Он проснулся на рассвете с тяжелой болью в голове. Обе женщины еще спали. Влажные волосы Линден прилипли к лицу. Холлиан прижималась к ней, дрожа во сне то ли от холода, то ли от страха. Дождь кончился. Сандер осторожно прогуливался по берегу пруда, осваиваясь с повязкой и сломанными ребрами. Время от времени он морщился от боли и шептал проклятия.

Кавинант поднялся с мокрого ложа и поплелся к припасам, чтобы попить воды. Утолив жажду, он подошел к гравелингу. Сандер кивнул, приветствуя его, и еще больше нахмурил лоб. Кавинант ожидал, что тот заговорит о рукхе и Рысаках, но Сандер мрачно прошептал:

– Кавинант, мне не нравится Сарангрейвская Зыбь. Неужели это и есть та жизнь без Солнечного Яда, о которой ты говорил?

Кавинант недовольно поморщился и подумал о холмах Анделейна. Страна походила на Мертвых. Она жила только там, где семя Солнечного Яда еще не осквернило лоно природы. Ему вспомнилась песня Каера-Каверола:

Грустный напев вернул ему былую ярость и злость. Разве не он, Томас Кавинант, победил Презирающего и сбросил Ясли Фоула в море?

– Настоящая жизнь другая, – ответил он скорбно. – И чтобы она не стала похожей на Зыбь, я должен вырвать сердце у Лорда Фоула.

– Откуда же берется такая ненависть к красоте? – задумчиво спросил гравелинг. – Почему мы не остались в Ревелстоуне и не дали битву Верным?

Кавинант знал ответ на этот вопрос, но слова застревали в лабиринте воспоминаний. Перед его глазами промелькнул образ торайи, который овладел телом Триока. Он вспомнил, как Опустошитель сказал ему тогда: “Бессмертными становятся только те, кто ненавидит”. Его гнев утих. Он не желал бессмертия, порожденного ненавистью.

– На моих руках кровь невинных людей. Что бы ни случилось, я не хочу становиться причиной новых бед.

– О, как я понимаю тебя, – шепотом ответил Сандер.

В его памяти возникли лица жены и сына. Да, он действительно понимал слова Кавинанта.

Сквозь кроны деревьев начали пробиваться солнечные лучи, вырисовывая в сыром воздухе светлые полосы. Какое-то время Кавинант наблюдал за рассветом. Но он так и не увидел дымки Солнечного Яда.

Линден и Холлиан проснулись. Отряд начал собираться в путь. Никто не говорил о Вейне, однако его потеря омрачала настроение каждого из них. Кавинант попытался отбросить жалость. Юр-вайл вел себя бессовестно и нечестно. Он радовался отпущенной на волю силе. Но его подарил Кавинанту друг – Мореход Идущий-За-Пеной. Кавинант стыдился мысли, что позволил своему товарищу – да, товарищу – погибнуть в трясине. Путь даже Линден и утверждала, что Вейн неживой.

Чуть позже харучаи взвалили припасы на плечи, и отряд двинулся вперед. Они шли по Сарангрейвской Зыби под бдительным оком люкера. Опасность подстерегала их на каждом шагу. Коварство пряталось в ручьях и рощах. Все это отбивало охоту говорить. Они шли медленно и молча.

Бринн, Линден и Кайл шагали впереди. Свернув слегка на северо-восток, отряд углубился в джунгли.

Какое-то время утренний воздух сиял от позолоченного тумана, который окутывал подлесок густым покрывалом. Люди казались единственными живыми существами на всем огромном пространстве низины. Но, когда ветер растрепал туман на жалкие клочья. Зыбь начала пробуждаться. Птицы взлетали в небо коричневыми стаями или мелькали среди деревьев цветастыми пятнами. В густой траве сновали неведомые твари. Однажды им встретилась стая серых обезьян, которые объедали с кустов алые ягоды. Крупные приматы скалили клыки и угрожающе рычали. Но Бринн спокойно прошел между ними, и ни один мускул не дрогнул на его бесстрастном лице. Обезьяны разбежались по деревьям, облаивая путников, как трусливые гиены.

Почти все утро отряд продвигался по твердому грунту. Однако после полудня им пришлось пробираться через широкое болото, где скользкие бугры с колючей и грязной травой сменялись мрачными лужами и черными пятнами трясины. Они шли мимо чистых ручьев и зловонных мерзких водоемов. Время от времени небольшие пруды вскипали бешеными водоворотами, словно в них обитали какие-то злобные существа. Линден и харучаи с трудом находили безопасные места, чтобы провести отряд через этот район.

Когда солнце прошло границу Землепровала, вокруг него появилась голубая ауру дождя. Однако небо над Сарангрейвской Зыбью оставалось безоблачно лазурным.

За весь день они прошли не больше пяти лиг.

Пережевывая за ужином скудную пищу, Кавинант устало подумал о том, что, возможно, им действительно стоило направиться в обход Сарангрейвской Зыби. Он понимал, насколько бессмысленны такие сожаления. Вот если бы он не терял Джоан и не трогал Лену… Если бы он вообще не болел проказой… Кавинант со вздохом покачал головой. Прошлое необратимо, как ампутация пальцев. И все же он чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы под ударом не стояло так много жизней.

Той ночью тоже шел дождь. Он наполнил темноту, промочил рассвет и испортил половину утра, превратив последние остатки твердой земли в непролазную грязь.

После полудня они переходили вброд затопленный луг, поросший травой и камышами. Вода доходила Кавинанту до бедер; камыши поднимались выше его головы. Нервы дрожали в ожидании бездонных ям и зубастых хищников. Но, по словам Линден, этот луг с обеих сторон поджимали огромные болота, которые преграждали путь на многие лиги.

Плотный тростник заставлял их двигаться гуськом. Впереди шел Бринн, следом за ним – Линден и Кайл; потом – Герн, Холлиан и Стилл, а дальше – Сандер, Кавинант и Кир. Колонну замыкал Хигром. Темная вода выглядела густой и маслянистой. Ноги Кавинанта исчезали в ней, словно обрезанные водной гладью. Воздух кишел москитами, а соседнее болото источало такую вонь, как будто дно трясины было устлано гниющими трупами. Мешок, привязанный к спине Стилла, закрывал Кавинанту обзор. Он даже не знал, как далеко им еще идти по этому лугу. Предчувствие опасности торопило и подгоняло его, но липкий ил цеплялся за ботинки, и вода казалась тяжелой, как кровь.

Грязь липла к подошвам и пятнала одежду. Молоточки пульса стучали в висках по наковальням нервов. Кавинант непроизвольно хватался за камыши, хотя они вряд ли спасли бы его, провались он в пасть ненасытной топи. Вспомнив Вейна, Кавинант прошептал проклятие. Юр-вайл даже не смотрел на людей, которые пытались спасти его.

Внезапно тростник рядом с ним с треском раздвинулся в стороны, и темная вода закипела. Перед глазами мелькнула дуга змеиного тела – такого же толстого, как бедро человека.

В тот же миг Сандер упал и исчез под водой.

Через несколько секунд он вновь поднялся на ноги в двадцати футах от них, срывая с себя массивное змееподобное существо, которое сжимало его бедро и шею. Блестящая чешуя на гибком теле змеи трещала, как сухая палка.

Несмотря на удивительную быстроту, харучаи казались Кавинанту слишком медлительными. Он видел, как Стилл сбросил свой мешок, пригнулся и прыгнул далеко вперед, но его полет выглядел затянувшимся, как в замедленных кинокадрах. Кир тоже метнулся на помощь Сандеру. Холлиан открыла рот и набрала воздух в легкие, собираясь крикнуть. Каждый стебель камышей стал отдельным фрагментом одной общей картины. Вода походила на грязную шерсть. Все смешалось в вихре движений и образов: мокрая чешуя, змеиные кольца, готовые убить, Кир и Стилл на разных стадиях прыжков и открытый рот Холлиан…

Марид! Человек без носа и рта, со змеями вместо рук. В воздухе мелькнули клыки, нацеленные в горло Линден. Сандер! Марид! Ядовитые зубы впились в правое предплечье Кавинанта, как длинные гвозди распятия.

Яд!

Внезапно его охватило пламя ярости.

Прежде чем Кир и Стилл оказались рядом с чудовищем, Кавинант рассек лучом толстые кольца, обвивающие тело Сандера. Дикая магия прожгла чешую змеи, оголив ее внутренности и ребра.

Линден закричала от отчаяния.

Умирающая гидра затащила Сандера под воду.

Кир и Стилл нырнули следом в водоворот. Через краткое мгновение они поднялись на ноги, поддерживая гравелинга, который судорожно втягивал ртом воздух. За их спинами вздымались и опадали кольца мертвой змеи.

Сила покинула Кавинанта. Пронзительный крик Линден пробрал его до мозга костей. Перед глазами заплясали фигуры зеленых “младенцев”. Он вздрогнул, вспомнив удушливую хватку люкера. “Кровавый ад!"

Спутники с ужасом смотрели на него. Сдерживая страх, Линден вцепилась руками в волосы. Кавинант ожидал, что она начнет кричать и обвинять его. Но Линден покачала головой и хрипло сказала:

– Это моя вина. Я проглядела эту тварь.

– Нет, Избранная, – бесстрастно возразил ей Стилл. – Змея появилась, когда ты прошла мимо. Это я виноват. Гравелинг на моем попечении.

«Ад и огонь! – безмолвно ругался Кавинант. – Проклятие!»

Линден подбежала к Сандеру и осмотрела его бок. Он делал короткие вдохи, морщась от боли в груди. Результаты осмотра встревожили Линден, но она подбодрила гравелинга:

– Будешь жить.

От ярости и беспомощности ее голос звучал раздраженно и ворчливо.

Харучаи изменили расстановку колонны. Стилл поднял свой мешок и закрепил его на спине. Линден, закусив губу, заняла место впереди отряда. А затем они вновь побрели через камыши.

Бринн торопил своих спутников, но им мешала вода, которая поднялась до груди. Из-за глубоких ям отряду часто приходилось возвращаться назад. От холода по спине Кавинанта пробегала колючая волна озноба. Холлиан больше не могла держаться на ногах. Она уцепилась за мешок Герна, и тот тащил ее за собой. Легкие Сандера издавали при дыхании громкий присвист, словно он умирал на ходу.

Наконец камыши уступили место открытому каналу, за которым виднелся пологий берег, поросший осокой. Дно резко ушло вниз. Путники поплыли.

Ступив на твердую почву, они увидели, что вся их одежда покрыта скользкой коричневой слизью. В ноздри Кавинанта ударил мерзкий запах. На лице Линден появилась гримаса отвращения. Харучаи отнеслись к этой неприятности с характерной для них бесстрастностью.

Бринн стоял на берегу, глядя на запад. Хигром направился к высокому дереву, на которое он хотел залезть. Вернувшись назад, харучай спокойно доложил, что не видел ни одного зеленого существа.

Тем не менее отряд торопился. Пройдя цепь холмов, они углубились в лабиринт густых низкорослых рощ и узких ядовитых проток. Линден строго предупредила своих спутников, что любая капля из этих водоемов, попавшая на кожу, будет смертельной. Они выбрались из этого гиблого место только к вечеру, да и то лишь благодаря видению Линден.

С наступлением сумерек отряд заметил первые признаки погони. Далеко позади, среди рощ и проток, мелькали изумрудные огни. Через некоторое время они исчезли, однако никто из путников не сомневался в том, что болотные “младенцы” появятся вновь.

– О Боже! – застонала Линден. – Я этого не вынесу.

Кавинант встревоженно взглянул ей в лицо, но сумерки сгустились, и серая мгла скрыла от него ее черты. Быстро и молча поужинав, отряд снова отправился в путь.

