55
На поле боя упала тишина. Стих громовой рев, разносившийся над степью и холмами. Перестали носиться над головой абээмки, прикрывающие галактов с воздуха. Впрочем, прикрывать теперь стало не от кого – огнедышащих змеев горынычей то ли всех перебили, то ли обратили в бегство. Лучше бы, конечно, первое, а то не обойдешься в скором будущем от поисков и зачистки… Как бы то ни было, а абээмки теперь можно посадить, перевести в режим хранения (поставив все блокировки) и оставить загорать на солнышке в таком виде…
Все менталы вернулись из своих командировок и немедленно отдали Единому душу.
– Неужели всё? – спросил Кирилл.
Ответа не последовало.
Он обернулся и обнаружил Светлану.
Она лежала на спине, положив руку на грудь.
Спит, что ли? – подумал он в первый момент. Нашла время, кол тебе в дюзу!
И тут же понял – не спит.
И вообще перед ним не Светлана, перед ним только ее тело. Неживое…
С белыми околоштековыми кружками.
Этого не могло быть, но это было.
Впрочем, куда там не могло! Да, он обманывал себя, надеясь, что страшное не случится, но глубоко в сердце, после всех смертей гарема, затаилась крошечная льдинка, коей обернулась тщательно скрываемая от самого себя уверенность, что именно так и случится.
Однако согласиться с этой уверенностью, принять ее в свою душу – значило предать самого себя. И Светлану. А предать Светлану – значило обречь ее на неминуемую гибель.
Потому он и обманывал самого себя. Но как ни старался, так и не обманул!
Он встал на колени, склонился над девушкой и попытался нащупать пульс на шее.
Не нащупал!
А дальше все происходило вне его воли.
Сердце разорвалось от боли… Эта боль переплавилась в жуткое желание… Жуткое желание принялось командовать телом, мыслями и движениями…
Откуда-то из бездонного мрака всплыло и обрело законченные формы ощущение, что больше между ним, Кириллом, и Светланой ничего никогда не произойдет. Словно отрезали голову – как тогда, на Марсе, в симуляторе… И больше всего сейчас хотелось вернуть ее на место… Необходим был срочный курс лечения. Как тогда. Как позже, на планетах Периферии, когда пропадали силы. На Марсе ему определенно помогла Громильша. На планетах Периферии ему помогли гаремницы. Всегда ему помогали женщины. И теперь требовалась та же самая помощь!
– Сейчас, Светочка… – пробормотал он. – Сейчас, Светуленька моя… Сейчас…
Других слов он не находил. И других мыслей – кроме одной. И другого желания – кроме одного. Эта мысль и это желание заставили его содрать со Светланы одежду, потом скинуть собственные штаны и, распластавшись на любимой женщине, судорожно ткнуться в самое главное, единственное во всем мире место, где ему стало бы хорошо; единственное, которое могло бы вернуть его к жизни, вылечить, снова сделать самим собой…
Но – дьявол! – не нашлось у нее самого главного.
Там, где всегда ощущалась манящая, лишающая самообладания неровность, теперь чувствовалась сплошная гладкость. Как у манекена… Нет, как тогда, на Незабудке, у Мариэль Коржовой…
Да что же это такое?! – потрясенно подумал он.
И это потрясение вернуло его к жизни, снова сделало самим собой, вылечило.
Всегда лечило присутствие, а теперь вылечило отсутствие. Конечно, это было совершенно неправильно, но даже эта неправильность показалась ему необходимой. Будто Светлана заранее знала, что так и случится, и заранее обрела между ног самую настоящую гладкость.
И тут Кирилла стошнило.
Он упал на колени, и его чистило и чистило, и крючило, и выпрямляло, и снова сгибало, и опять выворачивало наизнанку, и душа его постепенно делалась младенчески чиста, а сердце абсолютно пусто – словно вместе с содержимым желудка из него выходило все то, что помогло ему победить.
А потом Светочка начала испаряться.
Кирилл сел рядышком, достал измятую пачку «Галактических», выцыганил из нее уцелевшую сигарету и закурил, бездумно глядя, как уходит в никуда это любимое, это единственное в мире нужное ему тело. Чем бы оно ни являлось!
