Глава финальная
Пятый рассказ Луи Аркура
“Я ИХ ВИДЕЛ!”

Вот и прошло четыре месяца с той знаменательной ночи, когда великолепный “Франц-Иосиф” впервые расчертил небеса нашей тихой планетки ярко-фиолетовым хвостом плазмы и гул его турбин заставил беспокоиться птиц, свивших гнезда в лесочке рядом с Бланьяком.

…Свои дни рождения я не отмечал с пятнадцатилетнего возраст а — просто не видел необходимости. Самое большее, приглашал одного—двух друзей по колледжу выпить кружечку пива в “Асунсьоне”. Прошлогодний юбилей я встретил на “полевом выходе” вместе с Жераром Ланкло и полудесятком его студентов — о том, что мне стукнуло двадцать пять, вспомнилось только по возвращении в город.

В связи с невероятно бурно развивающимися событиями и суматохой последних недель я бы позабыл о дне рождения и на этот раз, однако дело повернулось самым неожиданным образом.

По типажу я являюсь прирожденной “совой”, люблю очень поздно ложиться и настолько же поздно вставать. Самым жутким мучением является утренний подъем, особенно если ты находишься дома, в Квебеке, а не работаешь на природе. Собаки давно привыкли и твердо знают, что беспокоить любимого хозяина до времени, пока солнце не поднимется выше крон вековых деревьев, зеленеющих за оградой коттеджа, можно только в чрезвычайной ситуации — когда в дом ломятся незнакомые люди или пришли гости.

Альфа разбудила меня наиболее садистским способом, имевшимся в ее арсенале: тихонько подошла к надувному матрацу, ткнула огромный, холодный и мокрый нос в мое ухо и громогласно фыркнула.

— Убью, скотина… — Тяжкий стон вырвался из самых глубин моей грешной души. — Тысячу раз говорил, нельзя заходить в дом! Та-ак, а это что еще такое?

Я протер глаза и уставился на сидевших рядком псин — выстроились, будто на параде. Зубастые пасти распахнуты, розовые языки висят будто флаги, в умных карих глазах искорки смеха. Норвежский волкодав умеет неплохо посмеяться над хозяином, чувство юмора у него в крови, но я точно знаю, что никакая собака неспособна повязать себе на шею легкомысленный розовый бантик. Таковые красовались на каждой из четырех псин. Причем ленточка, украшавшая Альфу, была с золотистой бахромой.

Что за чепуха? Кроме того, почему распахнута дверь в спальню, которая отворяется наружу, в сторону веранды? Собака не может просто толкнуть ее лапой и открыть!

Волшебство, да и только! Позвольте осведомиться, что происходит в этом мире?

Я натянул потрепанные домашние джинсы и футболку, щелкнул браслетом часов на запястье. Так, половина одиннадцатого. Не самый ранний час, однако и не слишком поздний. Давайте проясним обстановку.

Обычно захламленная веранда сияла чистотой. На большом круглом столе расстелена белоснежная скатерть (в доме такой не было, это точно!), расставлены бокалы (взяты из буфета) и бутылки с хорошим вином нашего и земного производства. Посередине — пышный торт с не зажженными пока свечками. Судя по исполнению, заказан в кондитерской “Аметист” на Рю де Лаваль и обошелся в кругленькую сумму. А слева…

Меня вдруг захлестнули детские воспоминания. Кажется, ничего подобного я не видел лет пятнадцать. Мама, чтившая старинные традиции, всегда умела раскладывать подарки так, чтобы они выглядели по-настоящему празднично, — коробки со сверкающей упаковкой, аккуратные букетики с цветами, непременные открытки с поздравлениями… Главный подарок лежит на самом видном месте, равно как и сейчас.

Я наклонился и осторожнейшим образом взял в руки тяжелый футляр темного бука. Аккуратно положил на стол, отодвинув аккуратно расставленные тарелки. Снял висевший на тонкой цепочке ключик, повернул его в крошечном замке и открыл крышку. Бессильно опустился на табурет.

