Дождя не было. Но ветер обладал плотностью воды, и грозовые тучи запеленали небо от горизонта до горизонта. Брызги, летевшие с волн, били о палубу хлёстко, как град. Огромный вал настиг «Звёздную Гемму», и она почти легла набок.

Прямо в лицо Линден плеснула волна, и она чуть не захлебнулась. Смахнув с ресниц солёную воду, она подняла голову и к своему удивлению обнаружила, что на мачтах полно матросов.

Она не могла понять, как им удаётся там удержаться. Это невозможно! В такой шторм!

И всё же они работали. Любой шквал, любая перемена ветра могут опрокинуть корабль, идущий на всех парусах. Поэтому верхние паруса сейчас сворачивали. Матросы на верхних реях казались на фоне шторма маленькими и слабыми. Но потихоньку, помаленьку они подчиняли себе бьющуюся в руках промокшую парусину.

Один из матросов оступился и чуть не упал, но вовремя сумел уцепиться за ванты и снова вскарабкался на рею.

И тут сорвало Встречающего Восход. Затрепетав, словно раненый альбатрос, он взметнулся над кораблём и исчез во мраке бури.

Взбесившееся море посылало на «Звёздную Гемму» вал за валом. Судно вздымалось на очередной гребень, а затем ныряло вниз с таким отчаянием, словно пыталось носом достать дна. Линден, боясь, что её смоет за борт, мёртвой хваткой вцепилась в какой-то канат.

Ей нельзя здесь оставаться. Она боялась, что если шторм хоть немного усилится, то корабль будет в опасности, его опрокинет, зальёт, и он потонет. А ветер дул всё сильнее. Она чувствовала, как накапливается его ярость. «Гемма» находилась на границе урагана, а его сердце бешено билось где-то впереди. Если продолжать идти этим курсом, то корабль угодит в самое пекло.

Она должна немедленно предупредить Хоннинскрю.

Линден попыталась сделать шаг, но ветер бросил волосы ей в глаза, залепив их мокрой чадрой, и ударил в лицо с такой силой, что перехватило дыхание. На секунду она впала в панику.

И тут же надёжная как камень рука Кайла подхватила её.

— Уходи вниз!

Ветер растерзал его слова в клочки, оставив лишь общий смысл.

Она упрямо затрясла головой и попыталась криком перекрыть рёв волн:

— Отведи меня на мостик!

Он помедлил, прикидывая возможные опасности, а затем решительно подтолкнул её к трапу.

Линден чувствовала себя в его уверенных крепких руках тряпичной куклой. Будь Кайл обычным человеком, их обоих давно бы уже смыло, но он был харучаем. И он сумел отвести её на мостик, несмотря на всю ярость ветра, бившего им в лицо.

Наверху было только три Великана: капитан, Яростный Шторм и Первая. Боцманша, вцепившись в штурвал обеими руками, налегала на него всей своей мощью. Её ноги словно вросли в палубу, а на плечах от огромного усилия вздулись мышцы. Она выглядела гранитным монолитом, единым с кораблём, и казалось, что она расстанется с ним только в том случае, если корабль разобьёт на кусочки.

Первая явно присмирела: судьба Поиска вышла из-под её влияния и теперь зависела от шторма и корабля. И в первую очередь — от капитана.

Он стоял рядом с Яростным Штормом, но всё его внимание было направлено вперёд, туда, куда шёл корабль. Брови его угрюмо щетинились, скрывая глаза, но держался он так, словно сквозь эту круговерть воды и ветра видел чётко проложенный фарватер. И команда повиновалась каждому его слову, матросы были словно материализованными инструментами его воли. Они убирали парус за парусом, и вскоре осталось лишь несколько необходимых для маневрирования. Хоннинскрю уверенно вёл судно… в самое сердце урагана.

Линден попыталась крикнуть, но порыв ветра забил ей слова в глотку. Она схватила Кайла за плечи и развернула его к капитану.

— Хоннинскрю! — заорала она дурным голосом, чтобы услышать хотя бы саму себя. — Меняй курс! Мы идём прямо в центр шторма!

Он услышал. Это было слишком важно, чтобы не услышать и, наклонившись к ней, крикнул в ответ:

— Этого быть не может! Буря идёт с юга! Если будем держаться того же курса, то проскользнём по краю.

С юга? Линден воззрилась на него, недоумевая, как он мог перепутать столь очевидные вещи. Направив своё видение в ту сторону, она, однако, обнаружила, что капитан не так уж и ошибался: проследив направление корабля, она увидела, что «Гемма» мирно обогнёт эпицентр бури на расстоянии нескольких лиг.

Но, взглянув на северо-запад, Линден поняла, что не ошибалась и она. Там зарождался ураган во много раз мощнее и страшнее, чем тот, о котором говорил капитан. «Звёздная Гемма» оказалась зажатой между двумя штормами. И куда бы она ни пошла, она становилась игрушкой одного из них.

Чуть не сорвав связки, Линден попыталась докричаться до капитана, чтобы объяснить, что она видит.

Тот оторопел: ни разу в жизни он ещё не встречался с тайфуном на море. Мало одного шторма на его голову, тут ещё и второй свалился! Но капитана нелегко было сломить: ведь всё же он, а никто другой, создал этот чудо-корабль, и он ощущал его каждым нервом. Он и «Звёздная Гемма» были готовы сразиться с разбушевавшейся стихией и нисколько её не боялись.

— И что ты посоветуешь? — пророкотал он.

Линден сосредоточилась и попыталась мысленно проследить направление двух бурь, прикидывая, как они могут воздействовать друг на друга. Правда, в таких делах она мало что понимала. До сих пор ей приходилось предсказывать и изыскивать подкрадывающуюся опасность, а не вычислять взаимодействие воздушных потоков. Но она сделала что могла.

— Если мы пойдём вот так, — от крика у неё болело уже все: горло, грудь, голова, — то нам придётся встретиться с тем, с юга! Но иначе будет ещё хуже! Надо сворачивать, пока мы не зашли в зону второго слишком далеко!

Хоннинскрю кивнул.

— Второй просто ужасен! Если можете выбирать, то лучше идите на юг!

— Я понял!

Линден скорее по губам догадалась, что он сказал, чем услышала, а капитан уже развернулся к ней спиной и начал выкрикивать команды, стараясь, чтобы они достигли ушей матросов вместе с ветром.

Линден чувствовала, что тайфун беснуется все ближе и ближе. Ни один корабль (разве что сделанный из камня) не способен противостоять такой мощной силе разбушевавшейся природы. Ветер свистел в такелаже, и канаты звенели, как струны. Она видела, как гнутся каменные мачты, а реи раскачиваются, словно руки, поднятые для удержания равновесия. Палуба ходила ходуном. Если Яростный Шторм устанет и упустит штурвал, то «Звёздная Гемма» станет игрушкой разбушевавшейся стихии.

И вот последний остававшийся парус прямо на глазах Линден растерзало в клочья, и его обрывки затрепетали на реях. Она инстинктивно втянула голову в плечи, нырнула в поисках защиты за широкую спину Кайла, нагнулась к его уху и крикнула:

— Помоги мне пройти вперёд! У меня есть идея!

Он кивнул и осторожно повёл её к трапу, стараясь прикрывать собой от ветра и волн. Спустившись вниз, они застали Красавчика и ещё нескольких Великанов, Кира и Хигрома, натягивающих «линию жизни» (Страховочный трос, проходящий по палубе вдоль борта.) . Уродливый Великан ободряюще ей улыбнулся и махнул рукой в сторону мостика:

— Наш Хоннинскрю в своей стихии! — И полез наверх, чтобы присоединиться к жене.

Одежда Линден промокла насквозь и облепила тело. Каждая новая волна, обливавшая её с головы до пят, пробирала холодом до самых костей. Её затрясло, но она старалась не думать о своём замёрзшем теле: были дела поважнее.

И тут тучи прорвало ливнем такой силы, будто море опрокинулось на корабль. Вода вокруг «Звёздной Геммы» словно вскипела, и горизонт окончательно скрылся за пеленой хлещущей с неба воды. Да что горизонт — Линден с трудом могла разглядеть очертания кубрика. Она выругалась от злости, но рёв ливня заглушил проклятие. Как при такой слабой видимости Хоннинскрю сумеет определить, когда ему нужно менять курс, чтобы избежать встречи с ураганом?