Когда солнце скрылось за Землепровалом и ночь вступила в свои права, над протоками засияло перламутровое зарево. Призрачный мерцающий свет поднимался от воды, и ветви деревьев казались тонкой гравировкой на этом жемчужном сиянии. Зарево охватило весь регион. Его щупальца и нити, похожие на паутину из лунного света, медленно тянулись и перетекали на северо-восток.

Сарангрейвская Зыбь сияла в этом направлении, как ярко освещенный город в ночи. Жуткий и сверхъестественный свет отмечал источник какого-то сильного излучения.

Кавинант коснулся плеча Бринн и указал ему на огонь. Харучай кивнул и повел отряд вперед.

Темнота мешала определять расстояние. Источник света оказался намного дальше, чем они думали. Прежде чем отряд прошел половину пути до яркого сияния, позади них начали собираться изумрудные огни, которые то появлялись, то исчезали среди деревьев. Кислотные существа продолжали погоню.

Кавинант с надеждой смотрел на серебристый свет. Ему не хотелось думать о предстоящем нападении люкера – нападении, которое он сделал неизбежным.

Они шагали вдоль сияющих проток, словно по линиям карты. Соблюдая предельную осторожность, Бринн и Линден вели спутников с той быстротой, на какую они только были способны.

Внезапно харучай остановился и указал вперед, на перламутровый свет. Какое-то мгновение Кавинант ничего не видел. Затаив дыхание и сжав зубы, он приказал себе успокоиться. И вот тогда его глаза уловили темные фигуры, которые перемещались между отрядом и светом. По крайней мере, две из них выглядели невероятно большими.

Хигром заставил Кавинанта присесть. Все члены отряда припали к земле. Кавинант увидел, как Бринн, юркой тенью на фоне призрачного сияния, скользнул вперед и растворился в темноте между деревьями.

Темные фигуры пропали из виду. Кавинант напряженно всматривался туда, где видел их последний раз. По его расчетам, Бринн уже должен был провести разведку и вернуться обратно. Внезапно он услышал звук, похожий на мощный вздох.

Кавинант инстинктивно попытался вскочить на ноги, но Хигром прижал его к земле. Через кусты пробиралось какое-то огромное существо. Время от времени раздавались звуки ударов, приглушенные расстоянием. Однако Кавинант чувствовал их силу.

Он снова попытался вырваться от Хигрома. Харучай отпустил его и присоединился к Кайлу и Киру, которые выдвинулись вперед. Кавинант сжал руку Линден и потянул ее по направлению к Сандеру и Холлиан. Рядом с ними шагали Стилл и Герн.

Повернув на северо-запад, они быстро пошли по берегу ручья. Мерцающие протоки остались справа от них. Серебристое зарево собиралось в трех широких каналах и устремлялось по диагонали к основному источнику света. Отряд шел по твердой почве через заросли кустов, однако харучай двигались совершенно бесшумно.

Вскоре они увидели Бринна. Он стоял на берегу ручья, уперев руки в бока. В перламутровом свете его глаза лучились искрами радости. Рядом с ним возвышалась фигура, которая могла быть либо детищем сверхъестественного зарева, либо сном, воплотившимся в жизнь. Если только это не был один из Мертвых.

Великан!

– Старые барды говорили правду, – воскликнул Бринн. – Я рад нашей встрече.

Великан сложил свои толстые руки на груди, которая по размерам напоминала ствол дуба. Он был одет в плотные кожаные штаны и кольчугу из сцепленных гранитных дисков. На его спине виднелся огромный мешок с припасами. Борода походила формой на кулак. Глаза настороженно поблескивали из-под лохматых бровей, а воинственная поза свидетельствовала о том, что он и Бринн успели обменяться ударами. Судя по всему, он пока не разделял восторга Бринна.

– Похоже, ты знаешь о чем-то таком, что мне не известно.

Его голос гремел, как грохот камней, обвалившихся в подземном склепе.

– Я вижу, ты не один. Он осмотрел отряд.

– Да и твоя радость… – Великан потрогал рукой свою челюсть, – ..какая-то странная.

По щекам Кавинанта побежали слезы. Они ослепили его. Он не мог отогнать видения, стоящего перед глазами. Ему казалось, что он снова встретил Идущего-За-Пеной – Великана, чей смех и добросердечие обеспечили победу над Лордом Фоулом. Этот герой сделал для исцеления Страны больше, чем кто-либо другой, несмотря на то что Великан-Опустошитель, владевший осколком Камня Иллеарт, убил всех его сородичей – всех до последнего ребенка. Да, мокша исполнил пророчество древних мудрецов, из-за которого Великаны Прибрежья назвали свой город Коеркри – Печалью.

С тех пор Бездомные, потомки заморской расы мореплавателей, исчезли с лика Страны. Их предки в долгих странствиях потеряли дорогу назад к своей родине и народу. Они создали в Прибрежье новое поселение. И они жили там несколько веков, пока трое их гордых сыновей не превратились в Великанов-Опустошителей. Вот почему Великаны пошли на верную смерть, не пожелав служить тому, что они ненавидели.

Кавинант оплакивал их – жертв огромной ошибки. Он оплакивал Идущего-За-Пеной, чья смерть стала символом недосягаемой доблести. Кавинант плакал, потому что гигант, стоящий перед ним, не мог быть одним из тех великодушных существ, которых он когда-то знал и считал своими друзьями.

Он не замечал, что плачет навзрыд, пока Холлиан не коснулась его руки:

– Юр-Лорд, у тебя что-то болит?

– Великан! – вскричал Кавинант. – Ты узнаешь меня? – Спотыкаясь о болотные кочки, он пошел к огромной фигуре. – Я – Томас Кавинант.

– Томас Кавинант, – отозвался гигант, и его голос прозвучал как горное эхо.

Заметив слезы на щеках Кавинанта, он учтиво поклонился:

– Назвав свое имя, ты оказал мне честь. Я принимаю тебя как друга – хотя и странно встречать друзей в таком кошмарном месте. Мое имя Гримманд Хоннинскрю.

Он пригнулся и внимательно осмотрел Кавинанта.

– Однако я смущен твоим знанием. Похоже, ты знал Великанов – тех, кто не вернулся на родину и не порадовал свой народ рассказами о дальних походах.

– Да, – со стоном произнес Кавинант, сражаясь с подступающими рыданиями.

"О тех, кто не вернулся? Они не смогли! Сначала они потеряли дорогу домой, а потом их зверски убили”.

– Я мог бы долго говорить о них.

– В другой раз, мой друг, – сказал Хоннинскрю. – Я с удовольствием послушаю твою историю, будь она даже песней печали. Наш Поиск соскучился по свежим рассказам. Но над нами сгущается опасность. Наверное, ты и сам уже заметил скестов? К несчастью, мы сунули шею в петлю. Сейчас время для хитростей и битвы, а не для разговоров о былом.

– О каких скестах ты говоришь? – спросил его Сандер, морщась от боли в ребрах. – О тех кислотных существах, которые похожи на детей и сияют изумрудными огнями?

– Гримманд Хоннинскрю, – заговорил Бринн, перебивая гравелинга. – История, о которой говорил юр-Лорд, известна и среди моего народа. Я – Бринн из племени харучаев, как и эти воины: Кайл, Стилл, Герн, Кир и Хигром. Я называю тебе наши имена в знак доброй памяти о твоих сородичах. – Поймав быстрый взгляд Хоннинскрю, Бринн мягко добавил:

– О Великан, я вижу, ты не один.

Не обращая внимание на Сандера и Бринна и почти не осознавая своих действий, Кавинант подошел к гиганту и коснулся его руки, словно хотел увериться, что Хоннинскрю не являлся частью серебристого сияния и иллюзией тоски. Но онемевшие пальцы ничего не чувствовали. Он заставил себя забыть о прошлом.

Великан с симпатией посмотрел на него:

– Да, твоя история будет песней великой печали. Я выслушаю ее… Когда придет время. Он резко повернулся:

– Бринн из харучаев, ты открыл мне свое имя и имена твоих друзей. Это честь для меня. Я рад обменяться с вами именами и рассказами. Такого удовольствия мы не имели долгое время. Ты прав, я не один. Выходите! – крикнул он через плечо.

Из темноты к ним зашагали три огромные фигуры. Первой подошла женщина – удивительно красивая и строгая. Она немного уступала в росте Гримманду и имела полное вооружение воина. Ее облачение состояло из лат, кожаных легтинсов и кольчуги с налокотниками; на поясе висели шлем и меч в незатейливых ножнах, на плече виднелся круглый щит.

Хоннинскрю почтительно поклонился ей, повторил имена, услышанные от Бринна и Кавинанта, а затем сказал:

– Это Первая в Поиске. Она – та, кому я служу. Следующим был безбородый Великан. Старый шрам, похожий на рубец от меча, пролегал под его глазами через искалеченный нос. По виду и одежде он напоминал Хоннинскрю. Его звали Тросом-Морским Мечтателем. Как и Гримманд, он не имел оружия и нес большой мешок с припасами.

Четвертый Великан был калекой. При желании Кавинант мог бы дотянуться до его головы рукой. Согнутый торс казался надломленным посередине. Мускулистые руки напоминали толстые ветви, увитые лианами вен. Прищуренные глаза, бесформенный нос и кривой рот придавали его лицу уродливый вид. Короткий ежик волос на голове стоял прямо, словно остолбенев от шока. Но, когда гигант усмехался, его взгляд становился веселым и мягким; и, несмотря на некрасивую внешность, этот Великан вызывал глубокую симпатию.

Хоннинскрю назвал имя искалеченного гиганта:

– Это Красавчик.

Красавчик? Неужели ему даже не дали второго имени?

– Да-да, Красавчик, – добавил коротышка-Великан, как будто читая мысли Кавинанта. – Его смех прозвучал как журчание чистого ручья. – Мне предлагали множество других имен, но ни одно из них не подходило для моего первого имени. – Его глаза сверкнули затаенным весельем. – Подумай об этом, друг, и ты поймешь мои чувства.

– Нам лучше отложить на время беседу, – сказала Первая в Поиске, и в ее голосе зазвенели металлические нотки. – Сейчас мы должны либо отступать, либо защищаться.

Кавинанта переполняли вопросы. Ему хотелось узнать, откуда пришли Великаны и почему они оказались здесь. Но тон женщины-воина вернул его к реальным событиям и напомнил о грозящей опасности. Осмотревшись по сторонам, он увидел мерцание зеленых огней, которые стягивалась вокруг них, как петля аркана.

– Вряд ли нам удастся убежать, – бесстрастно сказал Бринн. – Их слишком много.

– Да, – проворчал Хоннинскрю. – Эти скесты согнали нас в кучу, как стадо коров.

– Значит, мы должны приготовиться к обороне, – подвела итог Первая.

– Подождите минуту, – произнес Кавинант, прорываясь сквозь путаницу мыслей. – Вы называете их скестами, то есть что-то знаете о них. Может быть, расскажете нам об этих существах перед боем?

Взглянув на Первую, Хоннинскрю пожал плечами:

– Знание – это тонкая штука. Нам ничего не известно об обитателях этих мест. Но мы слышали рассказы о болотных существах, которые сияют зелеными огнями. Они называют себя скестами. Цель их существования состоит в поклонении ужасному чудищу, для которого они собирают жертвы. Нам не известно имя этого существа.

– Мы называем его люкером, – с оттенком отвращения сказал Бринн.

– А это место зовется Сарангрейвской Зыбью, – хриплым голосом добавила Линден. – Его тоже можно считать живым и злобным чудищем.

Дни непрерывного контакта со Злом и ужасами болот измотали ее до предела.

– Откуда же вам известно о скестах? – спросил Кавинант у Хоннинскрю. – И как вы понимаете их язык?