Такого не бывает! Никогда не верил в то, что мечты сбываются! В темно-бордовом атласном ложе дремал охотничий карабин “Зауэр” — лучшее оружие данного класса, производимое на Земле. Дерево и металл, серебряные накладки, идеальные классические формы — подобную роскошь могут себе позволить лишь принцы и миллионеры. На прикладе сияет золотом табличка с единственной литерой “L”, свернувшейся в кольцо змейкой и ликторской связкой.

Дело ясное. Из всех знакомых разориться на такой подарочек могла исключительно Лолита. Господи, ведь карабин сделан по частному заказу, он не относится ни к одной “малой серии” знаменитой немецкой фирмы — я наизусть помню каталоги! С ума сойти… Вот так и покупают души!

Я настолько увлекся, что позабыл о собаках, крутившихся вокруг стола и принюхивавшихся к торту. Забыл обо всем на свете. От созерцания благородного сокровища меня отвлек знакомый голос, донесшийся от двери во двор:

— Нравится? А я человек скромный. Прими и будь счастлив!

Капитан Казаков предстал в необычном виде. Исчезли слегка потертый комбинезон и заломленный на правое ухо берет, на черном мундире ВКК поблескивали золотым двуглавым орлом и ромбической звездочкой погоны штаб-офицера Флота Его величества. В левой руке фуражка, в правой — сачок для бабочек. Каковой и был мне вручен с полагающейся торжественностью.

Оказывается, компания соратников—сподвижников—соучастников притаилась во дворе и дожидалась, пока я приду в состояние абсолютной невменяемости при виде нежданного сюрприза…

Завалились всей толпой. Сразу выяснилось, что генеральная уборка на веранде была делом рук Амели и Анечки — как они меня не разбудили, ума не приложу! Впрочем, собаки почитают Амели в качестве “приходящей хозяйки”, поэтому и не подняли шум. Преподнесенный Казаковым сачок занял свое место рядом с “Зауэром”, а потом на меня обрушился поток совершенно незаслуженной доброты.

— Вот, думаю, это вам пригодится, дорогой Луи, — почему-то смущаясь, говорил доктор Гильгоф. Вениамин Борисович приоделся: белый шерстяной пиджак и отглаженные брюки. Необычно выглядит. — Таким образом, могу поздравить одновременно с двумя событиями!

Из подарочной горки был извлечен сверток в простой коричневой бумаге и вручен мне.

— Шутите? — Я раскрыл рот от изумления. — Но…

— Никаких “но”. Примите и распишитесь.

Я держал в руках темно-зеленый общегражданский паспорт Российской Империи на мое имя, электронную карточку личной идентификации и бумагу, свидетельствовавшую о том, что Людовику-Франсуа Аркуру высочайше даровано подданство России. Рядом с красными печатями — факсимиле императора, канцлера и министра иностранных дел. Обалдеть! Ну и связи у господина Гильгофа — получить русское гражданство невероятно сложно!

— А это — лично от меня, — хихикнул Веня, вытащив из кармана запаянный в пластик бело-зеленый прямоугольник с микрочипом. — Вы теперь официально входите в штаг моего департамента в статусе консультанта. Жалованье будет начисляться исправно. Добро пожаловать в сообщество безумцев, Луи!

Гильгофа оттеснил Курт — герр лейтенант остался в привычной тропической форме, со смешными длинными шортами и пилоткой корабликом. Возле его ботинок крутился белый диноцерат в ошейнике — зверюшка решительно отказывалась пугаться огромных собак и старалась вести себя непринужденно. Альфа с наследницами на Гильзу внимания не обращали — норвежские волкодавы из принципа не обижают маленьких!

— Не знал, что подарить, — пожал плечами Курт. — Но уверен, тебе понравится. Можно резать колбасу, например.

Кортик. Тевтонский офицерский кортик в черных ножнах с эмблемой Панцерваффе и гравировкой на рукояти — цифры “446”, номер принадлежащего герру Веберу “Тигра”.

Очень порадовали Коленька с Аней — преподнесли новейший ПМК с системой искусственного разума и индивидуальным доступом к линии Планка. Гильгоф одно время давал мне попользоваться своим компьютером-помощником, но две недели назад отобрал. Черт побери, я теперь похож на Али-Бабу, обладающего горой драгоценностей!

Сигурд просто поздравил — андроид заявил, что он сам себе подарок, и убыл во двор готовить барбекю, именуемое непроизносимым русским словом “шашлык”.

