Вольф 360.
4-5 июля 2282 года по РХ
Скоро будет неделя, как Гермес живет при новой власти, и ничего радостного за это время не произошло. Наоборот, положение день ото дня становится все хуже и хуже. Никогда не мог предположить, что на наш тихий мирок может свалиться такая напасть.
Во-первых, мы теперь официально именуемся «Протекторат Исфахан», управляет коим генерал-губернатор с непроизносимым именем Харбаджи, а знамя на бывшем муниципалитете сменилось на зеленое с белой саблей и непонятными арабскими буквами – Гильгоф объяснил, что это цитата из Корана.
Во-вторых, только сейчас стали известны последствия катастрофы транспорта, взорвавшегося над океаном во время высадки войск Халифата. На разведку к побережью был отправлен самолет, а по его возвращении слухи моментально разнеслись по городу. Газеты теперь не выходят, поэтому остается верить на слово пилотам. Все три поселка, стоявших на берегу океана, перестали существовать, их восьмидесятитысячное население погибло. Приливная волна, образованная взрывом колоссальной мощи, накрыла прибрежные области, проникнув на полторы сотни километров в глубь материка. Уничтожено всё, теперь там пустыня. Спасательная операция не нужна, да ее никто и не собирался проводить.
В-третьих, события той памятной ночи, как и предсказывала Анна, оказались только началом. Грузовики, удержавшиеся на орбите Гермеса, были под завязку набиты военной техникой и солдатами, основной десант пришелся на 30 июня, а сегодня вокруг Нового Квебека (вот не буду я называть мой город «Исфаханом»! Не дождетесь!) выросли аж пять палаточных лагерей с весьма многочисленным населением.
Признаться, когда я вижу над головой очередной многокупольный парашют с обязательной системой реактивного торможения, несущий похожую на огромный кирпич герметичную десантную платформу, мне хочется взяться за винтовку. Я припрятал дома несколько охотничьих ружей, хотя по распоряжению оккупационных властей местное население обязано сдать любое имеющееся оружие. Найдут – расстреляют, прецеденты уже имеются.
Наше счастье, что военные Халифата пока не взялись за жителей Квебека всерьез, у них своих проблем достаточно. Разместить и накормить несколько тысяч солдат, установить технику, развернуть госпиталя и ремонтные базы. По оценкам доктора Гильгофа только в нашем районе высадились не меньше двух дивизий пехоты да еще к ним полсотни танков и бронемашин, зенитные орудия, цепью окружившие город, еще какие-то непонятные конструкции, скопированные со старинных образцов… Такое впечатление, что мы попали на съемки фильма о войне.
Хуже всего другое. Непрошеные гости совершенно не считают нас за людей. Из полноправных хозяев Гермеса мы превратились в гонимое меньшинство даже не второго, а третьего сорта. Какие уж тут конвенции, где уж! Потомки первопоселенцев теперь обязаны лишь кормить и обслуживать эту ненасытную ораву и стараться не попадаться лишний раз на глаза. Вчера они закрыли церковь Нотр-Дам де Лурд – католическую апостольскую администратуру на Гермесе, обосновав это запретом на сборища. Военное положение, видите ли.
Никаких объяснений о причинах нападения на Гермес не последовало даже ради приличия – нас просто поставили перед фактом: теперь планета является территорией, входящей в Исламский Союз, извольте жить по нашим законам. Каковы законы – никто не рассказал. Зато беззакония хватает с лихвой.
Консульства они трогать побоялись, но полностью их блокировали – сотрудники из числа местных жителей в этот квартал попасть не могут. Большинство наших полицейских, бывших сотрудников администрации и немногих туристов-иностранцев заперли в некоем подобии концлагеря на стадионе. Однако разрешают родственникам передавать еду и теплые вещи – ночами прохладно. Вчера на моих глазах застрелили собаку, осмелившуюся гавкнуть на патруль. Хорошо, что я живу на окраине – Альфа с дочурками в относительной безопасности, в этот район военные почти не заглядывают.
Официальных объявлений – никаких, кроме самого первого, прозвучавшего утром 29 числа, когда город вполне буднично оповестили о том, что мы теперь стали подданными Халифата. Возрадуйтесь! Печатные издания запрещены, по городской сети передают сплошные военные марши, более подошедшие бы саундтреку к «Тысяче и одной ночи». Слушать их уже невозможно.
На улицах прозвучало словосочетание «законы шариата». Я осведомился у всезнающего Гильгофа – что это такое? Доктор красочно объяснил, больше я ни о чем спрашивать не стал. Если эти «законы» и впрямь начнут действовать – придется как можно быстрее сматываться из города. Ничего, в саванне вполне можно выжить. Главное – выйти из полностью блокированного Квебека.
Связи с другими поселениями, а уж тем более с Восточным материком и Юргой нет. Не сомневаюсь, что в русской колонии происходит примерно то же самое. Авиарейсы отменены, значит, Жерар Ланкло плотно застрял в Робервале, а это почти в тысяче километрах к юго-востоку, пешком не дойдешь.
Лишь одна новость более или менее позитивна: Крылов начал выздоравливать, причем довольно быстро. Врачи уверяют, что отпустят его через несколько дней – в госпиталь св. Терезы ходил я, поскольку Амели боится выходить на улицу и не отпускает Анну, а Гильгоф сказал, что с его семитской внешностью он первым попадет под шариатскую раздачу. Таким образом, вся теплая компания сидит в коттедже Амели, а я гуляю по городу, приношу новости и продукты, купить которые становится довольно сложно – и это на аграрной планете, кормящей почти одну пятую населения далекой Земли!