Она вцепилась в «линию жизни» и упрямо пошла вперёд.

У неё был план. Но как знать, может, это просто сумасшедший бред, пришедший в голову от отчаяния?

Палуба казалась бесконечной. Она была огромна, как поле боя. Её заливало со всех сторон: сверху дождь, а с боков плескали волны. Каждый раз, когда корабль скатывался с очередной волны, его сотрясало от киля до клотика. От промокшего каната пальцы Линден совсем онемели, и она с трудом сжимала и разжимала их, отвоёвывая каждый шаг вперёд. Она терпела неудачу во всём, за что бы ни бралась, и поэтому ей нельзя тешить себя надеждой на то, что даже это простенькое задание окажется ей по силам.

Кир опередил её и распахнул перед ней двери кубрика. Подгоняемая в спину ветром, она с размаху влетела в надстройку и рухнула на пол. Харучаи навалились на дверь и захлопнули её; но и внутри было неспокойно: жуткий звук, словно корабль трещит по швам, усиленный воем ветра и рёвом волн снаружи, испугал Линден до полусмерти. Но, чуть придя в себя и отдышавшись, она поняла, что слышит жалобный скрип грот-мачты. Её каменное тело, покрытое барельефами, которые Линден так и не удосужилась изучить, было ярко освещено фонарями. Возможно, на ней была изображена история создания «Звёздной Геммы» и её приключения. Линден не знала. Она поднялась и пошла к дверям, ведущим на полубак, стараясь не прислушиваться к треску, скрежету и скрипу, сливавшимся в жалобный стон.

Кир отворил дверь, и ветер накинулся на Линден как кондор, чуть не свалив её с ног. Но Кайл поддержал её и помог выйти. В лицо ударили тугие струи ливня, оглушив её, словно удар грома. Она нащупала канат, ведущий к фок-мачте, вцепилась в него и, нагнув голову и спрятав лицо от ветра, продолжила свой путь.

Навстречу ей двигался какой-то Великан, и, лишь столкнувшись с ним нос к носу, она узнала якорь-мастера. Он посторонился и, когда Линден проходила мимо, крикнул:

— Вот это штормяга! Если бы я не был так уверен в том, где мы находимся, я бы подумал, что мы ненароком забрели в пасть Душегрыза!

Она не стала отвечать. Онемевшие от холода пальцы уже не гнулись, мокрый ледяной канат обжигал ладони. Она обязана дойти до Финдейла — единственного на «Гемме» человека, который может спасти корабль от тайфуна.

Добредя до фока, она решила передохнуть пару минут, прислонившись к мачте. Ветер так плотно припечатал Линден к её каменному боку, что она всем телом ощутила страдальческий трепет безжалостно терзаемого штормом корабля. В первую секунду Линден испугалась, выдержит ли гранит, но, направив своё видение глубже, слегка успокоилась — как видно, и мачта, и корабль, и его капитан были слишком крепко сбиты, чтобы легко сдаться. «Гемма» трещала, стонала, скрипела, но разваливаться пока не собиралась.

А впереди уже, словно выросшая из океана скала, ревел набравший силу ураган, дожидавшийся, пока корабль сам нырнёт в его безжалостные объятия. Линден глубоко вздохнула и снова уцепилась за канат, ведущий на нос.

Сквозь пелену дождя она разглядела фигуру Вейна, который застыл лицом к носу корабля, словно следил за Финдейлом. Несмотря на страшную качку, он крепко стоял на ногах, точно врос в палубу. Даже ветер не мог ни согнуть, ни поколебать его.

Наконец Линден увидела и элохима, который тут же на её глазах нырнул вместе с носом корабля вниз и почти сразу показался наверху, когда «Гемма» стала взбираться на очередной вал. Нахлынувшая волна сбила Линден с ног, но она крепко держалась за канат. Теперь двигаться стало ещё труднее — здесь волны хлестали беспрестанно. Когда «Гемма» поднимала нос, вода скатывалась назад, и можно было продвинуться ещё на несколько шагов. Когда же корабль нырял вниз, словно намереваясь погрузиться навечно в пучины кипящего моря, Линден цеплялась изо всех сил и горячо молилась, чтобы канат выдержал, а главное — чтобы пальцы, потерявшие уже всякую чувствительность, не разжались.

Так постепенно она добралась до бака. Оставалось пройти совсем немного, но эта часть пути оказалась самой трудной. От холода и усталости Линден била крупная дрожь, а сумасшедшая скачка корабля и окатывавшие с ног до головы ледяные волны до того изматывали, что она в бессилии сыпала проклятиями, еле шевеля занемевшими губами. Когда на неё накатывался очередной пенистый гребень, она пыталась удерживать дыхание, но это не всегда удавалось. Пару раз она чуть не захлебнулась, и, если бы не поддержка Кайла, пройти последние несколько шагов ей было бы уже не под силу.

Наконец она добралась до Финдейла и встала рядом с ним. Тот бросил на неё мимолётный взгляд и снова уставился вдаль. Линден открыла рот, но слова замерли на языке: элохим был абсолютно сухим. Ветер не касался ни его волос, ни одежды. Ни дождь, ни волны не имели над ним никакой власти, словно он каким-то образом настроил свою плоть на более тонкий уровень материи.

Его неуязвимость ещё больше укрепила её в верности принятого решения. Он был проявлением Земной Силы в чистом виде, и поэтому ему легко было договориться и с водой, и с ветром. А чем был любой шторм, как не одним из проявлений Земной Силы — дикой и необузданной, действующей в соответствии со своей собственной природой?

Заметив катящийся новый вал, Линден пригнулась. Её накрыло с головой, бросив волосы в лицо. Когда нос корабля начал подниматься, она оторвала одну руку от борта, чтобы смахнуть мокрые пряди с глаз, и крикнула изо всех сил:

— Сделай же что-нибудь! Спаси нас!

На лице элохима не отразилось ни малейшей эмоции, словно тот и не слышал её отчаянного вопля. Не поворачивая головы, он тихо сказал, но его слова отчётливо донеслись до её ушей, словно ветер на секунду стих, хотя и продолжал трепать её мокрые волосы:

— Элохимы не вмешиваются в земной порядок вещей. Каждое явление имеет свою сущность. А мы уважаем проявления сущности в любом образе.

«Сущность, — подумала Линден. — Закон. Они то, что они есть — люди необычные и чуждые нам, — но их воля тоже ограничена своими рамками». «Звёздная Гемма» снова нырнула вниз. Линден вцепилась в борт. Разверзшийся внизу хаос был смертью.

Переждав следующую волну, она решилась ещё на одну попытку:

— Тогда объясни Хоннинскрю, что делать. Укажи ему путь. Финдейл удивлённо приподнял бровь:

— Указать путь? Но если бы он этого хотел, то его вопрос уже достиг бы меня. Нравственно ли это? Впрочем, сейчас это уже бесполезно. — Корабль снова нырнул, и сквозь свист ветра и рокот воды до Линден донеслось равнодушное резюме элохима: — Время для подобных вопросов уже ушло.

В это время нос корабля на миг застыл на гребне волны, и Линден поняла, что имеет в виду Обречённый.

Из глубин урагана на них надвигалась водяная стена высотой с корабль. Рядом с ней все остальные волны казались мелкой рябью; ветер, гнавший её, достигал чудовищной силы. Казалось, море встало на дыбы и приближается к кораблю монолитом, бурлящим, как тёмная магма.

Он шёл прямо на «Звёздную Гемму».

Линден помертвела от страха. За секунду до того, как шквал обрушился на корабль, до неё долетел слабый возглас капитана:

— Берегись! — тут же унесённый ветром, взвывшим в её ушах, словно тысячи грешников в аду.

Когда гребень вала обрушился, Линден бросилась на Финдейла: то ли для того, чтобы удержаться за него и спастись, то ли для того, чтобы утащить его в пучину вместе с собой, — она и сама не знала. Мощь рушившейся на них водяной стены уничтожала все различия и условности. Но её руки прошли как бы сквозь элохима. Линден успела бросить на него последний укоризненный взгляд: глаза Обречённого были полны скорби.

«Гемма» легла на левый борт, и Линден вдруг оказалась в воде без всякой поддержки.

Тщетно пыталась она уцепиться хоть за что-нибудь — руки беспомощно скользнули по краю борта, и её смыло в море.