Все друзья в сборе — перевернувшая мою жизнь великолепная семерка, искусственный человек в довесок, плюс лично я. Девять. Счастливое число.

Расселись, принялись за аперитив. Нежданно пришел внук соседки, мадам Ландри, — принес молодой картофель, заказанный поутру Жераром. Парню налили красного вина, разведенного минеральной водой. Аня отговорилась тем, что ей пока все равно нечего делать, села на крыльце и принялась счищать тонкую шкурку с клубней, отправляя картофелины в ведро с колодезной водой. Мужики дружно возмутились, но были тотчас отосланы куда подальше — сидите, отдыхайте.

Вино развязало и без того не особо скованные языки, мигом начались споры за высокую науку и обсуждение насущных проблем. Я втихомолку наклонился к капитану и спросил:

— Серж, почему Лолита не прилетела? Вы ведь готовили этот сюрприз заранее, должны были пригласить…

— Тш-ш, — Казаков приложил палец к губам. — Лола взяла след, теперь она не интересуется ничем, кроме работы. Прислала подарок и передала извинения.

— След? — У меня сердце замерло. — Какой след?

— Обыкновенный. “Роммель” засек передвижение Чужаков по Дороге. Никакой техники, только живые организмы. Ясно?

— Что — ясно? — не понял я.

Казаков предпочел отмолчаться. Просто отвел взгляд, задержав его на Коленьке. Русланыч взял на колени едва слышно попискивающего диноцерата и теперь развлекался игрой с безобидным зверьком — Гильза пыталась поймать лапками пальцы человека, скалила зубы и морщила нос. Не агрессивно, скорее заинтересованно.

Задрожали стекла в доме — на малой высоте пронеслись несколько винтовых самолетов, взлетевших из Бла-ньяка и направлявшихся к северо-востоку. Германские союзники отправляли транспорты в “Район Эльба”, к высадившимся передовым частям, пока что нуждавшимся в обеспечении со стороны военной администрации Гермеса и дивизии “Хаген”. Они успели обустроить грунтовое летное поле и начали принимать аэропланы из столицы, где были сосредоточены запасы продовольствия на первое время…

Мы веселились, пили вино, восхищались приготовленным Сигурдом шашлыком и пытались хоть ненадолго отвлечься — знали, что работа предстоит адская и ожидать новых праздников в ближайшее время бессмысленно. На Земле же отдыха не знали.

Двадцать седьмого сентября, незадолго до полудня, в Санкт-Петербурге приземлился небольшой самолет с бело-золотым гербом на киле. Сопровождали его истребители ВВС Итальянской республики и России. По трапу спустился пожилой господин, окруженный плечистыми охранниками и несколькими серьезными людьми в красных и пурпурно-фиолетовых сутанах. Ни единый журналист в правительственный аэропорт “Ржевка” допущен не был.

Человек в снежно-белом облачении канул во чрево огромного лимузина и спустя час был замечен на лестнице, ведущей ко второму этажу Зимнего дворца, где располагалась резиденция императора. Поднимался он с мальчишеской легкостью — старикан вовсе не был дряхлой развалиной и в свои шестьдесят девять лет увлекался горными лыжами.

В миру его звали Бальдур фон Люссов. Но в последние годы уверенный, строгий и заслуживший прозвище “Таран” священник был известен совсем под другим именем: Его святейшество Папа Римский Адриан XVI. Союзникам очень повезло в том, что ныне Апостольский престол занимал немец по происхождению и потомок семьи, родственной кайзеру Фридриху.

Папа оставил кардинала-секретаря и остальных членов маленькой делегации в приемной зале, приказав ждать. Офицер Измайловского гвардейского полка пригласил главу католической церкви пройти в Ореховую гостиную, где Адриана встретили двое: моложаво выглядящий человек с короткой окладистой бородой и седой как лунь военный полноватого сложения в мышастом облегающем мундире с обязательной саблей.

