58
Офир смотрелся, как готовящаяся к осаде цитадель – серая, приземистая, внушающая боязливое уважение.
Некоторое время Кирилл шатался по этажам и подземным уровням здания. Потом прошел в зал отправлений и ознакомился с расписанием. Шаттлы, следующие маршрутом «Марс-Деймос», покидали бывшую Красную планету каждую неделю. Соответственно каждую неделю от Деймоса уходили транспланы к Земле. Кирилл поинтересовался наличием свободных посадочных мест. Таковые имелись даже на завтрашний рейс.
Вот завтра и отправимся на родную планету.
Служба информации космопорта сообщила о приземлении шаттла с пассажирами трансплана «Райская Птица» – того самого, что через сутки, подвергнутый техническому контролю и заправке, должен отправиться обратно, на Землю, в космопорт Байконур.
Кирилл подошел к стойке бара, взял стакан темного «Будвайзера».
Сидя за столиком, смотрел, как суетятся встречающие.
В голове не было ни одной мысли.
Когда стакан стал таким же пустым, как голова, Кирилл покинул бар и отправился в зал прибытия.
Здесь царило самое настоящее столпотворение. Львиную долю доставленных на Марс путешественников составляли вновь набранные кандидаты на службу в Галактическом Корпусе. Вот они, голубчики, около трех сотен обрезков и метелок, одетых в новенькую, с иголочки, форму – иссиня-черную, с серебряными звездами.
Мысли в голове появились. Наверное, от выпитого «Будвайзера»…
«Кого я здесь ищу?» – подумал Кирилл.
Ответ даже и не подумал появиться.
Впрочем, Кирилл уже забыл и о вопросах, и об ответах. В зал с пандуса спускалась очередная компания связавших свою судьбу с Галактическим Корпусом. Обрезки и метелки в иссиня-черном…
Сердце Кирилла вдруг ухнуло в самый низ живота – да так там и осталось, – а ноги сами сделали несколько шагов вперед. Среди курсанток была такая… была такая… такая…
Невысокого роста, но карие глаза как… как… ух ты! Одним словом, не глаза – очи!!!
Курсантка тоже заметила Кирилла, смерила его взглядом с ног до головы, отвернулась равнодушно. Потом снова посмотрела. Коротко и строго, будто выстрелила.
Он стоял, как залитый по колено в карбопласт напольных плит, пока курсанты, разобрав под триконкой «Выдача ручной клади» свои чемоданчики, не пересекли зал и не вышли на привокзальную площадь. Только тут Кирилл опомнился и кинулся следом.
Когда он выскочил наружу, курсанты грузились в джамперы с хорошо знакомой эмблемой на борту – Орион со щитом и палицей. Чуть в сторонке стояла машина, на которой помимо эмблемы Корпуса имелась надпись «ГК. Ледовый рай». Это был штабной джампер родного лагеря.
Судя по всему, незнакомке предстояло познакомиться именно с «Ледовым раем». И, глядя, как, прижав к груди курсантский чемоданчик, она поднимается по ступенькам в салон, Кирилл пожалел, что ему теперь нет места ни в джампере, ни в «Ледовом раю», ни в Галактическом Корпусе.
А потом его сердце возликовало, потому что метелка оглянулась. Взгляд девицы наверняка искал его, но ее подтолкнули, и она скрылась внутри джампера.
Кирилл ринулся к машине, но тут над привокзальной площадью разнесся голос интеркома:
– Внимание! Экипажу линкора – подъем!
Джампер со Светочкой испарился. Привокзальная площадь – тоже. А голос остался:
– Повторяю! Внимание! Экипажу линкора – подъем!
…Кирилл открыл глаза. Перед ним находилась матовая поверхность из неведомого материала. Кирилл хотел почесать репу, и рука начала двигаться в нужном направлении, но тут он все вспомнил.
Нету больше Светочки. Испарилась, как джампер в недавнем сне.
– Внимание! Всем проснувшимся принять пилюлю номер один! Аптечка на левой стенке каждой ячейки… Внимание! Всем проснувшимся принять пилюлю номер один! Аптечка на левой стенке каждой ячейки…
А он лежит в траспортной ячейке. Что ж, значит, кораблю удалось уйти от Сюрприза. Если, конечно, Сюрприз не преподнес очередной сюрприз…
Что бы ни случилось, он, Кирилл, жив. И ему надо принять пилюлю. Чтобы жить дальше.
Вопрос – надо ли жить дальше? Умереть – просто. Даже ничего делать не потребуется. Взял, да и не принял пилюлю…
Впрочем, ничего из этого не получится. ИскИн лазарета тут же подаст сигнал тревоги. Ячейку вскроет проснувшаяся раньше дежурная смена, сделает инъекцию препарата, содержащегося в пилюле, и вставай, галакт, тебя ждут великие дела!..
А великие дела ждут и в самом деле, простите за тавтологию!
В конце концов, та, что звалась Светочкой – кем бы ни была она в действительности! – отдала свою жизнь не для того, чтобы он совершил суицид. В конце концов, он ее любил. И не вправе предавать свою любовь. Как бы ни пафосно звучала эта фраза, она – истинна. А потому – вставай, полковник, тебя, как уже сказано, ждут великие дела…
Муть, заполнившая мозги, постепенно рассеивалась.
