18
ЗЕМЛЯ-2. 19.03.1667 — 21.03.1667
БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ
Стычка с пиратами и кипучая деятельность Олега по подготовке экспедиции на материк встряхнули жизнь колонии. Джонс и Ли срочно дорабатывали модель промывки мозгов аборигенам. Теперь благодаря наличию тестовой группы из пленных имелась возможность «испытать технологию».
Искателям наживы выделили гетто на северной стороне острова. Формально они не ограничивались в свободе, им даже разрешили носить ножи и сабли. Пираты соорудили себе что-то вроде шалашей, готовили пищу на костре из скудных запасов с корабля и выделенной доли из продуктов Джу, при этом сравнительно терпеливо ожидали своей участи.
Прошло два дня. Земляне изучали шхуну, незнание матчасти парусных кораблей при контакте с корсиканцами могло показаться в высшей степени странным. В качестве экскурсоводов пригласили пару относительно лояльных пиратов из числа исцеленных.
«Мессия» представлял собой двухмачтовое судно с длиной корпуса чуть более двадцати метров. Поражало, как на таком мизерном кораблике умещается экипаж в три дюжины рыл. Палуба была всего одна, верхняя.
Не было привычных по историческим фильмам деревянных люков, прикрывающих орудийные порты на нижней палубе. Пушки стояли прямо наверху, по четыре с каждого борта. На первый взгляд, они казались маленькими, даже игрушечными. Понятно, что сорокафунтовые орудия на верхней палубе такого крохотного судна запросто опрокинули бы его. Однако, учитывая, что суда сходились вплотную, на длину корпуса, залп одного борта мог наделать неприятные дыры в корпусе такого же деревянного кораблика, а картечь заметно проредить его экипаж.
Сколько хватало глаз, все пространство над палубой было занято переплетениями бесчисленных канатов, лесенок, веревок и веревочек. Кстати, моряки очень обидчивы на такие сухопутные слова на борту. Веревочную паутину они именуют такелажем, незакрепленные веревки и канаты — концами. Самые крепкие и толстые канаты, сплетенные в подобие лестниц, тянулись от бортов по бокам мачт и крепились выше середины. Они именовались ванты, и по ним с обезьяньей ловкостью флибустьеры взлетали на нешуточную высоту. Хотя подвиги в борьбе с парусами на пятнадцатиметровой высоте скорее характерны для судов с прямоугольным парусным вооружением. У «Мессии» все паруса косые.
Трюмное пространство под палубой поражало теменью и вонью. Пробираясь вдоль корпуса, цепляясь за шпангоуты и задевая головой за бимсы, можно было пробраться в носовую часть судна, где висели гамаки для отдыха экипажа. Гамаков было раза в три меньше, чем душ на борту, значит, отдыхать можно только посменно. Под ногами валялись ящики — матросские сундуки, в которых хранилось все нажитое непосильным трудом. Мидель был завален бочками и ящиками с боеприпасами, продуктами, водой и всякой всячиной, без видимого порядка и без малейших признаков аккуратности. Лишь на корме под шканцами была сравнительно опрятная низенькая каюта, в ней ранее обитали капитан и помощник, которых Олег убил в первой стычке.
В корпусе не было никаких переборок. Любая вовремя не заделанная дыра ниже ватерлинии заполняла водой весь трюм. Не было ни единого иллюминатора, свет давали вонючие светильники, коптящие каким-то жирным дымом, они особенно выразительно смотрелись рядом с пороховым бочонком.
Наконец, начисто отсутствовал корабельный нужник — гальюн. По идее, ему место под бушпритом, дабы все отходы жизнедеятельности уходили под форштевень, а соленые брызги освежали пятую точку. Но на первом корабле имперского ВМФ не было излишеств, просто подходи к борту, и все в твоих руках. А если судно качнет, да ветер дунет, то все в твоих штанах.
Команда справлялась с управлением парусами, не менее восьми канониров орудовали у пушек, да еще абордажная команда, которая даже после потерь от обстрела с атакуемого корабля обладала способностью подавить сопротивление в ближнем бою. Из этих соображений плотность населения на парусниках зашкаливала. Фрегаты и линкоры длиной каких-то сорок-пятьдесят метров брали на борт несколько сотен человек. На каждые две-три тонны водоизмещения приходилось по моряку.
Погода выдалась ровная, что радовало, так как место стоянки не укрывалось в бухте, и ближайший шторм не поленится размолотить шхуну о камни. Чтобы срочно выйти в море и переждать там ненастье, требовалось заручиться лояльностью моряков. Тогда Джонс, подготовив основные тезисы новой веры, прихватил своего пиарщика Ли, и они отправились промывать мозги пиратам.
Кстати, имя Джонс для данного места и эпохи было слишком простецким. Посланнику новой веры полагалось излучать загадочность, несколько часов потратили на новый ник. Чтобы он был легко произносим и не соотносился ни с одной нацией Центральной и Южной Европы. В итоге скромный Джонс выбрал себе прозвище Клинтон, по имени президента США XX века, развязавшего войну в Европе, дабы отвлечь внимание от внебрачного секса с практиканткой.
— Дети мои! — обрушился новоявленный пастырь на ничего не подозревавших флибустьеров. — На колени перед новым пророком Бога Единого, отметившего дланью ваши грешные души.
Джонс был хорош. В развевающейся белой хламиде, с ярким нимбом вокруг шевелюры, а вокруг кружила пара голографических ангелов. Его голос, привыкший к трибунам и телекамерам и усиленный невидимой аппаратурой, гремел над морскими бродягами, а нимб горел так, что, казалось, от него можно прикуривать. Пираты не то что на колени, хором попадали ничком и начали биться головой о каменистую площадку.
Джонс выдал короткую, но эффектную речь на привычной для них разговорной смеси корсиканского и итальянского языков, французский был еще не в ходу. Не нагружая моряков понятными только для богослова заумностями, он изрек им основы новой веры, смысл которой свелся к следующим трем канонам:
— Бог един и единственен. Какому богу ты бы ни молился, все равно твоя молитва идет Единому Богу.
— Бог не имеет имени, он Бог, и этим все сказано.
— Все иные церкви и религии — от непонимания людьми слова Божьего, донесенного пророками.