Разговор наедине продолжался четыре с лишним часа, лишь однажды для консультации был вызван кардинал-префект Паоло Бьянки, считавшийся возможным преемником папы. О чем разговаривали повелители крупнейших государств Европы и Апостольский понтифик, осталось не известно никому, кроме них самих. Патриарх Московский Алексий XXVII на беседу приглашен не был — Российская Империя является исключительно светским государством, а здесь происходят переговоры между руководителями независимых стран: Германии, России и Ватикана. Вопросы сотрудничества церквей можете обсудить в другое время и в другом месте.

Вечером папа Адриан улетел обратно в Рим, а Фридрих Гогенцоллерн-Баденский отправился домой скоростным поездом — инкогнито. На столе императора Михаила лежал скрепленный подписями договор, долженствующий сыграть важнейшую роль в истории земной цивилизации.

— Ваше величество, — сказал понтифик Михаилу на прощание. — Господь Бог обладает потрясающим чувством юмора, никогда не замечали? Угрюмство, уныние и меланхолия не нравятся Всевышнему и считаются тяжкими грехами. Жизнь дана для радости…

— Нечему пока радоваться, — покачал головой император.

— А вы попробуйте! Радуйтесь мелочам, любому событию. Знаете, что со мной произошло летом? Катался на горных лыжах в итальянских Альпах, охрана отстала, заехал на швейцарскую территорию и нарвался на пограничный патруль. Спрашивают: ваше имя, подданство… Отвечаю напрямик — Бальдур фон Люссов. Они смеются: “Еще скажи, что ты папа римский!” Потом извинялись и хохотали вместе со мной. Радость угодна Богу, сир. Без чувства радости мы не выживем…

Около 18:04 этого же дня, считая по меридиану Петербурга, “аномалия” подошла к границам окружающего Землю Облака Оорта и начала поглощать межзвездный материал — зерна пыли и газы, падающие на сверхтяжелый объект почти со скоростью света. Кинетическая энергия этих частиц пропорциональна квадрату скорости, и даже малые количества вещества стали обладать энергией, достаточной для разогрева нейтронной звезды. “Аномалия” теперь была видна в инфракрасном спектре.

Через несколько суток нейтронную звезду засекли в США, Британии, Австралии и Индии. К счастью, эта информация была интересна только астрономам, посчитавшим всплеск излучения лишь необычным феноменом. Траектория движения смертоносного небесного тела пока оставалась тайной для абсолютного большинства жителей Земли.

Вечером, в кабинете Латеранского дворца, Папа Римский принял кардинала, возглавлявшего казначейство Ватикана. Был отдан приказ о разблокировании длительных вкладов и немедленной продаже части собственности католической церкви. Почти двести миллиардов долларов должны быть перечислены на секретный счет берлинского Рейхсбанка и столько же в Государственный банк Российской Империи. Еще пятьдесят миллиардов остаются в личном распоряжении папы. Любой, кто решится противодействовать этому решению, будет отлучен от церкви и предан анафеме.

Кардинал молча поклонился и отправился выполнять указание наместника апостола Петра. Без единого вопроса.

Затем Адриан принял магистров, прецепторов и командоров важнейших монашеских орденов. Последним кабинет понтифика покинул глава Ордена Иезуитов.

Белый Дом в Вашингтоне сиял теплыми, кремовыми огнями окон. У ограды гуляли расслабленные вечерней жарой туристы. Скучал в драной палатке одинокий нищий, выражающий протест против финансовой политики президента Джералда Мак-Грата — у нас демократия, любой вправе высказывать свое мнение. Над Потомаком летали жалостно граявшие голодные чайки. Двое полицейских на окраине нещадно били подрезавшего их машину мотоциклиста — белого, живущего в квартале Норд-Арк, неженатого. Утром он умрет в муниципальном госпитале “Риджент” от внутричерепной гематомы. Парню неудачно засадили носком ботинка в висок — разорвался сосуд. Никого не накажут, естественная смерть…

Взлетали и садились самолеты, подходили к полосам редкие челноки с Луны и Марса, голографические каналы гнали сущую чепуху — зачем нам знать о тяжких проблемах отца-пьянчуги и его детях-дебилах? Своих трудностей хватает. Вертелись колеса обозрения в парках, ползли в вечернем небе вертолеты, мрачный Линкольн посматривал на интересующихся со своего бронзового кресла неодобрительно — это мой мемориал, а не ваш!