Занятия в колледже отменены, охрана и носа из-за ворот не показывает, преподавательский состав предпочел объявить каникулы на неопределенный срок. Однако студенты с биофака приходят к нам каждый день – ухаживать за животными в зверинце Жерара. Если положение с продовольствием не исправится, зверей придется отпустить, наши запасы кормов тают с катастрофической быстротой.
Чистенький Квебек постепенно превращается в свалку – уму непостижимо, как можно было так замусорить город за какие-то несколько дней? И хотя по приказу военного начальства все муниципальные службы работают в обычном режиме, количество грязи не уменьшается, а растет. Может быть, новым хозяевам Гермеса это привычно, но исконным обитателям города – режет глаз до невозможности.
Я описал Гильгофу и Ане эмблемы, которые видел на бортах бронетехники и шевронах солдат, и они сверились с заложенной в ПМК военной энциклопедией. Оказывается, нас почтила своим присутствием 7-я стрелковая бригада армии Халифата, в обычное время дислоцирующаяся в Белуджистане, на юге Ирана. Доктор назвал еще какие-то подразделения, но я не запомнил – тяги изучать фарси или арабский у меня не наблюдалось.
– Знаете, что самое мерзкое? – сказал Гильгоф потом. – Они и в самом деле научились ставить завесу помех для передатчиков Планка. Следовательно, на Земле в данный момент ничего не знают о случившемся, а если знают – пытаются нажать на Тегеран политическими методами. Быстро подготовить операцию по освобождению Гермеса не получится, следовательно, мы в полном объеме насладимся всеми прелестями правления Исламского Союза. Дамам советую запастись хиджабами, а вам, Луи, рекомендую сделать обрезание.
– Это еще зачем?
– А затем, что как только они обустроятся здесь и примутся делить всех на своих-чужих, доказать лояльность новому режиму можно будет только сняв штаны… Нет сомнений, Империя и другие державы предпримут какие-то меры в обозримом будущем, но случится это не сегодня и не завтра. Гермес слишком лакомый кусок для того, чтобы отдавать его Тегерану. И не говорите мне, что планета большая и тут всем хватит места. Аллахакбаровцы захватили готовую инфраструктуру, понимаете? Не нужно ничего строить, прокладывать водопровод, оросительные каналы, возводить города среди чиста поля… Захвачены стратегические позиции. Скверно. Канада и Россия сейчас скорее всего договорятся с правительством Халифата в том смысле, что они смогут оставить себе захваченные позиции, но мешать другим странам высаживаться на Гермес не будут. А нас всех – принесут в жертву.
– Но как же так?! – возмутился я.
– Да вот так. Это политика, Луи. А в политике главное слово – «целесообразность». Особенно сейчас, когда нужно готовить Исход и не отвлекаться на мелочи, пусть и досадные…
– Пойду в госпиталь, к Крылову, – вздохнул я. – Вы, доктор, только тоску нагоняете.
– Ничего подобного. Причина вашей тоски не во мне, а в перспективе подставить свою величайшую драгоценность под термокаутер.
– Это что за штука?
– Вы же взрослый человек, должны знать! Только варвары делают обрезание тупыми ножницами, а мы – люди цивилизованные!
Гильгоф рассмеялся, но я эту сомнительную шутку не оценил. Юмор висельника.
* * *
Я забрал велосипед, машинально проверил наличие личной карточки в кармане (без удостоверения личности ходить опасно, мигом загремишь в военную полицию «до выяснения») и отправился в больницу, стараясь объезжать главные улицы. Магазины и кафе открыты, но покупателей почти нет – начались перебои с поставками продовольствия из сельских районов, большая часть готовой продукции идет на обеспечение военных Халифата.
Очередная примета времени: винные лавки не работают, торговать спиртным запрещено, поскольку это «оскорбляет ислам». Вино у нас свое, к югу от города обширные пространства на холмах занимают виноградники, и есть подозрение, что винодельни тоже останутся без работы. Гильгоф, впрочем, обещал меня научить делать русский самогон, утверждая, что этот божественный нектар в трудные времена может с успехом заменить самые тонкие винные букеты.
Один раз меня все-таки остановили, на ломаном французском потребовали документы, патрульный повертел в руках карточку (совершенно бесполезную в отсутствие ручного сканера) и отпустил. Видно, что солдаты скучают, а это в свою очередь может привести к новым малоприятным инцидентам.
В холле госпиталя пустынно, посетителей нет, хотя после 29 июня сюда доставили много пострадавших, раненных шальными пулями или порезанных стеклом. Я поднялся на второй этаж, мимолетно кивнул медсестре, с унылом видом копавшейся в шкафчике с лекарствами, и прошел в палату к Коленьке – ко мне в больнице уже привыкли и пускали без лишних вопросов.
– Салют! – Крылов встретил меня заинтересованным взглядом. – А я ждал тебя утром… Как обстановка?
– Хреново, – поморщился я, усаживаясь в ногах. – Город вымирает.
– В смысле – вымирает? – изумился Коленька. – Они что, начали… э… репрессии?
– Пока нет, но начнут обязательно, не сомневайся. Люди перепуганы насмерть, мало кто покидает свои дома, уверенности в завтрашнем дне – никакой. Тут и начнешь размышлять о конфликте культур – они как с другой планеты прилетели, если тебя устроит эта корявая метафора… С тобой все нормально?
