77
ЗЕМЛЯ-2. 7.10.1669 — 28.10.1669
АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН — ГИБРАЛТАР —
СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ
Подняв французский флаг, «Миссури» прекратил боевые действия против англичан. Островитяне хоть и не были союзниками, но в данный отрезок времени и не врагами, страны поддерживали хрупкий мир. Основным противником стала Испания. Чтобы блокировать морские поставки, требовалось минимум четыре эскадры — у северного побережья в Бискайском заливе, у средиземноморских испанских портов, у Португалии, чьи порты подходили для испанского транзита. Мохаммед решил не разрываться и перекрыть четвертую зону — Гибралтарский пролив. Порт Танжера на южном берегу пролива, принадлежавший вроде как нейтральным англичанам, был избран в качестве базы, пусть временной и ненадежной.
Заменив машину на одну из причитавшихся к установке на «Энола Гей», которую Раджа решил оснастить новым 900-сильным двигателем, отремонтировав корпус и частично заменив экипаж, Мохаммед прибыл в Танжер с тремя торговыми французскими кораблями. Он понимал, что от командования одним кораблем пора переходить к руководству флота в целом. Набрав некоторый морской опыт и отправив Бартоломео Мошаду на «Ван Нааген», в гибралтарском походе капитан поставил задачу подготовить нового капитана из числа ветеранов трансокеанского рейда и первого помощника. Кроме того, в экипаже появились французы. Использовать британский порт для стоянки корабля с чисто нидерландским экипажем, пусть и под французским флагом, было чересчур вызывающе.
Парусники были загружены товарами для продажи в Танжере. Еще они несли запас угля и снарядов для «Миссури», чего в Африке не купить.
Никого не тронув по пути, эскадра обогнула Пиренейский полуостров и ошвартовалась в Танжере в середине дня седьмого октября. Впервые за время пребывания на Земле-2 Мохаммед попал в исламский город. Впервые закат означал не просто заход солнца, а время магриба.
Оказавшись в Европе, раздираемой религиозными конфликтами, в которые миссионеры подкинули еще и церковь Единого Бога, Мохаммед оказался единственным мусульманином среди участников экспедиции. Хотя Роберт Ли и Чонг Пак считались буддистами, а Вонг Лу относил себя к приверженцам какого-то экзотического азиатского культа, было очевидно, что в группе преобладают атеистические воззрения. Пока десантник выполнял нехитрую роль охранника в бронескафе, он не особо задумывался о религиозных игрищах командиров. Впоследствии, осмыслив сверхзадачу Миссии и шарлатанские выходки «апостолов Единого», он достаточно легко согласовал свои убеждения с выполняемой работой. Используя фиглярские методы, миссионеры разрушали христианство. Если они приведут мир к идее Единого Бога, то этим Богом будет Аллах, потому что другого просто нет, думал Мохаммед.
Он был сторонником джихада, но в наиболее мирной, просветительской форме. Газават его абсолютно не устраивал. Мусульманин был вполне культурным и достаточно развитым человеком, хотя имел за плечами всего лишь среднее образование и училище младшего командного состава десантно-штурмовых войск. Большинство его товарищей были, по традиционным понятиям, неверными. Но Мохаммед привык считать, что это не их вина, а их горе. Он всегда старался быть лучшим из лучших. Ведь ему помогал Аллах. Неверные — заблудшие бараны, у которых еще есть шанс найти путь. А черные пришельцы — зло в чистом виде, посланцы сатаны. Их необходимо победить во имя Аллаха и ради людей.
С этими чувствами капитан впервые за столько лет подошел к мечети, снял берцы и опустился на молитвенный коврик для намаза. Он почувствовал себя дома.
На следующий день «Миссури» в сопровождении одного парусника, с пустым трюмом, но полного людьми, вышел в море. Оставшиеся продолжали выгрузку. Стояла идеальная погода. Спала жара, но море оставалось еще теплым, дул умеренный ветер, проветривая железную утробу мини-крейсера и наполняя паруса спутника.
Став в засаду, легли в дрейф. Ждать пришлось всего около суток. Испанцы любили галеоны. Этот крепкий и надежный вид судов встречался у многих морских держав, но главные соперники Франции были особенно ему преданы. К пузатым тихоходным тридцатиметровым судам образца прошлого века прибавились новые, более крупные, быстроходные, с большой парусностью и отличным пушечным вооружением. Современный галеон противостоял тяжелому фрегату, уступая последнему в скорости и маневренности. Естественно, оставалось главное правило: много пушек и людей — мало товара. Но через Гибралтар шел торговый путь в Ост-Индию из Барселоны вокруг мыса Доброй Надежды. Путешествие по морям в зоне Индийского океана без вооружения было безумием, из-за чего ходили эскадрами, а одно судно было непременно вооружено по кондициям крупного боевого корабля.
Именно такой караван показался на западе.
— Капитан, давайте подымем глаз Божий, — предложил ван дер Дирк, первый помощник и кандидат на капитанскую должность. Как и все аборигены Земли-2, наобщавшиеся с миссионерами, он называл переговорные горошины «гласом Божьим», соответственно «глазом» считались все подвижные и стационарные видеокамеры.