Президент Мак-Грат за толстыми шторами Белого дома слушал доклад начальника комитета объединенных штабов. Маялся. Догадывался, что грядущая война окажется последней. Думал. Ничего не получалось.

Почему? Да потому, что никакому нормальному человеку не понять, зачем русские и немцы решились на такой шаг! Найдите объективную причину, господа генералы!

Пока что генералы причину найти не могли. И сами прекрасно знали, что масштабный конфликт — это чистое самоубийство. Но все равно продолжали и продолжали говорить о войне. Это генеральская профессия, военных можно понять.

Вашингтон. Самый красивый столичный город мира. Мрамор и буйство зелени…

Мягкие, уютные шторы Овального кабинета…

Почему? В чем причина? Кто ответит?

Китай и Япония молчали и думали. Думали всерьез, взвешивая на весах каждую песчинку.

На мелкую шушеру никто не обращал внимания. Что для супердержав означают грубые и непонятные слова “Уганда” или “Парагвай”?

Ничто они не означают! Нуль, дырка от бублика, копейка, завалившаяся в подкладку пальто…

— Коленька пропал. — Вскоре после полудня следующего дня на веранде материализовался взмыленный Казаков и сразу плюхнулся в засаленное кресло. — Луи, когда ты видел этого урода в последний раз?

— Вечером. — Я пожал плечами. — Вы ушли вместе, я покормил собак, вымыл посуду и лег спать. Объясни внятно, что стряслось? Как понимать — “пропал”?

— В буквальном смысле понимать… Господин Крылов явно решил пойти по стопам бравого солдата Швейка. Только Швейк воровал собак, а это чудо природы зачем-то стащило Куртова диноцерата и будто сквозь землю провалилось! Везде искали — по кабакам, в госпиталях, даже напрягли мадам Коменж: вдруг ее знакомые бандюки что-то знают?

— Давай по порядку! И без паники!

— Да не умею я паниковать, — огрызнулся капитан. — Бегаю с утра по городу высунув язык, будто у меня других забот нет! Короче, слушай…

Выяснились преинтереснейшие подробности. После затянувшейся до темноты вечеринки дорогие гости отправились по домам. Амели с Жераром и Сигурд пешком, прочих вызвался развести на своем джипе Казаков — алкоголя мы употребили на удивление мало, только вино в ограниченном количестве. Гильгофа высадили рядом с русским консульством: у доктора еще были какие-то дела, а на такую чепуху, как позднее время, Вениамин Борисович внимания не обращал. Надо, значит, надо…

Крылов был совершенно адекватен, вел себя естественно, но безостановочно болтал — есть у него такая черта: чуть выпьет — и словесный понос уже не остановить. Веня выпрыгнул из машины, дал указания Анне на предмет завтрашнего дня, поднялся по мраморным ступенькам и скрылся за дверью дипломатического представительства.

Собрались ехать дальше — сначала в Бланьяк, потом на союзническую базу “Аахен”, куда следовало доставить Курта. И тут вдруг выяснилось, что Коленька пропал. Незаметно ушел, причем диноцератиха по имени Гильза тоже отсутствовала, вызывая беспокойство со стороны Курта.

Ждали почти сорок минут, прогулялись по соседним улицам, расспросили патрули — ничего. Решили ехать, поскольку начинался комендантский час — документы у всех были в полном порядке, но лишний раздражать военных тоже не хотелось. Казаков в сердцах громко пообещал намылить холку некоему оборзевшему мутанту и сел за руль.

На борт “Франца” Крылов не вернулся, равно как не добрался до моего дома или виллы Амели Ланкло. Утром было высказано здравое предположение: Коленька запил. Дело, в общем-то, житейское, с кем не бывает — забурился на ночь в “Золотую Арфу” или в “Мефистофеля”, коньячок, девочки опять же…

Решили потерпеть до десяти утра — придет, никуда не денется. Потом начали всерьез беспокоиться — из аварийный сигнал ПМК Коленьки не отвечал, хотя этот прибор, даже будучи выключен, обязательно должен среагировать на экстренный вызов. Кроме того, ПМК является своеобразным телохранителем человека — искусственный разум способен распознать грозящую хозяину опасность и в чрезвычайных обстоятельства моментально отослать информацию на базу, каковой является “Франц-Иосиф”. ИР корабля виртуально развел руками и сообщил, что никаких чрезвычайных сообщений не поступало.