Он нащупал аптечку, скосил глаза, достал пилюлю номер один, отправил ее в рот и стал дожидаться, пока откроется крышка ячейки. К тому времени, когда это произошло, мути в мозгах и след простыл.
Кирилл выбрался на пол каюты, глянул на вторую, пустую ячейку и погладил ее рукой. Ему показалось, что крышка сейчас откроется, и та, которую он любил, поднимет ручки, сладко потянется и скажет:
– Доброе утро, милый! Мы куда-то прибыли?
Ничего такого он, разумеется, не дождался, отправился на привычные процедуры под приевшееся звучание интеркома, снова и снова призывающего проснувшихся членов экипажа принять спасительные пилюли.
А потом интерком позвал полковника Галактического Корпуса на капитанский мостик.
Надо полагать, контр-адмирал Самсонов решил собрать очередное судьбоносное совещание. Чем-то порадует?…
Оживления внутри корабля не ощущалось.
Похоже, разбудили не всех. Впрочем, не всех и разбудишь! Некоторые спят вечным сном в холодильниках. Хотя нет, на линкор трупы не грузили. Контр-адмирал не позволил. Сказал, нечего делать мертвым на боевом корабле. Плохая это примета. Поэтому флотские хоронили своих тут же, выбрасывая гробы в пространство.
Но галакты – не флотские, галакты привыкли хоронить своих павших во сырой земле, на какой бы планете она ни находилась. Контр-адмирал вообще хотел похоронить их прямо на Сюрпризе, но Кирилл не позволил.
Могилы должны находиться в пределах досягаемости. Чтобы можно было прийти, поставить спящему под четырехликим бюстом Единого стаканчик с водкой, накрытый ломтем хлеба, и, не чокаясь, выпить за его память.
Все другое будет для галакта не по-людски.
Единственное, чего удалось добиться контр-адмиралу, это погрузить трупы на один из транспортов.
Места теперь хватало с лихвой. Собственно, оставшиеся в живых поместились на одном судне. На остальных оборудовали холодильными установками несколько отсеков, вот вам и братские могилы на время полета. А по возвращении – разберемся, кого куда. Клонов-то везти в Солнечную систему не обязательно. Родственников у них нет. Похоронят на одной из периферийных планет.
На капитанском мостике Кирилла по-прежнему встречали как героя.
Пожимали руки, хлопали по плечам.
Кирилл даже подумал, что, подобно «кентаврам», флотские тоже начали верить, что галакту Кентаринову и всем окружающим его везет. То есть окружающим везло – до Сюрприза.
Контр-адмирал выглядел весьма довольным. У главного астронавигатора рот тоже был до ушей, и это о многом говорило.
– Господа офицеры! – Самсонов поднял правую руку, укрощая шум. – Поздравляю вас! Мы находимся в Мешке! Нам удалось вернуться. Мы в той самой точке, откуда отправились в последний раз к Странной. Я уже связался со штабом планетной обороны Незабудки и доложил о завершении нашей экспедиции. Они уже ответили и порадовались нашему возвращению.
Контр-адмирал просто засиял.
А Кирилл смотрел на центральный боевой дисплей.
Удивительное дело, эта уныло-черная, бедная звездами плоскость казалась ему сейчас гораздо более красивой, чем залитое тысячами небесных фонарей ночное небо Сюрприза. Как говаривал Спиря, всяк королёк хвалит свой уголок…
Спиря? Тьфу! О Единый, неужели я до конца жизни буду вспоминать это дерьмо, произнося устно или мысленно какую-нибудь древнюю поговорку?
Впрочем, нет, скорее я стану вспоминать, как хрустнул его шейный позвонок. С превеликим удовольствием буду вспоминать. А вот как кинулся потом на мертвую Светочку, стану вспоминать с омерзением. Что тогда со мной случилось? Наверное, это результат остаточного воздействия на меня крылатой твари… И хорошо, что оно проявилось всего лишь в некрофилии. А то бы мог на контр-адмирала Самсонова полезть, раздирая на нем одежды. И зарабатывая суд офицерской чести. Тьфу, кол тебе в дюзу, Кентаринов!
Он себе врал. И понимал это. Он накинулся на Светочку вовсе не из-за твари, из-за себя родимого, из-за собственных влечений.
Но согласиться с такой мыслью – значило предать память о погибшей. Кем бы она ни была…
– От лица службы и от себя лично, – продолжал контр-адмирал, – выношу благодарность нашей астронавигационной службе, возглавляемой капитаном второго ранга Лобачевым. Все вы будете представлены к государственным наградам.
Кирилл мысленно фыркнул.
После такой экспедиции надо всех оставшихся в живых представлять к наградам. А некоторых – и посмертно. «Кентавров»-то моих – в полном составе. А Светочку – вообще к званию «Герой Конфедерации».