– Более чем, – пожал плечами Крылов. – Доктор обещала отпустить меня прямо сегодня, но не знаю, куда идти.
– А не рано ли? Неделю назад ты стоял на краю могилы.
Действительно, резкое улучшение самочувствия у Коленьки началось первого июля к вечеру, на следующий день он начал вполне самостоятельно ходить; кроме того, проснулся волчий аппетит – кормят в госпитале святой Терезы неплохо, но мне пришлось приносить дополнительную еду из дома. Крылов уверял, что постоянно голоден.
– Это вы, мсье Аркур? – Дверь открылась, явив лунообразное лицо давешней толстухи в голубом медицинском костюме. – Очень хорошо, что зашли. Можно поговорить с вами несколько минут?
– Разумеется. А ты лежи тут и жди…
Мы вышли в коридор, к окну, выводившему на больничный парк с ажурными скамеечками и фонтанчиками.
– Конечно, я бы предпочла побеседовать с вашим другом, – сказала врачиха, – но как я понимаю, он не придет? Надеюсь, мсье Гильгофа не арестовали?
– К счастью, нет. Говорите, я все передам.
– В таком случае вручите ему эту папку с заключением. – Мне вручили тонкий пластиковый пакет с эмблемой госпиталя. – Краткий эпикриз, и некоторые мои мысли, доктор поймет…
– Что все-таки случилось, вы выяснили?
– К сожалению, нет. Прежде я не сталкивалась с подобными случаями. Клиническая картина септического шока и выраженная аллергическая реакция, но микробиологические пробы не выявили никаких возбудителей. Совершенно неожиданная ремиссия, исчезновение прежних симптомов… Так не бывает. Сейчас господин Крылов абсолютно здоров как физически, так и психически – сегодня утром его еще раз осмотрели несколько специалистов. Когда… и если… он вернется на Землю, обязательно потребуется самое детальное обследование, мой опыт подсказывает, что мы упустили нечто важное. Понимаете, наши возможности крайне ограничены.
– Но вы даете гарантию, что ничего подобного не случится хотя бы в ближайшее время?
– Никаких гарантий, мсье Аркур. Никаких. Разумеется, если произойдет внезапное обострение, вы можете вновь обратиться. Счет за услуги в этой же папке, но банк и страховые компании сейчас не работают, а наличными мы принять не можем.
– Понятно. Вот еще что… Если вы Крылова отпускаете, нельзя ли одолжить простую мужскую одежду? Я верну завтра. Он был одет в камуфляж русского военного образца, в таком виде на улицах теперь лучше не появляться.
– Конечно, это можно устроить… Подождите в палате, я все устрою.
Больше всего я боялся, что на обратном пути нас опять остановят – гражданская одежда не убережет, личной карточки нашего образца у Крылова нет, а предъявлять имперский универсальный паспорт решительно не стоит, поскольку реакция на него будет, мягко скажем, неблагожелательная. Из этих соображений мы направились домой окраинами, в обход, стараясь не привлекать к себе внимания. К моему несказанному удивлению – обошлось. На территорию колледжа проникли через калитку для технического персонала, у Амели завалялась копия ключа, и она отдала ее мне.
– Рад видеть обоих живыми и здоровыми. – Гильгоф встретил нас у крыльца коттеджа. – Анечка с мадам Ланкло занимаются ужином, а меня выперли на свежий воздух. Что в городе?
– То же самое. – Я махнул рукой. – Вот, просили передать…
Синяя папочка перекочевала в руки Вениамина Борисовича, он вынул листки, быстро пробежался глазами по строчкам и покачал головой.
– Забавно… Коленька, что вы стоите столбом?
– А надо сплясать?
– Узнаю вашу прежнюю жизнерадостность, – фыркнул Гильгоф. – Обойдемся без гопака. Пойдем на веранду, расскажу последние новости… Кажется, мы плотно застряли на этой планетке, следовало бы подумать над перспективами.
Пока они беседовали, я нарубил дров для камина и кухонной печи (пользоваться газом Амели все еще опасалась), а когда вернулся, застал немую сцену. Доктор сидел у стола, открыв рот так, что туда могла без помех влететь довольно упитанная ворона, а Коленька улыбался с самым торжествующим видом. Перед ним валялся ставший ненужным приемник волн Планка, из динамика которого доносился не шум помех, а вполне внятная речь на английском – судя по всему, переговоры между каким-то транспортным кораблем в системе Сириуса и тамошним ЦТК.
– Что, заработало? – с надеждой спросил я, но Гильгоф яростно замотал головой:
– Я сто раз проверял и перепроверял все настройки! Этого не может быть! Николай, что вы сделали? Как, каким образом?
– Смотрим внимательно, – с видом фокусника сказал Коленька, выключил устройство и передал доктору. – Врубайте заново!
Эффект прежний: потрескивание и шипение. Монитор оповещает, что связь недоступна. Гильгоф принялся яростно жать на кнопки клавиатуры, но приемник не действовал.
– Сдаюсь, – жалобно вздохнул доктор. – Если даже встроенный искусственный интеллект не может помочь, то человеку и подавно такую задачу не осилить. Что ты сделал, маленький негодяй?
Ничего себе! До невероятия вежливый Вениамин Борисович перешел на «ты»! Крайняя степень душевного волнения!
– Док, а кто всего две недели назад разглагольствовал о стандартности мышления человека и подчиненного ему машинного разума? По-моему, надо просто взглянуть на проблему с другой стороны и атаковать не с фронта, а с тыла. – Крылов так и светился от чувства собственной значимости. – В квантовой механике в результате действия некоммутирующих операторов получаются разные волновые функции, которым, в свою очередь, отвечают разные физические состояния, так? ЭРП-парадокс, помните?