Всё произошло так ошеломляюще быстро, что она сначала не заметила ни того, что вода сомкнулась над её головой, ни бешеного течения, ни невероятной плотности воды, давящей на неё со всех сторон. Но в ту же секунду что-то сильно рвануло её за запястье и вытащило на поверхность. Она очутилась в десяти-пятнадцати футах от корабля. Его правый борт был ещё погружён в воду, и палуба стояла почти вертикально, грозя обрушиться на неё и расплющить между камнем и водой.

Но пока не обрушилась. Каким-то необъяснимым образом кораблю удавалось балансировать, почти наполовину затонув правым бортом. А Линден не давал утонуть Кайл. Он насмерть вцепился в её запястье, а его самого за лодыжки держал Кир.

Сорваться в море харучаям не давал Вейн. Он стоял так же крепко, под прямым углом к палубе, словно был приклеен к ней. Но за это время успел переместиться ближе к носу. Он-то и держал Кира за ноги.

Он даже не поднял головы, чтобы убедиться, что Линден спасена.

Борясь со встречным течением, Кир сумел подтащить Кайла ближе к кораблю, а тот потянул за собой Линден. Медленно харучаи подтягивались друг к другу, пока, наконец, Кайл не уцепился свободной рукой за локоть Вейна. Юр-вайл ничем не пытался облегчить их усилия, он просто держал Кира до тех пор, пока Линден тоже не вцепилась в него, и только тогда разжал руки и отпустил харучая. Линден, помогли взобраться Вейну на спину, и только здесь она смогла, наконец, отдышаться.

Она нахлебалась воды, и во рту было солоно. А тут ещё её скрутило в приступе раздирающего лёгкие кашля. Но когда он прошёл, она почувствовала, что дышать стало намного легче. Вставшая торчком палуба находилась с подветренной стороны, и здесь было сравнительно тихо. Но море перед ней бурлило, словно в котле.

Окончательно придя в себя, Линден, наконец, осознала весь ужас положения корабля Великанов.

Каждым нервом она ощущала боль, пронизывающую его гранитное тело. Он стонал, словно раненое животное, попавшее в ловушку. От носа до кормы, от киля до кончика грот-мачты он содрогался и трепетал. Разве могло прийти в голову его создателям, что он когда-нибудь подвергнется подобным испытаниям? «Звёздная Гемма» погрузилась уже настолько глубоко, что такелаж полоскался в воде. Судно по-прежнему держалось поперёк ветра, гнавшего его по морю с огромной скоростью.

Если бы на море всё ещё было волнение, то корабль давно бы уже затопило, но шквал, уйдя вперёд, словно сутюжил все море за собой, оставив ровную рябь. И всё же корабль мог вот-вот перевернуться. На счастье, его мачты со всей оснасткой точно уравновешивали тяжёлый киль, и только благодаря этому он ещё балансировал.

В какой-то мере ему помогала сумасшедшая сила ветра, который в ленты изорвал остававшиеся паруса, и теперь можно было не опасаться, что из-за них корабль опрокинется. И всё же надежда на то, что «Гемма» не потонет, была хрупкой, как старая кость. Любая перемена ветра, любое волнение на море, любая малейшая перемена погоды — все могло нарушить этот неустойчивый баланс между жизнью и смертью.

Великаны, очевидно, собрались у помп, но Линден не представляла, как они смогут справиться со всеми этими потоками, ежесекундно заливавшими трюмы сквозь все щели, люки и сорванные с петель двери кубрика. Ветер свистел в трюмах, носясь сквозь выбитые иллюминаторы, и ей казалось, что он хочет сквозь камень палубы пробиться к ней. Его пронзительные завывания терзали её мозг, как зубья тупой пилы. Бессознательно она стиснула зубы так сильно, что заломило скулы, но боль продолжала терзать её, словно в голову забивали гвозди.

Сначала она не могла думать ни о чём, кроме той ужасной опасности, которой подвергался корабль. Но затем в голову пришла мысль, от которой сердце мучительно сжалось. Линден схватила Кайла за грудки и, пытаясь перекричать стоны ветра, заорала ему в лицо:

— Ковенант!

Его каюта находится по правому борту! Её, наверное, полностью залило. Он же не мог сам выбраться, когда море, сорвав двери с петель, хлынуло внутрь. Наверное, он, беспомощный и безучастный ко всему, так и сидел там, у стола, пока не захлебнулся.

— Бринн за ним присмотрел, — буркнул Кайл. — Юр-Лорд в безопасности.

Жив! Боже правый! Значит, ещё есть надежда!

— Отведи меня к нему! — крикнула Линден.

Кайл — повернулся, и что-то крикнул Великану, сидевшему верхом на фоке, и тот сразу же бросил им канат. Харучаи поймали его и завязали вокруг пояса Линден, затем сами уцепились за него, и Великан легко втащил всех троих наверх. Вейн словно и не обратил внимания на то, что избавился от своей ноши. Он продолжал висеть почти параллельно воде так низко, что отдельные брызги долетали до его лица. На данный момент он уже выполнил всё, что соответствовало его тайным целям, а до остального ему, казалось, и дела не было.

Как только Линден оказалась рядом, Великан на радостях, что она жива, заключил её в горячие объятия. Оказалось, что это был Сотканный-Из-Тумана. Не переставая прижимать Линден к груди, он через её плечо неустанно превозносил до небес и благодарил харучаев за её спасение. Его радости не было предела.

После всех ужасов шторма великанское объятие давало восхитительное ощущение стабильности, но Линден не могла себе позволить расслабиться: корабль был на грани крушения.

— Где Ковенант? — крикнула она, надсаживая сорванные связки.

Бережно её придерживая, Великан помог ей усесться и указал в сторону кормы:

— Капитан собрал большинство экипажа у бизани. Друг Великанов Ковенант тоже там! А мне надо идти помогать на помпах.

Харучаи кивнули, и Сотканный-Из-Тумана повис на руках, а затем по остаткам такелажа добрался до одного из люков и исчез в нём.

А харучаи, придерживая Линден с двух сторон, двинулись в сторону кубрика.

Цепляясь за «линию жизни», они почти донесли её к дверям надстройки. Внутри они обнаружили, что Великаны уже натянули множество канатов, по которым добраться на корму было значительно легче. Внутри кубрик выглядел ужасно: единственный уцелевший фонарь висел под углом на каменном столбе грота и слабо освещал поломанные столы и скамьи, в беспорядке плавающие по тёмной глади воды, наполовину затопившей некогда столь уютный зал.

Но харучаи не задержались здесь, чтобы оплакать нанесённый урон, и довольно быстро доставили Линден на корму.

Здесь собралась большая часть команды. Великаны цеплялись за ванты, реи; они облепили мачту, вися в самых разнообразных позах и под самыми неожиданными углами. Вглядываясь сквозь сгущавшиеся сумерки, Линден сумела, разглядеть Красавчика, Первую, Мечтателя и Хоннинскрю. Повенчанный-Со-Смолой при виде её прокричал какое-то приветствие, но Линден услышала его лишь краем уха: она жадно оглядывала такелаж в поисках Ковенанта.

И вот, наконец, она его увидела — он почти был спрятан за могучей спиной Мечтателя. Бринн и Хигром придерживали его с двух сторон, а он висел в верёвочной люльке, как тряпичная кукла.

Кир и Кайл помогли Линден закрепиться на одном из канатов, которые были протянуты во всю длину мачты и свисали петлями вниз для того, чтобы можно было передвигаться, и на случай страховки, если кто-то упадёт. Вся система страховки была продумана настолько изобретательно, что Линден сразу узнала руку Хоннинскрю: он все всегда делал тщательно и с большой любовью к экипажу и кораблю. А сам капитан все ещё раздавал указания, и под его руководством паутина страховок и подпорок продолжала расти на глазах.

Когда Линден увидела Ковенанта, уже одно его присутствие создало у неё иллюзию прилива энергии. Мечтатель протянул ей руку, и она, опираясь на неё, легко перелетела прямо в объятия Бринна. Устроившись понадёжнее в сетке канатов, она принялась за исследование физического состояния Томаса на предмет каких-нибудь случайных повреждений.