Жаль, только никто из должностных лиц, утверждающих представление к наградам, не поверит в то, как она погибла. На всех-то остальных необходимые материалы имеются. Записи персональных тактических приборов. А вот Светочка…
Ну и дьявол с вами, господа командиры! В моей-то памяти она – истинный герой. Кем бы ни являлась…
– Я отправил также донесение в министерство обороны и в штаб Звездного Флота. Доложил о потерях и результатах. Его превосходительство советник Ломанов отправил такой же доклад в канцелярию президента Конфедерации. Мы с ним уже выработали единую линию.
Все глянули на советника. Тот кивком подтвердил слова контр-адмирала.
«А ведь с точки зрения правительственных чинуш экспедиция была провальной. Направлялись в одно место, оказались совершенно в другом. Потеряли два боевых корабля и едва ли не девяносто процентов личного состава, а завоевали что? Пустое место? Если вернемся когда-нибудь в Центр Галактики, еще неизвестно – кто и что нас будет ждать на Сюрпризе. Тут не наградами пахнет, а отдачей старших офицеров под трибунал. Впрочем, надо полагать, его превосходительство советник Ломанов прекрасно знает, как организовать подачу информации на высший уровень. Иначе бы он никогда не достиг своего поста».
– Пока нам приказано прибыть в систему Беты Волос Вероники и выйти на орбиту Незабудки. Я приказал поднять только старших офицеров боевых кораблей и транспортников. Весь остальной личный состав продолжает находиться в транспорт-сне. Поднимем их только возле Незабудки.
Последняя новость порадовала Кирилла. Ему совершенно не хотелось лишний раз встречаться с Фаратом Шакиряновым.
Эта встреча вышла бы, как молотком по прикольным мячикам.
– Так что через положенное время вы, господа, пообедаете. А потом снова отправитесь по своим транспортным ячейкам. И мы встретимся теперь уже на орбите Незабудки.
После совещания Кирилл напросился в гости к советнику Ломанову.
Обстановка в каюте не изменилась. Только боковую переборку теперь украшало голубое знамя Конфедерации.
Да уж, Ф-мебель и персональная койка – это вам не те гробы с крышкой, в которых спит обычное пушечное мясо. Правда, пушечное мясо, оказывается, бывает и необычным… Пушечное мясо, оказывается, пребывает иногда едва ли не на самой высокой должности… И занимает теперь такую же каюту, как и господин советник.
– Слушаю вас, полковник… Садитесь, пожалуйста!
Оп-па, к дяденьке вернулась его прежняя вежливость. Готовится человек к возвращению в привычную обстановку…
– Ваше превосходительство, будьте добры, ответьте мне на один вопрос. Чем клоны отличаются от простых людей? Мне стало известно, что предателями в битве на Сюрпризе оказались исключительно обычные люди.
На лице Ломанова на мгновение появилась нерешительность. И тут же сменилась своей антиподкой. Похоже, ему очень захотелось скомандовать: «Полковник! Кругом! Шагом ма-а-арш!»
Но галакта Кентаринова таким приказом не возьмешь. И советник прекрасно понимал это.
– Отличие между клонами и людьми одно, но очень существенное. У клонов в несколько раз ускорен процесс обмена веществ. За счет этого они способны проявлять гораздо большую силу и стремительность. Но зато намного быстрее стареют. Иными словами, они не совсем люди.
– И всё?
– И все!
Похоже, он не врал. Теперь понятно, что за болезнью страдала Громильша. Как ее?… Прогерия, что ли? И Вика Шиманская наверняка ею мучилась, та ведь тоже взрослела быстрее других. И насчет силы все верно. Да и стремительность у них была – будьте-нате!
Правда, стремительность и у других встречалась.
Кирилл криво усмехнулся:
– Скажите, ваше превосходительство… А я, случаем, не клон?
– А вы быстро стареете, полковник?
– Да нет, честно говоря, не замечал.
Советник пожал плечами и улыбнулся:
– Ну, значит, не клон. Еще вопросы есть?
Вопросы были. Но время для них – Кирилл чувствовал – еще не наступило.
– Никак нет, ваше превосходительство!
– Тогда ступайте, полковник.
Кирилл вышел в коридор.
И тут на него снова накатило.
Он представил себе, как опять войдет в каюту, которую прежде занимали двое, как снова уляжется в транспортную ячейку…
Может, обратиться к Самсонову с просьбой поселить его, Кирилла, с кем-нибудь из офицеров вдвоем?
Однако он представил себе, как будет выглядеть герой войны в глазах других. И справился с собой.
Как говорил Спиря… тьфу!.. на миру и смерть красна.
Когда он подошел к своей каюте, ему вдруг представилось, что сейчас произойдет. Вот дематериализуется перепонка люка, он шагнет через комингс, а там его ждет она. Это умершие люди не возвращаются, а те, кем она была, может, и возвращаются.
И он шагнул в каюту, борясь с глупой надеждой. И, разумеется, никого там не нашел. Даже у откровенных баловней судьбы и героев священных войн выполняются не все сокровенные желания.
И именно в этот момент у него впервые появилась мысль подать заявление об уходе с военной службы.
Герою войны и баловню судьбы всегда найдется для применения сил и другая область человеческой деятельности.