– Помню, конечно!
– Так почему бы не использовать направленные помехи для того, чтобы они сами переносили информацию от точки к точке? Оседлать этот мутный поток, который вынесет нас к требуемому объекту? Дайте сюда приемник, опять придется настраивать…
– В университете у вас была тройка по физике, – ошарашенно сказал Гильгоф. – Изящное решение, ничего не скажу… Коленька, бросайте биологию, я вас устрою в «Калугу-9», будете грести деньги лопатой! С ума сойти!
– Какие координаты набрать? – подмигнул Крылов. – Транспортный контроль?
– Зачем нам сейчас этот чертов контроль?! Канал 24–75, тема «Богомол», пароль доступа «Антарктида», дополнительный пароль «Конкистадор». Давайте же!
– Как говорил классик, скоро только кошки родятся, – пробурчал сдвинувший брови Коленька, не отрывая взгляда от мерцающего синим дисплея. – Ага, соединение установлено, сейчас они проверяют наши параметры и индивидуальный код приемника… Луи, в доме найдется вино? Или коньяк? Это надо отметить!
– Ты же не пьешь, – удивился я.
– Захотелось почему-то!
* * *
Ужин прошел весело. Чересчур весело, поскольку Крылов напился как свинья и в моем сопровождении отправился блевать в клозет. После чего неожиданно быстро протрезвел и снова набросился на еду с жадностью совершенно неслыханной – как только влезало?
Амели постаралась: накормила всех до отвала, хотя следовало бы приберечь продукты. Мы вскрыли весьма недурной винный погребок Жерара и в нарушение новых правил позволили себе насладиться лучшими образцами «драгоценного сока виноградной лозы», как выразился в одном из патетических тостов доктор Гильгоф.
Повод для радости имелся довольно веский: поговорить с Землей все-таки удалось. Вернее, не поговорить, а обменяться несколькими краткими депешами в текстовом формате. Последнее полученное сообщение недвусмысленно гласило: «Постарайтесь в течение ближайших пяти суток укрыться или покинуть Новый Квебек».
Кроме того, нас попросили больше приемник Планка не использовать. Вообще. Ни единого вопроса о количестве войск Халифата на Гермесе, их качественном составе, технике и позициях не последовало.
– Все ясно, – уверенно сказала Аня. – Никаких вариантов, они осведомлены о захвате Гермеса Исламским Союзом и планируют военную операцию. Луи, вы ведь знаете город и окрестности лучше, чем кто-то другой. Как нам незаметно уйти в саванну?
– Исключено! – Амели шлепнула ладошкой по столу. – Я не оставлю животных и дом. Никто ведь не станет сносить город до основания? И почему вы с такой уверенностью говорите о войне? Беньямин разговаривал со своим университетским начальством, что они могут знать о планах вашего военного ведомства? Откуда такие выводы?
– Вы очаровательно наивны, Амели, – задумчиво сказал Гильгоф. – И все же определенная угроза есть. Я не знаю, что предпримут Российская Империя и другие державы. Даже загадывать не хочу. Вполне возможно как мирное прибытие сюда международных наблюдателей, обязанных проследить за корректностью войск Халифата по отношению к мирному населению, так и образцово-показательная акция возмездия. Когда с лица Земли будет сметено все и вся. Тут есть тонкий юридический вопрос: колонии за пределами Метрополии не считаются суверенными территориями каких-либо государств. По конвенции 2139 года все колонизируемые планеты являются «достоянием человечества» в лице высшего органа надгосударственного контроля, Организации Объединенных Наций. Канадцы и русские, живущие на Гермесе, формально остаются подданными Земли как таковой, но не гражданами конкретных стран, посмотрите хотя бы на эмблему ООН на своих личных карточках… Действия Халифата нельзя юридически квалифицировать как прямую агрессию против России или Канады. Они напали на аморфное «человечество» в лице ООН.
– А как же статус протекторатов? – спросил я. – Он означает, что мы находимся под защитой наших государств!
– «Протекторат» в данном случае подразумевает не прямое, а опосредованное управление. Да, финансирование, поддержка и обеспечение колоний лежит на тех странах, которые зарегистрировали их в ООН, они могут назначать своих губернаторов, использовать собственное законодательство, но тем не менее вершиной бюрократической лестницы является председатель комитета ООН по делам внеземельных территорий. Сейчас он ничего не решает, это декоративная фигура, как и весь комитет декоративен – все знают, что Квебек принадлежит Канаде, а Юрга – Российской Империи. Но если следовать букве почти позабытого закона, то выходит, что юрисдикция наших стран на Гермес не распространяется. Следовательно – агрессии против России и Канады нет как таковой.
– Выводы простые, – проворчала Аня. – В Нью-Йорке собирается орда чиновников разных рангов, которые будут несколько месяцев дискутировать, как наказать Исламский Союз за самоуправство. Наилучший вариант – ввод войск ООН. Наихудший – дурацкие санкции против Тегерана.
– Однако, если учитывать чрезвычайные обстоятельства и стратегическую важность Гермеса, великие державы попросту забудут о всех законах и конвенциях и начнут действовать только в собственных интересах, – твердо сказал доктор. – Не сомневаюсь, что так и произойдет. Начата серьезнейшая игра, рядом с которой мировые войны прошлого покажутся ссорами детишек в песочнице. Именно поэтому нам следовало бы сейчас подумать о собственных шкурах, весьма ценных и почти незаменимых. Не хочу после всех недавних приключений погибнуть глупо. Итак, Луи, я на вас надеюсь. Соображайте!