Его одежда и волосы были влажными, и его уже начало лихорадить, словно он промок до мозга костей. Но во всём остальном его состояние почти не ухудшилось по сравнению с тем, чем он стал после обработки элохимов. Взгляд был расфокусированным, нижняя челюсть безвольно отвисала, мокрая борода слиплась сосульками. Пока Линден занималась обследованием, он слабо прошептал своё обычное предостережение, которое тут же растворилось в свисте ветра. Но слова по-прежнему не имели для него никакого смысла.

Недавний прилив сил куда-то испарился, и Линден, почувствовав смертельную усталость, скукожилась и притулилась к его плечу.

Висевшие неподалёку Красавчик и Первая внимательно наблюдали за ними, надеясь, что Линден расскажет им о результатах обследования. Но, будучи не в силах говорить, та лишь чуть заметно покачала головой. Красавчик подмигнул ей в ответ. Первая промолчала. Казалось, что нападение врага, против которого её меч был бессилен, ожесточило её. Она была воином, но ничего не могла сделать для спасения корабля. Прямая как палка, она смотрела в пространство ненавидящим взглядом. Линден постаралась привлечь её внимание и дружески ей кивнула: она хорошо понимала, что сейчас творится на душе у суровой воительницы.

И тут от удивления у неё перехватило дыхание: Яростный Шторм так и не оставила своего поста у Сердца Корабля! Она довольно хитроумно устроилась на стойке крепления штурвала и сидела, опираясь спиной на вздыбившуюся палубу. Сначала Линден не могла понять, зачем боцманша осталась там. Да как вообще капитан позволил хоть кому-то находиться в таком опасном месте?! Но, подумав, она сообразила, что это необходимо: управляя рулём, Яростный Шторм помогала кораблю сохранять столь необходимое ему равновесие.

Линден поражалась силе Великанши: напряжение, которое требовалось от её мышц при такой работе, превосходило сверхвыносливость любого Великана.

Наконец Хоннинскрю закончил изготовление страховочной сети и системы подвесок и, цепляясь за канатные петли, перебрался поближе к Первой, Красавчику и Мечтателю. По пути он шутками подбадривал своих скрючившихся в верёвочных люльках матросов. Красавчик верно охарактеризовал его: капитан был в своей стихии. И его широкие плечи не согнулись под грузом тяжёлого испытания.

Для каждого у него находились доброе слово и улыбка. Когда он оказался рядом с Линден, его сочный бас, нисколько не пострадавший от борьбы со штормом, перекрыл осточертевшие завывания ветра:

— Выше нос, Избранная! Наша «Гемма» ещё на многое способна!

Но Линден не обманешь: подчёркнуто бодрый вид капитана только подтверждал самые мрачные опасения. Дрогнувшим голосом она спросила:

— Многих мы потеряли?

— Потеряли? — В его ответе прозвучало полное презрение к слепой ярости урагана. — Да ни одного человека! Ты вовремя предупредила нас, и мы успели подготовиться. Весь экипаж в наличии! Если ты кого здесь недосчиталась, то не волнуйся — они все сейчас греются у помпы.

После его слов Линден, наконец, поняла, что означали, время от времени проносившиеся под ней на крыльях ветра клочья водяного тумана — он висел над выходом помпы.

— Ту, что с правого борта, мы не можем задействовать, она затоплена, — рассказывал капитан, — зато вторую мы сняли с креплений слева, и теперь она трудится за милую душу. Там, внизу, распоряжается якорь-мастер, так он недавно прислал весточку, что работа пошла на лад. Ничего, Избранная, сдюжим! Где наша не пропадала!

Линден попыталась нащупать у него внутри точку, на которую опиралась его столь горячая на словах вера в их спасение. И не нашла её.

— Возможно, нам придётся покинуть корабль, — нехотя сказала она, понимая, что, очевидно, опять сморозила глупость.

И точно: брови капитана взлетели вверх, и он окинул её недоумевающим взглядом:

— Ты хочешь сказать, что нам стоит попытать счастья, выйдя в такой шторм на баркасе?

— А что вы собирались делать? — смутившись, пролепетала Линден.

— А ничего пока! — бросил он, и это прозвучало как вызов. — Конечно, пока шторм не утих, положение наше не из самых лучших. Но как только он успокоится (а он успокоится — куда он денется?), вот тогда-то ты увидишь, что Великаны такие матросы, а «Звёздная Гемма» такой корабль, что ими можно только гордиться! А пока отдыхай и, главное, не теряй надежды! Камень и море! Ты что, не видишь, что мы ещё живы?

Но Линден уже не слушала его. Со стороны Ковенанта исходило еле различимое тихое поскуливание: его тело сотрясалось от холода. Она сразу поняла, что нужно делать, и чуть не заплакала от бессилия: её руки настолько задубели, что даже просто разжать кулаки стоило для неё огромного труда. Из множества царапин и ссадин выступили тёмные капельки крови, уже начавшей застывать. Но разве такие мелочи могли остановить её, если нужно согреть Ковенанта!

Чуть позже по рукам пошли огромные фляги с «глотком алмазов». Напиток Великанов помог Линден взглянуть на жизнь оптимистичнее, придал ей мужества, но физически она была настолько выжата, что не имела сил головы поднять. Не было даже сил обдумать, что именно в очередной раз заставило Вейна спасти её. В этот момент ей почему-то казалось, что шторм был направлен лично против неё и если бы юр-вайл не спас её, Линден, то буря мгновенно бы успокоилась, насытившись жертвой.

Голос её видения слабо настаивал на том, что тайфун был настоящим, природным, а вовсе не порождением злобных сил. Но она настолько продрогла на ветру, настолько вымоталась и перетрусила, что сейчас ей уже было абсолютно безразлично, что именно вызвало к жизни ураган, сокрушивший «Звёздную Гемму».

Всё равно они все умрут. И она не сумеет вернуть Ковенанту сознание.

Наступил вечер, и стало совсем темно. Казалось, что звезды просто сдуты, сметены с неба яростным вихрем, не желающей униматься бури. Бледный свет нескольких последних фонарей — один возле Яростного Шторма, а остальные подвешены к фоку — только подчёркивал беспросветность окружавшего мрака. Ветер свистел над морем, словно коса. Линден ощущала сквозь гранит глухие стоны мачт, из последних сил державшихся в своих гнёздах, и пронизывающий весь корабль равномерный шум помпы. Члены экипажа, неустанно сменяя друг друга, спускались на вахту в трюм, но все их усилия привели лишь к тому, что воды больше не прибавлялось. Но и не уменьшалось. Её огромный балласт продолжал удерживать корабль в прежнем беспомощном положении. Снова по рукам были пущены фляги с «глотком алмазов». Этот день казался бесконечным. Линден не представляла себе, как пережить надвигающуюся ночь и при этом не лишиться рассудка.

Великаны приумолкли и ушли каждый в себя, как и она. Уныние, словно ночь, распростёрло над ними свои тусклые крылья и, как холод, просачивалось к самому сердцу. Если ветер переменится, Яростный Шторм уже не сможет ничего сделать. Освещённая тусклым светом фонаря, она застыла в раздумье о том, что теперь от неё уже ничего не зависит, и издалека казалась высеченной из камня. Но Хоннинскрю так и не послал никого к ней на смену: даже малейшее сотрясение при передаче штурвала из рук в руки могло нарушить хрупкое равновесие корабля. Так что тем Великанам, которые не были заняты у помпы, оставалось только цепляться за канаты и трястись от холода. Теперь даже шутки неугомонного капитана не могли поднять их моральный дух. Они висели в паутине канатов, съёжившиеся и безучастные ко всему, как приговорённые, ожидающие часа казни.

Но Хоннинскрю не желал оставлять их в покое. Видя, что его прибаутки уже ни на кого не действуют, он пробасил:

— Эй, Красавчик! Тебе не надоели ещё эти сонные мухи, зовущие себя Великанами? Как бы им потом, когда всё кончится, не сгореть от стыда, когда начнут ходить сказания о том, как их напугало небольшое волнение на море. Лучше спой нам что-нибудь такое, чтобы сердца снова загорелись надеждой, и мы вспомнили, кто мы такие на самом деле!

Линден, висящая рядом с ними, расслышала, как Первая мрачно прошептала:

— Давай, Красавчик, спой. О тех, кто споткнулся, кто потерял всякую надежду, и всё же сумел выстоять.