Выводы: либо Крылов спьяну разбил ПМК (что маловероятно — для этого по компьютеру пришлось бы долго бить кувалдой), либо машинка сломалась (еще более абсурдный вариант!), либо друг наш Николай провалился незнамо куда — сиречь, в одну из “дырок”, где не действует Планкова связь.

На всякий случай проверили злачные места Квебека и больницы, Сигурд забрал машину и по приказу Гильгофа обшарил все шесть “сфер” и “карманов” находящихся рядом с городом. Никаких следов. В военной комендатуре сообщили, что человека с такими приметами патрули не задерживали. Мадам Елена Коменж удивленно вздернула брови и пообещала проверить по своим каналам, не случилось ли за ночь чего скверного.

Словом, Крылова будто мегаланий языком слизнул. Но ПМК должен работать, даже находясь в желудке гигантского варана!

Какую роль в этой истории играл принадлежащий Курту Веберу диноцерат, никто ответить не мог. Тем не менее Гильза исчезла вместе с господином Крыловым, хотя никогда раньше не отходила от герра лейтенанта дальше чем на три метра — зверек окончательно приручился и теперь не мыслил себя вне человеческого общества.

— Постой, постой! — прервал я излияния Казакова. — Ты должен был заметить! Коленька полный вечер сюсюкал с Гильзой, она не слезала с его колен! Припомним наше старое предположение о том, что диноцераты отнюдь не просто так оккупировали тевтонскую базу и могут являться неким звеном, связывающим мир Гермеса с Чужаками… Вдруг именно Гильза утащила Крылова с собой?

— Куда “утащила”? — Капитан глянул на меня устало. — Ты хоть сам понимаешь, о чем говоришь? Мелкий грызун…

— Диноцераты — вовсе не грызуны!

— Да мне пофиг! Гильза — обыкновенное животное, пускай и редкое! Зверь, тварь, скот! Без единого проблеска разума в башке, умеет только ласкаться, жрать и срать! А ты мне заявляешь, будто Гильза способна “утащить” незнамо куда взрослого и практически трезвого человека, будто вурдалак — заблудившуюся в ночном лесу пышнотелую селянку! Совсем сдурел?

— В свете последних событий, — прохладно сказал я, — лучше ничему не удивляться. Откуда мы знаем, вдруг диноцераты на самом деле не мирные зверюшки, а как раз плотоядные вурдалаки-людоеды?

— Ага, Гильза сожрала Крылова и закусила ПМК на сладкое, разжевав в мелкую пыль, — усмехнулся капитан. — Извини за резкость, не хотел обидеть. Вот какая мысль: бери Альфу и поехали к консульству. Псина может взять след?

— Попробуем, но гарантий никаких — больше двенадцати часов прошло… Нужна какая-нибудь Коленькина вещь.

— Бейсболка подойдет? Нарочно прихватил.

— Думаю, да.

Альфа забралась на заднее сиденье джипа и улеглась с гордо-независимым видом льва, украшающего Трафальгарскую площадь в Лондоне. Через десять минут мы очутились на месте таинственного происшествия, а Казаков поименовал нас Шерлоком Холмсом, Доктором Ватсоном и Собакой Баскервилей — остается вымазать Альфу биофлуоресцентным раствором и выпустить ночью гулять по городу.

Охрана консульства взирала на наши эволюции настороженно, однако не вмешивалась — господина штаб-офицера тут знали достаточно хорошо. Альфа покрутилась возле мощенного булыжником тротуара, рядом с которым вчера стояла машина, и, внимая приказу “ищи”, тихонько потрусила в сторону улицы Сент-Омер. Поворот направо, дальше к булочной “Марго”, потом снова направо, в узкий безымянный переулок. Здесь след оказался потерян: собака посмотрела на меня расстроенно и с виноватым видом повиляла хвостом. Мол, ничего больше сделать не могу — прощения просим.

— Та-ак. — Казаков снял ПМК с рукава куртки. — Говорите, здесь? Луи, отойди подальше! Вдруг мы отыскали новую “дыру”?

— Вряд ли. Самый центр города, тут ходит множество людей, червоточину давно бы обнаружили.