– Не совсем понимаю, что вы хотите, Вениамин Борисович. Покинуть город как можно быстрее? Я знаю заброшенную ферму километрах в десяти к северо-востоку, несколько дней отсидимся там. Но есть другое, более разумное предложение. Мой дом стоит на самой окраине, сразу за ним начинается лес, исхоженный мною вдоль и поперек. Если произойдет нечто… гм… неожиданное, мы всегда сумеем укрыться, никакая облава не найдет.
– Устраивает, – кивнул Гильгоф. – Завтра утром перебираемся в вашу резиденцию, Луи. Амели?
– Конечно, уходите, – вздохнула наша очаровательная хозяйка. – Лабораторию и животных я не могу бросить, и не просите. Я фаталистка, буду рассчитывать на лучшее.
– Мне очень не хочется бросать вас одну…
– Почему одну? Каждый день приходят студенты-волонтеры, на территории колледжа живут несколько преподавателей с семьями, скучать мне не придется.
– Как угодно, но…
Гильгоф прервался и насторожился. Пол под нашими ногами вздрогнул, посуда на столе начала отбивать мелкую дробь, зазвенел фарфор в буфете.
– В чем дело? – привстала Аня. – Землетрясение?
– Не может быть, Квебек находится в центре материка, на континентальной плите, – быстро отозвался я. – Тут не бывает землетрясений.
– Вылезем на крышу, посмотрим? – нашелся Крылов. – Я видел, на втором этаже дома есть лестница наверх.
– Пошли! – Я первым сорвался с места. – Амели, у тебя есть бинокль?
– В сарае, там хранится все снаряжение. Поискать ключ?
– Не нужно!
Коттедж довольно высок, плоская крыша находится в восьми метрах над землей. Едва мы очутились наверху, как я понял, что странности продолжаются по полной программе. Гильгоф только присвистнул, узрев очередную напасть.
– Природное явление? – дернула меня за рукав Анна.
– Откуда я знаю? Раньше ничего похожего не наблюдалось, сезон дождей давно прошел…
Со стороны океана на город надвигалась туча. Мы как раз успели к тому моменту, когда бурлящее черно-синее облако закрыло склоняющееся к закату солнце. Почти мгновенно наступили тревожные сумерки.
Это была всем тучам туча! Облачный фронт тянулся сплошной полосой с юга на север, от горизонта до горизонта. В его глубинах вспыхивали фиолетовые и малиновые отблески молний, тяжелые кучевые облака низко нависали над равниной за городом, стремительно приближаясь к нам. Выглядело это неестественно и крайне угрожающе.
– Принесите кто-нибудь зонтик, – ничего не выражающим голосом сказал Гильгоф. – Кажется, грядет освежающий летний ливень…
Меня удивила наступившая тишина – ни единого дуновения ветерка, птицы умолкли, а их в парке обитает великое множество, как местных видов, так и завезенных человеком с Земли. Зверье в вольерах, расположенных недалеко от коттеджа, попряталось в домики.
– Что известно о штормах на Гермесе? – тихо спросила Аня. – Тайфуны, ураганы, циклоны? Насколько часто, какой силы по стандартной шкале? Луи, вы оглохли?
– Анечка, перестаньте! – воскликнул доктор. – Вы же не ребенок! Вспомните хоть одно атмосферное явление, вызывающее некое подобие землетрясения!
– Это другая планета, Веня. Не будем оперировать земными стандартами.
– Тайфуны случаются в прибрежных областях, – выдавила Амели, не отрывая взгляда от накатывающего облачного вала. Гермес словно бы натягивал над собой гигантское пуховое одеяло. – В северных и южных тропиках это нормальное явление, хотя тепло, получаемое от звезды, распространяется почти равномерно по всей планете…
– Термоэра, – добавил доктор. – Это называется термоэра, в отличие от криоэры, когда имеет место похолодание и наступление ледников. Теплообмен в атмосфере, столкновение холодных и теплых фронтов, взаимодействие с океаном… Курс географии для начальной школы. Но как прикажете оценивать такую вот феерию?
– Последствия ядерного взрыва? – предположил Крылов. – Представляете, сколько воды испарилось?
– Ерунду говорите, друг мой! Образовавшееся облако давно рассеялось… При всей своей мощи, взрыв не мог повлиять на глобальные процессы в атмосфере, планета слишком велика! На Земле в двадцатом веке провели несколько тысяч ядерных испытаний в течение очень короткого отрезка времени, но ядерная зима не наступила и дестабилизации атмосферы не наблюдалось. Это нечто другое.
– Как в аду, – выдавила Амели. – Выглядит так, словно начинается Апокалипсис…
– Ада не бывает, – веско ответил Гильгоф. – Мне не нравятся ваши мистические настроения, Амели! Кроме того, у Иоанна Богослова ничего не говорится о Гермесе, все его мрачные пророчества касаются исключительно Земли… Боюсь, пойдет крупный град, может крышу пробить. Подождем еще немного и спустимся вниз – не хочется, чтобы меня унесло ураганом на соседний континент!
Ветер поднялся через несколько минут, но ураганом его назвать было никак нельзя. Просто сильный штормовой ветер. Дождя и града, к нашему общему удивлению, пока не последовало, но зато… Зато природа Гермеса одарила наблюдателей самым красочным и невероятно жутким зрелищем из всех, какие я когда-либо видел.