Но, словно не расслышав слов жены, Повенчанный-Со-Смолой со странным смешком откликнулся:

— Капитан! Я как раз сейчас подыскивал именно такую песню. Я нашёл то, что нам надо, и больше не могу держать её в себе, она распирает мне сердце. Слушайте!

С какой-то мрачной решимостью он соскользнул по канатам вниз, к основанию мачты, и, устроившись на ней, как на театральных подмостках, глядя вверх, объявил:

— Я буду счастлив подарить вам её!

Тени от фонаря метались по его лицу, отчего оно казалось ещё более уродливым. Но улыбка была светлой, и в глазах горел огонь непоколебимой внутренней силы.

— Я спою вам песню Богуна, которую он пел, загнанный на мачту своей суровой супругой — этой воспетой столькими сказаниями знаменитой одалиской Зелмой Кувалдой.

Своим весельем он немного расшевелил Великанов, они заворочались, устраиваясь поудобнее, чтобы видеть его, и над мачтой пронёсся оживлённый ропот.

Усевшись в позу комической скорби, он начал. Он даже не пел, скорее декламировал, но в конце каждой строчки издавал горестный короткий вздох, что придавало его стихам ритмику песни.

И всё же Линден не сумела дослушать до конца. Её внимание отвлёк шёпот Первой, уверенной в том, что её никто не слышит.

— За это я и люблю тебя, Красавчик, — доверяла она свою тайну ветру и ночи. — Ты знаешь, как поднять настроение. Милый мой муж, как жаль, что я недостойна тебя.

Песня подействовала благотворно. Великаны стали потягиваться, разминаться и заговорили друг с другом, словом, вернулись к жизни. Кто-то хохотал во всю глотку, кто-то изо всех сил крепился, плотно сжимая губы, чтобы не мешать слушать дальше.

Линден тоже подхватила волна общего оживления. Энергия Великанов помогала ей бороться с оцепенением тела и души.

Но стоило ей очнуться от полусна, в котором она пребывала, как все чувства моментально взвыли от боли и напряжения. Даже весёлое возбуждение Великанов не могло перекрыть ощущение надвигающейся новой опасности. Нечто надвигалось на корабль — нечто злобное и неотвратимое.

И оно не имело ничего общего со штормом. Буря сама по себе, в сущности своей, не была Злом. А это — было.

— Избранная! — окликнул её Кайл.

— Не прикасайтесь ко мне… — выдохнул Ковенант. Линден попыталась вскочить на ноги, забыв, где находится, и только расторопность Кайла спасла её от падения в воду.

— Господи Иисусе! — Она едва расслышала свой вскрик, так как почти оглохла от беспрестанно воющего ветра. — Оно идёт, чтобы напасть на нас! Сейчас!

— Напасть на нас?! — вскинулась Первая.

— Это Опустошитель! — Линден вложила в крик все своё отчаяние.

А он уже пошёл в атаку.

Тёмные длинные щупальца поднялись из воды и потянулись к бизани. Влажно поблёскивая в свете фонарей, они стали опутывать её каменное тело, извиваясь по петлям страховочной сетки.

Достигнув гранита, они тускло засветились, а затем, словно накаляясь, заполыхали мрачно-багровым светом.

Все больше разжигаясь, разгораясь до алого, они, словно огненные змеи, упорно ползли к тому месту, где висели Линден и Ковенант.

Угри!

Неисчислимое множество угрей!

Нет, они не были созданы из огня, и от них не веяло жаром. Невиданная по силе ненависть заставляла их пурпурно светиться. Подгоняемые жаждой Опустошителя, они, словно струи крови, перетекали по мачте. И каждый из них был длиной с руку Линден. В широко разинутых пастях сверкали зубы, острые как бритвы.

Первая выкрикнула приказ к обороне, но он улетел вместе с ветром.

Угри уже приближались, но Линден не могла пошевелиться: от одного факта присутствия Опустошителя у неё отнялись руки. При воспоминании о Гиббоне и Мариде у неё заныло под ложечкой. Чёрная тоска, её вечный спутник, всколыхнулась в ней и с сумасшедшей радостью откликнулась на их призыв. Сила! Власть! Та тёмная часть её, что вожделела одержания, жаждала распоряжаться жизнью и смертью и упрямо не желала внимать голосу разума, неосознанно не приемлющего Зла, столкнулась с упорной страстью спасать людей, с извечным упрямством и стремлением идти наперекор. А в результате — раздираемая противоречиями Линден не могла пошевелить и пальцем. То же она чувствовала там, в лесу у Небесной фермы, когда Лорд Фоул, выступив из огня, буквально парализовал её и заставил тем самым бросить Ковенанта на произвол судьбы.

И всё же тогда она сумела преодолеть свой страх и хотя бы попытаться прийти на помощь, хоть и поздно. Но угри подбирались к Ковенанту здесь и сейчас, да ещё в тот момент, когда он был абсолютно не способен защититься. Он был в опасности! И это заставило её загнать панику как можно глубже и защититься маской профессионального спокойствия.

И почему только Опустошитель выбрал для нападения момент, когда Ковенант и так уже почти уничтожен элохимами? И действительно ли элохимы сделали с ним это, руководствуясь своими собственными соображениями и выгодой, или же тут всё-таки не обошлось без подсказки Презирающего? Может, она ошибалась в отношении их? Если Лорд Фоул не знает, в каком состоянии сейчас находится Ковенант, то это значит, что…

Хигром, Кир и Первая уже спустились вниз, чтобы встретить опасность лицом к лицу. Но ближе всех к нападающим оказался Красавчик. Он перескочил на более безопасное место, закрепился там и, схватив ближайшего угря, попытался раздавить его руками.

Но как только его пальцы сомкнулись вокруг вёрткого тела, сквозь них полыхнуло пламя. На секунду его фигура вырисовалась чётким чёрным силуэтом, окружённым алым нимбом взрыва. С диким воплем он сорвался и рухнул на основание мачты, да так и остался висеть без движения.

По его ногам уже ползли другие угри, но, так как он не двигался, они не поражали его своими разрядами.

Хигром соскользнул на помощь поверженному Великану и первым делом спихнул с его тела трёх тварей. Те, извиваясь, полетели в море, но успели-таки ударить харучая током, и он забился в конвульсиях. Только краткость контакта спасла ему жизнь. Его тренированное тело само отреагировало на опасность: падая, он одной рукой автоматически вцепился в рубашку Красавчика, а второй ухватился за одно из креплений. И хотя он продолжал трястись и извиваться в судорогах, как одержимый, ему удавалось удерживаться самому и не давать упасть Великану.

Его мучения послужили всем остальным ясным предостережением, что к этим тварям прикасаться нельзя.

Но Первая уже достигла переднего края атакующих угрей. Она успела обвязать вокруг талии страховочный трос и, ухватив обеими руками меч и крепко уперевшись ногами в наклонную палубу, приготовилась к бою. Она пригнулась, и по её стойке было видно, насколько она разъярена и боится за мужа.

Опасность, угрожавшая Первой, вывела Линден из состояния ступора. Но она успела только произнести предостерегающее: «Нет!», когда Первая с размаху опустила свой палаш на угря, подползавшего к ней.

Разряд молнией пронёсся по железному лезвию и ударил Великаншу прямо в грудь. Её голову увенчало пламенной короной, и по железным волосам пробежали статические разряды. Меч выпал из ослабевших рук, рассыпая искры, с шипением врезался в тёмную воду и ушёл на дно.

Великанша даже не пыталась его удержать. Её тело безвольно повисло, качаясь на страховочном тросе над морем, кишевшим мерзкими тварями, одержимыми желанием взобраться на палубу.

Кир, сохранявший присутствие духа даже в такой суматохе, быстро обвязался тросом и, вручив его конец одному из матросов, бросился вниз за Первой, ухватил её за плечи, и Великаны подтянули обоих по палубе вверх. Но угри наступали.

— Не двигайте их больше! — взмолилась Линден. — Ей не выдержать ещё одного удара.

Первая лежала как мёртвая, и Кир тоже замер без движения, а угри уже ползли по ним, однако, не трогая их.

Необычайным усилием воли Хигром заставил подчиниться себе до сих пор пронизываемое судорогами тело и словно окаменел, а в следующую секунду угри уже ползли и по нему с Красавчиком, лежавшим без сознания.