Капитан сверился с показаниями компьютера и прошел точно с севера на юг через точку, указанную Альфой. Никакого эффекта. Попробовал снова, еще раз и еще…

— Облом, — вздохнул Казаков. — Ну не мог же Коленька просто раствориться в воздухе! Хотя, если учитывать возможности его организма, нельзя исключать ни единой вероятности. Вернемся в Бланьяк, доложимся Гильгофу. Доктор рвет и мечет, никогда его таким не видел! Разве что кусаться не начал!

Вопреки мрачным предсказаниям господина капитана, Вениамин Борисович выглядел относительно невозмутимо, В салоне “Франца” вновь пахло крепким натуральным кофе, автоповар подмигивал веселыми изумрудными огоньками, монитор голопроектора показывал новости с Земли, только звук был выключен.

— Надоели вы мне хуже горькой редьки, — некорректно заявил Гильгоф. — Все до единого! Судя по вашим безрадостным лицам, никаких результатов? Я так и думал. Луи, угостите собаку ветчиной, бутерброды на столе… Вопрос: что будем делать? Бибирев сожрет меня без хлеба и масла, Коленька являлся одним из наших скрытых козырей — вспоминаете разговор на “Кронштадте”, капитан?

— Полагаю, не стоит так убиваться. — Анна спустилась по винтовой лестнице из кабины, поприветствовала нас взмахом руки и присоединилась к беседе. — Веня, давайте подключим логику и забудем об эмоциях. Ребенок потерялся, с детьми такое бывает. Скорее всего, потерялся намеренно. Вы недавно разговаривали с отцом Фернандо Сольером, священник упоминал о некоем “зове”, преследовавшем сгинувшего мальчишку из Сен-Флорантена. Как его звали — Юбер Барбен? Диагнозы у Юбера и Крылова одинаковые — генетическая перестройка организма, вызванная эндогенным воздействием. Какие заключения можно сделать, а?

— Точно! — подтвердил я, вспомнив давнишнюю беседу с умным доминиканцем. — Отец Фернандо предупреждал Крылова, что если он услышит “зов”, надо обязательно предупредить друзей!

— И конечно, ничего подобного он не сделал, — зло бросил Гильгоф. — Собственными руками придушу, когда… и если… вернется.

— Жрать захочет — вернется, — с оптимизмом высказался капитан. — Раньше Коленька умел проникать взглядом в “мир невидимого”, вдруг теперь он научился перемещаться между материальной и нематериальной вселенными?

— Человеческое тело — материально, если кто не заметил. — язвительно сказал доктор. — И ему решительно нечего делать в мире частиц, квантов или магнитных полей!

— Приземленно мыслите, Веня, — парировала Анна. — Почему “невидимое” для вас является только “миром частиц”, вполне объяснимым с точки зрения физики? Мне куда ближе позиция вашего приятеля-священника: в неизвестных человеку иных планах бытия могут действовать совершенно другие правила игры. Наша цивилизация чересчур увлеклась голым материализмом, напрочь позабыв о тысячелетнем опыте предков. Мы считаем это предрассудками и фантазиями, хотя никто еще не доказал, что люди времен Античности и Средневековья были глупее нас. Да вовсе наоборот: они стояли ближе к истокам, к самому началу, умели не только познавать, но и чувствовать…

— Всё, хватит! — рассердился Гильгоф. — Ваши проникновенные слова и основанные на метафизике построения Коленьку не вернут! Я предпочитаю оставаться грубым материалистом, ибо существование “невидимого” с другими законами и константами не до-ка-за-но\ Слышите? Если некие явления или процессы человеком не наблюдаются, следовательно, их, вероятнее всего, не существует! А “чувства” — понятие субъективное и ненаучное!

— Как угодно, — с непробиваемым хладнокровием ответила Аня. — Я вот не наблюдаю, как выпитая вода фильтруется в ваших почках, но это отнюдь не значит, что господину всезнайке вскоре не придется идти в сортир. Нет?

— Да ну вас! — Доктор обиделся, вскочил и ушел.

— Есть предложение вернуться в город и еще разочек прогуляться по центральным кварталам, — сказал мне Казаков. — От нас не убудет, а совесть очистим.