— Отставить. Этот артефакт я тебе не оставлю. Учись обходиться тем, что есть.
Голландец рассматривал конвой в трубу. Без электронного усилителя, она была сделана тут, но уже несла на себе следы продвинутых технологий и на порядок превосходила зрительные приборы, которые вручную делал Спиноза.
Убедившись, что на горизонте испанцы, Дирк распорядился поднять давление в обоих котлах. Мохаммед удовлетворенно кивнул. Обождав, пока топки раскочегарятся, прикинув положение французского парусника, чтобы он был на подхвате, но не угодил под ядра, первый помощник двинул машинный телеграф в положение «средний вперед». Из труб повалил привычный черный дым, а «Миссури» двинулся навстречу очередным жертвам.
Испанцы вряд ли знали о начале войны. Прошло всего две с половиной недели после ее объявления. Надо, чтобы новость долетела, точнее доплыла до какого-то транзитного порта, куда зашел бы конвой. Первым таким портом и должен был стать Танжер перед последним перегоном в Барселону. Но по планам Мохаммеда корабли войдут в гавань совсем в другом качестве.
Не зная наверняка, но будучи настороже, капитан головного, самого крупного галеона приказал увеличить парусность, открыть орудийные порты и приготовить пушки. О вечных проблемах с Францией он был наслышан. Поэтому, увидев под французским флагом пароход буксирного типа, только без рангоута для парусов и с маленькой пушкой на носу, пустившей ядро по курсу, он сразу понял, что назревает конфликт. С другой стороны, странный узкий корабль не вызывал опасений, общее количество орудий в конвое более сотни. Сейчас они отгонят худого наглеца, и можно отдохнуть в Танжере.
— Дирк, твоя оценка?
— В головном минимум груза, пушечные батареи в два ряда и полная палуба людей. Интерес представляют все остальные. Хотя за последним шлюпом я бы даже не гонялся.
— Планируешь сразу топить флагмана?
— Дадим шанс. Попаду одиночным с большого расстояния, если у него не рванет порох, есть возможность спасти часть экипажа, — ван дер Дирк оторвался от трубы и посмотрел на босса. — Они не солдаты, обычные торгаши.
— Ладно, давай.
Дирк скомандовал «малый вперед» и «лево руля». Наученный опытом боя с «Роял Оук», он не лез в ближний бой. Шальное ядро не утопит «Миссури», но может наделать проблем.
Флагман оказался в девятистах метрах по правому борту и шел прямо на пароход, сокращая дистанцию. С восьмисот метров голландец открыл огонь одиночными последовательно из каждой башни, корректируя углы наводки по гейзерам от предыдущих выстрелов.
Третий снаряд с меланином влетел в носовую часть, но не разорвался.
— Бывает, — подбодрил Мохаммед, — давай еще.
Следующий заряд пришелся в цель, и у галеона оторвало носовую часть. Все, кто находились на низком полубаке, включая капитана, погибли на месте. Но многим повезло. Кроме зарядов для носовых орудий в носу не было больше пороха. Шимоза рванула в матросском кубрике. Рухнула фок-мачта. Галеон, еще некоторое время увлекаемый инерцией и оставшимися парусами, двигался вперед, но его открывшийся спереди корпус набирал воду, как ковш. Он очень красиво ушел на дно, без бортового крена, почти на ровном киле, на всех парусах и с развевающимися флагами. Он продолжал двигаться вперед, даже когда вода накрыла палубу и затапливала высокую корму, словно последним отчаянным рывком пытался таранить обидчика.
Все, кого смыло с палубы живьем, получили надежду спастись.
— Сегодня море теплое, пусть искупаются, — прокомментировал капитан. Снова зашумела машина. Очередной снаряд бухнул по курсу следующего галеона, но тот уже сворачивал огромный прямоугольный парус на фоке. За ним легли в дрейф остальные.
Кораблей было столько, что Мохаммед не стал заниматься их разоружением и подсадкой французской призовой команды. Отправив Дирка на галеон, ставший головным, шлюпку для объяснений, почему сегодня у испанцев такой трудный день, капитан решил, что придется сопровождать всю добычу в Танжер. Позволив подобрать купальщиков на месте гибели флагмана, всего чуть более пятидесяти человек из многосотенного экипажа, Мохаммед распорядился рыскать вдоль конвоя, как овчарка мимо стада, чтобы не разбежались.
Английский губернатор был в смятении. Французский капитан вручил ему копию постановления де Голля о войне с Испанией на тотальное уничтожение, но уж больно все смахивало на банальное пиратство в отношении дружественной англичанам страны.
Вопрос был решен в лучших традициях времени: губернатору была предложена половина от выручки за проданные товары и корабли. Моментально пленные галеоны получили удобное место для стоянки, английские перекупщики полезли в трюмы, чтобы потом перепродать испанцам их же имущество, но уже по английской цене.