В голове у Линден царил полный сумбур. Её друзья находились в опасности, а в сознании теснились видения темницы в Ревелстоуне и Гиббона. Присутствие Опустошителя омерзительным страхом пронизывало каждую клеточку её тела. Тогда, в Ревелстоуне, подобная атака на её чувства закончилась тем, что она потеряла сознание. Но сейчас она заставила себя терпеть просачивающийся в сердце панический ужас и омерзение и сосредоточилась на угрях. Она должна найти способ остановить их.

Тем временем Мечтатель уже начал действовать: он буквально вырвал Ковенанта из рук Бринна и, не вдаваясь в объяснения, стал вместе с ним пробираться по канатам в сторону кубрика.

Бринн немедленно последовал за ними с такой поспешностью, словно опасался, что Великан спятил и юр-Лорда необходимо срочно защитить.

Но тут стало ясно, чего добивался Мечтатель. Как только он унёс Ковенанта с мачты, угри как один развернулись и поспешили за ними со всей доступной им скоростью.

И вскоре их копошащаяся масса схлынула в направлении надстройки.

Великаны тут же втянули наверх Первую и Кира, а Хоннинскрю соскользнул по канату вниз и помог Хигрому, наконец, вскарабкаться наверх, а затем они вместе перенесли Красавчика в безопасное место.

А угрей всё прибавлялось. Опустошитель гнал их вслед за Ковенантом. Мечтатель уже добрался до кубрика и увидел, что сам загнал себя в ловушку: дорогу преграждала отвесная стена надстройки. Он оглянулся, чтобы определить, далеко ли погоня, и увидел угрей почти у самых ног.

Тем временем его догнал Бринн, и Великан, подняв харучая в воздух, перебросил его через ограждение крыши и сам тут же полез за ним. Но тут он оказался уже вне защиты от ветра, который продолжал дуть с такой силой, что чуть не сбил его с ног. Он смог устоять только благодаря своему огромному весу. Затем на несколько секунд он исчез из поля зрения Линден, скрытый перилами крыши, но почти тут же она увидела, как он, поддерживая перекинутого через плечо Ковенанта, карабкается по грот-мачте.

Глядя на него, Линден, словно подпитывалась его мужеством. У неё зародилась слабая надежда, что стена кубрика сможет стать непреодолимым препятствием для угрей.

Но ей не суждено было сбыться. Мерзкие твари с невиданным упорством поползли по отвесной стене. Вскоре они покрыли её всю, словно багрово светящаяся магма. Их свечение было настолько сильным, что темнота вокруг ещё больше сгустилась, и Линден уже не могла разглядеть ни Мечтателя, ни Ковенанта.

Тем временем Великаны под командой Хоннинскрю нашли способ относительно безопасной борьбы с электрическими тварями. Орудуя канатами, словно хлыстами, они уже сбили несколько из них в воду. И, видя, что сквозь канаты ток не проходит, воодушевлённые успехом, стали сыпать ударами направо и налево, иногда даже благодаря своей чудовищной силе рассекая угрей надвое.

И всё же врагов оказалось слишком много. Их полчища были неисчислимы. А свободных канатов — слишком мало. Матросы не могли пробиться сквозь массу огненных змей к кубрику, и смести их со стены. Поток лезущих из моря тварей не только не ослабевал, теперь они ползли уже сплошной стеной, покрывая всю палубу копошащейся светящейся массой. А передние уже почти настигли Мечтателя.

И вдруг Линден вспомнила, как Ковенант, совершенно невредимый, стоял в центре костра кааморы для Мёртвых Коеркри. Тогда его защищала дикая магия. Огонь против огня. Вырвавшись из рук страховавшего её Кайла, она бросилась к одному из фонарей, висящих на рее у неё над головой, и изо всех оставшихся сил зашвырнула его подальше в сторону кубрика.

Он упал почти у самой стены, тускло светящейся пурпуром, и разбился о палубу, забрызгав угрей маслом. Несколько тварей, на которых попало больше всего, тут же вспыхнули. Бьющийся в них огонь получил необходимое топливо и пожрал их. Объятые пламенем тушки, корчась, свалились в воду и с шипением затонули.

Линден открыла рот, но Хоннинскрю опередил её, сочным басом гаркнув:

— Масла! Достаньте побольше масла!

Кир и ещё два Великана тут же исчезли в одном из люков. Остальные матросы стали срывать оставшиеся фонари, но капитан остановил их:

— Нам тоже нужен свет.

Но тут Мечтателя, Ковенанта и Бринна снова стало видно в свете накатывающейся на них волны угрей. Мечтатель стоял на мачте, все ещё держа Ковенанта на плече, и медленно отступал по мере продвижения противника. Это было не самое удобное место для такого манёвра: круглый брус, прекрасно отшлифованный, с торчащими реями и обвисшим такелажем. Но Великан как-то ухитрялся передвигаться, при этом, не сводя глаз с угрей. В странном пурпурном свете его фигура казалась неправдоподобно огромной, а глаза полыхали алыми углями.

Между ним и авангардом атаки стоял Бринн, который тоже медленно отступал. С такого расстояния Линден не могла разглядеть его лица, но была уверена, что харучай с обычной невозмутимостью решает, как он сможет защищать Ковенанта, когда отступать будет уже некуда. Ведь первый же удар, который он нанесёт врагу, станет и последним.

Кир и матросы все ещё не вернулись. Измеряя время по своему учащённому пульсу, Линден боялась, что они опоздают. А угри все поднимались и поднимались на палубу. Казалось, их количество неизмеримо, как неизмерима была ярость, толкавшая их.

И вдруг Мечтатель споткнулся об один из канатов, и порыв ветра тут же сбил его с ног. Но он не упал с мачты: ему удалось обхватить её ногами и удержаться. Ковенант свисал с его плеча, как кукла. А твари продвигались все ближе и ближе. И между этой ползущей смертью и Великаном стоял только один безоружный харучай.

Хоннинскрю вдруг осенило, и он что-то крикнул брату.

Тот кивнул и, уложив Ковенанта на колени, стал обдирать канаты, до которых мог дотянуться. Когда он не мог развязать узел или крепление было слишком далеко, он резко дёргал, и канаты рвались, как гнилые нитки. И как только ему удавалось выпутать кусок, он тут же передавал его харучаю.

Получив, наконец, оружие, Бринн шагнул навстречу угрям.

Вынужденный двигаться с величайшей осторожностью, он, тем не менее, яростно набросился на врага, осыпая его хлёсткими ударами импровизированной плети. Но канат всё же довольно быстро сгорел, и вскоре в руках харучая остался лишь пучок верёвок, слишком коротких, чтобы ими можно было орудовать без опаски. Ему пришлось сдать плацдарм и отступить к Мечтателю, который приготовил уже новую связку.

Издалека защитники Ковенанта казались Линден какими-то мифическими героями. Их положение, правда, облегчалось тем, что количество наступающих угрей всё же было ограничено толщиной мачты. Но и количество канатов было ограничено зоной, до которой мог дотянуться Мечтатель.

Линден уже собралась крикнуть капитану, чтобы тот как-нибудь исхитрился передать Бринну ещё канатов, но тут из люка высунулся Кир. Он держал в руках большой бурдюк и со всей скоростью, на какую был способен, полез по канатам в сторону кубрика. Вслед за ним показались два матроса, которые тоже поспешали изо всех сил, но двигались всё же медленнее, так как каждый из них нёс по два бурдюка.

Хоннинскрю дал команду Великанам посторониться, и они быстро расчистили ему дорогу. Миновав бизань, харучай встал потвёрже и, раскачав бурдюк, с размаху плеснул из него на палубу. Масло растеклось тёмным пятном и ленивыми струйками потекло вниз. И как только струйки достигли угрей, палуба словно взорвалась.

Огонь стал распространяться с необычайной скоростью, жадно пожирая угрей. От масла, выплеснутого Киром, пошла цепная реакция: огненные твари взрывали друг друга. А харучай продвигался вперёд, одной рукой держась за страховочный канат, а другой выплёскивая все новые порции масла. За считанные секунды пламя охватило уже всю палубу. Опустошитель терпел поражение от собственного же оружия.