— Согласен, — ответил я, понимая, что мы сейчас на “Франце” лишние. Надо дать Гильгофу успокоиться, через несколько часов Веня остынет и снова будет вменяем. — Анечка, извините, но мы лучше пойдем…

Анна молча кивнула.

— Слушай, а кто она на самом деле? — спросил я у Казакова, когда джип мчался по бетонке в сторону Квебека. — Я ничего не слышал о семье Анны, она никогда ничего не рассказывала!

— Уверен, что хочешь это знать?

— Не люблю загадки, особенно когда они касаются людей, с которыми работаешь в одной связке.

— Сам напросился… Только учти: никому ни слова. Фамилия “Белкина” — псевдоним. На самом деле наша боевая подруга именуется куда более пышно. Ее императорское высочество, великая княжна Анна Владимировна Румянцева-Виндзор.

— Чего?? Ты серьезно?

— Абсолютно серьезно. Она старшая дочь великого князя Владимира, брата императора. Переругалась с родителями и Двором из-за карьеры и мужика — Саня Белкин был ее сокурсником по питерскому университету, Анна хотела выйти замуж, наплевав на все династические требования и условности. В конце концов она ненаследная княжна, кому какое дело до ее личной жизни?.. Ничего путного из этого не вышло. Саша погиб два года назад, вроде бы авиакатастрофа, но слухи в прессе ходили нехорошие. Анна окончательно разорвала с семьей — как кажется, были основания! — и с головой ушла в работу. У нее два образования — военное и биотехнологическое, специалист по системам искусственного разума на ДНК-РНК основе.

— Понятно, — выдохнул я.

— Запомни: ни единого намека, ни одной лишней фразы. Иначе она тебя в порошок сотрет. Относись к ней просто как к Анечке Белкиной, секретарю-референту конторы Вени Гильгофа…

— Веня знает?

— Он ее и приютил, добрая душа… Пошел на конфликт с начальством, в хлам переругался с Бибиревым, но на работу в отдел биологической безопасности взял. И не жалеет — девица она серьезная. Ладно, хватит. Считаем, что этого разговора не было.

— Не было, конечно…

Коленька отсутствовал почти шесть суток. Если быть точным — сто тридцать девять часов с минутами. И ввалился он, разумеется, ко мне.

— Привет! — Был поздний вечер, я уже гасил газовые лампы и собирался завалиться спать. Русланыч в сопровождении виляющих хвостами обрадованных собак как ни в чем не бывало зашел в дом. — Извини, что поздно. Можно вписаться на ночь?

— Э-э… — Я аж присел от неожиданности. — Где гулял, подонок? Ты вообще представляешь, что здесь делается? Весь город на уши поставили!

— Сколько времени прошло? — деловито осведомился Крылов и осторожно посадил на кухонный стол диноцерата, которого держал на руках. — День, два?

— Больше! Считай, неделя! Дебил! Ты в курсе, что Гильгоф за такие выкрутасы тебе яйца оторвет? Люди очень не любят, когда их заставляют бояться!

— Тихо, — значительно сказал Коленька. — Вениамину Борисычу будет солидная компенсация, доктор забудет обо всем на свете.

— Зачем ты Гильзу с собой взял? Так, давай устраивайся, я чайник согрею.

— Пива нет?

— Можно и пива… Схожу на ледник, холодильник не работает — опять сидим без электричества.

— Гильзу надо бы покормить. Ты не представляешь, что это за зверь! Эх вы, биологи-профессионалы! Как раньше не заметили! У Жерара надо Нобелевку отобрать, чтоб впредь ушами не хлопал!

— Не понял?

— Только давай без обмороков. Диноцераты — это накопители информации. Своего рода флэшка, понимаешь? Шедевр биотехнологии!

— Б-р-р! — Я зажмурился и помотал головой. — Флэшка? Диноцерат?

— К черту диноцератов! Потом расскажу! Я их видел! Своими глазами! Разговаривал!

— Кого видел?

— Чужаков! Тех, которые построили Дороги! Это люди, настоящие люди, понимаешь?

— Не понимаю! Прекрати стрекотать как сверчок, говори нормально…

— Тащи пиво, тогда и поговорим всерьез!