– Все очень просто, – ответил Великан. – Мы обладаем способностями к языкам и знаем речь народов, с которыми торгуем. О скестах нам рассказали элохимы, но их сведения не принесли нашей группе особой пользы.

Элохимы? Кавинант вспомнил это слово. Впервые он услышал его от Идущего-За-Пеной. Чувство опасности усилилось. Он надеялся, что сведения Великанов помогут им уклониться от битвы, однако это надежда не оправдалась.

– Совместная оборона не принесет вам ничего хорошего, – сказал он, взглянув Великану в глаза. – Вы должны держаться подальше от нас.

"Хватит того, что из-за меня погиб Идущий-За-Пеной”.

– Если вам удастся прорваться сквозь их кольцо, они не будут преследовать вас. Я – единственный, кто им нужен. – Его руки конвульсивно подрагивали. – Но у меня есть к вам одна просьба. Возьмите моих друзей с собой.

– Кавинант! – закричала Линден, и в ее голосе прозвучала такая ярость, словно он только что выразил желание покончить с собой.

– О Томас Кавинант, – со смехом ответил Красавчик. – Оказывается, ты плохо знаешь Великанов.

– Юр-Лорду известно, что его жизнь находится под защитой харучаев, – бесстрастно произнес Бринн. – Мы не оставим его. Древние Великаны Прибрежья тоже не бросили бы людей в беде, но вы никак не связаны с нами. Мы не хотим становиться причиной ваших страданий и гибели. Поэтому вам действительно лучше уйти.

– Да! Мы просим вас! Уходите! – настаивал Кавинант.

Нахмурив лоб, Хоннинскрю спросил харучая:

– Почему юр-Лорд так уверен, что скестам нужен только он?

Бринн вкратце рассказал Великанам о люкере Сарангрейвской Зыби. Выслушав объяснение. Первая отвязала шлем с пояса и надела его на голову.

– Решено. Наш Поиск должен засвидетельствовать это. Давайте найдем место, пригодное для обороны.

Бринн кивнул на северо-восток, откуда исходило яркое сияние. Взглянув в этом направлении. Первая выразила свое согласие:

– Хорошо.

Она повернулась и зашагала по берегу ручья. Харучаи потянули за собой Кавинанта, Линден, Сандера и Холлиан. Пока отряд следовал за Первой, Хоннинскрю и Морской Мечтатель прикрывали их отход с флангов, а Красавчик замыкал шеренгу.

Кавинант не сопротивлялся. Его парализовало страхом. Люкер знал о нем и хотел его силу, а значит, их ожидала битва или смерть. Но Линден, Сандер и Холлиан… И Великаны…

Он вспомнил, как Идущий-За-Пеной вошел в лаву Горячего Убийцы – отдав свою жизнь за него. Нет, Кавинант не мог допустить повторения этих жертв. Если бы кто-то из его друзей погиб, он сошел бы с ума.

А скесты продолжали погоню. Они стекались со всех сторон, создавая плотное кольцо, сквозь которое невозможно было прорваться. Они не только приближались, но и ряды их множились. Хоннинскрю сказал, что их гнали как стадо коров – гнали к свету.

«О дьявол!»

Перламутровое сияние блистало перед ними, рассеивая ночь серебристым заревом. Кавинант догадывался, что вода мерцала так из-за близости его кольца. Отряд подошел к слиянию проток и ручьев. Джунгли с левой стороны отступали вверх по длинному пологому склону холма, подножие которого покрывали колючие вьющиеся растения и торчащие корни. Справа простиралось озеро. Зарево, переливающееся над поверхностью воды, казалось жутким сверхъестественным испарением. Концентрированный свет придавал окружающей их тьме мистический оттенок вампиризма. В нем чувствовались печаль и ужас погребальной панихиды.

Чуть дальше вдоль холма виднелась полоса изумрудных огней. Вязкий зеленый свет пробегал по шеренгам скестов, освещая их детские фигуры. Они образовали подкову, которая шла от берега озера к вершине холма, а затем по дуге окружала отряд и вновь примыкала к воде.

Великанша остановилась и осмотрела местность.

– Нам надо перебраться на другой берег озера.

– Нет! – тут же ответила Линден. – Мы будем убиты в воде.

Первая мрачно нахмурила брови.

– Выходит, что место для битвы выбрал кто-то другой, а не мы, – сказала она после краткого раздумья.

Сарангрейвская Зыбь ответила ей молчанием. Стиснутые легкие Красавчика тихо посвистывали при каждом вдохе. Холлиан поддерживала Сандера, который кусал себе губы от боли в груди. Линден окончательно запуталась в нитях паники. Лица харучаев выглядели как маски смерти. А воздух начал наполняться тихим и невыносимым воем люкера.

Усиливаясь и набирая высоту, он заструился в горло Кавинанта, словно болотная вода. Скесты медленно приближались. Дыхание царапало кожу, как рой разъяренных муравьев. Яд хлынул к сердцу волной холодного озноба.

Морской Мечтатель прижал руки к ушам, но быстро понял, что так ему этого вопля не заглушить. Крик люкера рвался в его легкие сквозь стиснутые зубы.

Харучаи спокойно и не спеша развязали вязанки хвороста. Каждый из них взял по несколько ветвей, а остатки они предложили Великанам. Морской Мечтатель недоуменно покачал головой, но Красавчик набрал в кулак дюжину длинных сучьев и посоветовал Хоннинскрю сделать то же самое. Ветки выглядели в их руках как тонкие травинки.

Судя по мимике Линден, она что-то говорила им, однако вопль люкера заглушал ее голос.

Скесты надвигались, словно волна зеленой порчи. Не обращая внимание на удушье, Бринн закричал:

– Ну, что? Освоились с этим визгом? Теперь разберемся со скестами.

Великанша взглянула на него, потом осмотрелась вокруг и выхватила меч из ножен. Огромный клинок разрезал воздух над ее головой.

– Камни и Море! – хрипло прокричала она боевой клич. И Кавинант, который знал историю Великанов, ответил ей песней:

Несмотря на удушье и головокружение, он пел, как его научил Идущий-За-Пеной.

Хотя от усилий у него болели глазные яблоки, он пропел эти строфы громко и отчетливо, чтобы Первая могла их услышать и понять. Она взглянула на него и прокричала:

– Теперь я вижу, что ты действительно знал Великанов. Вопль люкера резонировал в ее горле.

– Отныне я буду звать тебя Другом Великанов. С этих пор мы вместе – ив горе и в радости.

Друг Великанов. Кавинант едва не зарыдал, услышав этот титул. Обитатели Прибрежья называли так Деймона, отца Лорика – того, кто предсказал их гибель.

Однако время торопило. Скесты подступали все ближе и ближе. Кавинант согнулся пополам от приступа кашля. Изумрудные огни ослепляли его и мешали сделать вдох. Вой люкера вибрировал в костях и мозгу. Мысли кружились в голове, словно вихрь осенней листвы – Друг Великанов, Кевин, Деймон; какие-то имена в зеленых кольцах света. Линден. Марид. Яд.

Яд яд яд яд.

Вытянув ветви перед собой, Бринн и Кир пошли по краю озера к подступавшим скестам. Остальные харучаи вели отряд следом. Пот затекал в глаза Красавчика, заставляя его моргать и гримасничать, как безумца. Великанша сжимала рукоятку меча обеими руками и время от времени размахивала им над головой.

Изнемогая от головокружения, Кавинант шел только потому, что его поддерживал Хигром.

Яд. Марид. Клыки.

Прокаженный, отвергший нечистоту.

Они приближались к болотным “младенцам”. Все ближе, и ближе, и ближе…

Внезапно Морской Мечтатель с яростным воплем побежал на скестов.

– Стой, Великан! – закричал ему Бринн и бросился следом.

Мощным ударом ноги Морской Мечтатель раздавил одно из существ. Болотный “младенец” лопнул, брызнув кислотой и струями огня.

Агония боли взвилась вверх по ноге Великана. Он пошатнулся, открыл рот, но ни одного звука не вышло из его горла. Вспышка интуиции дала Кавинанту понять, что Трос был немым.

Морской Мечтатель начал падать на скестов.

Вой люкера дрожал и пузырился, как алчность зыбучих песков.

Отбросив ветви, Бринн схватил Великана за руку. Упираясь ногами в землю, он развернул Морского Мечтателя, и тот упал на траву и торчащие корни. В следующий миг к ним присоединился Красавчик. С изумительной легкостью калека взвалил раненого друга на плечи. Лицо Троса исказилось от боли. Он уцепился за шею Красавчика и позволил ему унести себя.

В это время Кир начал битву. Ударом ветви он проколол одного из кислотных существ, и огненная вспышка расщепила палку пополам. Харучаи метнул острые обломки в ближайшего скеста. Когда тот сгорел, Кир выхватил из охапки новую ветку и напал на следующего “младенца”.

Стилл и Бринн присоединились к нему. Издав боевой клич, Хоннинскрю с плеча смел полдюжины существ и отбросил загоревшиеся сучья в толпу маленьких тварей. Через несколько минут в петле люкера открылся проход.

Яростный вой усилился, раздирая легкие, как когтями.

Хигром поднял Кавинанта и потащил его через брешь в кольце нападавших скестов. Кайл следовал за ними, охраняя Линден. Бринн и Кир, используя последние запасы ветвей, держали проход открытым. Хоннинскрю и Первая быстро пробежали мимо изумрудных огней. За ними шагал Красавчик, несший на спине Морского Мечтателя.

Он едва успел пройти, потому что у харучаев кончились ветви. Подгоняемые неуемным визгом люкера, скесты начали закрывать проход.

Стилл прыгнул в узкую щель и поймал Холлиан, которую ему перебросил Герн. Затем таким же образом харучаи переправили и Сандера. Бринн, Кир и Герн одновременно взвились в воздух и, пролетев над скестами, благополучно выбрались из огненного кольца.

Кислотные “младенцы” рванулись в погоню. Люкер завопил от негодования и ярости.

– Вперед! – прокричала Первая, но ее призыв угас в лютом вое.

Великаны побежали по берегу озера. Красавчик, несший товарища, двигался с проворством харучаев. Отряд людей последовал за ними. Сандер и Холлиан поддерживали друг друга, а по бокам их охраняли Герн и Стилл. Бринн и Хигром помогали Кавинанту.

И только Линден стояла на месте. От удушья и ужаса ее лицо выглядело гипсовой маской. Повернувшись к ней, Кавинант увидел тот же взгляд, который застыл на ее лице у кровати связанной Джоан. Взгляд парализованной жертвы.

Кайл и Герн подхватили ее под руки и потащили вперед. Она начала сопротивляться. Ее губы шептали безмолвное предупреждение.

– Берегись! – закричала Первая.

Холлиан завизжала. Бринн и Хигром рывком развернулись к озеру. Кавинант оглянулся, посмотрел на воду, и его ноги подогнулись от страха. Если бы не поддержка харучаев, он упал бы на землю.

Поверхность озера вспучилась и выбросила вверх массивную струю. Вода тут же превратилась в огромное щупальце, которое искрилось сотней тысяч призрачных огней. Оно тянулось к берегу и шарило в воздухе десятками длинных отростков-пальцев, словно рука завывавшего люкера.

Извиваясь кольцами, как змея, щупальце рванулось к людям, стоящим у воды.

«О Боже! Линден!»

Она беспомощно захныкала и попыталась убежать. Кайл и Кир тянули ее, но Линден бессознательно сопротивлялась, потеряв от страха рассудок.

Вздрогнув от ужаса, Кавинант увидел, что ее левая нога застряла в развилке корня. Харучаи продолжали тянуть Линден за собой. Ее рот раскрылся в крике. Лодыжка сломалась. Ликующий вой люкера впился в рану, слизывая боль и страх, как язык вампира.