Но те из тварей, что уже успели взобраться на стену и крышу кубрика, не пострадали. И добраться до них уже не было никакой возможности: Великаны не особо боялись огня, но от масла палуба стала слишком скользкой. Пока оно все не выгорит, и думать нечего о том, чтобы попытаться прийти на помощь защитникам Ковенанта. Тем более что в ту сторону вёл только один канат, а по нему сейчас шёл харучай.

Оставались считанные секунды: запас канатов иссяк, и Мечтатель попытался продвинуться дальше, где их было полно, но зато там кончалось прикрытие от ветра, где он дул по-прежнему с ураганной силой. Не успев проползти половину намеченного пути, Великан был вынужден остановиться и закрепиться, чтобы не сдуло.

Бурдюк Кира опустел до того, как харучай добрался до надстройки, и ему волей-неволей пришлось остановиться.

По команде Хоннинскрю, который уже добрался по канату до Кира, одна из Великанш бросила ему бурдюк, и он ловко его поймал. Второй бурдюк полетел дальше и, врезавшись в верхний край надстройки, взорвался там как бомба, забрызгав маслом всю стену. Взвившееся пламя словно языком слизнуло всех тварей.

Капитан тем временем переговорил с Киром, и тот нырнул у него между ног, а затем забрался, как на дерево, на его широкие плечи. Преодолев остаток расстояния до надстройки, Кир встал во весь рост и вскарабкался наверх, затем повернулся и принял из рук Хоннинскрю второй бурдюк.

Над крышей кубрика взметнулось пламя — это харучай начал поливать маслом оставшихся в живых тварей, расчищая себе путь к мачте.

Капитан подпрыгнул и зацепился за край перил крыши. Несмотря на то, что руки его скользили, ему всё же удалось вскарабкаться наверх. Он помахал руками, и матросы перебросили ему последние два бурдюка. Сгибаясь под яростным ветром, он поспешил на помощь Киру.

Что произошло дальше, Линден уже не видела: перила закрывали обзор. Но силуэт отступающего Бринна всё ещё был освещён багровым отблеском светящихся угрей, а не жёлтым светом горящего масла.

Ещё несколько шагов, и он попал в зону ветра.

Шквал ударил харучая с такой силой, что тот при всей своей ловкости не сумел удержать равновесия, споткнулся и полетел прямо навстречу угрям. Но в последнюю секунду исхитрился головоломным прыжком взвиться вверх, к Мечтателю, и всё же один из угрей успел его коснуться. Вокруг харучая тут же полыхнула багровая вспышка, и он растворился во тьме.

В это время кто-то (то ли капитан, то ли Кир) бросил бурдюк с маслом Мечтателю; тот, несмотря на ветер, умудрился его поймать, зажал под мышкой и пустил масло струёй вниз по мачте.

Мрачно-бордовое свечение угрей сменилось ярко-жёлтым пламенем. Его языки устремились вниз, и нежеланные гости посыпались в море.

Голова Линден чуть не раскололась от беззвучного вопля ярости и ненависти. И Опустошитель исчез. Она чувствовала себя разбитой и измученной, но свободной.

В свете объятой пламенем мачты ей удалось разглядеть Бринна. Он висел, вцепившись в ногу Мечтателя. Его тело трепало и раскачивало ветром, как куклу на верёвочке, но он ещё держался.

Масло выгорело быстро. Палуба погрузилась в темноту, и лишь оставшаяся пара фонарей освещала её тусклым светом. Кир и Хоннинскрю начали подниматься на грот-мачту.

Кир обвязался канатом, передал его конец капитану, чтобы тот страховал его, и бросился в пространство, пытаясь ухватить Бринна. Ему это удалось, он крепко обнял своего товарища, и Хоннинскрю вытянул их вдвоём в безопасное место, а затем отправился на выручку брату.

Они с Мечтателем подхватили Ковенанта с двух сторон и, борясь с ветром, стали спускаться.

Линден все ещё не могла поверить, что Опустошитель изгнан и они спасены. Несмотря на полное изнеможение, она не могла дождаться, когда доставят Ковенанта, чтобы убедиться, что тот не пострадал.

Но пока и он, и его спасители были скрыты от неё краем надстройки. Она не могла больше выносить томительное ожидание. Но ей не оставалось ничего другого, как ждать. Борясь с собственным эгоизмом, она заставила себя пойти посмотреть на тех, кто пострадал при атаке.

Меньше всего досталось Хигрому. Он даже не потерял сознания. Но судороги все не прекращались, хотя и стали слабее. Очевидно, это была расплата за то, что он сумел сдерживать их, пока по нему ползли угри. Руки и ноги лежали уже почти спокойно, но лицо все ещё дёргалось в тике.

Глядя на его болезненные гримасы, Линден вдруг подумала, что Опустошитель, возможно, и не изгнан. Что такое отступление входило в его расчёты: возможно, он просто появился здесь, чтобы разведать состояние Ковенанта и узнать насколько далеко продвинулся Поиск, и теперь уже мчится с докладом к Лорду Фоулу.

Она обернулась и стала смотреть, как медленно продвигаются вдоль страховочного каната Хоннинскрю, Мечтатель, Кир и Бринн. И Неверящий.

Как и у Хигрома, тело Бринна сотрясали судороги. Но у него они уже почти прошли. Мечтатель был выжат до предела, но физически нисколько не пострадал.

Ковенанта Хоннинскрю принёс на руках. При одном взгляде на него глаза Линден наполнились слезами. Она никогда не умела их сдерживать, а сейчас даже и не пыталась. Ковенант нисколько не изменился; он по-прежнему оставался пуст, как старый склеп. Но он был цел. Он был спасён. Как только капитан опустил его на мачту, Линден бросилась к нему. И, не думая о том, имеет ли она на это право, и как на её поступок посмотрят Другие, отважилась обнять его и крепко прижать к груди.

Эта ночь была длинна и холодна. И до утра ветер, не умолкая, выл и стонал, как живое существо. «Звёздную Гемму» гнало по морю с сумасшедшей скоростью, но она всё ещё балансировала на грани жизни и смерти. Оставалось только молиться, чтобы остаться в живых. Но, несмотря на то, что тело замёрзло настолько, что даже «глоток алмазов» не мог его согреть, Линден с радостью обнаружила, что, как и Великаны, она ещё в состоянии на что-то надеяться.

Общее настроение ярче всего проявлялось в поведении Хоннинскрю, который продолжал командовать так, словно с «Геммой» ничего особенного не произошло. Бринн и Хигром вновь надели на лица маски непроницаемости. Яростный Шторм тоже как будто не собиралась замёрзнуть насмерть на своей бессменной вахте у штурвала. Её могучие руки держали руль с таким непреклонным упорством, словно она одной левой могла совладать со штормом. Корабль жил. А значит, жила и надежда.

Наконец наступило утро. Линден вяло удивилась тому, что это, наконец, случилось. Она так и не поняла, что было удивительнее: то, что после бесконечной мучительной ночи солнце всё-таки взошло, или то, что небо было абсолютно чистым — ни туч, ни облаков.

Линден не верила своим глазам. Она даже не заметила, когда именно перестал идти дождь. Сейчас небеса были ярко-голубыми, а прямо по курсу в алом сиянии всходило огромное солнце. Лишь ветер, не удовлетворившись тем, что смел с неба все облака, продолжал со свистом и улюлюканьем гнать корабль навстречу восходу.

Сонно моргая, Линден оглядела своих товарищей по несчастью. В удивительно прозрачном утреннем воздухе она видела их лица, заострившиеся от испытаний. Их одежда задубела и покрылась солёным налётом: соль была везде — при любом, даже самом лёгком движении она взлетала облачками тончайшей пыли; с тихим шорохом ссыпалась с платья, стоило повернуться или изменить позу; она пятнала лица и притворялась нежданной сединой в волосах. Все были живы. Все двигались и разминали занемевшие тела. Все хрипло переговаривались. И все как один не отрывали беспокойных глаз от горизонта. Да, они пережили эту ночь.

Линден ещё раз пересчитала всех глазами, чтобы убедиться, что все на месте. Да, все. А если кого-то и не хватало, то ритмичные вздохи помпы явно указывали, где они находятся, и что помирать не собираются. Напрягая саднившее от соли горло, Линден спросила Кайла, знает ли он что-нибудь о Вейне и Финдейле.