Со следующим конвоем повезло меньше. Он шел из испанского порта. Не хотелось, чтобы информация о французской засаде уходила навстречу караванам из Азии, пришлось нападать. На его борту оказались лишь не сильно привлекательные товары испанского производства. Зато имелось золото для закупки специй в Ост-Индии. Три галеона ушли с французским кораблем и под французским флагом, а «Миссури» остался ждать.
Четверо суток не принесли ничего, кроме ухудшения погоды. И только на пятый день горизонт на западе расцвел парусами. Девять кораблей! По количеству бортов караван несколько уступал тому, что шел с Кройффом в обратный путь, но тоннаж явно был не меньше.
Бой проходил тяжелее. Во время второго залпа меланин взорвался прямо в стволе носового орудия. Хотя остальные снаряды не сдетонировали, казенник разорвало и убило всех трех моряков, находившихся в носовой башне. Коротнула и вышла из строя электрическая система. Испанцы потеряли только флагмана, все остальные корабли решительно двигались на «Миссури». Видимо, далеко заметный взрыв на носу они приняли за начало агонии и были полны решимости добить агрессора.
— Полный вперед, лево руля! — Корабль ушел в циркуляцию и начал отрыв от конвоя. — Осмотреться в отсеках, доложить о наличии течи.
На этот раз корпус выдержал удар. Резервные аккумуляторы присоединили напрямую к электроспускам. «Миссури» снова занял позицию для атаки и обстрелял второй галеон оставшимися снарядами с шимозой. Галеон скрылся в огненном бутоне, но остальные корабли конвоя и не думали ложиться в дрейф, огрызаясь своими палубными орудиями. Глядя на недолеты, помощник спросил капитана:
— Что будем делать? Всех на дно? А добыча?
— До английских вод более сорока километров. Обстреливай по одному зажигалками и не торопясь. Вдруг поумнеют.
«Миссури» вышел вперед на полкилометра и методично кормовым орудием стал выпускать снаряд за снарядом в головное судно. Автомат вышел из строя, и килевая качка приводила то к перелетам, то к недолетам. В корпус попадал один из четырех-пяти снарядов, и скоро испанец все же загорелся.
— Средний вперед, лево руля.
«Миссури» вошел в поворот. Было заметно, как на палубе галеона суетятся испанцы. Они явно бросили борьбу за живучесть и грузились в шлюпки.
Остальные галеоны взяли правее и продолжили движение.
— Упорные, прими Единый их души.
«Миссури» двинулся параллельным курсом с передним кораблем.
— Четвертый галеон становится головным за сорок минут. Они что, ждут когда у нас снаряды кончатся?
Испанские пушки молчали. Вряд ли у них кончились заряды, скорее всего они еще раз убедились в тщетности попыток достать француза с дистанции, с которой он с легкостью потопил их братьев.
— Давай осколочными.
Два снаряда из десяти выпущенных прошили борт и разорвались внутри. Видимо, осколки застряли в толстых досках палубного настила, потому что никакой видимой реакции не было видно. Осколочные кончились.
— Пироксилиновыми.
Только после попадания третьего снаряда, когда левый борт стал похож на дырявое рубище бродяги, а палуба стала дыбом, моряки понеслись по вантам, убирая паруса. Задние тоже легли в дрейф.
Полуразбитый галеон выбросил за борт оружие и часть груза, кое-как сохранив плавучесть. Через расшатанные доски корпуса в трюм пошла вода.
Пока «Миссури» сновал вдоль каравана, посылая шлюпки к захваченным кораблям и объясняя условия сохранения жизни, первый из оставшихся галеонов провалился до уровня дыр от артобстрела, черпнул еще воды и ушел на дно. Пока подбирали его экипаж, на шлюпках подтянулись моряки с предыдущего погорельца. Осталось только пять трофеев, перегруженных экипажами затонувших кораблей. Корпус парохода снова дал течь, он выдержал сотрясение от взрыва, но тряска от интенсивной стрельбы дала себя знать. Конвой медленно втянулся на внешний рейд Танжера.
Губернатор разрывался между жаждой наживы и осторожностью. В городе бродили тысячи испанских моряков с захваченных судов, никак не улучшая криминогенную обстановку. Он понимал, что Испания — колосс на глиняных ногах, но ему чертовски не хотелось быть козлом отпущения в конфликте этого глиноногого и родной страны.
Мохаммед тоже понимал, что пора заканчивать. Тем более что «Миссури», не получив ни единого попадания, серьезно пострадал.
Через неделю, простившись с гостеприимным губернатором, заработавшим себе, детям и внукам на хлеб с маслом до конца жизни, французский конвой двинулся в Марсель. На «Миссури» откачали воду и заклепали течь, которая вскоре возобновилась. Часть груза с последнего конвоя распихали по французам, лучший из уцелевших галеон тоже прихватили с собой.
Связались с Раджой. В Марселе нет нормальной верфи, все необходимое для замены и ремонта придется переправлять по суше и по реке.
По пути встретили всего один испанский борт, потренировались в стрельбе с дальней дистанции. Мохаммед сделал себе зарубку — при нынешнем уровне техники и подготовки экипажей дальше полутора тысяч метров лучше и не пытаться стрелять. О чем сделал зарубку испанец, неизвестно. Кого интересует мнение утопленника?