Сияющее щупальце метнулось к Линден. Прикрывая свою подопечную. Кайл принял удар на себя. Щупальце вцепилось в харучая длинными жидкими отростками-пальцами и отшвырнуло прочь – под ноги приближающихся скестов.

Дети ада медленно надвигались на людей и Великанов, словно изумрудная волна прилива. Линден корчилась от боли и никак не могла высвободить застрявшую ногу.

Щупальце качнулось в сторону, отбросив Кира. Дорогу к Линден преградил Хоннинскрю. Кавинант собрался с силами и сделал шаг вперед, но Бринн и Хигром удержали его за руки.

Внезапно им овладела ярость. Поток яда ослепил его разум, и дикая магия вырвалась на свободу, разметав харучаев в стороны.

Жидкое щупальце нависло над Линден. Хоннинскрю повис на лапе люкера и прижал ее к земле. Из-под Великана забили фонтаны сияющих брызг. Струи воды обвились вокруг него кольцами, поднимая в воздух и выкручивая, как мокрую тряпку. Хоннинскрю закричал от адской боли. Щупальце злобно швырнуло его на землю. Он ударился о твердый грунт, подпрыгнул, снова упал и затих в неестественной позе.

А щупальце снова потянулось к Линден.

Пылая яростью, как факел, Кавинант рванулся навстречу. Его разум разразился хаосом мелькающих образов. Он видел, как упали Бринн и Хигром; он знал, что, возможно, нанес им ранения. И вновь перед глазами сверкнули ядовитые зубы Марида. Они терзали его предплечье, требуя убийств и всплеска силы, которую Кавинант не мог контролировать.

Щупальце люкера почти накрыло Линден. Ужас сжал горло Кавинанта, и все его страхи преобразились в сияние дикой магии, которой он больше не владел. Если бы он нанес удар по этому щупальцу, луч силы поразил бы и Линден. Закричав от отчаяния, Кавинант погасил серебристое пламя.

Пальцы люкера вцепились в волосы жертвы и потащили ее в озеро. Но сломанная лодыжка продолжала цепляться за развилку корня. Щупальце сделало рывок. Тело Линден вытянулось в струнку, а затем ее нога освободилась.

«Я убью тебя, ублюдок!»

Кавинант прыгнул вперед. Вой сжал его легкие. Он больше не мог дышать.

Выхватив на бегу крилл Лорика, Кавинант сорвал с него тряпку и сжал горячую рукоятку. Его атака была порывом ярости и безумия. Кинжал, как лезвие из белого огня, вонзилось в жидкое щупальце.

Воздух содрогнулся от крика боли. Лапа люкера выпустила Линден и рванулась назад, едва не вырвав крилл из руки Кавинанта. Серебристое сияние потекло из раны, как лунный свет. Щупальце взметнулось к темному ночному небу.

Плотные струи обвились вокруг него и оторвали от земли. Кавинант упрямо сжимал рукоятку крилла. На краткий миг люкер вознес его к небесам, а затем швырнул в сияющую воду. Он потащил Кавинанта вниз, словно озеро не имело дна. Холод жег кожу. Давление рвало барабанные перепонки. Темнота вливалась в разум, как вода в трюм гибнущего судна. Люкер разрывал его пополам.

Но гемма крилла сияла ровно и мощно. Крилл Лорика! Оружие против Зла! Непобедимое оружие!

Кавинант вонзил лезвие в кольцо воды на своей груди. Хватка люкера ослабла. Кровь невидимой твари омыла его лицо.

Он продолжал спускаться вниз, падая в бездну, которая была под стать неимоверной алчности люкера. Дыхательный рефлекс выворачивал его легкие наизнанку. Вода и холод грызли кости, а давление пятнало тьму красными полосами, похожими на шрамы неудач, порчу Солнечного Яда и смех Презирающего, который мог теперь наслаждаться своим триумфом.

«Нет!»

Линден угрожала опасность.

Нет!

Воспользовавшись тем, что люкер ослабил хватку, Кавинант развернулся к полупрозрачному щупальцу. Бесконечное падение лишало его сил, но верный крилл побуждал к борьбе и действию.

Со всей страстью измученного сердца – со всем своим знанием о ярости, яде и дикой магии – он пропорол сияющим лезвием водянистое щупальце люкера. Раскаленный клинок вошел в студенистую плоть по самую рукоятку.

Внезапно глубины озера озарились огнем. Вода загорелась белым пламенем, в котором исчезли и щупальце и люкер.

По-прежнему сжимая крилл в руке, Кавинант ничего не видел – даже сияющей геммы кинжала. Сначала его ослепила вспышка огня, а затем сознание заполонилось мраком кислородного голодания. На какое-то время он потерял ориентацию в пространстве.

Грудь распирало от желания сделать вдох.

С упрямством прокаженного он стиснул зубы и, полагаясь на свой инстинкт, поплыл вверх. От истощения и удушья руки и ноги налились свинцовым оцепенением. В груди не осталось ни капли кислорода. У него вообще ничего не осталось, кроме отчаяния смерти и воспоминания о Линден, которая истошно кричала от боли в ноге. Кавинант безнадежно делал вялые взмахи руками. В ушах звучала тихая мелодия, похожая на церковный гимн. Внезапно он почувствовал рывок, и чьи-то твердые ладони сжали его лицо. Кто-то прильнул ртом к губам Кавинанта, силой разжал стиснутые челюсти и вдохнул в него струю воздуха. Этот слабый глоток принес небольшое облегчение.

Руки потащили его вверх. Он всплыл на поверхность и со всхлипом сделал вдох. Кто-то заботливо поддерживал его голову над водой, пока Кавинант упивался дыханием. Время исчезло. Сердце выпрыгивало из груди. Он хрипло застонал и потерял сознание.

Сквозь забытье бессилия до него донесся далекий голос. Голос Холлиан? Женщина испуганно звала:

– Бринн? Бринн, отзовись! Тот, кто помогал ему плыть, закричал:

– Юр-Лорд жив! Он победил чудовище! Кавинант узнал голос Бринна.

– Хвала харучаям, – воскликнула Первая в Поиске. – Знакомство с вами – великая честь для Великанов.

Чуть позже Кавинант услышал голос Линден – такой слабый и далекий, словно она говорила со дна колодца:

– Вот почему я просила вас не входить в эту воду. Там был люкер. Но теперь он ушел.

Она произносила фразы сквозь зубы, заглушая словами жуткую боль. Однако слезы прорвались наружу, и Линден зарыдала.

"Значит, люкер ушел?” Мрак кислородного голодания медленно отступал в глубины сознания. “Тварь бежала, потеряв одно из своих щупалец. Крилл не убил ее. А жаль! Но разве можно уничтожить такое огромное существо, как Сарангрейвская Зыбь?” Озеро больше не сияло. Огонь, пылавший на останках болотных “младенцев”, угас, и ночь снова вступила в свои права. Крилл по-прежнему согревал его руку. Он мог видеть сияние геммы.

Люкер действительно уцелел. Когда Бринн вытащил Кавинанта на берег и уложил его на сухой земле, воздух еще вибрировал от злобного воя. Издалека доносились чудовищные вопли. Плач чудовища мог бы служить прекрасным оформлением для оргии демонов.

С обеих сторон тускло мерцали скесты. Они отступили, но не пожелали оставить в покое жертвы, которые избрал для себя их повелитель.

Кавинант лишь ранил это существо, и он знал, что отныне люкер не удовлетворится кровью. Можно было не сомневаться в том, что болотное чудовище захочет ужасного возмездия.

Рядом загорелся факел. В его неровном свете Кавинант увидел Хигрома и Кира, стоящих перед Хоннинскрю с охапками ветвей, которые они наломали с деревьев на гребне холма. Хоннинскрю держал большой каменный горшок, в котором хранились угли. Кир зажигал сучья, а Хигром передавал их остальным харучаям. Постепенно свет факелов озарил пространство вокруг людей и Великанов.

Кавинант изумленно посмотрел на крилл. Гемма сияла чистым огнем неоскверненной невинности. Однако ее вид вернул ему воспоминания о тех временах, когда он впервые пробудил этот кинжал и когда Высоким Лордом была Елена. С какой бы целью ни создавался крилл, Кавинант превратил его в предмет огня и жестокости. Чистое сияние геммы жгло ему глаза.

Бринн молча поднял ткань, отброшенную Кавинантом, и туго обернул ею крилл, словно хотел умерить жар клинка. Кавинант с удивлением посмотрел на свои руки.

Они были невредимы – ни ожогов, ни волдырей. Его защищала собственная сила. Плоть настолько привыкла к дикой магии, что он инстинктивно оберегал себя – без усилий со, своей стороны. Впрочем, беспокойство все равно оставалось. Если он не ошибался по поводу дикой магии…

Кавинант застонал.

Если это было правдой, то он уже проклят, Но что означало это проклятие? Какой ценой окупалась его сила? Разве не Лорд Фоул сделал его таким импульсивным и опасным? Проклятые люди покупают могущество за собственные душ”, а невинные расплачиваются за это своими жизнями. Вот чем объяснялась истинная невиновность Сандер, хотя он убил свою жену и сына, и вот в чем заключалась истинная вина Кавинанта. Даже в Яслях Фоула он не пожелал заплатить полную цену. В тот раз его выручило самообладание – он не стал убивать Лорда Фоула. Без самообладания Кавинант превратился бы в нового Кевина-Расточителя.

Что же случилось теперь? На его руках не осталось ни волдырей, ни ожогов. Онемевшие от проказы, грубые и неловкие пальцы держали силу без ущерба для себя. И Бринн предлагал ему зачехленный крилл, словно тот являлся его судьбой, его неизбежным будущим.

Кавинант принял кинжал и свою судьбу. Он не мог поступить по-другому. Его избрали для спасения Страны, и проказа тут была ни при чем. Взяв сверток, Кавинант сунул его за пояс, словно это могло уберечь остальных от проклятия. Потом он осмотрел своих спутников.

Несмотря на синяки, Хоннинскрю выглядел нормально. Морской Мечтатель мог стоять на раненой ноге, а Красавчик вел себя так, будто успел забыть о прогулке по горевшей земле. Кавинанту вспомнилась каамора – древний ритуал “огня печали”. Он вспомнил, как Идущий-За-Пеной сунул окровавленные руки в угли костра, принимая тем самым наказание и очищение. Великана ужаснула жажда крови, которую он почувствовал, убивая пещерников. И Идущий-За-Пеной лечил это расстройство огнем. Пламя вредило телу, но исцеляло дух. Когда он вынул руки из углей, его ладони были целыми и чистыми.

– Чистыми, – прошептал Кавинант.

Он жаждал очищения огнем. Его взгляд перешел на тех, кто стоял за Великанами.

Посмотрев на Бринна, Кавинант едва не заплакал. Дикая магия обожгла Хигрома и Бринна, опалив их волосы и лица. О, как он близко подошел к тому, чтобы нанести им более серьезный вред…

Кайл и Кир были здорово избиты, но целы. Их факелы освещали распростертое тело Линден.

Она лежала на земле, положив голову на колени Холлиан. Сандер сидел рядом и удерживал ее ногу в неподвижном положении. Его пальцы побелели от напряжения, а над переносицей появились мрачные морщины.

Первая в Поиске сердито высматривала отошедших скестов. Ее руки покоились на груди, выступающей под каменной кольчугой.

А Линден все говорила и говорила. Вспышки ее голоса создавали тревожный неровный фон для стонов люкера. Она шептала, что вода теперь безопасна; что страшное чудовище уползло в свое логово, которое могло быть где угодно. Линден повторяла, что люкер являлся Сарангрейвской Зыбью и одновременно существом из воды. Она продолжала говорить, чтобы не рыдать от боли и ужаса.