Тот ответил, что совсем недавно Хигром отправился на разведку именно с целью разыскать их обоих. Если они, конечно, уцелели. И обнаружил их на тех же самых местах, где она видела их в последний раз: Финдейл, как резная статуя, торчал на носу корабля, а Вейн висел над водой и таращился в пучину, словно там ему открылось великое откровение о смысле жизни.

Линден кивнула. Ничего другого она и не ожидала. Вейн и Финдейл стоили друг друга: оба были непредсказуемы, как море, и до обоих было достучаться труднее, чем до камня. Кайл протянул ей флягу, и она, отпив большой глоток, передала её сидевшему рядом Великану. И вдруг краем глаза уловила непонятный отблеск света. Заинтересовавшись, она обернулась и вгляделась в гладкую поверхность моря.

Но море не было гладким, ветер поднял небольшую зыбь. Ночное затишье было временным. Однако Линден почувствовала, что шторм унимается: его сил уже не хватало, чтобы разгладить море.

Её кольнуло дурное предчувствие, и она опустила глаза. Так и есть: волны, лизавшие полузатопленную палубу, отвоёвывали её дюйм за дюймом. Треск внутри мачт стал громче. А помпа, казалось, задыхалась от усилий.

Медленно-медленно «Звёздная Гемма» погружалась в пучину навстречу последней агонии.

Линден поискала глазами Хоннинскрю и окликнула его. Но когда он обернулся, слова замерли у неё в горле: в глазах капитана застыла бездонная скорбь.

— Я уже видел, Избранная… — Каждое слово сочилось болью невосполнимой утраты. — Нам повезло ещё, что светло. Если бы был туман… — Так и не договорив, он ушёл в своё горе.

— Хоннинскрю, — раздался излишне резкий голос Первой, словно подавленное настроение капитана взбесило её. — Это необходимо сделать.

— Ага, — уныло повторил он, — это необходимо сделать. Но Первая не смягчилась:

— Это должно быть сделано немедленно.

— Ага, — он вздохнул, и лицо его страдальчески сморщилось, — немедленно. — Но внезапно, словно приняв какое-то решение, он расправил плечи и решительно заявил: — Если уж это должно быть сделано, то кому ещё это делать, как не мне!

Он быстро отобрал четверых матросов, жестом велел им следовать за ним и, бросив через плечо: «Я пришлю к вам якорь-мастера», стал спускаться.

Первая крикнула ему вслед, мягко, словно извиняясь:

— Которую ты выбрал?

Не оборачиваясь, он назвал имя, данное Великанами грот-мачте, словно прощался с дорогим существом.

— Ни бизань, ни фок не спасут «Звёздную Гемму».

И в сопровождении четвёрки Великанов отправился по «линии жизни» к кубрику.

— Что они собираются делать? — с тревогой спросила у Первой Линден.

Та подняла на неё глаза, и взгляд её был словно пощёчина:

— Избранная, ты уже много сделала и ещё много чего можешь. Но это оставь капитану.

Возмущённая этой отповедью, Линден уже собралась ответить заносчивой Великанше, как вдруг поняла, что тон Первой не был ни грубым, ни оскорбительным. В её голосе звучала лишь неизбывная печаль. Она разделяла чувства капитана. Но ничем не могла ему помочь. И спасение корабля сейчас было в его руках. Не в её. К тому же, утратив свой меч, она словно утратила часть себя и до сих пор не могла свыкнуться со своей нынешней неполноценностью.

Линден очень хорошо её понимала. Но утешить не могла. Она молча отвернулась к Ковенанту, взяла его за руку (даже такой односторонний контакт успокаивал её) и стала смотреть, как вода все быстрее поглощает палубу. Теперь она была уверена, что крен постепенно увеличивается. Реи уже почти касались поверхности моря. Каждым нервом она ощущала, как смещается баланс. И догадывалась, что, как только реи коснутся воды, корабль перевернётся.

В этот момент из люка показалась голова якорь-мастера. Несмотря на то, что он провёл у помпы всю ночь и утро, на нём это нисколько не отразилось. Вид у него был самый, что ни на есть решительный, и на морщинистом лице не было ни следа усталости. Казалось, что, пока «Гемма» в опасности, он вообще не будет испытывать ни голода, ни усталости. Он подозвал к себе нескольких Великанов, вместе с ними отправился к кубрику, и они исчезли внутри.

Линден вцепилась в руку Ковенанта, стараясь унять сотрясавшую её нервную дрожь. Каждая новая волна, ударявшая в борт, заставляла корабль погружаться ещё глубже, и крен увеличивался прямо на глазах.

Откуда-то из трюма послышался голос капитана. Но на таком расстоянии Линден не разобрала, что он кричит, лишь определила, что он находится где-то в районе грот-мачты.

Якорь-мастер крикнул ему в ответ, что всё готово.

И тут же камень, словно стон, пронизала вибрация, вызванная мощным ударом. Он был настолько силён, что перекрыл шум помпы и вой ветра. На какую-то секунду Линден пришла в голову сумасшедшая мысль, что капитан и его команда пробили кирками днище корабля, словно это могло спасти его от погружения. Но на лицах стоящих вокруг Великанов не отразилось ничего, кроме тревожного ожидания.

— Готовьсь! — рявкнула Первая. — Может случиться что угодно.

Участившиеся удары, сотрясавшие корабль, скорбные и жестокие, одновременно доносились от грот-мачты, и при каждом ударе оставшийся на ней такелаж беспомощно трепетал. Камень вскрикнул, как раненый человек. И Линден, наконец, поняла, что происходит… Хоннинскрю рубил основание мачты. Он надеялся, что, если спихнуть её за борт, корабль восстановит равновесие.

Линден в тоске стиснула руку Ковенанта, цепляясь за неё как за якорь в океане отчаяния. Капитан не успеет. У него не хватит времени. Она ощущала, как корабль погружается. Погружается навстречу смерти. Но Хоннинскрю и его команда продолжали рубить гранит с яростью отчаяния, с мужественным презрением к грозившей им неминуемой гибели. И вновь камень вскрикнул. И его вопль смертельной муки, тоски и протеста заглушил рокот волн и стон ветра.

С чудовищным скрежетом ломающегося гранита мачта последний раз дрогнула и стала медленно крениться.

Крыша кубрика пошла трещинами и взбугрилась, как горный оползень, и мачта, распахав стену надстройки, рухнула в воду. «Звёздная Гемма» содрогнулась от носа до кормы. У Линден, переживавшей её агонию каждым нервом, заныли все кости, и в горле комком застрял беззвучный крик.

Всплеском от упавшей мачты окатило палубу и застывших, онемевших от горя Великанов.

Но тут из все ещё содрогавшихся недр корабля донёсся торжествующий крик Хоннинскрю. Он взмыл над морем, и скорбный ропот осыпающихся камней не смог заглушить его.

Словно подстёгнутая криком, «Звёздная Гемма» подскочила и стала плавно выравниваться. Тяжёлый каменный киль восстановил равновесие.

Но даже и сейчас корабль был на волосок от гибели: в его трюмах и так накопилось слишком много воды, чтобы помпы могли с ней справиться, а тут ещё через разверстую рану в боку, часть которой оказалась ниже ватерлинии, вода устремилась внутрь.

Но якорь-мастер и Яростный Шторм были к этому готовы. По вантам фока уже карабкались матросы, чтобы распустить верхний парус. И как только ветер со всей своей яростью вцепился в него, чтобы растерзать в клочки, рулевая резким манёвром развернула судно.

«Звёздная Гемма» была спасена. Для этого понадобился один-единственный парус и поворот руля. Корабль пошёл по ветру и теперь, благодаря его мощной силе, мог держаться прямо, а пробоина в боку поднялась выше ватерлинии.

Сначала корабль шёл довольно медленно, отягощённый балластом воды в трюмах, и единственный парус в любую секунду мог быть растерзан ветром, но якорь-мастер отдал приказ укрепить его, что, и было сделано доблестным экипажем с искусством и ловкостью. А Великаны у помпы трудились, как титаны. Благодаря их совместным усилиям корабль смог держаться на плаву до тех пор, пока Хоннинскрю не добрался до помпы у правого борта. Когда подключилась к работе и она, дело пошло намного быстрее. Корабль становился все легче, а это, в свою очередь, ослабляло нагрузку на парус. Вскоре якорь-мастер отдал приказ распустить ещё один. И «Звёздная Гемма», израненная, но живая, на крыльях шторма устремилась прямо на юг.