Прежде молнии сверкали редко и скрывались под туманным покровом туч, однако когда черные облака полностью скрыли небо над Квебеком, окутав город недоброй тьмой, в воздухе разлился аромат озона и первые разряды ударили в громоотводы на крышах окрестных домов.
Грохот стоял невообразимый, каждую секунду мелькали распарывающие воздух разноцветные молнии – голубые, зеленоватые, ярко-оранжевые, розовые, малиновые… Казалось, весь мир состоит только из мгновенных вспышек, слившегося в непрерывный рев грома и призрачных огней святого Эльма, поползших по стенам окрестных зданий, стволам деревьев, даже по нашей одежде – Крылов зачарованно наблюдал, как холодное пламя распространяется по рукавам его куртки, Аня машинально попыталась стряхнуть «светлячков» со своего плеча, в волосах Амели образовалась настоящая диадема из мерцающих огоньков…
Буря разгоралась, ее сила нарастала ежесекундно, все вокруг было пронизано электричеством. Облака породили стайки пылающих сфер – алые и синеватые шаровые молнии неслись над нашими головами, где-то в парке после очередного разряда вспыхнуло старое дерево, но тут вдруг хлынул ливень – резкий и холодный. Только что не было никакого намека на дождь, а через полминуты мы вымокли до нитки.
– Грандиозно! – проорал Гильгоф мне в ухо, но его голос все одно был едва слышен. – Если придерживаться мистической точки зрения Амели, то может показаться, что древние боги Гермеса разгневались на обезумевших людей!.. Мы!..
– Что?!
– Потом!..
Я потерял счет времени, начинала кружиться голова – непрестанное радужное мелькание и налетающие волны грома действовали на меня гипнотически. Совсем рядом с домом проплыл золотисто-розовый комок чистого пламени, шаровая молния вошла в стену сарая, затем вдруг выплыла из его крыши, поднялась метров на тридцать в высоту и взорвалась со звуком, смахивающим на тысячекратно усиленный винтовочный выстрел – меня едва с ног не сбило.
Гильгоф замахал руками, указывая на выход к лестнице. Верно, пора возвращаться, такие зрелища могут свести с ума кого угодно! Кроме того, мы начали мерзнуть – дождь из просто холодного стал почти ледяным.
Амели и Анна нырнули под низкую притолоку, за ними последовал Гильгоф, потом я. И тут дом весьма недвусмысленно вздрогнул, на некоторое время я вообще потерял возможность слышать.
Я видел это лишь краем глаза, но очень четко: ярко-голубая огненная полоса разряда рассекла воздух, угодив точнехонько в приотставшего Крылова.
«Звиздец, – с необъяснимым спокойствием отметил я про себя. – Лучше бы он оставался в госпитале…»
Я едва кубарем не сверзился вниз по ступенькам – Коленька, просто-напросто обязанный превратиться в обгоревший труп, схватил меня за плечо. Чуть ниже стоял доктор с расширившимися от изумления глазами, он тоже видел.
– Чего встал? – рявкнул Крылов. – Давай! Меня, кажется, задело!
Теперь это называется «задело»? Ну и ну!
Внизу, в гостиной, было потише, благо Амели на следующий день после высадки войск Халифата уломала меня вставить вылетевшие стекла в жилых комнатах – в подвале хранился неплохой запас оконного стекла, предназначенного для новой оранжереи во дворе, так что проблем с материалом не возникло. Коленьку мгновенно усадили в кресло – выглядел он бледно, но держался.
– Удивительная способность влипать во все мыслимые и немыслимые неприятности! – причитал Гильгоф, срезая ножом куртку и футболку нашего страдальца. На плече красовалось багрово-коричневое пятно ожога диаметром с грецкий орех. – Сбрось обувь, придурок!
– Опять я виноват? – обиженно прохрипел Коленька.
– Заткнись! Не понимаю, как ты вообще жив остался… Ну конечно, выход разряда на ступне! Не дергайся!
– Больно же!
– Знаю! Удивительное везение, просто эпическое! Никакие Зигфрид, Хаген или Беовульф с Ланселотом не сравнятся! Выпусти тебя против дракона – порвешь на тряпки голыми руками! Что же это получается? Человека прошивает молнией, способной разнести в щепки тысячелетний дуб, а он остается в здравом сознании, вместо того чтобы благополучно отправиться к праотцам! Амели, на Гермесе есть ад?
– Что-что? Беньямин, вы о чем? Какой ад?
– Обыкновенный, о котором вы недавно упоминали. С чертями, сковородками и котлами для грешников… Так, ожоги серьезные, но это поправимо. Главное предупредить осложнения со стороны сердца, обязательно начнутся сбои в сердечном ритме. Аня, у нас остались терапевтические пакеты?
– У меня в рюкзачке один есть. Принести?
– Вы еще спрашиваете!
– Оставьте меня в покое! – взвыл Коленька. – Задолбали! Все нормально! Я просто испугался! И плечо болит! Нога тоже!
Невзирая на сопротивление, Крылова уложили на диван, и началась стандартная процедура, наблюдавшаяся мною после приключения на Острове. Диагностер, в отличие от Гильгофа, панике не поддавался, сообщив, что последствия электротравмы минимальны и устранимы, госпитализация не обязательна. Все это сопровождалось бурными препирательствами, шумом и выражениями взаимного неудовольствия. Я понял, что Гильгоф рассвирепел вовсе не оттого, что крайним и на этот раз оказался Коленька, а потому, что ничего не понимает в случившемся – рассудку доктора требовались ясные научные объяснения, подыскать которые никак не получалось.