Ее левая ступня изгибалась под неестественным углом. Осколки кости проткнули кожу на лодыжке, и кровь сочилась из ран, несмотря на жгут, наложенный Сандером. Ее кулачки сжимались и разжимались, будто она просила о помощи, которая позволила бы ей вынести адскую боль.

От этого зрелища у Кавинанта заныло в животе. Сам того не сознавая, он присел рядом с ней на землю. Его коленные чашечки болели, словно он разбил их, сражаясь с люкером.

Внезапно Первая повернулась к нему и сказала:

– Друг Великанов, ее боль очень сильна. У нас есть напиток, который мы называем “глотком алмазов”. Он принесет ей большое облегчения и подарит сон на целые сутки.

Кавинант посмотрел на измученное лицо Линден и тяжело вздохнул. Он вспомнил, что когда-то пробовал этот спиртной напиток Великанов.

– “Глоток алмазов” исцеляет, восстанавливает силы и уменьшает боль, – продолжала Первая. В ее суровом голосе слышались нотки сострадания. – Хотя ни одно лекарство, известное нам, не может излечить такую рану. Ее кости срастутся так, как они сейчас лежат. И она…

«Она станет калекой? Нет!»

В нем вскипел гнев отчаяния – вернее, бессильное и тщетное негодование на ее боль.

– Линден! – Он склонился над ней, пытаясь поймать ее взгляд. Но она рассеянно смотрела куда-то вдаль. – Мы должны что-то сделать с твоей лодыжкой.

Ее пальцы вцепились в землю.

– Ты врач. Расскажи мне, что надо делать. Ее лицо походило на восковую маску с застывшим выражением обиды.

– Линден! Прошу тебя!

Ее губы побелели, словно кость. Мышцы левой ноги напряглись под ладонями Сандера. Боль стала невыносимой, и она хрипло выдохнула:

– Прижмите ногу выше колена… – Вопль рвался из горла Линден, и она какое-то время подавляла его, кусая губы. – Сделайте ее неподвижной.

Сандер передвинулся и положил ладони на ее бедро, но Первая отогнала его в сторону властным жестом:

– Тут потребуется сила Великана. Она обхватила ногу Линден обеими ладонями, удерживая ее, как в стальных тисках.

– Не позволяйте мне двигаться.

Харучаи пришли в движение. Боль Линден терзала их сердца. Кир прижал ее плечи к земле. Герн вцепился в одну руку, а Сандер – в другую. Бринн склонился над правой ногой.

– Дайте мне что-нибудь прикусить зубами. Холлиан оторвала полоску от каймы своего платья, свернула ее в тугой тампон и протянула ко рту Линден.

– Возьмите стопу… – Ее глаза испуганно округлились. – Потяните прямо от перелома. Тяните твердо и сильно до тех пор, пока все осколки кости не уйдут под кожу. Потом поверните стопу на одну линию с ногой. Придерживайте голень так, чтобы кости не смещались. Когда я почувствую, что все сделано как надо…

Она лихорадочно задышала, но доктор Эвери, сидевшая в ней, взяла ситуацию под жесткий контроль.

– Когда я вам кивну, вы медленно отпустите стопу. Запомните, очень медленно… Наложите шину выше колена… На всю ногу… Давайте!

Зажмурив веки, она открыла рот и впилась зубами в комок из ткани. Кавинанта затошнило от страха, но он отогнал от себя подступившие сомнения.

– Не волнуйся, милая. Я сделаю это.

Отвага Линден потрясла его. Покачав головой, он присел у ее вывернутой стопы. Но Кайл оттолкнул его в сторону.

Прошептав проклятие, Кавинант повернулся к нему. Кайл бесстрастно ответил:

– Это моя обязанность, юр-Лорд.

Руки Кавинанта задрожали. Ему хватило сил ранить люкера и выплыть живым из бездонных глубин. А теперь какой-то харучай…

– Я сам должен помочь ей! Понимаешь?

– Нет!

Отказ Кайла был абсолютным и категоричным.

– Прости, юр-Лорд. У тебя нет силы харучая. Кроме того, вина за эту рану на мне.

– Ты что, меня не понял? – Кавинант не мог найти подходящих слов. – Все, к чему я прикасаюсь, превращается в кровь. Все, что я делаю, убивает. – Его слова звучали тихим плачем на фоне отдаленных завываний люкера. – Ей сломали ногу только потому, что она хотела спасти мою жизнь. Я должен помочь ей сам! Хотя бы раз! Вот этими руками!

Кайл спокойно встретил его свирепый взгляд. Казалось, глаза харучая смотрели прямо в душу Кавинанта.

– Юр-Лорд, – произнес он тем же бесстрастным тоном, – у тебя сейчас нет сил.

"Неужели ты меня не понимаешь?” – хотелось закричать Кавинанту. Но ни одно слово не могло пройти сквозь комок презрения, застрявший в его горле, – презрения к себе.

Кайл был прав; со своей искалеченной ладонью Кавинант не удержал бы стопы Линден и вряд ли оказал бы ей реальную помощь. И все же его руки уцелели под жаром крилла. Они выдержали пламя силы и магии.

Он не сопротивлялся, когда Красавчик прижал его к груди и увел от группы, окружавшей Линден. Они подошли к костру, который развел Хоннинскрю, и Морской Мечтатель, поглаживая обожженную ногу, посмотрел на Кавинанта выразительным взглядом. Хоннинскрю достал из мешка большую флягу и, вытащив каменную затычку, предложил Кавинанту сделать глоток. Тот по запаху узнал напиток Великанов, крепкий и мощный, как само забвение. После пары глотков он пришел бы в себя лишь на следующее утро – а то и гораздо позже. Пьяное беспамятство сняло бы с плеч тяжелое бремя вины и забот.

Он принял флягу, но пить не стал. Глядя на огонь костра, Кавинант целиком обратился в слух. Он больше не чувствовал тисков печали на своем лице. Его мозг вбирал в себя причитания люкера, свистящее дыхание Красавчика и приглушенные стоны Линден. Когда Кайл потянул ее стопу, кости издали звук, похожий на шорох сырых ветвей, которые терли друг о друга.

– Вот и все, милочка, – хрипло сказала Первая. На глаза Кавинанта набежали слезы. Огонь сверкал сквозь них и расплывался оранжевыми и желтыми полосами. Он больше не хотел видеть этот жестокий мир. Ему хотелось остаться слепым и глухим – до самой смерти, навеки. Но он повернулся к Красавчику и протянул Великану флягу:

– Дай это ей. Она устала от боли.

Красавчик кивнул и отошел от костра. Кавинант последовал за ним, шатаясь, как лист на ветру. Ему навстречу поднялись Бринн и Кайл. Оттеснив его в сторону, они заговорили по очереди.

– Юр-Лорд. – Акцент, который появился в речи Бринна, свидетельствовал о том, как тяжело давались ему эти слова. – Мы не хотим пускать тебя к ней. Зачем лишний раз расстраивать себя?

Кавинант снова почувствовал в горле мерзкий комок обиды.

– Я встретил Баннора на холмах Анделейна. Он сказал:

"Освободи моих соплеменников. С ними обошлись отвратительно. Избавь их от плена, и они будут служить тебе верой и правдой”.

И все же слова не выражали того, что он хотел сказать. Кавинант, спотыкаясь, прошел мимо харучаев и опустился на колени рядом с Линден.

Она только что отпила глоток из фляги, которую поднесла к ее губам Великанша. Бледное лицо казалось мраморным изваянием. Тусклый взгляд замутила бронзовая чернь боли. Но ее дыхание успокаивалось, и напряженные мышцы расслаблялись. Смахнув слезы с ресниц, Кавинант пригнулся к Линден, желая убедиться, что с ней все в порядке.

Взглянув на него, Первая тихо сказала:

– Доверься “глотку алмазов”. Она поправится.

– Ей нужно наложить шину, – хрипло ответил Кавинант. – А перед этим необходимо прочистить раны и омыть их вашим напитком.

– Мы все сделаем, – заверила его Холлиан. – Мне поможет Сандер…

Дрожащий голос эг-бренд подсказал ему, что она находилась на грани истерики. Только забота о раненой подруге удерживала ее от криков и слез.

Он кивнул и остался сидеть у изголовья Линден, пока Холлиан и Сандер ходили за горячей водой и готовили полосы ткани. В своей слабости Линден казалась недосягаемой, словно далекая звезда. Стоя на коленях и упираясь кулаками в землю, Кавинант смотрел, как напиток Великанов уносил ее в запредельные сферы сна.

Чуть позже Холлиан, Стилл и Сандер заботливо омыли и перевязали лодыжку Линден, а затем осторожно наложили шину. Кавинант вдруг почувствовал, что его сознание раздвоилось и образовало щель, похожую на пропасть между силой и тщетностью. Ему вспомнились ножевая рана, которую он исцелил дикой магией; холодные плиты на Смотровой Площадке Кевина и отвращение от присказки Презирающего: “Ты – мой!” Перед глазами мелькнули кровь и белое пламя…

Почему же он не мог излечить рану Линден? Соединить ее суставы той силой, которая восстановила его плоть? Почему ему не удалось поднять воду на поверхность земли и использовать Солнечный Яд? Кавинант знал причину своих неудач. Его чувства оцепенели от проказы и груза ответственности. Они не были настроены на те беды и несчастья, которые наводнили Страну. Его духовная слепота являлась основным элементом в замыслах Презирающего. Лорд Фоул делал все возможное, чтобы усилить мощь дикой магии и умножить беспомощность Кавинанта. Он распинал его на дыбе сомнений и противоречий. Но зачем? Чего он добивался? Этого Кавинант не понимал.

Прежде он возлагал надежды на Линден – на ее способность исцелять. Однако Лорд Фоул избрал ее по той же причине. Он и ей нашел роль в своем злобном плане.

Кавинант почувствовал себя слабым и жалким калекой. Прислушавшись к вою люкера, он отошел от Линден и вернулся к костру в поисках тепла для своих дрожащих костей. Сандер и Холлиан последовали за ним. Они прижимались друг к другу, словно в их сердцах бушевала та же ледяная вьюга.

Герн и Хигром раздали пищу и воду. Кавинант и его спутники выглядели усталыми моряками, выжившими при кораблекрушении.

Несмотря на заряд бодрости от еды, странное оцепенение Кавинанта усилилось. Его голова казалась тяжелой, как при полном упадке сил; на сердце давила огромная тяжесть. Он даже не заметил, о чем Первая в Поиске говорила с Хоннинскрю. Тот стоял, погрузившись в раздумья, словно созерцал свою собственную смерть.

Чуть позже, сбросив вуаль усталости. Великан обратился к Кавинанту:

– Первая в Поиске обеспокоена. По ее мнению, мы должны уходить. Люкер все еще жив, и скесты не отступили. Нам надо покинуть это место, пока они вновь не двинулись в атаку. Если люкер возобновит сражение, боль Избранной и все твои силы, отданные за нас, окажутся напрасными.

"Уходить? Теперь?” Смысл слов ускользал от Кавинанта. Его мозг казался пустым и мертвым склепом.

– Ты хорошо сказал, – ответил Бринн за Кавинанта. – Мы были бы рады путешествовать с вами. Старые барды говорили, что в прежние дни харучаи и Великаны тоже странствовали вместе. Но возможно” наши пути расходятся. Куда вы собираетесь идти?

Первая и Хоннинскрю посмотрели на Морского Мечтателя. Тот закрыл глаза, словно не заметил их взглядов, и махнул рукой на запад. Бринн, ничем не выдав своего разочарования, бесстрастно сказал:

– Тогда нам придется расстаться. Наш путь лежит на восток, и мы очень спешим.

Расстаться? Острая досада пробилась сквозь оцепенение Кавинанта. Ему требовалась помощь Великанов. Он должен был рассказать им о подвиге их собратьев. Кроме того, Великаны пробудили в нем смутные надежды, для выражения которых он пока не нашел еще слов.

– Нет, нам нельзя терять друг друга!

Хоннинскрю нахмурился. Первая холодно посмотрела на Кавинанта.

– Мы только что встретились, – прошептал он, взглянув на нее.

Однако ему хотел сказать о другом. Он сделал еще одну попытку:

– Зачем вы идете на запад? И почему оказались здесь?

Вопросы отбросили прочь болезненное оцепенение.

– Друг Великанов, – суровым тоном ответила Первая. – Это долгая история, а нам сейчас грозит серьезная опасность. Люкер слишком велик и силен, чтобы им пренебрегать.

Сжав кулаки, Кавинант продолжал настаивать:

– Тогда поспеши ответить на мои вопросы.

– Томас Кавинант… – попытался уговорить его Хоннинскрю.

– Я уже отрезал кусок от этой твари! И если потребуется, отрежу еще!

"Неужели вы не понимаете? Они убили ваших сородичей!

Всех до одного!"

– Расскажите, почему вы пришли сюда?

Первая взглянула на своих спутников. Хоннинскрю пожал плечами. Морской Мечтатель, закрыв глаза, общался с собственной болью. Красавчик прикрыл лицо флягой забористого “глотка алмазов”.

– Гримманд Хоннинскрю, расскажи ему вкратце нашу историю, – велела Великанша.

Тот кивнул, признавая ее право отдавать приказы. Он повернулся к Кавинанту и принял официальную позу, словно даже мышцы его тела считали рассказ достойным и уважаемым делом. Его сходство с Идущим-За-Пеной вновь пронзило сердце Кавинанта острой иглой печали.

– Тогда слушай, Друг Великанов, – мощным басом сказал Хоннинскрю. – Мы лидеры Поиска, и наша миссия на звана так из-за цели, которая увела нас от Дома на другую сторону мира. Время от времени среди Великанов рождаются уникумы, одаренные Глазом Земли – особым видением, которое доступно разве что элохимам. Это очень странная способность. Ее нельзя предсказать и нельзя отвергнуть; ей можно только подчиняться. Мне многое хотелось бы рассказать тебе, чтобы ты понял важность этого дара. Но я ограничусь тем, что Глаз Земли является непререкаемой истиной для каждого Великана и никто из нас не откажется от него. Вот почему мы здесь.

Среди нашего поколения родился Великан, в котором проявился Глаз Земли. Я говорю о моем кровном брате, Тросе-Морском Мечтателе, которого прозвали так за его видения. Однажды Глаз Земли увел Троса к дальним берегам, и он потерял дар речи от того безумия и ужаса, которое увидел. Его духовному взгляду предстала гнойная рана на Земле, походящая на гнездо личинок в сердце мира. Трос узнал, что, если эту рану не очистить, ее гниль распространится повсюду. Она пожрет и время, и жизнь, и основы Земли. Она отделит друг от друга Море и Камень, и тогда в нашем мире наступит хаос.

Совет Великанов объявил о Поиске, и эта миссия стала нашим долгом. Нас послали найти опасную рану и уничтожить Зло, которое портит Землю. Мы отплыли из Дома на “Звездной Гемме” – самом быстром паруснике Великанов. Морской Мечтатель повел нас через широкие океаны мира – меня и сорок других могучих воинов. И вот мы оказались здесь. Рана находится в этих краях – где-то к западу от Сарангрейвской Зыби. Мы хотим увидеть ее, понять природу Зла, а затем вызвать весь Поиск, чтобы избавить Землю от опасности.

Хоннинскрю замолчал, ожидая замечаний Кавинанта. Остальные Великаны смотрели на Неверящего так, словно он хранил ключ к тайне: Первая смотрела мрачно; Морской Мечтатель – проницательно, как оракул; Красавчик – с мягкой и печальной усмешкой. Проблеск надежды оживил лица Сандера и Холлиан, когда они поняли, почему Кавинант настоял на объяснении Великанов. Однако Кавинант молчал. Рассказ Хоннинскрю открыл небольшое чистое пространство в его уме. И в этом пространстве лежали ответы. Горло сжималось от старой печали. Сородичи Идущего-За-Пеной погибли, так и не отыскав дорогу к Дому.

– Юр-Лорд, – сказал Бринн. – Время торопит. Мы должны уходить.

"Уходить? – Кавинант кивнул. – О Боже! Дай мне силу!” Он хрипло спросил:

– Где ваш корабль?

– Парусник “Звездная Гемма”, – ответил Хоннинскрю, намекая, что Кавинант должен использовать это название корабля, – стоит в дельте огромного болота на востоке отсюда. До него примерно сто сорок лиг.

Кавинант закрыл глаза:

– Отведите меня туда. Мне нужен ваш корабль. Великанша присвистнула. Красавчик открыл рот, удивляясь наглости юр-Лорда. Хоннинскрю смущенно ответил:

– Первая назвала тебя Другом Великанов. Нам хотелось бы помочь тебе, но мы не можем.

– Томас Кавинант, – сказала Первая тоном, который походил на острие ее меча. – Чего ты добиваешься?

– Вот уж, поистине! – со смехом произнес Красавчик. – Пусть этот люкер подождет, пока мы не наговоримся.

Нам ведь некуда спешить.

Его слова можно было бы посчитать саркастическими, но он произносил их радостно и весело:

– Разве мы не Великаны? Разве ответы и вопросы не дороже нам, чем жизнь?

– Успокойся, Красавчик! – тихо сказала Первая. Тот послушно умолк, хотя его усмешка по-прежнему осталась на губах, как противоположный полюс для жалобных завываний люкера.

Сражаясь с оцепенением, Кавинант старался не отвлекаться и продолжал держать глаза закрытыми. Отдалив себя от мира зыбкой темнотой, он почти не слышал разговора Великанов.

– Я знаю рану, которую вы ищете, и знаю, что это такое. С недавних пор мне стало известно, как от нее можно избавиться. Именно поэтому мы пришли сюда. И теперь мне нужна ваша помощь – ваш корабль и навыки мореходов.

"Вещь, которая понадобится тебе, находится не здесь”.

Посох Закона. Первое Дерево.

Однако Морэм сказал: “Не обманывайся муками Страны. Цель поиска окажется не такой, какой ты будешь ее себе представлять”.

– Трос-Морской Мечтатель просит, чтобы ты выражался яснее, – дипломатично произнес Хоннинскрю.

"Яснее? – Тиски оцепенения сжали разум Кавинанта. – Вы хотите, чтобы я рассказал вам о своей вине? О том, что это я открыл дверь для нового осквернения?” Тем не менее он попытался успокоиться и вкратце описал замыслы Верных и Лорда Фоула.

Закрыв глаза, словно ему мешали свет чистых звезд и блики костра, Кавинант говорил о Солнечном Яде и той цели, с какой Лорд Фоул создал его. Он рассказал о разрушении Посоха Закона и своей роли в этом злодеянии. Он сделал все, чтобы Великаны поняли, почему восстановление Посоха было его долгом. Слова лились потоком из сокровенных уголков ума. Он поведал им то, что узнал на холмах Анделейна. Кавинант не видел, какое впечатление произвели его слова, но, закончив рассказ, он с надеждой ждал ответа.

Через некоторое время Первая подвела итог:

– Итак, ты хочешь использовать “Звездную Гемму”, чтобы искать по всему миру Первое Дерево. Ты просишь нас помочь тебе в этом поиске и надеешься на наше знание Земли.

Кавинант открыл глаза и позволил своей усталости говорить за себя. “Да. Посмотри на меня. Как еще я могу искупить эту страшную вину?"

– Камень и море! – прошептала Великанша. – Ты задал нам трудную задачу! Если твои слова правдивы, путь Поиска отныне связан с тобой.

– Юр-Лорд никогда не лжет, – бесстрастно произнес Бринн.

Первая ответила харучаю резким пожатием плеч.

– Я не сомневаюсь в его правдивости. Он говорил нам о том, во что верит. Но являются ли его слова истинным знанием? Кавинант просит нас отдать ему в руки весь Поиск – без доказательств, предлагая лишь свое слово. Я не отрицаю его силы и не сомневаюсь в том, что он знал Великанов. Но мощь и истина – это дети разных родителей.

Кавинант почувствовал, что погружается в глупость и отчаяние.

– Может быть, вы что-нибудь знаете о Первом Дереве?

– Нет, – ответила Великанша и через некоторое время с явной неохотой добавила:

– Однако мы знаем, где можно получить о нем полные сведения.

– Тогда отведите меня туда. – Его голос стал хриплым от мольбы. – Солнечный Яд усиливается с каждым днем. Верные убивают людей, питая его их кровью. Страна умирает.

"Клянусь, я больше не совершу ни одного убийства – клянусь кааморой Идущего-За-Пеной. Только не останавливайте меня”.

– Пожалуйста.

Первая в Поиске погрузилась в размышления. Хоннинскрю встал на колени у костра и начал подкладывать в пламя ветви, словно ему надо было чем-то занять свои руки. Лицо Морского Мечтателя исказилось от огорчения. Сандер и Холлиан с тревогой ожидали решения Великанов.

Тихо насвистывая сквозь зубы. Красавчик принялся запаковывать мешки с провиантом, Судя по его виду, он не сомневался, что Первая сделает правильный выбор.

Внезапно из глубин озера вылетел язык серебристого пламени. Сверкнув в ночи, он тут же исчез. Следом за ним на воде замелькали огненные блики, и озеро засияло призрачным светом. Зеркальная гладь замутилась рябью.

Плач люкера перерос в высокий яростный вой. Воздух содрогнулся, словно в страхе.

Сандер прошептал хриплое проклятие; Герн и Хигром начали собирать припасы. Красавчик бросил мешок Хоннинскрю; тот поймал его и торопливо продел руки в плечевые петли. Затоптав костер. Первая подняла над головой горящую ветвь. Красавчик перебросил еще один мешок Морскому Мечтателю, а затем передал Великанам длинные сучья для обороны от скестов.

Кир и Кайл подхватили Линден под руки. Но ее нога, растянутая шиной, волочилась по земле. Кавинант с изумлением понял, что им не удастся идти или бежать с ней без того, чтобы не навредить ее лодыжке.

Он беспомощно застонал. Легкие надсадно болели. Вой люкера вскрыл шрамы прежних атак и выдавил пот из костей черепной коробки. Скесты пришли в движение, сжимая кольцо огней вокруг отряда. А Кавинант по-прежнему не мог ничего придумать.

Морской Мечтатель подбежал к харучаям и поднял Линден на руки. Его огромные ладони нежно и бережно поддерживали ее хрупкое тело. Это зрелище вывело Кавинанта из паралича неподвижности. Он испытывал к Великану инстинктивное доверие. Отряд двинулся по северному склону холма, но Кавинант повернулся к воде и погрозил кулаком серебристому блеску:

«Давай, выходи! Попробуй взять нас, мерзкая падаль!»

Бринн дернул его за руку и потащил по склону от берега. Шатаясь от усталости и нехватки кислорода, Кавинант едва держался на ногах. Он спотыкался о корни на каждом шагу, но харучай поддерживал его и не давал упасть.

Темные деревья мелькали в перламутровом зареве, как обезумевшие танцоры. Разочарованный крик люкера вливался в уши расплавленным оловом. Время от времени Кавинант замечал зеленые фигуры скестов. Вой люкера бил плетью по их спинам и гнал в погоню за беглецами.