– Кажется, шторм стихает, – сказал я, выглянув за штору. – Никто не возражает, если я разожгу камин? Прохладно…
– Не просто прохладно, а холодно как в склепе, – проворчал Гильгоф. – Будто мы не в южных тропиках, а на северном полюсе!
* * *
– Разговоры о создании разного рода атмосферного или тектонического оружия велись еще триста лет назад, но дальше фантастических проектов дело не ушло, – рассуждал доктор, сжимая в руке бокал с приправленным специями и горячим красным вином. Близилось утро, но спать отправились только Амели и Крылов. Последний, к всеобщему удивлению, выглядел и чувствовал себя вполне сносно. – Вызывать землетрясения искусственно вполне возможно с помощью подземных ядерных взрывов в зоне разломов, но, сами понимаете, последствия таких действий просчитать никто не берется… Гораздо сложнее дело обстоит с так называемым «атмосферным оружием», теоретически смерч или ураган нельзя создать искусственно, атмосфера является крайне сложной и изменчивой структурой, не поддающейся управлению. В постиндустриальную эпоху было множество разговоров о парниковом эффекте и глобальном потеплении, вызванном деятельностью человека, но потом выяснилось, что наша цивилизация к этому непричастна – потепления и похолодания являются самыми обычными процессами. Но вечерний спектакль в небесах над Квебеком заставляет серьезно задуматься… У меня нет никаких сомнений – кто-то нас предупредил: «вы переходите некие границы!».
– Это какие же? – лениво отозвалась Аня. – Логика, Веня! Логика, а не фантазии! Пункт первый: чужая разумная жизнь никак и никогда не проявляла себя на Гермесе.
– А Дорога? Захоронение на Острове?
– Предпочитаю оставаться в лагере скептиков. Ошибка в радиоуглеродном анализе, заблудившаяся группа первопоселенцев, со временем одичавшая и вымершая… Все, что угодно! Тут вам не Земля, где через каждый километр можно наткнуться на деревню, городок или просто отдельный дом. Давайте отправим вас в Антарктиду, высадим посреди материка и поставим задачу: найти хоть одну исследовательскую станцию, не используя связь и приборы ориентировки на местности? И это сравнительно небольшой континент, а не огромная чужая планета. С Дорогой – сложнее, но объяснение рано или поздно найдется.
– Вы продолжайте, Анечка. Мне всегда интересно мнение скептика. А в Антарктиду я не хочу – и без того холодно!
– Пункт второй: если гипотетические Чужаки с самого начала не выставили отсюда человека со скандалом, то с чего бы им после долгих десятилетий колонизации поднимать бузу? Ну высадились еще несколько тысяч двуногих, пусть с оружием, пусть настроены недружелюбно к прежним обитателям планеты… Зачем Чужакам влезать во внутричеловеческие разборки?
– Возможно, они не приемлют насилия, – подсказал я. Аня одарила меня взглядом строгой учительницы, вразумляющей двоечника:
– Луи, вы забыли, что все обнаруженные нами… э… люди умерли насильственной смертью? Отпадает. Если следовать романтической версии Вени, получается, что Чужаки живут где-то рядом с нами, но людям на глаза не показываются. Почему? Ответов два: или боятся, или просто не обращают на человека внимания. Допустим, мы для них являемся неким подобием термитов, которые тоже живут сообществами и умеют строить дома. Люди Чужакам могут быть неинтересны. В обоих случаях их вмешательство в виде вечерней бури нелогично. Если боятся – то зачем настолько явно раскрывать себя? Если человек не представляет для них никакого интереса, к чему этот пышный фейерверк? Показать, кто здесь хозяин? Зачем это показывать термитам – все равно не поймут!
– Любопытные выводы, – горько вздохнул Гильгоф. – Ваш отвратительный прагматизм удручает.
– Не «отвратительный», а «обоснованный», – невозмутимо поправила Аня. – Итак, пункт третий. Наблюдавшееся нами явление может являться крайне редким, но вполне естественным для данного мира. Допустим, гроза столь вселенских масштабов случается раз в триста лет, электричество накапливается в атмосфере и почве долгие годы, затем происходит вот такой грандиозный выброс энергии. И нечего обвинять в случившемся неких Чужаков, будь они зелеными, синими или желтыми в клеточку человечками. Это явление надо исследовать и найти способ ему противодействовать – нам здесь жить. Вроде всё.
– Луи, а вы что думаете? – повернулся ко мне Гильгоф. – Как абориген и туземец?
– Не знаю… – после долгой паузы протянул я. – Понимаете, Гермес всегда был планетой без «странностей». У нас даже собственной мифологии не сложилось. На Земле полно призраков в старых замках, барабашек, вампиров из Трансильвании и прочих персонажей, которые как бы есть, но наука их существование отрицает. Все гермесские легенды увязаны на героизм первых колонистов, якобы выходивших против озверевшего мегалания едва ли не с вилами, на любовные интрижки, даже на свинью из поместья Клермон, ставшую абсолютным чемпионом по весу и удивительной жирности полсотни лет назад – ей даже памятник поставили… И никакой мистики или необъяснимых явлений.
– Может быть, эти «необъяснимые явления» стали для настолько привычными, что вы их не замечаете? – вкрадчиво сказал Гильгоф. – У землян они могут вызвать шок, а вам кажутся обыденностью. Вспоминайте!