Кавинант и Бринн перевалили за гребень холма. Серебристое сияние исчезло. Впереди раскинулись темные джунгли, на фоне которых искрились желтые пятна импровизированных факелов. Кавинант погнался за ними, будто за блуждающими огнями болот. Лишь помощь Бринна спасала его от ударов ветвей и удушья в петлях коварных лиан – таких же крепких, как стальные тросы.

Завывание люкера превратилось в дикий визг, а потом затихло до невнятного бормотания. Но вибрирующие звуки продолжали царапать нервы и легкие Кавинанта. Ему приходилось тужиться при каждом вдохе, давясь соленой слюной. Ночная тьма вызывала головокружение, и он не знал, куда и зачем бежит.

Впереди появилась мрачная цепь зеленых огней. Скесты под углом приближались слева.

«О Боже! Сколько же их!»

Огни факелов метнулись вправо.

Задыхаясь, теряя силу и мужество, он бежал сквозь редеющие джунгли. Его тело мечтало упасть; грудь молила о покое, а разум – о забвении. Хигром подхватил его под руку. Зажатый между харучаями, Кавинант продолжал догонять отряд.

Затем они шли по берегу широкой протоки, которая казалась темной аллеей, петляющей на изумрудном поле. Орды скестов приближались с обеих сторон, сжимая тиски погони. Берег становился все более топким. Харучаи с трудом находили путь среди трясины, и отряд терял драгоценное время.

Наконец они нашли полоску относительно твердого грунта – грязь, в которой не росли даже осока и мох. Бегство возобновилось. Бринн и Хигром тащили Кавинанта буквально на себе.

Однако через минуту отряд снова остановился, будто налетев на невидимую стену.

Великанша прошептала проклятие, похожее на свист меча. Сандер и Холлиан никак не могли отдышаться. Красавчик опустился на корточки, прижимая ладони к искалеченной груди. Хоннинскрю тревожно вглядывался в черную ночь. Морской Мечтатель застыл на месте со спящей Линден на руках и рассеянно осмотрел болото.

Кавинанту казалось, что его легкие превратились в одну изодранную рану. Тем не менее он торопливо побежал вперед, чтобы выяснить, почему отряд остановился.

Скесты снова загнали их в ловушку!

Тропа в болоте вывела отряд на небольшой полуостров, вокруг которого раскинулась трясина. Она преграждала путь с трех сторон почти на несколько сотен футов. Тина издавала запах мертвечины и временами булькала, словно в ее глубине корчились полуразложившиеся трупы. Такая топь могла бы проглотить даже самого высокого Великана.

Скесты начали скапливаться в горловине полуострова, перекрывая выход из ловушки люкера. Сотни болотных “младенцев”, десятки сотен. Будь у харучаев даже горы ветвей, им не удалось бы пробиться через плотные ряды зеленых существ.

Бормоча проклятия, Кавинант посмотрел на своих спутников. Изумрудный свет превратил лица Великанов в страшные и жуткие маски древних богов. Линден тихо стонала на руках Морского Мечтателя. Скорее всего, ее снова мучили кошмары. Побледневшее личико Холлиан в ореоле черных волос напоминало роковое пророчество. На скулах Сандера играли желваки. Беспомощность друзей пронзила болью дрожащее сердце Кавинанта. Харучаи и Великаны могли забрать с собой жизни нескольких скестов, а что, кроме смерти, оставалось Линден, Сандеру и Холлиан?

– Юр-Лорд! – В зеленом сиянии опаленные волосы Бринна выглядели остроконечным шлемом. – Используй белое кольцо! Возможно, оно отгонит скестов!

Эти тысячи? Кавинанту хотелось закричать: “У меня нет власти над дикой магией!” Но сил не хватало даже для слов.

Одна из горящих ветвей опалила руку Хоннинскрю. Он швырнул свой факел в трясину, и в тот же миг болото охватил огонь.

Пламя корчилось и извивалось, как души в чистилище. Жар, словно предвестник ада, согнал людей в центр полуострова и сбил их в плотную кучу.

Отбросив факел. Первая вложила меч в ножны и что-то закричала. Вой люкера заглушил ее голос, но Великаны поняли приказ. Они встали вокруг людей, прикрывая их от жара своими телами. Первая, Хоннинскрю и Красавчик повернулись к огню лицом; Морской Мечтатель, защищая Линден, подставил огню свою спину.

Внезапно землю потряс мощный толчок. Красавчик споткнулся и сбил нескольких людей в зловонную грязь. Сандер, Холлиан и Кавинант упали на четвереньки.

Поднявшись на ноги, Кавинант увидел огромную струю пламени, которая поднималась из жижи. Огненный вихрь рвался к небу и яростно терзал ночную тьму. Сгибаясь дугой, он навис над мысом, словно намеревался накрыть собой отряд. Вой люкера струился вокруг ревущим кольцом пожара.

– Нет!

Кавинант выскользнул из рук Бринна и увернулся от Хоннинскрю. Он побежал в море жара, чтобы встреть огненный столб. В его руке сверкнул обнаженный крилл с сияющей лучезарной геммой. Ее непорочный серебристый свет пронзил оранжевое пламя трясины, как молния, как отважный вызов на поединок.

Забыв о боли в истерзанных легких, Кавинант прокричал слова, которые он не понимал – слова древних Лордов и ценителей Силы:

– Меленкурион абатха! Дюрок минас миль кхабаал!

В тот же миг огненный столб надломился. Разбрасывая сгустки огня и страха, он отпрянул, будто раненое щупальце люкера. Пламя завыло, растеклось по трясине и вдруг исчезло, как задутый огонь свечи. На смену громкому вою пришло гнетущее безмолвие.

Спутники Кавинанта кашляли и озирались по сторонам, не веря в свое спасение. Он упал на колени в грязь. В его ушах звенели колокола, отмечая победу или поражение. А впрочем, какая разница? Триумф и позор были для него одним и тем же – он шел ко дну…

Но руки подхватили его и помогли подняться – руки друзей. Они набросили ткань на крилл и вытащили волшебный кинжал из онемевших пальцев Кавинанта. Зеленоватая тьма вливалась в его глазные впадины, словно в пустые горшки, оставленные на ночь под открытым небом. У темноты был голос Бринна:

– Люкер испугался. Он не захотел испытывать новую боль.

– Ты прав, – ответила Первая. – Он испугался и отдал наши жизни в руки своих прислужников.

Бринн помог Кавинанту подняться на ноги. В глазах мелькали блики света, оставленные криллом. Тем не менее, услышав крик Холлиан, он поднял глаза и увидел изумрудную волну, которая двинулась к ним навстречу. Пальцы Бринна рефлекторно впились в руку Кавинанта.

Постепенно белые пятна, плясавшие перед глазами, обрели оранжевые и зеленые цвета. Кавинант увидел пламя на болотных кочках и фигуры кислотных “младенцев”. Скесты ярко сияли, будто горели огнем религиозного экстаза. Они медленно надвигались на людей и Великанов, словно получали наслаждение от каждой секунды своего неумолимого возмездия.

Спутники Кавинанта с тревогой смотрели в их сторону – но не на скестов. Среди зеленых фигур, непроницаемый для огня и кислоты, стоял Вейн.

Его поза была расслабленной и спокойной – слегка согнутые в локтях руки свисали по бокам. Время от времени он делал шаг или два, все ближе подступая к передним рядам зеленых существ. Они лопались под его ногами, но кислота не оказывала на Вейна никакого воздействия. Он смотрел на Морского Мечтателя – вернее, на Линден.

Кавинанту вспомнилось, как юр-вайл схватил Линден на руки и прыгнул в море огня, бушевавшего в пустыне. Вейн вернулся из зыбучих песков, чтобы вновь спасти ее от смерти.

– Кто это? – спросила Первая.

– Вейн, – ответил Бринн. – Его подарил юр-Лорду великий герой, которого звали Мореходом Идущим-За-Пеной. Ныне этот Великан стал одним из Мертвых на холмах Анделейна.

Первая хмыкнула, подыскивая вопрос, который породил бы более осмысленный ответ. Но прежде чем она успела что-либо сказать, Кавинант услышал со стороны трясины тихий хлопок, похожий на звук лопнувшего пузыря. Вейн остановился. Его взгляд скользнул по лицам людей и угас в рассеянной полудреме.

Быстро обернувшись, Кавинант увидел невысокую фигуру, которая поднялась из горящей тины и медленно вышла на твердый грунт.

Существо напоминало по виду скестов, но было чуть выше их – ходячий выкидыш без глаз и лица. Этот болотный “человечек” состоял из плотной жижи. Пока он шел по огню, пламя мерцало на его грязевых подтеках. Но потом фигура приняла свой естественный тускло-коричневый цвет и стала походить на скульптуру, в шутку измазанную глиной. На его теле имелись красноватые карманы, которые мерцали каким-то глубинным сиянием.

Кавинант застыл на месте, потрясенный нахлынувшими воспоминаниями. Из трясины, словно мокрая губка, поднялась вторая фигура – эдакий маленький крокодил, притворившийся слепым ребенком.

Оба существа остановились на берегу и повернулись лицом к отряду. Они исторгли из себя членораздельное модулированное хлюпанье, которое звучало как разумная речь.

Говорящая тина.

Первая смотрела на них враждебно и сурово. В глазах Красавчика сверкнули веселые искры. Хоннинскрю шагнул вперед и сделал церемонный поклон. Раскрыв губы, он издал несколько звуков, которые вполне соответствовали бульканью и хлюпанью существ из жижи.

Красавчик шепотом информировал своих спутников:

– Они называют себя сур-джехеринами. Эти существа спрашивают, нужна ли нам помощь против скестов. Хоннинскрю ответил, что она нам очень нужна.

Существа из жижи заговорили вновь. На лице Красавчика промелькнуло удивление.

– Сур-джехерины сказали, что мы будем спасены во имя Чистого. – Он пожал плечами и добавил:

– Что-то я ничего не понимаю.

«Джехерины!” Кавинант вздрогнул, когда память нанесла ему новый удар. “О великий Бог!»

Это были “тихони”. Они жили в пещерах и грязевых котлах на границе кошмарных Яслей Фоула. Презирающий считал их своей неудачей – бракованными образцами генетических опытов. Он оставил их живыми только потому, что муки этих трусливых созданий развлекали его в минуты скуки и тоски.

Однако Лорд Фоул недооценивал их. Несмотря на врожденную трусость, они спасли Кавинанта и Идущего-За-Пеной от слуг Презирающего, а затем научили их секретам Яслей, дав возможность попасть в тронный зал и застать Лорда Фоула врасплох. Во имя Чистого…

Конечно же, сур-джехерины являлись потомками “тихонь”. Они освободились от рабства, как и предрекала их старая легенда. Но свободу им дал не Кавинант, хотя он и обладал тогда огромной силой. Память осветила его ум, и он услышал свой голос: “Посмотрите на меня. Я не чистый. Я тоже покрыт своей порчей”. Слово джехерин означало “порча”. Его ответ привел существ из жижи в отчаяние. И все же они тогда помогли ему.

Идущий-За-Пеной – вот кто оказался Чистым! Приняв каамору Горячего Убийцы, он низверг Презирающего и освободил джехеринов из рабства.

Теперь наследники “тихонь” жили в топях Сарангрейвской Зыби. Кавинант смотрел на сур-джехеринов с такой нежностью, словно они были воплощением грации и детьми Идущего-За-Пеной. Они пронесли через века память о чистом сердце Великана, в то время как вся Страна успела забыть о днях своей красоты и силы.

Кислотные “младенцы” продолжали приближаться, не обращая внимания на Вейна и сур-джехеринов. Первый скест находился не более чем в пяти шагах от них, излучая изумрудное сияние. Хигром, Кир и Герн вышли вперед, готовые пожертвовать собой, хотя они и знали, что их плоть была бессильна против кислоты и огня. Бесстрастные лица харучаев выглядели демонически прекрасными в этом призрачном зеленоватом свете.