– Ничего на ум не приходит, – признался я, поразмыслив. – Впрочем… Когда мы вернулись в Квебек, Амели произнесла странную фразу, которая у меня навсегда в голове отпечаталась. Я ей рассказал о наших находках, на что Амели ответила: «Я ожидала от этой планеты чего-то похожего. Слишком уж много совпадений». Но ничего не объяснила, сказала, что не может сформулировать, изложить четко.
– Мадам Ланкло – умная и наблюдательная женщина, серьезный ученый, – пожевал губами доктор. – Однако она религиозный человек, более того – католичка.
– Это плюс или минус? – спросил я.
– И то и другое одновременно. Плюс – в морально-нравственном аспекте, католицизм – конфессия строгая и консервативная, так доселе и не принявшая «либеральных ценностей» провозглашавших торжество уродства, извращения и толерантности к любой мерзости… Во многом благодаря Ватикану цивилизация не скатилась в пропасть в двадцать первом веке, когда любое дегенеративное проявление возводилось в ранг достойной восхищения нормы и предмета для подражания… С другой стороны, католицизм чрезвычайно мистичен, что позволяет видеть в каждом предмете или событии отголосок непрестанной борьбы божественного и дьявольского. Может быть, Амели имела в виду эти «совпадения»?
– Не уверен. – Я развел руками. – Разговор касался конкретных открытий и конкретных предметов в виде набора косточек-черепочков с Острова.
– Придется вызвать Амели на разговор… И все-таки вы уверены, Луи, что не можете припомнить ничего экстраординарного?
– Веня, не усложняйте задачу. – Аня встала, поменяла выгоревшие свечи на новые, налила из кувшина еще вина и вернулась в свое кресло. – Хотите экстраординарностей? Да вот, пожалуйста, одна из них мирно сопит в две дырки прямо напротив вас.
Все уставились на укрытого шерстяным одеялом Коленьку, развалившегося на диване гостиной.
– Давайте ваш четвертый пункт, – кивнул Гильгоф. – Как написано в Торе у Моисея: «Откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло». Откройте нам глаза, Анечка. Я уже начал делать некоторые выводы, но другие мнения, как всегда, приветствуются.
– Начнем вот с этого. – Анна подхватила со стола папочку, доставленную мной из госпиталя. – Общее заключение меня не интересует, медицина – это ваша вотчина, Веня. А теперь объясните мне, что означает формулировка: «…структурные изменения клеток неясного генеза»?
– Звучит грозно, – согласился Гильгоф. – Главная версия – злокачественное новообразование. Рак перестал быть угрозой для жизни в прошлом веке, но встречается до сих пор. Лечится успешно.
– Значит, рак? – вздернула бровь Аня. – Распространяющийся с такой невероятной быстротой? Случаи описаны?
– Нет. Раковые клетки являются нефункциональными. Сами знаете, что клетки печени обязаны очищать кровь, клетки почек – фильтровать и выводить излишки воды, легкие осуществляют обмен кислорода и углекислоты… Каждая ткань, паренхима, занимается своим делом. Раковая клетка не умеет ничего, кроме как поглощать питательные вещества и размножаться. Ее жизнь бессмысленна. Но в случае с нашим другом все прямо наоборот: организм полностью здоров и успешно выполняет все свои функции. Тем не менее пробы на биопсию показали… Бред какой-то они показали, честно говоря! Вот что значит… – Доктор отобрал у Ани бумагу и надел очки: – Что значит «удвоение числа хромосом без образования веретена деления»? Внезапный эндомитоз у взрослого человека? Было сорок шесть хромосом, стало девяносто две? Или у лаборанта в глазах двоилось с перепоя? Так не бывает. Никогда. Младенцы с подобными геномными мутациями не выживают в ста процентах случаев! Нам же преподносят это как реальный факт – у человека, родившегося совершенно здоровым, прошедшего все мыслимые и немыслимые медицинские комиссии, вдруг начинается спонтанное удвоение хромосомного набора! Как к этому относиться, а?
– Несомненная ошибка, – решительно сказал я. – С точки зрения фундаментальной науки это невозможно. Говорю как биолог, пусть и не с самым лучшим образованием.
– А остаться в живых после того, как в тебя шарахнула мегавольтная молния – возможно? – ворчливо отозвался доктор.
Аня прокашлялась и ответила:
– Схожие случаи зарегистрированы. Уникальная случайность.
– Которая на фоне других случайностей может выглядеть закономерностью!
«Нейтронные звезды. Звезды, у которых масса в 1,5–3 раза больше, чем у Солнца, не способные в конце жизни остановить свое сжатие на стадии белого карлика. Мощные силы гравитации сжимают их вещество до такой плотности, при которой происходит „нейтрализация“ вещества: взаимодействие электронов с протонами приводит к тому, что почти вся масса звезды будет заключена в нейтронах. Наиболее массивные звезды могут превращаться в нейтронные, после того как они взорвутся как сверхновые.
Решающее значение на свойства нейтронных звезд оказывают гравитационные силы. По различным оценкам, диаметры нейтронных звезд составляют 10-200 км. Этот незначительный по космическим масштабам объем наполнен таким количеством вещества, которое может составить небесное тело, подобное Солнцу, диаметром около 1,5 млн км, а по массе почти в треть миллиона раз тяжелее Земли. Естественное следствие такой концентрации вещества – невероятно высокая плотность нейтронной звезды. Фактически она оказывается настолько плотной, что может быть даже твердой…»
«Астрономия и астрофизика», энциклопедия. Новосибирск, 2276 г.