Двое сур-джехеринов, говоривших с Хоннинскрю, не двигались. Но они исполнили свое обещание. Тина, окружающая полуостров, начала бурлить. Жижа поднялась волной, двинулась к берегу, а затем вдруг распалась на отдельные фигуры, похожие на низкорослых обезьян, уродливых рептилий и собак. Первые несколько дюжин выплеснулись на твердый грунт, сияя языками огня, который быстро угасал на их спинах. Они быстро пронеслись мимо харучаев к скестам. Их становилось все больше и больше. Из жижи, еще пылающей огнем, поднимались новые ряды, и им не было видно конца.

Силы встретились; кислота и жижа схлестнулись в битве. Кавинант не увидел ни мастерства, ни ударов силы, ни ловкости. Скесты и сур-джехерины боролись друг с другом своей сущностной природой. Скесты привыкли сжигать зеленым огнем все то, что им противостояло. Но существа из жижи поглощали кислоту и огонь. Они обнимали скестов и впитывали их в себя. Изумрудный свет “младенцев” тускнел и исчезал в коричневой жиже, а сур-джехерины двигались к следующим скестам.

Кавинант с изумлением смотрел на происходящее. Для него эта битва не имела смысла в отрыве от самих джехеринов. Наблюдая за сражением, он прислушивался к диалогу между Хоннинскрю и первыми двумя существами из жижи. Великан продолжал расспрашивать их, словно боялся за исход битвы. Впрочем, выживание Поиска действительно могло зависеть от того, что он пытался узнать.

– Хоннинскрю спрашивает, можно ли победить столько скестов, – продолжал переводить Красавчик, наблюдая краем глаза за безмолвным сражением. – Сур-джехерины отвечают, что скесты превышают их по численности. Но во имя Чистого они помогут нам выбраться из ловушки и выйти из Сарангрейвской Зыби.

К битве присоединялись все новые и новые существа из жижи. Сур-джехерины не могли поглощать скестов беспредельно. Каждый из них постепенно наполнялся кислотой; зеленое сияние в их телах становилось сильнее, и жижа начинала менять форму. Первые ряды джехеринов плавились, как воск. Теряя прочность, они выходили из сражения и погружались обратно в трясину.

– Хоннинскрю спрашивает, что станет с этими бесформенными джехеринами. Его интересует, не умрут ли они. Сур-джехерины отвечают, что эти существа будут страдать. Но они останутся в живых. После отгонки кислоты их облик восстановится.

Каждое существо из жижи поглощало по несколько скестов, а затем выходило из битвы. Ближайшие ряды болотных “младенцев” таяли и исчезали. Полуостров быстро очищался от зеленых огней. А из топи поднимались все новые и новые сур-джехерины, которые заменяли тех, кто уползал с поля боя.

Внезапно Кавинант осознал, что его руки сжимают живот, а сам он раскачивается взад и вперед, как заболевший ребенок. Глаза болели от ярких огней. Перед ним проносились картины прошлого и настоящего: агония Идущего-За-Пеной в лаве Горячего Убийцы; беспредельное отчаяние “тихонь”; невинные мужчины и женщины, убитые дикой магией; беспомощная Линден на руках Морского Мечтателя; фрагменты кошмаров и бреда.

Возбужденный, как обнаженный нерв, он слышал шепот Красавчика:

– Хоннинскрю спрашивает, как сур-джехеринам удается уживаться с люкером. Они отвечают, что болота, зыбучие пески и топи являются их домом. Люкер не замечает их.

Продвигаясь вперед, сур-джехерины поравнялись с Вейном и замелькали у его бедер. Юр-вайл оставался неподвижным, словно время не имело для него значения. Существа из жижи все ближе пробивались к горловине полуострова.

– Хоннинскрю спрашивает, знают ли сур-джехерины юр-вайла, которого вы называете Вейном. Он спрашивает, не Вейн ли позвал их к нам на помощь. Они отвечают, что ничего не знают о нем. Он пришел в их глиняные ямы с запада и направился прямиком в это место, будто знал здесь все пути. Они последовали за ним в поисках ответа на его странное поведение.

На лице Красавчика снова промелькнуло удивление.

– Благодаря ему они поняли, что на Сарангрейвской Зыби появились братья Чистого, которым угрожала опасность. Осознав весть Вейна, они пришли сюда, чтобы выполнить свой древний долг.

В отсветах изумрудного сияния и бликах оранжевого пламени Вейн казался воплощением тайны. Он смотрел мимо людей куда-то вдаль – загадочно и отрешенно.

Скесты дрогнули. Очевидно, в их тупых мозгах имелся какой-то зачаточный инстинкт выживания. Вместо того чтобы идти на верную смерть ради мести люкера, они начали отступать. Сур-джехерины быстро отгоняли их в стороны.

Хоннинскрю издал несколько булькающих звуков. Красавчик перевел:

– Наш Друг просит сур-джехеринов рассказать ему о Чистом, которого он не знает.

– Нет, – возразила Первая. – Оставим этот вопрос до лучших времен. Путь свободен, и нам пора отправляться в дорогу. Давайте воспользуемся помощью сур-джехеринов и выберемся из этих гиблых мест.

Она мрачно взглянула на Кавинанта, словно тот создавал проблему, которая ей очень не нравилась:

– По моему мнению. Поиск должен идти на запад. Что скажешь. Друг Великанов?

Морской Мечтатель стоял рядом с ней, покачивая на руках спящую Линден. Тревога на его лице не имела отношения к вопросу о западном или восточном направлении.

Кавинант схватился за грудь, продолжая раскачиваться взад и вперед.

– Нет! Ты не права!

В его ушах шумели крылья сотен птиц. Голова казалась треснувшим горшком, где каждый острый край резал совесть чувством непростительной вины. Сандер и Холлиан смотрели на него, но он не видел их лиц. Кавинант с трудом осознавал происходящее.

– Тебе надо узнать о Чистом.

Глаза Первой сузились.

– Томас Кавинант, – резко сказала она, – не шути надо мной. Цель и жизнь Поиска в моих руках. Я должна сделать правильный выбор.

– Вот и выбирай. – Внезапно рука Кавинанта сжалась в кулак и впилась ударом в ночную тьму. – Выбирай что хочешь – истину или невежество! – Слабость сжала его горло. – Они называют Чистым одного из Великанов.

Первая нахмурилась, словно слова Кавинанта пронзили ее сердце. Она посмотрела на лица людей и своих соплеменников, взглянула на передние ряды сур-джехеринов, которые освобождали горловину полуострова, и, повернувшись к Кавинанту, сурово сказала:

– Хорошо, Друг Великанов. Расскажи мне о Чистом. Друг Великанов! Кавинант задохнулся от тоски. Ему хотелось скрыть свое горе. Но страсть воспоминаний не могла молчать.

– Его звали Мореходом Идущим-За-Пеной. Он был последним из Великанов, которые жили в Стране, – из тех, кто в своих странствиях потерял дорогу к Дому.

Перед его глазами возник образ Идущего-За-Пеной. Он наложился на лицо Хоннинскрю, и Кавинанту вновь показалось, что Мертвые вернулись к нему.

– В ту пору надежда покинула наши сердца. Лорд Фоул держал Страну в своих руках и хотел раздавить ее, как сочный плод. Никто не смел противостоять ему, кроме меня и Идущего-За-Пеной. Великан был моим другом и опорой. Он отвел меня в Ясли Фоула, чтобы я сразился со Злом. Мы почти не верили в победу, но уже и не боялись смерти. А потом он сгорел в огне…

Вздрогнув, Кавинант смахнул слезу и попытался удержать нить рассказа:

– Прежде чем мы попали туда, Лорд Фоул поймал нас в западню. Мы были обречены на гибель, но джехерины – вернее, их предки… Они спасли нас. Во имя Чистого.

Они рассказали нам свою легенду – о той маленькой надежде, которая не давала им сойти с ума. Джехерины верили, что однажды кто-то Великий и Чистый, с душой, незамаранной пальцами Фоула, придет к ним и принесет долгожданную свободу. Если только они будут достойными ее… А они были достойны свободы! Джехерины пережили столько горя, что во всем мире не хватило бы слез, чтобы смыть следы насилия с их гордых и светлых душ. Они посчитали Чистым меня, но я не мог…

Его сотрясал горький плач о прошлых и ничем не заменимых жертвах.

– Меня переполняла сила, но я не был Чистым. В моем сердце кипели страсти, порожденные болезнью и насилием… Его руки хватали воздух и сжимали пустоту.

– И все же они спасли нас от смерти. Они поняли, что им больше не на что надеяться, но помогли, несмотря на огромный риск…

Память об их отваге сомкнула его уста. Он молчал, но друзья ждали, и Первая тоже ждала. Сур-джехерины начали удаляться от мыса, поглощая своими телами скестов. Кавинант заставил себя продолжить рассказ:

– Они не могли поведать нам, как пройти через Горячего Убийцу. Это был поток живой лавы, и джехерины не знали, как уклониться от встречи с ним. Лава преградила путь, и тогда Идущий-За-Пеной…

Ему вспомнилось, как Великан закричал: “Я последний из моего народа! И я отдаю свою жизнь по собственной воле! Отдаю ее так, как хочу!” Прошли века, но его крик по-прежнему звучал в памяти Кавинанта.

– Он поднял меня на руки и понес. Он просто шел через лаву, пока она не поглотила его с головой. В последний момент Идущий-За-Пеной бросил меня на другую сторону потока, и я заплакал от горя, потому что видел его смерть.

Печаль подталкивала Кавинанта к краю бездны, где вскипала бесконтрольная сила дикой магии. В его глазах запылали отблески магмы.

– Однако он не погиб. Идущий-За-Пеной вернулся. Без его помощи мне не удалось бы пробраться в Ясли Фоула, отыскать тронный зал и спасти Страну. Он вернулся, чтобы помочь мне, – вернулся Чистым. Все его кровавые раны пропали, а ненависть и жажда мести исчезли без следа. Когда у меня не осталось ни сил, ни надежды, он дал мне то, в чем я нуждался. Он дал мне радость, смех и отвагу. Идущий-За-Пеной удержал меня от нового Осквернения Страны. И ради этого он пожертвовал своей жизнью. “О Идущий-За-Пеной!"

– Это он освободил джехеринов и стал героем их легенд. Это он спас Страну от гибели. Своим весельем и мужеством! Великий из Великанов!

Кавинант строго осмотрел своих спутников, словно требовал от них того уважения, которого заслуживал Идущий-За-Пеной. Но его неутолимая страсть была излишней. Слезы текли по щекам Хоннинскрю, сверкая в зеленых и алых бликах. Красавчик печально нахмурил брови. Первая давила рыдания, которые рвались из горла. Но когда она заговорила, ее напряженный голос был сжат тисками самоконтроля:

– Томас Кавинант! Я должна услышать все, что ты знаешь о Великанах. Мы проводим тебя до края Сарангрейвской Зыби.

Морской Мечтатель недовольно поморщился. Шрам под его глазами изогнулся, как знак протеста, но немой провидец покорно кивнул. Бринн взял Кавинанта за руку и повел его к началу мыса. Остальные последовали за ними. Сур-джехерины продолжали пробивать проход через зеленые орды скестов.

Бринн перешел на легкий бег, подталкивая Кавинанта к ночной темноте. Когда они вырвались из кольца болотных “младенцев”, харучай повернул на восток.

Вой люкера взвился к черному небу, сотрясая Сарангрейвскую Зыбь. Но впереди в красноватом зареве факелов мелькали фигуры сур-джехеринов. Под их охраной и опекой отряд продолжил свое опасное путешествие.